В последний раз оглядев всех собравшихся, удивившись тому как же много нашло тех, кто решил поставить на кон свою жизнь, веря в то, что я действительно способен использовать их и спасти в сотни, а то и в тысячи раз больше других жизней. Таких же людей, таких же граждан Империума, что пусть и был расколот, но даже после Долгой Ночи осталось в сердцах многих ощущение единства, что сияла в глаза по прибытию кораблей с самой Терры, колыбели Человечества.
Как и Имперские Истины всё ещё были достаточно сильны, чтобы продолжать бороться с набирающим силу культом Бога-Императора. Хоть и с Его уходом в лаборатории, передачей командования Великим Крестовым Походом Хорусу после Триумфа Уланора… многие начали приписывать ему ещё более великие деяние, чем те были на самом деле.
Парадоксально, но несмотря на то, что увиденное воочию чудо было прямым доказательством того, что Император первый среди всех людей и действительно подобен Богу, как раз и не сделало Его Богом. Богом его сделало то, что он ушёл и перестал быть рядом. Он стал восприниматься иначе, а те кто болезненно воспринял такой уход, те стали говорить о том, что Император всё видит, и всегда с каждым из нас.
В процессе всего этого те, кто не видел Императора, но те кто общался с теми, кто видел Его, начинали именно что верить. И вера эта постепенно становилась религией основанной не на Истине, а на том, что каждый хотел видеть в Императоре лично сам, предавая ему всё больше разных черт.
Так или иначе в данный момент никто ещё не молился Императору, понимая что действовать надо самим. И пока другие пытались старыми и изведанными путями найти решение… я собрал меньшинство и начал обряд. В одно мгновение наши души стали подобием одного механизма, соединённого магическими кругами. Мы использовали даже простых смертных, после чего начали допускать туда уже заболевших.
Их души стенали и погибали, мучались и страдали, надо было снять с них нагрузку, распределив между всеми и вместе с тем дать им немного энергии. Таким образом мы должны были замедлить прогрессирование болезни. Я же смог бы таким образом провести уже другой свой обряд, если даже надо точечно бы передавал нужный кусок информации от себя к другому, помогая его иммунной системе повторить чудо, сотворённое иммунной системой тела, которое захватил во время боя с хравами.
— Кажется… получается… — произнёс Гринваль, наблюдая за нашим обрядом.
Его задачей было в случае необходимости прервать обряд, пусть даже самым радикальным способом. Какова была вероятность, что он всё же преклонил колено перед Тёмными Богами и мог вонзить нож в спину? Точной оценки не дам, однако если он явит свои истинные намерения сейчас, то это будет выгодный мне размен. Впрочем, кажется он был скорее на пути к Ереси, которая случится в момент падения Магнуса.
Тем временем души больных начали действительно успокаиваться. Мы снимали с них нагрузку, а вместе с тем некоторые из них даже почувствовали прилив сил. Энергия варпа выдавалась им дозированно, дабы не допустить ни их смерти, ни уж тем более создание разлома, который бы всех убил. Но к с несчастью я даже не представлял с чем мы вообще столкнулись.
Едва наша система из добровольцев и псайкеров начала соединяться с другими душами, как обнаружилось что и сама плесень является целой системой. Ментальной системой, которая была невероятно огромна и уже начинала блокировать уход душ. Всё это время болезнь сдерживалась, беря лишь столько сколько нужно для того, чтобы изолировать планету от внешнего мира.
Мы уже находились словно среди леса, где огромные шпили возвышались к небу и начинали его закрывать. Все души пока что оказались заперты, но вскоре, когда умрёт последний живой, этой болезни хватит сил чтобы переварить всё без остатка. И в процессе этого преобразования… родиться может что угодно, а учитывая теперь явную связь с Нурглом… родится что-то явно нехорошее.
— Это… как это возможно? — удивлённо спросил я, впервые видя что-то подобное.
Нам надо было бежать, отступать, но соединившись с системой плесени… я фактически привёл ещё одну порцию людей на убой, так ещё и психически активных. Открыл их души этой дряни, которую надо было сразу уничтожить экстерминатусом, наплевав на всю гуманность и мораль. Лучше пусть все сгорят в огне, чем это дрянь вырвется из системы.
— Проклятье, — стиснув зубы прошипел я, видя как метафизический облик плесени уже тянется к нашим магическим кругам.
Я остановил плесень на одном участке, на следующем, но наши круги были созданы таким образом, чтобы создать как можно больше маленький путей с низкой проводимостью. И теперь по каждому из этих путей пёрла зараза, а я не успевал защитить каждый путь. Угрозу почувствовали и псайкеры, присоединились к бою, но им было куда сложнее это делать, ведь они в целом не были обучены именно борьбе с варпом.
Делать было нечего и одним движением воли я разбил внешний контур единого магического рисунка. Тут же все простые смертные и слабейшие псайкеры свалились с ног, потеряв сознание из-за такого жёсткого принудительного разрыва связи.
— Бегите! — эхом разнёсся мой голос в их разумах, которые пока что не могли вернуться в физическое тело.
Псайкеры же и я влипли куда сильнее, пропускаемость наших путей была куда больше и в результате началась нешуточная борьба. Пламя горело в варпе, огромные объёмы энергии уходили из физического мира, создавая самовозгорания, а в других местах, где эта энергия выходила, физический мир наоборот стремился к балансу и рассеивал эти потоки, создавая уже иней.
Со стороны всё это было жутким, ведь зачастую местом выхода и входа энергии становились пациенты, вокруг которых мы и давали бой, не подпуская плесень к себе. Помниться я как-то говорил, что ужаснее смерти нет, что из всех способов подохнуть вот этот самый мучительный, но в очередной раз была найдена смерть ещё хуже. Ведь в моменте когда выжигалась плесень, она начинала сопротивляться, цепляться за физическое тело и спасать его… в результате тело горело, но и одновременно восстанавливалось, превращая эти минуты жизни в адские мучения.
И каждый из нас всей душой в этот момент чувствовал их страдания, как они умоляют о смерти, терзая своими обгоревшими руками наши души, как тянут вниз и просят о милосердии, о смерти, лишь это всё закончилось. Влияние Нургла увеличивалось прямо на глазах, огромная сущность рождаемая из отчаяния и готовности на всё, даже на вечную жизнь в объятьях Дедушки, что будет ещё большим наказанием, чем смерть.
Что я должен был сделать в такой момент? Позволить им пасть во власть Хаоса? Отдать их Нурглу? Просто отвернуться, чтобы не запачкать свои руки их жизнями? Не знаю, вероятно такие бы люди и на нашлись, которые бы на полном серьёзе и тут начали задвигать про какую-то мораль и принципы, назвали бы меня бесчеловечным убийцей или ещё как похлеще.
Но лично я мог ответить им тем же. Ведь каким можно быть монстром, чтобы смотреть на это со стороны и игнорировать проблему, боясь сделать то, что надо. И надо в первую очередь ради них, а не ради себя.
Подняв руку я оставил попытки спасти их и прямо когда их уже начал обнимать Дедушка сжёг весь внешний круг. Правда спася несколько сотен хотя бы от столь скверной участи… я огляделся вокруг, на целые поля этой плесени, на шпили что поглощали столько же душ за секунды… смог ли я бы победить всю планету не будь у меня ограничений? Наверное даже так у меня бы это не получилось.
Тем не менее позорно сдыхать я не планировал, потому продолжил нарушать правила. В треске пламени, местами подставленные под само влияние плесени, я уничтожал защитные письмена. Вместе начинал насыщать варпом уже себя, используя не столько самого Аркация, который был далеко, но почему-то не покинул планету, сколько самих псайкеров что находились в кругу.
И пламя становилось сильнее, выжигая ещё больше этой дряни. Это было подобно костру среди бескрайнего озера, которое в глубине своей могло быть ещё опаснее. Но хоть какой-то бой, а если повезёт и я грамотно распределю ресурсы, после чего подключится ещё и Орсис… глядишь и удастся уничтожить всю заразу.
— Видар… — вдруг раздался шёпот, после чего пространство начало видоизменяться.
В одно мгновение наш флагман оказался словно на расстоянии вытянутой руки, после чего взглянув на него, внимание было затянуто в ещё один поток. Я будто бы одновременно стоял и на земле, внутри магического круга, и в каком-то хранилище, где находился Орсис. Здесь же был и камень, что хранил огромную силу, познать которую простой человек не мог.
— Ты не сдержался, — не скрывая наслаждения, улыбнулся я, глядя на Орсиса.
— Я выношу тебе приговор и этот приговор — смерть, — внезапно произнёс космодесантник, что едва стоял на ногах и истекал изнутри кровью.
После чего флот дал залп. Сотни бомб понеслись сквозь атмосферу, дабы сравнять всё с землёй, в первую очередь карантинную зону. Орсис и сам видел, что происходит на самом деле. Да вот только перед ударом появился туман, состоящий из спор плесени. Такой плотный, что он буквально поймал бомбы словно паутина. Затем они всё разорвались, но на земле даже никто пламени не увидел.
Лишь небольшой вред нанесли выстрелы плазменного вооружения, однако после этого залпа болезнь начала бороться ещё активнее, начав создавать физическое воплощение шпилей.
— Время орбитальной бомбардировки прошло, — съязвил я, но после мои глаза расширились.
Орсис приподнял свой посох, вместе с тем изменив гравитацию в хранилище и глядя на меня его губы неслышно произнесли лишь одно слово. Слово, что было сокрыто в артефакте за его спиной. И слово это было сказано грубо, с дурным акцентом и неверной интонацией, но… оно было сказано и тот час треснул силовой доспех, едва не взорвалось оба сердца Орсиса и крови стало ещё больше, из-за чего он даже снял шлем с помощью магии.
А вслед за этими повреждениями повредилась и вся структура шпиля, всего энергетического плана окружающего этот мир. И даже моя душа без права на защиту едва не была взорвана, вместе со всеми кто находился в магическом круге.
— Продолжайте бомбардировку, — отдал приказ капитан и град бомб полетел снова.