2023-05-18 22:32
Гнев. Забытый род — Спешл №1. Р+Д=И
Рейла Рексарион.
В тот день светило солнце, но его лучи не грели мои холодные, по-детски тонкие руки. Мама кутала меня в остатки теплой одежды, наспех выброшенные ею в шлюпку после того, как мы услышали крики пиратов на палубе нашего корабля. Ночная темнота подарила нам шанс сбежать, и мы уплыли, воспользовавшись тем, что мужчин отвлекли бочки с вином. Мы перевозили их на продажу, чтобы обустроиться в новом доме, который приобрел нам отец. Платиновые волосы матери блестели на выглянувшем из-за горизонта солнце, как покрытые инеем, но она не чувствовала холода. Одетая лишь в домашнее платье, в котором ее застал наш побег, она то и дело придерживала свой изрядно округлившийся живот и беспокойно поглядывала на отца. Тот, нахмурив брови, молчал и с нажимом наваливался на весло, гребя в сторону нашего нового пристанища. Рубашка на его спине резко натягивалась от размашистых движений рук, вены на кистях вздулись, смутные фиалки глаз смотрели прямо.
— Все хорошо, дорогая, осталось совсем немного, и ты сможешь согреться, — успокаивала меня мать, сама пытаясь таким образом успокоиться. В ее чреве уже несколько месяцев рос и креп мой брат, и ей было тревожно впускать малыша в такой враждебный мир. Но род Рексарионов должен был жить. Жить вопреки…
Детали этого дня въелись в память, как ожог от дыхания дракона: слезы матери и ее белые ноги на черном мокром дереве шлюпки, крики до последнего защищающегося отца, а затем его кровь на растерзанном теле, смех мерзких пиратов, насилующих мою мертвую беременную мать…
Я до сих пор не знаю, удачей ли можно назвать то, что я осталась жива после того, как эти твари догнали нашу шлюпку. Конечно, это был лишь вопрос времени, и именно об этом говорил встревоженный взгляд матери. Меня спасло то, что молодая девочка валирийской внешности, да еще и девственница, дорого стоит на рынке рабов. Мать наверняка оказалась бы вместе со мной, если бы не ее дикое рвение защитить меня и своего сына в утробе. Она, как большая смелая дракониха, охраняющая свою кладку, отправилась вслед за своим мужем в самое пекло сражения, чтобы не дать пиратам лишить нас последнего защитника. В моих, полных страха, глазах лишь промелькнуло отражение клинка и ужасная картина: грязный бородатый мужчина в истрепанной серой рубахе и кожаных брюках перерезает горло моей матери и скалится черной гнилой улыбкой.
Найдя меня в ворохе одежды в углу лодки, пираты очень обрадовались. Еще бы, такая «добыча». Так они меня и называли, пока не продали хозяину дома подушек в Лисе. «Добыча» вела себя тихо и покладисто, ожидая каждый день, что ее покалечат или изнасилуют. Но «добычу» не смел трогать никто, ведь моя красота стоила слишком много для того, чтобы разок приложиться по милому личику.
Лишь однажды, еще перед тем, как меня продали, луч надежды блеснул в моей душе. Тогда молоденький пират, в первый раз отправившийся в плавание, принес мне поесть в место, где меня заперли. Я постаралась очаровать его тогда, чтобы он помог мне сбежать. И это у меня получилось. Сначала он стал приносить мне больше еды, чем полагалось. Затем притащил откуда-то грязное, но теплое и тяжелое одеяло. Его темные волосы и смуглая кожа делала нас такими непохожими. Черные глаза смотрели смело, когда мы обдумывали план побега. Бедный парнишка сражался до последнего, когда нас обнаружили отвязывающими шлюпку посреди ночи. Он умер, растерзанный голодными акулами, а я лишилась своего спасителя и своей надежды на свободу.
— Вставай, неженка! — гаркнул мой новый хозяин, когда открыл телегу и увидел меня, свернувшуюся калачиком на стоге сена.
Мужчина повел меня в мою спальню и приказал помыться, бросив взгляд на ведро воды и ковш, стоявший в углу. Выходить он, при этом, не собирался, лишь только сел на кресло у выхода и стал оценивающе меня разглядывать. Мне было всего тринадцать лет, и, по меркам Лиса, я была уже давно готова продавать себя гостям города.
— Снимай тряпье и мойся, кому сказано, — почти прорычал мужчина, — Или, может, тебе помочь?
Сальная шутка, мерзкие руки и ухмылка быстро пробудили меня ото сна, и я принялась снимать платье, а затем окунула руки в воду. Она оказалась ледяной, но это мало меня тогда интересовало. Взгляд хозяина борделя буравил кожу на спине. Я быстро потерла себя холодной мочалкой и нагнулась ополоснуть лицо.
— Товар, что надо, — раздался совсем рядом голос. Рука мужчины скользнула мне на грудь и грубо ощупала ее, — Будешь пользоваться популярностью, может даже и выкупишь себя быстро.
— Я смогу себя выкупить? — в моих глазах загорелась надежда. Я даже на мгновение забыла, что стою раздетая перед малознакомым мужчиной.
— Конечно. Только хорошо работай, — ухмыльнулся он, — А если чего не умеешь, я тебя научу. Только после того, как продадим твою девственность подороже.
Внутри меня все перевернулось. Я резко дернула плечом и отвернулась к ведру с водой. Мысль о том, ЧТО мне придется делать ради свободы, охладила меня сильнее, чем мочалка в моих руках. Тогда я не осознавала, что хозяин дома подушек говорил так всем молоденьким девочкам, только что прибывшим в Лис. По его мнению, они так лучше работали, с рвением и энтузиазмом, желая лишь поскорее выбраться отсюда. Но энтузиазм их длился недолго. Вскоре приходило осознание, что-то гасло в их глазах, и они становились простыми старыми и дешевыми шлюхами, обслуживающими кого попросят за копейки, просто чтобы продолжать жить свою никчемную жизнь.
Так должно было произойти и со мной. И я почти такой и стала, если бы не один случай. До него, несколько лет подряд после того, как я только появилась в борделе, я старательно обслуживала всех, кто только ко мне приходил, зарабатывая себе на свободу. Постепенно свет надежды мерк, а бесконечные мерзкие голые тела стали обычной рутиной. В первые несколько лет, забираясь на очередного клиента, я думала о том, как был славен наш род Рексарионов. Я мечтала о том, как выкуплю себя и отправлюсь на поиски лучшей жизни, как продолжу наш род и покажу всем, кто пытался истребить нашу семью, что они и пальца на моей ноге не стоят. Но пока тот самый мой палец, причмокивая, посасывал какой-то богатый извращенец…
Все изменил один необычный посетитель. Статный мужчина с серыми, как сталь, волосами и яркими фиолетовыми глазами — несомненно, валириец. В те дни по городу ходил слух о прибытии Золотых плащей, известного отряда наемников, и хозяин борделя уже неделю баламутил всех служанок и шлюх новыми и новыми поручениями. Дом блестел от чистоты так же, как и наши тела. Откуда-то появились новые подушки, красивые блестящие бокалы для вина, яркие шторы в комнатах. Только потом я узнала, что каждый раз Золотые плащи выбирали для размещения один из борделей, и хозяин хотел заработать на похотливых и уставших воинах, сыпавших деньги направо и налево. К сожалению или к счастью, его план не сработал, и они разместились в доме побогаче и пошикарней, а мы остались не удел.
Поэтому, когда к нам зашел какой-то интересный незнакомый посетитель в черно-красном одеянии, хозяин велел всем свободным шлюхам слететься в общую комнату. Некоторые девушки не были такими, как я или другие рабыни: они еще с детства обучались особенностям любовных утех и принимали работу как должное. На них и делал ставку хозяин, и девушки принялись соблазнять только что вошедшего мужчину. Взгляд его блуждал и будто не мог зацепиться ни за что, хотя шлюхи были прекрасны, их великолепные тела так и манили своей красотой и гибкостью.
Я стояла поодаль и, нахмурившись, разглядывала посетителя. Вдруг наши взгляды пересеклись, и я физически ощутила на себе его внимание. Он слегка грубовато оттолкнул лучших шлюх борделя и направился ко мне. Молча схватив за руку, мужчина повел меня в ближайшую комнату. Девушкам оставалось только проводить нас возмущенными вздохами.
В первые же минуты, когда мы остались наедине, я поняла, что этот мужчина — не обычный постоялец Лиса. В нем было что-то притягательное и чарующее, в нем чувствовалась порода и стать какого-то древнего сильного рода. Как позже он поделился со мной, пребывая уже в четвертый раз в моих покоях, его звали Деймон Блэкфайр. Я не знала, известен ли он, знатна ли его семья, но то, как он произнес свое имя, заставило меня задуматься о его происхождении.
Позже, засыпая в его объятиях уже в пятый раз, я поняла, что мне необходимо забеременеть от него. Кровь должна быть чистой — такой завет передала мне мать. Она была замужем за своим братом, моим отцом, поэтому я тоже считалась чистокровной Рексарион, настоящей валирийкой. И моя цель была не только сохранить валирийскую кровь в венах своего потомства, но и возродить род Рексарионов, некогда великий и могучий род правителей, укротителей драконов…
Сделать так, чтобы в моем чреве зародилась жизнь, было не так уж и сложно. Ни один мужчина, посетитель борделя, не задумывается о благополучии какой-то шлюхи. Они думают только о своем удовольствии. Этим я и воспользовалась. Проблемой был лишь тот факт, что хозяин поил нас всех лунным чаем, только узнав о подобной «оплошности» наших организмов. Но на этот счет, как я тогда подумала, должен был позаботиться Деймон, которого я старательно очаровывала все дни наших «свиданий». Мужчина действительно стал более нежно обращаться со мной в последние дни своего пребывания и даже пообещал вернуться. Конечно, я, как наивная дурочка, полагала, что, увидев мою беременность, он выкупит меня. Но я ошибалась…
Прошло несколько месяцев, и беременность стало скрывать очень сложно. Хозяин заметил то, как я тщательно скрываю свою фигуру и быстро заподозрил что-то неладное. Он уже заносил чашку с лунным чаем над моим ртом, пытаясь насильно напоить меня, когда я запричитала в слезах: «Прошу, я рожу валирийскую девочку! Дайте мне возможность, я буду работать за двоих!» Он отпустил меня, посчитав, что я смогу родить ему новую шлюху. Но я еще тогда ощущала, что в моем чреве растет сын, потомок великого рода Рексарионов.
Мягкость хозяина стала для меня большой удачей, и я смогла вырастить сына, хоть он и оказался для него практически бесполезен. Ират с детства был упрям и вспыльчив, и его невозможно было заставить делать то, чего он не хочет. Частично в этом была моя заслуга: я воспитывала его как достойного потомка гордого рода. Гладя его по белым волосам, вечерами я рассказывала ему истории о нашей семье, о том, как весь род Рексарионов истребляли, пытаясь стереть нас с лица земли. Но это им не удалось, и тому доказательство — наша жизнь.
Конечно, малыш не мог не видеть расхождения моих рассказов с реальностью, его окружающей. В нем росла злость на постояльцев, на хозяина борделя, на сборища отбросов на улицах, но эта злость подпитывала его и двигала к высотам. Тому доказательством послужила новость, которую я узнала от хозяина: Ират копил деньги, чтобы выкупить меня. Пока я обслуживала клиентов, одного за другим, мой сын трудился, чтобы подарить мне свободу.
Жаль, что обрела я свободу совсем иным путем. Задыхаясь и барабаня руками по сомкнутым ладоням на моей шее, я проклинала ту минуту, когда впустила изрядно выпившего клиента в свою постель. В моей голове звучало лишь имя моего сына. Ират, Ират Рексарион, сын гордого рода. Я надеюсь на тебя.
