Потрясающая ночь подарила мне потрясающих противников. Развлекаясь с ними, я чувствовал легкость и прекрасное настроение. Кровь кипела в жилах, инстинкты работали на полную мощность, а радость переполняла меня от битвы с легендами прошлого. Их количество негативно сказалось на качестве противников, но нельзя отнять у них необычные умения. Солдаты специального назначения умерли бы быстрее, чем успели сказать слово «сыр».
— Какая ненависть, неужели для вас ваши имена ещё что-то значат? — понимающе киваю головой и выполняю несколько пируэтов в воздухе, уворачиваясь от брошенных в меня метательных ножей. — Так вы хотите, чтобы люди знали трусов в лицо? Ваша открытость не знает границ, а-ха-ха! — вновь увернувшись от атаки, на этот раз в спину, я со всей силы засмеялся в лицо врагам. Все они носили маски в форме черепа на лицах, а их разнообразные фигуры прикрывали темные плащи. Они оставались в тени до самого конца, пока в их душах не возникло что-то «интересное» от моих слов. Это было прекрасно, и я едва мог сдерживаться. Жаль только, что они были словно безмолвные роботы, игнорируя все беседы во время битвы. Об их настроении можно было судить только по поступкам, и сейчас они были как никогда хаотичны.
Первый Ассасин подкрался сзади и попытался обезглавить меня двумя клинками, но я предвидел его атаку и нанес удар локтем в лицо. Неудачливый убийца пал на землю, пытаясь подняться и возобновить бой, но на его пути возникла геенна огненная, которая обрушилась на него, сжигая до пепла.
Второй Ассасин пытался напасть на меня сбоку, воспользовавшись удачным обстоятельством, которое я предоставил ему своей первой жертвой. Он направил клинки в мозг и сердце, но я благоразумно подставил свой огненный кулак вместо этих ценных органов. Его маска рассыпалась от прямого удара в пыль, открывая полое лицо без глазниц и других отличительных черт.
Избежав атак трёх оставшихся Ассасинов, быстро приближаюсь к раненой жертве и наступаю ему на руку, которая едва дотягивалась до оружия. Послышался звук треска костей, но следующий звук переломленной шеи был еще более интересным.
— Скукота смертная, — бросаю провокацию в ответ на атаки противников, направленные со всех сторон. Призывая убийственный смерч, я откинул их в разные стороны, но не убил. Они упали на мягкие скамейки для молитвы, что смягчило удар. — Вы игнорируете смерть своих товарищей, боль и страдания. Вы игнорируете смысл жизни. Ваша жизнь блеклая, неинтересная и утомительная. Вас привлекли в качестве расходного материала, и вы умрете им же, — демонстрирую улыбку и пытаюсь спровоцировать их на агрессивную атаку.
Успешно — они кинулись на меня без плана.
Первого из них мне удалось сбить с ног сильным порывом ветра. Второй оставшийся убийца был настигнут ближней схваткой, в которой он получил несколько ранений и сильный удар ногой в грудь. Мой заряженный огнем и воздухом удар оказался достаточно мощным, чтобы разорвать его сердце изнутри. Проблемы доставил только третий противник, который напал из слепой зоны. Он полоснул мою руку острым как бритва кинжалом чуть выше локтя, оставляя глубокую рану, но за эту маленькую победу ему пришлось расплатиться жизнью. Алая тень кинулась в неистовую атаку, заставляя его попятиться. Он успел отбить несколько моих нападений, но погиб из-за маленькой ошибки. Тоненькая как нить частица тени прошила его насквозь. Никто не знал, что я умею разделять тень на мелкие фрагменты, так что преимущество было за мной.
— Ну что… — хмыкнул я, резко наклонившись и сделав подсечку, но последний враг смог уклониться от контратаки. — Ты последний из псов бесполезного старикашки? — задаю риторический вопрос, особо не рассчитывая на ответ.
— Нас больше, чем ты думаешь, — к моему удивлению, сразу после этих слов Ассасин прокрутил кинжалом и вспорол себе горло. Он понял, что проиграл, и решил уйти из жизни по своим правилам. Достойный уважения поступок.
Ладно, полицейская одежда после сражения пришла в негодность, а ещё церковь загорелась. Возможно, это свидетельствует о экономии на строительных материалах, или, может быть, моё пламя оказалось слишком горячим для столь хрупкой конструкции. Но это уже не имеет значения — пора отправляться в сторону «заката»! Покинув церковь и сев в машину, я спокойно завел двигатель и отправился к следующей точке назначения.
— Отличное время для гаччи-рыбалки!
Но если быть серьезным, битва с Ассасинами заняла у меня немало времени. Мне ещё придется регенерировать рану на руке, но она уже начинает затягиваться. Благодаря хорошему ужину перед вылазкой в дорогой отель Фуюки, мне ничего не мешает восстановиться во время беспрерывной битвы хоть до самого рассвета. Без ужина дела бы обстояли печальней.
— Неплохо здесь в городке, интересно, может быть из-за прикольного климата? Кирицугу в оригинальной истории остался в этом месте до самого конца своей трагичной жизни.
Несмотря на опасности, здесь было определенно неплохо. Прохладный ночной воздух проникал через окно автомобиля, позволяя насладиться видом на здания. Они возвышались, словно часовые, а их фасады смягчались мягким светом луны. Мерцающие огни города словно танцевали в темноте, создавая завораживающее зрелище, которое одновременно успокаивало и возбуждало.
Очень хорошо.
— Опля, приехали, — констатировал я и резко затормозил, чтобы выйти из машины. Звуки битвы в порту Фуюки доносились до меня даже здесь, так что я могу сделать вывод, что моя жертва сейчас беззащитна. Кария отправил своего Ланселота на первую битву Героических Душ, в то время как сам страдал от червей… передвигающихся внутри его тела.
Пока Кария Мато находится на старой фабрике без своего Слуги, он не представляет для меня угрозы. Мне остаётся только правильно подобрать момент, чтобы Кария вернул своего слугу перед своей смертью. Конечно, сначала нужно его найти среди большой площади на этой фабрике, но это проще, чем кажется.
Я — Мертвый Апостол, и мне не составляет труда отследить человека с напрочь испорченной кровью, от которой блевать тянет. Вдох-выдох через нос, и уже тошнит, следовательно, я на верном пути. Обычно острое обоняние присуще сильным вампирам, но меня нельзя назвать самым сильным среди них — пока что нельзя. Страшно представить, как бы развернулась Война Грааля, будь на моем месте Прародитель Мертвых Апостолов, имеющий знания прошлого, настоящего и будущего этого мира.
В общем, будущее рулит.
Кария Мато нашелся через пару минут. Сейчас он прислонился к ржавой стене, а его тело корчилось в агонии, словно магические черви, проживающие внутри него, начали активно двигаться. Болезненные спазмы сотрясали его тело, и он не мог найти способа остановить этот ужасный процесс.
Каждое движение его слуги требовало огромного количества праны, вырабатываемой червями внутри него. Каждый шаг слуги приравнивался к шагу червей в его теле, вызывая острую боль, похожую на удар ножом, который пронизывал каждую клетку его существа. Мато стонал и мучительно кривлялся, пытаясь перенести эту невыносимую боль.
Ржавая стена и холодный металл лишь усиливали его страдания и чувство безысходности. Он понимал, что это не просто боль — это высший уровень страданий, связанных с его желанием спасти одну из будущих героинь, которую в народе называли Мато Сакурой — девушкой легкого поведения, содержащей внутри себя червей.
Он страдал ради монструозной черводевки, которая в третьем руте новеллы пожрала заживо множество невинных людей в Фуюки. Если бы только он знал, что пытается спасти будущее воплощения зла…
Однако способности, которыми обладал Кария как маг, привели его только к бессмысленным страданиям ради страданий, и в конце он сошел с ума и попытался убить свою возлюбленную, а затем был съеден червями на глазах у Сакуры.
Ещё помню интересный факт о нём: его страданиями упивались как Кирей, так и его собственный отец — Мато Зокен, один из основателей Войны Грааля, который уже несколько веков живёт на этой земле. Зокен не является вампиром и не относится к Мертвым Апостолам только потому, что не убивает массово людей, чтобы продлить свою долгую жизнь. В Фуюки только время от времени без вести исчезает один-два человека, чтобы Зокен мог поддерживать своё относительное бессмертие. Однажды я навещу его, но не сейчас. Пока ещё рано. Пока ещё есть Кария и его Берсеркер.