Самоотверженное мужество было во все времена главным оружием человека и Человечества. Жертвами жизней бессчётных и безымянных храбрецов, отказавшихся от своего будущего во имя будущего других стяжались победы, где мешалась грязь с выпадающими потрохами сквозь дыры раскалённого фраг-жилета. И в этом плане именно астартес олицетворялись невероятный фанатизм на сим пути.
Пути, на который они вставали будучи ещё детьми, после чего на протяжении годов и десятилетий тренировались как машины, превращаясь в оружие. Они шли и умирали, а ныне их начинали вести и примархи. Жаль только даже Лев Эль Джонсон, что устрашал одним своим именем даже демонов варпа, он… был далеко не всесилен.
Потоки теней захлёбывались в шквальном огне. Не столь эффективны были выстрелы болтов, укрытые своими библиариями сжимая в руках клинки — братья вступали в неравный ближний бой, буквально терзая тени. Конечно, эффект был и от другого оружия, например от плазменных взрывов и мельт. Однако тени были очень упорными, быстро восстанавливались и казалось, что сила в руках и заряд плазмомёта кончатся быстрее, чем эта битва.
Последние резервы яростно бросались в бой. Задействованы были все астартес и миллионы солдат, что имели честь сражаться вместе с примархом. Последние баржи отстреливали свои капсулы и ордена, что ранее прикрывали пустоту космоса спускались в вирмвуд по приказу примарха, который мог только надеятся, что это поможет.
И хоть было это сопряжено с рисками, но флотилии Куам или Вашторра, даже Детей Императора — никто не воспользовался открывшимися флангами.
— Брат… — прошептал Лев в вокс, но связи с Робаутом более не было.
Лишь переносные вокс-станции точечного воздействия, кое-как разносили приказы в радиусе нескольких километров. Где же был высадившийся Робаут? Жил ли был он? Лев боялся худшего, что эта сила уже повергла его брата. Или быть может то сделали и вовсе демоны Хаоса? Как долго идёт бой? Что если Вашторр уже стал Богом?
— Где же ты?! — взревел Лев, и щитом разбил поток теней, зарубив своим мечом.
Вокруг него разрастался лес, что шёл из Зеркального Калибана, поглощаемого этими же тенями. Тени наступали на всех фронтах, желая подчинить себе всё то, что принадлежало им по праву всегда. И ненависть их концентрировалась на Вашторре, что посмел создать Вирмвуд, а также на наглом Льве, решившим отринуть предложение павшего Старого Короля.
Всё шло к тому, что падёт следующим и Лев, и все кто сейчас находился в Вирмвуде. Хотя кто-то наверное ещё мог надеяться на то, что Вашторр заполучив силу остановит это безумие. Так или иначе даже сквозь тайные тропы Калибана Лев не мог найти своего брата, который сорвался с небес прямо в гущу адского вихря, даже не представляя что за сила будет ему противостоять.
— Отец? — прошептал Робаут, что брёл в одиночестве сквозь мрачные заросли полные боли, скорби и отчаяния.
Тени бродили вокруг, иногда нападали и пытались сожрать. Но Мстящий Сын с пылающим мечом продолжал идти вперёд, изредка поливая мельта-потоками своих противников. Душа его сияла и сам он напоминал Солнце, что освящало Терру даже в самые тёмные её дни.
Он видел странный силуэт, могучий и величественный, в нём он увидел что-то от Императора, однако быстро наваждение прошло. Силуэт исчез. Сила что жила здесь оказалась куда могущественнее, но хоть и был силён страх, но Робаут знал, что его сыновья справятся и с этой угрозой, как справлялись в одиночку и до его возвращения.
— Король Битвы… Король должен быть всегда… — зашептали голоса и внезапно Робаут понял, что его ещё никто не пытался убить.
За ним просто наблюдали.
И реальность начала искажаться, забирая на дно осквернённого озера ещё одну душу. Война… Хорус предал Отца… Изменники поклялись, что Терра умоется кровью… То были времена ужасные, способные сломать простого смертного и даже полубога. Ничто уже не станет прежнем и не вернуться разрушившееся мечты. Ведь всё с тех пор катится лишь в бездну.
Терзаемый странными чувствами ещё тогда… Робаут не был слеп или глуп, ещё во времена Великого Крестового Похода он видел, как обретает силу один единственный культ. Культ Бога-Императора, который противоречил Имперским Истинам. Но почему же тогда никто ничего с этим не сделал? Почему Император лишь продолжал скромно отрицать свою божественность, позволяя вере крепнуть из-за этого ещё сильнее?
А вся Терра? Начиная с Малкадора и заканчивая Высшими Лордами? Все знали, что происходит. Все видели и никто ничего не делал, позволяя лицемерию процветать. Но был ли Император лицемером? Нет, его Робаут запомнил как самого мудрого, хитрого и расчётливого человека. Того, кто в гордыне своей превосходит Слаанеш, в силе — Кхорна, в готовности падать и повторять всё снова — Нургла, и даже Тзинча он затмил своей изобретательностью. Он бросил вызов всем им и…
И возможно изначально всё так и планировал, из-за чего лицемерия по определению быть не может. Ведь он всегда был тем, кем был. Просто его окружение выдумало себе идола. Окружение, под которым подразумевались даже его сыновья, хоть и не все, как то показала Ересь Хоруса.
— Ты тоже не верил, Робаут. Империум Секундус… как далеко ты был готов зайти? Если шторма затянулись и осада длилась бы века, чтобы ты делал на своих землях? Использовал ли бы культ Бога-Императора? Нет, ведь ты был приверженцем Имперских Истин, веря в тот мир… мир, где вам не уготовили места.
Робаут остановился, принял защитную стойку, пытался разглядеть следующую атаку. Но никто не бил, а образы проходили перед ним, словно бы пытаясь совратить также, как был совращён Хорус. Только кто показывал эти образы? Тёмные Боги? Имели ли они здесь власть? Были ли тени чем-то на них похожими? Нет, природа этой силы была совершенно иной.
— Нет, это не правда! — воскликнул Робаут, чей голубой доспех начал темнеть, а позолота плавиться.
Могучий и гордый, он был автором Кодекса Астартес, той книги, которая ныне почитается всеми, даже сыновьями его братьев. Он первым вернулся, подарил мирам надежду, боролся за Империум, словно… словно Отец до начала Великого Крестового Похода. Великий, с его сияющим легионом, пример для всех каждого, образец для подражания.
Образы будущего, где повторялась история Громовых Воинов стиралась. Слишком силён был Робаут, быстро адаптируясь под ментальную угрозу. Он понял как его собственные воспоминания влияют на попытки его одурманить, потому начал концентрировать внимание на том, что действительно являлось правдой. Ни о какой утилизации и речи не шло.
— Осталось совсем немного, — сидя в своей каюте, произнёс Робаут, отложив ещё одну стопку бумаг, в которых были решения тысячи и одной логистической проблемы, с которыми сталкивается любой военный поход.
— Да, но смею заверить, никто из нас не расслабляется, — произнёс его верный сын, Марий, что в будущем станет первым магистром.
— В этом я не сомневаюсь. Но мне интересно как обстоит вопрос с другой задачей.
Мариус прокашлялся, словно бы не знал с чего начать рапорт. Забавно, но столько раз он уже отчитывался и всегда делал это безупречно. Он был одним из тех, кого Император создал ещё на заре появления легионов. Первым из нескольких сотен первых астартес, которых тестировали и проверяли на дефекты на Терре. Фактически с него и других начался весь легион.
И за столь долгий срок Марий отличился как само воплощение войны. Закалил свой дух и своё тело, став подобен скале. А тут прокашлялся словно бы не знал с чего начать… Но это не удивило Робаута, ведь задача была весьма нетривиальна. Да и главное было то, что после весьма чётко Мариус начал рассказывать самое главное, хоть и вычленить это самое главное из совершенно новой задачи было… тяжелее, чем убивать врагов, на которых укажут.
— Валент Долор выразил желание продолжить заниматься всё тем же. Его чувство справедливости позволит ему стать судьёй. Даже если вдруг легион распустят и сократят, отправив на пенсию и его… — говорил Марий, рассказывая о том, какие и у кого были планы в легионе, что скоро приведёт к согласию последний мир. — Для него это будет ударом, но он всё понимает и найдёт себе применение. А вот Драк Город свято убеждён, что никогда не перестанет возглавлять вашу стражу. И он желал бы до конца своих дней исполнять свой долг.
Но в целом, с большего, многие уже сейчас понимали — Великий Крестовый Поход близок к завершению. Скоро череда войн закончится, наступит мир. Содержать такие армады станет просто невозможно, ведь как и любая армия империи — она содержится за счёт завоеваний, награбленного и захваченного. Того что другие миры копили возможно даже веками.
А значит будут сокращения, будет пенсия, надо будет найти своё новое место в этом мире. Так многие ультрамарины уже размышляли над этими или им помогали размышлять. Кто-то планировал стать губернатором, другие тоже рассматривали занятие мест в политической системе. Некоторые смотрели проще, понимая что не все они такие же… хорошие бухгалтеры, как их примарх. Но даже в мирное время нужны будут гарнизоны, учителя фехтования, стрельбы или может… писатели?
Так или иначе каждый должен был определиться сам и быть готовым сделать этот выбор. И задачей Робаута было сделать всё так, чтобы никто не оказался на обочине жизни, в которой нет нужды в машинах смерти.
— А чем будете заниматься вы? — спросил Марий, закончив свой отчёт.
И в этот момент Робаут моргнул лишь единожды. Вокруг уже не было ни его кабинета из прошлого, ни Зеркального Калибана. Исчезла с него и тяжёлая броня, осталась лишь буквально белая рубаха, да штаны. Сам же он стоял среди бескрайнего чистого пшеничного поля, что горело золотом под ярким солнечным светом.
Покрытой шрамами рукой, которую тянули к земле бесчисленные зверства, направленные на благо Империума, он коснулся колосков. А после закрыл глаза. Правда была не в том, что Император желал утилизировать кого-то или что места для астартес среди людей не найдётся. Она крылась в нежелании части легионов даже пытаться заняться чем-то другим, кроме войны, террора, геноцида, убийств и кровопролития.
Но в этот момент Робаут понял, что всё же истина крылась не только в этом. А ещё и в том, что несмотря на своё личное отношение и желание поскорее закончить Великий Крестовый Поход, да начать новую спокойную и мирную жизнь… Он же совсем не думал о том, что в этот момент чувствовали другие его братья. Он был эгоистом… радовался тому, что всё будет хорошо у него и его легиона.
А в это же время с ума сходил Кёрз, чувство справедливости которого обострилось и мутировало, ведь никто не сдерживал его. Хотя хватало тех, кому это было под силу. И Ангрон уже сошёл с ума, ведь Гвозди Мясника сделали бы такое с любым… но никто даже не пытался его вылечить. Никейский Эдикт… порицание Лоргара… все примархи были равны, но лишь на словах.
И такой идеальный, совершенный, способный сделать всё что угодно, один из любимчиков Императора, светловолосый красивый блондин словно Цезарь или Македонский, которых история нежно обняла и возвысила до высот, что они и при жизни не знали. Робаут опустил свой потухший меч и закрыл глаза.
— Свою вину я принял давно.
И когда глаза Робаута открылись вновь он уже стоял в центре озера, перед возвышающимся Старым Королём, который смотрел на него бездонными глазами.
— Король должен быть всегда, — только и раздался шёпот.
После чего тьма схлопнулась, заменив собой всё.