Маленькая глава.
Без комментариев. Почти вся семья стали постояльцами больницы по тем или иным причинам.
Следующая глава — интерлюдия. Она написана, нужно немного править таймлайн. Почти написаны ещё три главы — скоро будут.
Министерство магии. Как давно я здесь, и столько же бы не был и впредь. А лучше так и вовсе никогда.
В сопровождении двух сотрудников ДМП, Доу провёл меня по людным коридорам министерства, всё дальше углубляясь на нижние уровни. Тут уже было меньше людей, посетителей, а основную массу составляли сотрудники ДМП или авроры. Из того, что я знаю, если спуститься ещё на один уровень, можно будет найти вход в Отдел Тайн. Где-то там же и один из залов Визенгамота для публичных и закрытых слушаний. Как ни странно, но дорогу я туда немного забыл, да и немного другой путь туда я знаю.
— Допросная? — удивился я приличия ради.
— Разумеется, — кивнул Доу. — Если говорить простыми словами, заявление составлено на вас, мистер Грейнджер, и вы же единственный подозреваемый. Вот если бы вы написали заявление — тогда беседа прошла бы, например, у меня в кабинете.
Меня завели во вполне понятное серое помещение со столом и двумя стульями напротив друг друга. Меня усадили на один из стульев. Никаких ограничений, никаких связываний рук и прочих ограничений. На столе даже присутствовал графин с водой и пара стаканов. Напротив меня сел, к моему неудовольствию, сотрудник, упомянутый ранее, как Долиш. Доу же раздал ценные указания и удалился по своим вопросам, что не удивительно — главе ДМП всегда есть чем заняться, как мне кажется.
Оставшись наедине с двумя сотрудниками ДМП, я не знал, к чему конкретно готовиться, но при этом и не ожидал, что эти двое способны меня чем-то удивить. Мои мысли оказались предельно верны…
Стоило мне занять своё место за столом, а мистеру Доу уйти, как Долиш тут же оказался рядом со мной и с хорошего замаха, от корпуса, ударил меня по лицу. Честно сказать, я даже особо не почувствовал удара — укрепление тела магией работало само собой, как и общая сопротивляемость повреждениям из-за энергии жизни.
— И как вам, «мистер Грейнджер, — Долиш попытался передать всю палитру негативных эмоций в этой фразе, — гостеприимство министерства?
— Слабовато, честно скажу, — я даже кровь сплюнул, которую пришлось пустить самому себе во рту. Ну а что? Мне стало невероятно интересно, чем это всё закончится, и более того, как оно всё пройдёт.
— М-да? — ухмыльнулся Долиш и ударил меня ещё раз, хорошо так, мог бы и челюсть сломать при правильном ударе. — А теперь?
Ещё удар.
— Как оно сейчас?
И ещё удар.
Второй сотрудник, к слову, ничего не предпринимал, хотя что-то радостное было в его взгляде.
— А какой смысл? — не мог не задать я вопрос. — Прям, теряюсь в догадках… тьфу…
Пришлось самому себе пустить немного крови во рту, тут же превратив её в непригодную для воздействия магией и сплёвывая. Ну не виноват я, что удар у мужика посредственный, а я сам такой прочный и живучий.
— Да неужели? — усмехнулся Долиш. — И нет догадок? Например, Гринграсс?
— А-а, ясно…
Ещё парочка ударов пришлись неплохо, но жаль для Долиша, что довольно бесполезно. Немного отклонить голову, изменить угол, поднапрячь те или иные мышцы, рефлекторное укрепление тела магией, да ещё и наряду с нереальными тренировками — и вот уже потуги травмировать меня таким примитивным образом бессмысленны.
— Тьфу… — сплюнул я кровь, которую сам же себе и пустил. — Есть ещё кто-то?
— Разумеется, — усмехнулся Долиш. — Многим влиятельным чистокровным волшебникам ты не особо-то и нравишься.
— Похоже, многим влиятельным чистокровным волшебникам больше нечем заняться, кроме как следить за детьми в школе?
— Дерзишь? Это временно.
Экзекуция в виде приведения меня к «должному для грязнокровки» виду продолжилась, ну а я размышлял, периодически помогая этим нехорошим людям наносить мне легчайшие и незначительнейшие травмы наряду с приведением моей одежду к виду недостойному волшебника.
Вся эта ситуация не вызывает во мне никаких особо негативных эмоций. Ни злости на этих идиотов, ни на тех, кто приплатил или пообещал какие-нибудь преференции таким ответственным исполнителям. Единственное, что я испытывал сейчас — лёгкое огорчение самой ситуацией, как и тем, что подобное вообще возможно в нашей славной магической стране. О последнем, к слову, думается с лёгким налётом иронии и насмешки.
Другая мысль — как бы я среагировал на подобное, будь обычным школьником своего возраста? Даже не знаю. Свою первую жизнь я почти не помню, осколки неполноценны. Возможно, испугался бы? Да, наверняка. Злился бы точно. Возможно даже применил свои способности, чтобы отправить этих недоумков на тот свет. Последнее точно бы плохо закончилось — убийство оперов ДМП в сердце Министерства. Учитывая, что моё здесь появление задокументировано, то и следы приведут ко мне даже если я выберусь отсюда. Тем более, если выберусь.
Именно по этой причине я оставляю всё как есть. В голове я уже обмозговал возможные способы обезопасить себя, а точнее, своё сознание, от воздействия разных чар и зелий, в том числе небезызвестного Веритасерума. Так, на всякий случай. Потому что если выдастся удачная возможность, то эти двое получат билет в одну сторону на путёвку к Харону в тот же миг. Со всей холодностью и расчётливостью эльфа. Или же горячностью дварфа — по ситуации.
В общем, весь этот спектакль, а точнее подготовка к нему, не могла продолжаться вечно. Периодически Долиш рассказывал, кто, как и зачем подкупал их для этой деятельности, но вот, в один прекрасный момент эти недобросовестные волшебники получили сигнал.
— Пора заканчивать, — сказал второй.
Долиш лишь кивнул.
— А вы, господа, — ухмыльнулся я, — не беспокоитесь, что раскрыли заказчиков? Или, что ваша самодеятельность может вскрыться?
— А кто вскроет-то? Наивный грязнокровка, — ухмыльнулся Долиш и навёл на меня палочку. — Обливиэйт.
Не сложно было догадаться, что произойдёт, а потому я попросту увёл своё сознание в феникса, немного прикрыв себя ментальной защитой от подобного воздействия. Всё-таки Обливиэйт действует не только на сознание, но и на нервные связи, а мне такого не нужно.
Когда Долиш закончил колдовать, я вернулся обратно в тело, тут же понимая, какую корректировку памяти он провёл — забыть о нашем разговоре, о событиях последнего часа, а свой внешний вид, изрядно потрёпанный, неприглядный, неопрятный, затёртый и помятый, я должен воспринимать как данность. Ну, сыграем.
— Поднимайся, Грейнджер, — позвал он меня, — пора на слушание.
— О, хорошо, — кивнул я, пока ещё держа маску слегка потерянного парня.
Двое недобросовестных сотрудников повели меня какими-то окольными путями по чёрным, но освещённым коридорам и завели в какой-то небольшой зал ожидания, в котором было-то всего-ничего — двери позади, да двери впереди.
— Ожидаем, — коротко сказал Долиш.
— Долго? — с долей забитости и стеснения спросил я.
— Как двери спереди откроются, так и зайдём.
Кивнув, я решил прощупать это помещение магией и заметил удивительную вещь — полностью экранированное вообще от всего, ни следа какого-наблюдения или систем безопасности. Ну, если не считать, что снаружи пробить сюда принудительно крайне сложно даже для меня, если пробовать с наскока. Защита подсудимых или свидетелей от покушения прямо перед судом? Разумно. Но есть нюанс.
Коротким пассом обеих рук я легко пригвоздил ДМП-шников к стенам справа и слева, обездвижил и, на скорую руку слепив тёмное проклятие смешанное с трансфигурацией и рунами, ухмыльнулся. Теперь эти сотрудники медленно погружались в стену, растворяясь в ней. Растворится всё до последнего атома, и даже их палочки, и никто никогда не найдёт их и не узнает, что тут произошло.
— Но… как… — хрипел Долиш. — Защита… амулеты…
Я выпрямился, двумя руками провёл по лицу и волосам, придавая себе идеально приличный вид. Удерживая усмешку на лице, демонстративно щёлкнул пальцами, приводя в отличный вид свою одежду, немного меняя её трансфигурацией, добавляя рунические цепочки и активируя их магией. В общем, оделся в приличное чёрное с синими элементами, ну и в мантию, как без неё на официальном мероприятии? Только после этого я позволил себе взглянуть с пренебрежением на Долиша, который уже наполовину утоп в стене. Его товарищ, к слову, утоп поболее.
— Неужели ты думал, мой подлый друг, — начал я, — что создатель амулетов в моём лице не оставил для себя лазеек в них?
На лице Долиша, как и его товарища, проступал явный страх — понимание происходящего все-таки посетило их головы, но, что занятно, они не грозили мне всеми карами земными и прочее. Лишь боялись до потери пульса.
— В который раз замечаю, что этот мир болен, — спокойно и печально говорил я, не знаю зачем — похоже, толика злодейского пафоса была свойственна эльфу в те моменты, когда он воздавал врагам по заслугам. — Как вижу, болезнь овладела вами. Не стоит бояться. Я — исцеление.
Жестом ускорив процесс поглощения стенами этих двоих, я до конца наблюдал, как за пару секунд они исчезли. Проверка магией показала, что внутри стен нет ничего, кроме, как это не удивительно, самих стен.
Через пару минут открылись двери спереди, а я, приосанившись и по какой-то странной, но уже родной привычке, в лучших эльфийских традициях, гордо, но не надменно сделал шаг вперёд в большой зал.
Знакомый мне амфитеатр. Большой гладкий подиум внизу служил полом и самой низкой точкой этого амфитеатра. Посреди стоял громоздкий неудобный стул с цепями-захватами — миленько. Сами же места амфитеатра были разделены на две большие части — для зрителей и для Визенгамота. При моём появлении те немногие, кто ещё суетился и шумел, заняли свои места. Ну что же, начнём. Ну а если слово мне дано не будет — хотя бы посмотрим-с за этим спектаклем. Меня устроит любой вердикт.
* * *
В наше время Визенгамот — театр абсурда. Это знали многие причастные к данному органу власти, хотя некоторые из тех, кто непосредственно является членом Визенгамота отрицают его бесполезность. Театр абсурда, как и всё министерство, законы и прочее.
Такого же мнения был и Уильям Гирнграсс — всё вокруг какой-то бред, но пока этот бред помогает добиваться целей, или хотя бы не давать добиться целей недоброжелателям, то бред имеет место быть.
Собственно, именно предотвращением принятия законов, способных предоставить больше возможностей оппонентам, занимаются практически все здесь присутствующие, и лишь небольшое количество волшебников стремиться действительно улучшить или хотя бы стабилизировать жизнь страны. Как они это видят, разумеется.
В молодости Уильям был уверен, что добившись от семьи назначение на их место в Визенгамоте, уж он-то наведёт здесь порядок — наивный. Да и что значит «порядок» по отношению к Визенгамоту? По уму — беспристрастное принятие решений и законов. Но каждый тянет лишь в свою сторону. В итоге уже давным-давно сложился баланс сил между радикалами, нейтралами и магглолюбцами — их по-другому и не назвать. И каждая фракция хочет своё, противоборствующая мешает, нейтралы не дают разрушить баланс, поддерживая то одних, то других. Это перетягивание каната уже давно является причиной запутанности и абсурдности законов в стране, ведь иногда фракции уступают друг другу в создании какого-нибудь абсурдного, незначительного закона или постановления, словно кидая кость собаке, противодействуя принятию чего-то значимого и важного.
Но суд и рассмотрение разных происшествий, в полном составе Визенгамота или же нет — вот то, что порой объединяет многих, особенно если виновник является магглорождённым. Уильям прекрасно знает, что вина магглорождённого очевидна, тот даже не отрицал ничего, хотя и хитро извернул факты. Но кое-какие меры Уильям предпринял, как и некоторые его знакомые, чтобы Грейнджер предстал в ненадлежащем виде, уничтожая хоть какое-то желание других членов Визенгамота поддержать его.
— Вы подозрительно счастливы, Уильям, — обратился к нему сидящий рядом волшебник в чёрной мантии в соответствии с дресс-кодом Визенгамота.
— Будет вам, уважаемый, — вежливо улыбнулся Уильям. — Всего лишь очередное слушание.
— На просто очередное слушание не собирается так много людей…
Так как слушание было открытым, да ещё и в полном составе Визенгамота, то на него можно было прийти многим, кроме, разве-что, зевок — тут и репортёры, и представители разных семей, отраслей, гильдий и прочее. Более того, здесь даже есть представители Хогвартса. Последний раз такое столпотворение было лишь во время слушаний дел Пожирателей Смерти. Но в этом нет ничего удивительного, ведь смерть ученика в стенах Хогвартса является совершенно уникальным событием, можно даже сказать, скандальным.
Разумеется, не обошлось и без представителей прессы, яркой представительницей которой была Рита Скитер в своих совершенно токсичного цвета одеждах и с не менее вызывающим макияжем. Она буквально вызывала раздражение если не у всех, то у большинства.
Места среди слушателей были заняты в основном важными в той или иной степени людьми, так что даже для заинтересованных работников министерства высшего звена мест почти не было, что уж говорить об обывателях. И Уильям был рад такой возможности опозорить наглого выскочку Грейнджера, а особенно — в глазах своей дочери. Напрямую в их взаимоотношения он, может, ввязываться и не мог из-за контракта, но вот так, наглядно показать Дафне, что её избранник совершенно недостоин — сам Мерлин велел.
— Как думаете, Уильям, — заговорил всё тот же немолодой волшебник рядом. — Как пройдёт это слушание?
— Полагаю, стандартно, по протоколу. Слушание дела, зачитывание связанных с ним документов и свидетельств, показания, прения сторон, если возможно, а следом — совещание Визенгамота прилюдное, но под приватностью. Оглашение мнений для слушателей, и, как эндшпиль, вердикт.
— Хм… Вы полагаете, никто не попробует продавить свою позицию взятками, обойти законы и прочее?
— Кто знает.
— Хм… Действительно. Кстати, Уильям. Я слышал, что этот Грейнджер является учеником Сметвика. Удивительно, на самом деле. Гиппократ не брал учеников уже очень-очень давно, да и раньше был лишь один. Наверняка он очень дорожит им.
А вот с этой стороны Уильям вопрос не рассматривал, и это заставило его задуматься. Хотя, особо задумываться и не над чем, ведь Гиппократ никак не узнает, что именно Уильям заплатил продажным законникам, ну а если в ходе голосования перевес будет в сторону оправдания, то Уильям поддержит это решение. Но тогда, спрашивается, к чему была вся эта подготовка? Да, мелочь по деньгам, а само решение спонтанное, но всё же…
В зал зашёл Джон Доу, нынешний глава ДМП. Уильям, как и многие другие, по его мнению, считали Доу довольно странным волшебником, появившимся буквально из ниоткуда. Однако, по слухам, волшебник он крайне сильный и виртуозный, да и поддержку, как оказалось, имеет не маленькую среди старых семей или отдельно взятых влиятельных волшебников.
Появление Доу само по себе означало начало слушания — именно он будет его вести. Пока он объявлял о начале, о повестке дня, пока успокаивались слушатели на скамьях для посетителей, Уильям в который раз вернулся к мысли, что Визенгамот перенял слишком многое от Министерства, став его частью давным-давно. В Визенгамоте бардак, а в министерстве этот бардак в ещё более превосходящей степени. Подумать только, до сих пор нет министра магии! До сих пор не выбран верховный волшебник! Два важных поста пустуют, а всем, кажется, плевать.
С другой стороны, что от одной должности, что от другой, толку ноль, если рассматривать страну в целом, а не интересы отдельно взятых волшебников.
Доу объявил начало слушания по делу о смерти Теодора Нотта, шестикурсника Хогвартса, репортёры приготовили фотокамеры, блокноты и прыткопишущие перья, переведя взгляды, как, впрочем, и все остальные, на двери, из которых выводят подозреваемых, обвиняемых, подсудимых, и прочих в подобном статусе.
Уильям был в предвкушении увидеть то, как проплаченные сотрудники ДМП введут в зал Грейнджера, приведённого в тот вид, которого достоин столь наглый и дерзкий магглорождённый.
Через открытые двери наконец-то вошёл «гвоздь программы», вот только всё предвкушение Уильяма было полностью разрушено, разбившись о суровую реальность — Грейнджер выглядел отлично, и даже лучше, чем отлично. Идеально ухоженный, в костюме и мантии чёрных и тёмно-синих тонов, всё явно магическое, можно разглядеть еле видимые руны на ткани, выражение лица важное, спокойное, не лишённое гордости, во взгляде так и читалась уверенность, словно он тут главный. Ещё и эта лёгкая проседь на висках, уходящая немного назад, придавала контраста его чёрным волосам и словно делала Грейнджера солиднее.
— Хм, — усмехнулся сидевший рядом с Уильямом волшебник. — Малец умеет себя подать.
Яркие вспышки ламп, щёлкали затворы фотоаппаратов, шуршали перья по пергаменту блокнотов, кто-то что-то тихо говорил, но таких шепотков и фраз было слишком много, так что все эти звуки стали настоящей какофонией, а Гектор Грейнджер словно не шёл, но плыл к центру зала, к специальному креслу, должному показать всю ущербность обвиняемого, попутно давая ему осознать тяжесть ситуации.
Нахальный магглорождённый, под взглядами присутствующих, дошёл то стула, больше похожего на пыточный трон — именно так, и никак иначе — взмахнул полами мантии, и со странными манерами, явно вольно, но строго и регламентировано, правда, непонятно чем, сел на стул, упершись одной рукой в подлокотник, поудобнее подперев этой рукой голову, закинул ногу на ногу и осматривал беглым взглядом Визенгамот в полном составе.
Тут зашевелились множество цепей у основания стула, а значит, как понял Уильям, кто-то из «ведущих» это дело волшебников решил, что смотреть на столь наглое поведение магглорождённого дальше просто нельзя, а значит — приковать его к стулу, как и положено. Уильям вновь оказался в предвкушении зрелища унижения Грейнджера, но опять ничего не произошло. Цепи быстро активировались, взметнулись на уровень чуть выше подлокотников стула, Грейнджер сделал короткий жест рукой, а цепи замерли в воздухе. Ещё один жест, и они попросту рассыпались.
— Между прочем, — довольно громко заговорил слегка ухмыляющийся Джон Доу, как ведущий этого цирка, — это были старинные артефактные цепи.
— Школьная поделка из трёх рун, — скучающе произнёс Грейнджер. — Тем более, вы же не хотите сказать, что шестикурсник использовал беспалочковую невербальную магию, чтобы разрушить старинные артефакты, с которыми десятками, а может и сотнями лет не могли справиться волшебники куда сильнее, родовитее и способнее?
Рядом с Уильямом тихо засмеялся старик, вот только смех был слегка сиплым и кашляющим, а после пояснил смех, ответив на взгляд Уильяма.
— Дерзит, мальчик. Это хорошо.
Стоит отметить, что всех смутило отсутствие сотрудников ДМП, задача которых была привести сюда Грейнджера. Этот вопрос был задан Доу, на что Грейнджер лишь чуть развёл руками:
— Они передо мной не отчитывались.
Слушание по делу о смерти ученика в стенах Хогвартса началось. И было оно до ужаса пресным, лаконичным, не интересным. Опрос самого Грейнджера, опросы парочки свидетелей в лице школьников, присутствовавших при инциденте. Даже этот Снейп, ныне директор, говорил о том, как было.
Поначалу процесса Грейнджер ещё присутствовал сознанием здесь, на слушании, но потом, как кончились факты и началась спекуляция домыслами и фразами со стороны обвинения и защиты — к слову, у парня даже был свой защитник, и, если Уильям правильно помнил, это друг Сметвика — то парень окончательно отрешился. Он то с интересом рассматривал кого-то среди членом Визенгамота, то среди посетителей, пришедших на слушание, то явно брал под контроль одну оставшуюся цепь и просто уныло смотрел на неё, зависшую перед глазами Грейнджера, словно змея.
А сам процесс… Визенгамот в очередной раз доказал Уильяму, что сам по себе стал довольно бесполезным органом. Двойственность власти — плохо.
Когда все стороны оказались выслушаны, все факты приведены, спекуляция ими подошла к концу, область зала для членов Визенгамота оказалась накрыта мощным куполом чар приватности или их подобия, позволяя провести обсуждение услышанного прежде, чем выносить вердикт.
— Наконец-то этот фарс подошёл к концу, — выдохнул Малфой, всё это время спокойно сидевший и словно-бы внимавший всему произнесённому.
Правда, никто не вставал с мест и вообще внешне особо никак ничего не показывал, ведь за пределами плёнки барьера может быть и не слышно ничего, зато видно. Джон Доу развернулся за своей трибуной лицом к Визенгамоту.
— Итак, уважаемые, у вас есть, что обсуждать касательно этого вопроса? К какому мнению придёт Визенгамот?
Кто-то начал говорить, мол: «Казнить, нельзя помиловать», желая упечь парня в Азкабан. На что они упирали? На самом деле, очевидно. Магглорождённый, безродный, нагло и коварно убил жестоким образом последнего из семьи Нотт, и более того, убил в Хогвартсе, своего одногодку, ещё совсем юного!
Другие же настаивали на невиновности парня, ведь это была очевидная самозащита, а единственное, что он нарушил — запрет на колдовство в коридорах школы, что, к слову, на фоне причины самого слушания, звучит само по себе довольно глупо.
Был группа волшебников, которые смотрели на спорщиков, как на идиотов. А спор разгорался. В итоге, уже через пять минут, две группы волшебников, почтенных возрастом и статусом, спорили друг с другом не о судьбе Грейнджера, а о чём-то вообще непричастном, о грязнокровках и чистокровных, припоминая всё и вся друг другу.
— Опять двадцать пять, — выдохнул Уильям.
Джон Доу жестом волшебной палочки навёл тишину.
— Мы отклонились от темы, — мягко заметил он, выглядя обманчиво расслабленно.
— Позвольте, — с места встал Малфой, как вседа раздражая своей ухоженностью и классическим старым стилем в одежде, пусть и по волшебной моде. — Кто-то говорил о выгоде и о необходимости ответить перед семьёй Ноттов за смерть последнего?
Раздался шум от тихих согласных голосов.
— Я теряюсь в догадках, — Люциус протягивал слова в своём стиле, легко узнаваемом среди многих, — какую выгоду, и главное, как, вы собираетесь получить, осудив Грейнджера на пару лет Азкабана?
Несколько членов Визенгамота чуть было не начали свой спор заново, приводя всё те же аргументы, мало имевшие отношения к законам, но Люциус просто поднял ладонь перед собой, тем самым попросив немного тишины.
— А ведь ещё есть буква закона, — продолжил он, — а там всё предельно ясно. Волшебник использовал защитное заклинание, всё. Разумеется, конкретно именно таких прецедентов в нашей практике не было. Всё-таки заклинания, приводящие к столь быстрой и неизбежной смерти используются либо на поле боя — там не до суда и закона — либо в дуэлях, о которых никто никогда не узнает. Потому и прецедентов нет. Однако…
Люциус важно обвёл взглядом всех присутствующих.
— …Кто-то из вас хочет ещё и выгоду найти. Но кто эту выгоду обеспечит, раз уж мы не смотрим нынче на закон? Теодор Нотт Младший был последним в роду. Близких родственников нет — три последних поколения успешно лишались жизни в боях по всей стране и в Европе, характер у них такой. Бизнес… — Люциус усмехнулся. — Часть они отдали — не вернуть — часть просто есть и с трудом уходит в плюс, а теперь уйдёт партнёрам Ноттов. Жильё? Читал я отчёты — по лакуне надо адским пламенем пройтись, спасать там нечего. Сейфы в Гринготтсе? Наверняка уже запечатаны на сто лет до появления наследника, а потом — в собственность гоблинам.
Уильям с удивлением заметил, что многие его коллеги из тех, что были за осуждение Грейнджера, удивлённо переглядываются. Их можно понять, не часто старинные семьи так внезапно «заканчиваются». И ведь если подумать, действительно выгоды нет. То, что кто-то будет настаивать просто из-за каких-то моральных ценностей Уильям сомневался, а вот ради спектакля о существовании этих самых ценностей — вполне.
— На другой же чаше весов, — продолжал Малфой. — Грейнджер…
Лёгкие смешки перебили слова Малфоя, но ему было плевать.
— …подмастерье зельеварения, личный ученик мастера целителя, по проверенным данным имеет связи за рубежом как в бизнесе, так и в правительстве. Конкретно? Италия и Франция. На хорошем счету у Тёмной Гильдии, сами понимаете какой именно, и кто там есть. Производитель так полюбившихся всеми артефактов из особого отдела магазинчика Близнецов Уизли…
На последнем заявлении многие начали удивлённо шептаться и переглядываться.
— …но индивидуальные заказы берёт лишь от друзей, а в магазине — ширпотреб. Но даже этот ширпотреб закрывает многие потребности столицы. И потушите огонь алчности в своих глазах — любые попытки давить на него заканчивались… очень плохо. И это только то, о чём я знаю.
А вот тут, к удивлению Уильяма Гринграсса, некоторые волшебники с ухмылкой кивали, явно что-то зная. Или думая, что знают.
— А теперь, — Малфой вновь окинул всех взглядом, — дорогие мои искатели выгоды. Ладно бы Грейнджер был виноват в произошедшем. Но если осудить невиновного с такими связями и возможностями, каковы могут быть последствия?
— Не так-то уж он и невиновен, — тихо проговорил немолодой волшебник, сидевший рядом с Уильямом и внимательно всё слушавший.
— Позвольте? — Люциус это услышал и посмотрел в его сторону.
— Позволю, молодой человек. Как я понял, этот Грейнджер является отличным дуэлянтом, да и на занятиях по ЗоТИ… То есть, Боевой Магии, проявляет себя крайне неординарно.
Уильям удержался от желания приложить ладонь к своему лицу. Зачем было задавать столько вопросов на слушании всем этим свидетелям и преподавателям? Теперь все знают, что его дочь вместе этим грязнокровкой и младшим Малфоем держит в страхе половину Хогвартса! Разумеется, это не так, но тупые людишки всё поймут именно так! Как будто дел ни у кого своих нет, своих магазинов, фирм, работы, заводов, политики и вообще! Почему все всё время лезут в этот Хогвартс и в то, что там делают дети!
— Как мне кажется, — продолжил мысль волшебник, — обладая такими навыками крайне сложно совершенно случайно отразить тёмное, к слову, заклинание, тёмной же версией Протего Рефлекто обратно в отправителя. Либо это рефлекс — в любой ситуации бить по противнику — либо расчёт.
— Вы уверены? — ответил Люциус.
— Разумеется. Все материалы дела лежат перед нами на столе, там всё указано. Грейнджер либо знал заклинание, что сразу подобрал подходящее отражающее, но ведь вряд ли, оно явно авторское. Либо понял ситуацию просто на ходу. В обоих случаях я не верю, что парень, способный на такое быстрое ситуативное мышление не уделил капельку внимания тому, куда он отражает заклинание. Однако, это лишь догадки, а их к делу не пришьёшь…
— …Так веритасерум ему, и всё юзнаем! — раздался чей-то голос.
— Бессмысленно, — покачал головой Малфой. — Во первых, это не законно, только с согласия опекунов, а Грейнджер позаботился об их безопасности ещё с лета, насколько мне известно. Мы их не найдём. А во-вторых — он ученик Северуса Снейпа, о котором Снейп отзывался крайне положительно и даже с некоей гордостью. Уверен, Грейнджера есть в запасе пара средств, чтобы проигнорировать действие Веритасерума.
Обсуждение вновь началось, но на этот раз не продлилось и пары минут. Теперь, в отличие от прошлого раза, в Визенгамоте попросту не знали, что делать, а придумка никакая не подходила.
— Уважаемые, — заговорил Джон Доу. — У меня есть предложение.
Все сделали вид, что внимательно слушают главу ДМП, заодно выполнявшего функцию Верховного Волшебника, правда только ту её часть, которая позволяет вести собрания Визенгамота.
— Оно не очень элегантно, но тем не менее. Как вам известно, штат Азкабана не полный, а сотрудников с образованием колдомедика или хотя бы опытом помощника там нет вовсе. Мы можем назначить Грейнджеру некое подобие исправительных или же общественных работ. У нас такой практики нет, но в мире магглов она широко применяется, когда проступок перед законом вроде бы и есть, но полноценное наказание чрезмерно и невыгодно.
Подобная идея вызвала смешанную реакцию, но даже так Уильям Гринграсс мог сказать, что идею практически одобрили.
— Так мы сможем достигнуть сразу нескольких целей, — продолжил Джон Доу, — Грейнджер, с точки зрения парочки новых, прошлогодних законов касательно самообороны, немного превысил эту самую самооборону. Все мы помним, как в таки случаях относятся к чистокровным волшебникам — штраф, а магглорождённым Азкабан. Правило это неписанное, но. Для штрафа последствия слишком серьёзные, но и на Азкабан не тянет никак. А с таким решением, за две недели общественных работ в Азкабане в роли колдомедика Грейнджер и в самой тюрьме побывает, ведь все мы знаем, что из-за дементоров условия для персонала мало отличаются от оных для осуждённых, мы не испортим ему жизнь строкой в досье о заключении в Азкабане, и сами заключённые немного улучшат своё здоровье, благодаря чему смогут дольше отбывать срок, искупая свою вину перед обществом.
Члены Визенгамота за десяток секунд обменялись взглядами и фразами, приходя к единому решению, а Уильям удивлялся тому, что этот новенький Джон Доу, глава ДМП, смог привнести что-то новое в судебную систему, а главное, легко и быстро.
* * *
Скучный фарс — всё что я мог бы сказать о слушании. Зайдя в зал и сев на стул с высокой спинкой, явно должный вызывать невероятный дискомфорт, да ещё и цепями связывать, я приготовился к какой-нибудь значимой жести, но нет. Правда, цепи пришлось уничтожить волевым посылом и магическим всплеском, стирая активные руны на звеньях — не понравилась мне идея предстать в таком вот образе, скованным, перед ликом общественности.
Ну а дальше пошло предельно скучная рутина. Зачитывание материалов дела, упоминание всех мыслимых обстоятельств — уверен, без нашей активности и статьи в Пророке, о многих вещах умолчали бы — вызов нескольких свидетелей из моих однокурсников, даже Снейп быстро, кратко и чётко рассказал то, что видел. Ему даже попытались попенять на то, что он не остановил ни меня, ни Нотта, но тот парой фраз отбрехался от претензий легко и непринуждённо, даже чем-то в стиле Дамблдора. Видать, общение с этим стариком оказало своё влияние на нынешнего директора.
Мне было скучно, я игрался с уцелевшей цепью. Ну, как игрался, заставил её зависнуть передо мной на манер змеи, смотрел на неё, она на меня, и мы словно бы жаловались друг другу на то, как сложно жить. А зрители тихо наблюдали, делали снимки для колдофото, шуршали прыткопишущими перьями по пергаменту, но в целом молчали. Я даже заметил некоторых знакомых там — и Сметвик был, причём в компании старших коллег из Мунго, и некоторые волшебники, входящие в тайный клуб Дамблдора — иначе что они тут вообще делали — и Эмбер была с двенадцатым, а вид её, пусть и под маской, словно бы говорил: «Одно слово, и мы тебя вытащим». Как? Вариантов много, начиная от дипломатических и заканчивая вполне себе агрессивными переговорами. Не зря же Эмбер приглашала в гильдию, значит есть интерес.
После зачитывания материала Визенгамот закрылся барьерами от подслушивания, но я не был бы собой, если бы не попытался подключиться к этому барьеру и послушать. Получилось. Удивился ли я тому, что и там, за барьером, все обсуждения в итоге вылились в какой-то бред? Нет.
А вот Джон Доу предложил интересное решение.
Члены Визенгамота сели на свои места, Джон Доу развернулся в зал, барьер, чётко видимый для всех, пал.
— Объявляю решение Визенгамота по делу о смерти Теодора Нотта-младшего, — тихо заговорил Джон Доу, но в зале абсолютно все его слышали, притихли, — Визенгамот усмотрел в действиях мистера Гектора Грейнджера, ученика шестого курса Хогвартса, незначительное превышение самообороны, что соответствует закону о самообороне и использовании магии в данных целях. Однако…
Тишина в зале не изменилась ни на децибел.
— …меры наказания в таких случаях не установлены. Пользуясь данным случаем в качестве прецедента, Визенгамотом устанавливается новая мера наказания — общественные работы. Объявляю голосование…
А вот этот момент явно для работы на публику, как мне кажется.
— …Кто за снятие всех обвинений с мистера Гектора Грейнджера?
Примерно десять членов Визенгамота подняли руки — очень мало и способно вызвать тревогу. Однако, что занятно, не только узнаваемая во всех кругах Августа Лонгботтом проголосовала, но ещё и Малфой, чем явно озадачил публику.
— …Кто за признание умышленного убийства Гектором Грейнджером Теодора Нотта-младшего с последующим отбыванием в Азкабане сроком на пять лет?
Тут руку подняли и вовсе два человека, даже не постеснявшись — я их даже не знаю. Видать, кто-то радикально настроенный, а может просто ненавидящий тех, по чьей вине кто-то умирает, пусть и случайно.
— …Кто за признание превышения самообороны мистером Гектором Грейнджером с последующими общественными работами сроком в две недели?
Тут подняли руки подавляющее большинство, что неудивительно лично для меня, ведь я прекрасно слышал ход обсуждения за звукоизолирующим барьером.
— Итак, — продолжил Джон Доу, — Учитывая таланты и навыки мистера Гектора Грейнджера, Визенгамот постановил следующее. Две недели неоплачиваемых общественных работ в должности внештатного колдомедика в Азкабане.
Вспышки фотокамер и щелчки их затворов буквально затопили зал, как и лёгкий гул тихих голос, слившийся в единый звуковой массив. Я нашёл взглядом нашёл Эмбер и мелким жестом показал, что всё хорошо, а то мало ли что взбредёт в голову этому орудию массового поражения, по совместительству являющейся явно не последним членом международной гильдии тёмных магов.
— Решение Визенгамота окончательное и вступает в силу немедленно.
Шум, гам, но никакой паники. Репортёры явно думали, как сделать так, чтобы взять интервью хоть у кого-нибудь, или у меня, но со мной не вышло точно — буквально выросшие непонятно откуда авроры в алых мантиях быстренько взяли меня в оборот, довольно вежливо, без насилия и заламывания рук или магии начали конвоировать прочь из зала в неизвестном мне направлении.
Что могу сказать — тюряга Азкабан, ветер северный. С другой стороны, юридически я не осуждён за убийство и в Азкабан я не постояльцем отправляюсь, это хорошо. Да и с дементорами пообщаюсь — у меня с ними ещё с третьего курса есть недосказанности. А пока я буду там заниматься своими делами, феникс присмотрит за Дафной — альтернативно одарённые подростки наверняка решат что-нибудь исполнить, пока меня нет.