• Nytare & Liziel

• игра владыки

Игра Владыки_12-3.docx

Игра Владыки_12.docx

* * *

Немион

Катакомбы Иверо

Отдых закончился четким осознанием: пора. Пора уходить из этого гостеприимного места. Пора идти дальше. Это ощущение проникло в разум подобно трели будильника, разом выметая сон и покой, вынуждая открыть глаза и встать.

Кто я такой, чтобы спорить с повелением Катакомб или идти против их воли, высказанной достаточно ясно для любого, кто способен их слышать? Я лишь гость в этом месте, и, как любому гостю, мне надо знать, когда пора покинуть радушного хозяина и продолжить свой путь дальше. Это чутье — первое и главное, что отличает принятых рейдеров от жаждущих наживы авантюристов, большая часть которых не выживает даже на первых Ярусах. Такое ощущение своевременности развивается не сразу, но когда оно появляется, тогда можно считать себя полноценным проходимцем, способным спуститься в Иверо и выйти оттуда без ненужных… дополнений.

Подхватив походный рюкзак, я осмотрел напоследок приютивший меня зал, мысленно благодаря за покой и возможность отдохнуть. После себя я оставлял только нематериальные следы своего присутствия: энергию и эмоции как плату за постой. Никакого сора или материальных вещей: Иверо не любит, когда на его территории сорят или оставляют следы свой жизнедеятельности не там, где они будут полезны. Дергающее нервы чутье не унималось, а по телу мелкой колкой щекоткой разливался предостерегающий озноб, вынуждающий меня ускорять шаг.

Я пересек зал, обходя пылающую чашу и наборный диск карты, выйдя к дальней стене. На колоннах за моей спиной начали проявляться первые призрачные топазовые отблески: энергия Волны, наконец, была поглощена Пирамидой Тарио, и теперь этот грандиозный накопитель готовится сбросить весь заряд дальше по силовым магистралям. К этому моменту меня здесь быть не должно.

Признаюсь, шаг я ускорял в постыдной поспешности от приближающегося разряда. Мне надо успеть открыть проход и войти в зону ффола. Еще за моей спиной должна успеть закатиться дверь.

Основной выход из этого зала шел по просторному коридору с высоким плоским полотком, покрытым мелкой сизой кристаллической крошкой, но именно по этому коридору и понесется тугая волна энергии смерти, чей кристаллизировавшийся фон и создает чудесный искристый покров потолочных плит. Выходит коридор в Первый Ярус и в его Дворец через внутренний парк и арочную галерею, но мне там делать нечего: слишком огромен Дворец, и проход по его белокаменным анфиладам может отнять несколько месяцев. Но иногда я по нему просто гуляю и наслаждаюсь мастерством неизвестных строителей, равных которым я встречал крайне редко. Наверное, потому Белокаменный Дворец до сих пор остается на Первом Ярусе. Чтобы им восхищались. Он не опасен как таковой, в нем нет явных сокровищ, но он был, есть и остается источником вдохновения для творцов Старших Рас. Мне же нужен один из входов в ффол, через который я смогу обойти лиги Дворца и спуститься на Ярусы ниже.

Вход в ффол перекрывала кругла каменная дверь в полтора моих роста. Остановившись перед серовато-кирпичным камнем, я всмотрелся в символы. Дверь одна и та же, вот только зона за ней разная. Символы еще двигались: вращались тонкие кольца каменных блоков, выстраиваясь в финальную координатную цепочку, срабатывали внутренние механизмы, фиксируя нестабильное пространства Иверо и формируя устойчивый переход между Тарио и самими Катакомбами. Завершение пространственной синхронизации всегда совпадает с началом сброса, но дает достаточно времени, чтобы подобрать ключи и открыть заветную дверь.

Последнее кольцо замерло, щелкнули зажимы, по двери понеслась финальная волна подстройки и изменения. Где-то менялся орнамент, где-то перещелкивались глифы, по ободу сменялись символы. Перестройка еще шла, но уже стало понятно, куда в этот раз меня ведут: зона ффола Руин Гаспааро. Сверившись с записями, я убедился в правильности выводов, обновил память о входном ключе.

За спиной отчетливо потрескивал воздух, некогда солнечно-желтое пламя стремительно меняло цвет, обесцвечиваясь и приобретая лимонный холодок. Когда оно станет льдисто-бесцветным, начнется сброс.

Последним пришла в движение центральная часть двери, открывая наборный диск из шестнадцати тонких каменных колец. Я едва дождался, когда кольца выступят над пластиной и разблокируются. На руках волоски вставали дыбом: у меня около десяти ксат времени.

Выдохнув, я положил пальцы на тонкое рельефное каменное кольцо. Нужный мне символ… Нашел. Шестое кольцо легко подалось на давление, сдвигаясь влево, пока округлый глиф не встал в зенит на золоченую полосу. Хорошо хоть выделили, куда надо выставить координаты… Следом — двенадцатое, вращение вправо, нужный глиф должен встать в нижнюю позицию. Седьмой, вправо, верх. Десятый, влево, вверх. Первый. Восьмой. Пятый…

Кольца с тихими щелчками вращались, собирая нужный ключ, за спиной разливалась призрачная стылость, подгоняя подобно пожару в спину. В этот раз отчего-то времени почти нет. Всегда есть время на поиск и подбор ключа, но не сегодня. Последнее, третье кольцо скользнуло влево, нужный символ замкнул ряд на нижней позиции, и дверь со скрежетом и щелчками пошла чуть в стену и вбок. Не вкатываясь, но словно скользя по полозу.

Я едва удержался от постыдного желания протиснуться в приоткрытый проход, что делать нельзя, даже если б Волна уже начала расцвечивать топазовой бледностью стены. Дверь должна полностью уйти в паз: только тогда откроется проход и спадет защитный барьер. Я дождался характерного тяжелого щелчка вставшей на позицию двери-ключа, и только после вступил в черноту прохода.

Переход пронесся по телу тяжелой дрожью, словно вибрация работы тяжелой строительной техники: именно так ощущается переход по короткой Тропе, проведшей меня из зала с картой в зону ффола. Теперь можно не переживать о накатывающей за спиной Волне: я нахожусь далеко от нее. Насколько? Я не знаю. Расстояния и линейная геометрия пространства не властны в Иверо и логика переходов здесь отлична от привычной. Пространство Катакомб имеет свои законы и свою геометрию. Как и сейчас гладкий камень пола коридора сменился каменными плитами покореженной брусчатки пола туннеля, Тьма рассеялась унылым серым сумрачным свечением прокопчённых гарью кристаллов на стенах. За моей спиной вновь пришла в движение круглая дверь, та же самая, замыкая проем, но я не ждал ее закрывания: ускоряя шаг и срываясь на позорный бег я мчался по извилистому туннелю вперед к выходу из коварной пещеры к руинам неизвестного города неопознанного вида, название которого пришло к нам из слов сумасшедшего выжившего, встрявшего в этой зоне ффола дольше положенного.

Щелчок замкнувшейся двери догнал меня уже на выходе из туннеля вместе с предательским каменным крошевом, поднятым активировавшимися защитными завесами, чьи эмиттеры исправно выполняют свою задачу даже после множества попыток их взорвать и сжечь. Покрылись только жирной копотью от спаленных идиотов да на стенах проявились черные силуэты, рассматривать которые нет ни времени, ни возможности. Ведь стоит задержаться, и на стене станет одним силуэтом больше.

За моей спиной медленно наливалась материальностью глухая скала: изнутри, из самой зоны ффола, нет никакого прохода обратно. Обратно вернуться не получится, даже возникни такое желание. Всего несколько мгновений я еще мог видеть предательский туннель, но вскоре грубый серый гранит скрыл от моих глаз вход в это место. За всё время я так и не понял, что это: материальная иллюзия высочайшего уровня или на территории руин древнего города никогда не было никакого туннеля, и меня сюда провели через огрызок какой-то другой территории. Такое возможно, знание истины ни на что не влияет, только любопытство бередит да показывает наглядно, насколько мои знания и силы недостаточны даже для того, чтобы определить подобные мелочи. Не здесь и не в этом месте.

Глянув на окончательно материализовавшуюся скалу, я развернулся и пошел вперед по полуразрушенному шоссе, ведущему к некогда процветавшему городу.

Это место назвали Гаспааро. Кто и откуда принес это слово — я доподлинно не знаю. Только слухи, что кто-то из рейдеров задержался в этой зоне дольше, чем следовало, и увидел этот город в его истинной форме и состоянии. Тот сумасшедший сгинул давным-давно, но его слова остаются на устах его коллег. С тех пор этот ффол называют Руины Гаспааро. Но название это города или мира — тайна, ведомая лишь тому сумасшедшему. Но с тех пор никто не задерживался на пустынных улицах дольше необходимого, предпочитая проходить коварное место как можно быстрее.

Обычно зоны ффола так или иначе безопасны. В них можно задержаться на какой-то срок, отдохнуть, привести себя в порядок, восстановить припасы и набраться сил для дальнейшей дороги. Часто в ффолах что-то растет, есть вода и пища. В них можно безопасно есть практически все. Но… не в этом месте.

В ффоле Гаспааро практически ничего не растет. Здесь нет ничего живого, только останки давно погибшей растительности темнеют иссохшими стволами и ломкой обугленной травой. В этом месте нет воды. За все время я не нашел ни единой даже самой токсичной лужицы. Здесь ничего нет, кроме огромных и протяженных руин.

Только руины и ничего больше.

Город виден сразу, стоит только покинуть предательский туннель: его пригород раскинулся некогда цветущими кварталами невысоких трехэтажных зданий, окруженных остовами давно мертвых деревьев. До ближайшего такого дома и его подворья совсем недалеко: я подойду к кованному забору довольно скоро и смогу вновь заглянуть в выжженный, покрытый копотью двор.

Что здесь произошло? Почему весь город покрыт жирной черной копотью, въевшейся в некогда светлый камень настолько крепко, что даже отмытый до чистоты он остается черным? Почему эта зона всегда мертвая? В ней нет ни зверья, ни растений, ни умертвий. Ничего! На первый взгляд Гаспааро совершенно безобиден, ведь на его территории нет ничего, что может причинить вред. Ни излучения, ни магического или энергетического фона, ни жизни, ни нежизни. Ничего!

Но что-то убивает и калечит тех, кто здесь задерживается.

Узорчатая кованная ограда приближалась. Высотой мне до плеча, увенчанная перетекающими перекрученными стальными прутами, словно дикой лозой, простая металлическая ограда всё того же черного цвета, как и весь город. Только брусчатка еще светлела серым гранитом, чуть измазанным вездесущей черной копотью. Узор на ограде простой, геометрический, плавный и текучий. В городе вообще нет ни одной ломанной линии и прямых углов даже на пересечении плоскостей. Все сглажено и вылизано, словно прямые углы и ломанные геометрические формы являлись фобией этого народа. Даже во вроде бы прямоугольных окнах дома каждый угол скруглен, а верхняя часть — арочная, плавно перетекающая в боковые створки. Как у доме выглядит пол — я не знаю. Никогда не набирался смелости зайти в распахнутые двери и посмотреть своими глазами.

Кое-что не стоит знать или пытаться узнавать.

Знание о судьбе жителей этого города никак не поможет мне. Я не знаю, что могу встретить внутри даже малоэтажного здания, чтобы рисковать собой ради прихоти и любопытства. Что-то всегда меня останавливало от этой идеи, хоть я и жаден до знаний, и тайна этого города бередила меня каким-то подспудным ощущением злой и кровавой, неприглядной и чудовищной правды с первого моего посещения этого места. Но если здесь, в пригороде, любопытство было лишь легкой ленной тенью, то, когда я зайду в город, оно превратится в необъяснимо сильную тягу.

С усилием отвернувшись от зазывно манящего прохода, я перевел взгляд на цветные кольца металла оконцовки моего же посоха, покачивающегося в руке. Я нес его горизонтально и край вилял передо мной подобно приманке, позволяя сконцентрировать внимание и отвлечься от вкрадчивого и коварного внимания и Зова этого города.

Каждый раз, приходя сюда, я не уверен, что смогу найти силы не пойти на поводу этого коварного Зова. Особенно, когда я буду проходить главное здание города. У подножия его лестницы Зов становится невыносимым. С каждым разом всё сильнее, словно это место уже знает меня, зовет и манит, вынуждая подняться по белокаменной лестнице и войти в приоткрытую створку колоссальных резных ворот, на которых я так и не смог рассмотреть изображение. Плывущее подобно изменчивым водам Хаоса, манящее и отзывающееся чем-то диким в душе.

Рука стиснула посох крепче. Возможно, я зря в этот раз пошел через это место. Возможно, безопаснее было пройти все Поющие Залы от начала и до конца, чем ступить на мостовую этого вроде бы давно мертвого города. Каждый раз сам себя убеждаю, что этот — последний, и я никогда более не пойду в это место, но… наборный диск на круглой двери раз за разом отправляет меня именно сюда! В этот проклятый город! Словно мне надо здесь что-то. Или… самим Иверо нужно, чтобы я раз за разом пересекал это место. И пока я не выполню это пожелание, меня будет перенаправлять сюда. В это проклятое мертвое место, которое я не в силах обойти. Тем или иным образом, но каждый свой поход я пересекаю мертвый город.

Возможно, стоит что-то сделать. Что-то найти или как-то отозваться на этот Зов, но… Где граница алчущего внимания жадной до крови, энергии или чужой души хищной твари и того, кому нужна помощь? Как отличить один Зов от другого и не сгинуть в недрах самого таинственного места Мультиверсума? Как понять, что требуется сделать, а что делать нельзя?

Тряхнув головой, я выкинул лишние мысли. Дорога через город занимает примерно девять-десять суток. Зависит от завалов и личного чутья. Я буду идти без ночевок и остановок. Есть буду концентраты на ходу. Так я смогу пройти ффол Гаспааро за пять-шесть суток, если ничего не случится неожиданного. Я не хочу здесь задерживаться дольше необходимого. Чем быстрее я пройду это месте, тем меньше на меня успеет повлиять город. И тем меньше риск попасть под воздействие его Зова. Что будет, если я потеряю над собой контроль, думать не хотелось.

Окованный кольцами край посоха покачивался в такт шагам, помогая мне удерживать внимание на дороге и не сворачивать в заманчивые провалы мертвых жилых домов. Их Зов окатывал колкими иголочками предостережения и мелкого животного страха. Нельзя мне туда идти. Нельзя заходить в открытые и такие беззащитные аккуратные светлые домики. Их Зов не несет мне добра. Тогда как Зов, обрушивающийся на центральной площади — иной. Он куда сильнее. От него совсем другие ощущение. Но именно туда входить мне страшно особо. Какое-то подспудное чутье нашептывает: там я встречу нечто чудовищное. Нечто такое, что окончательно изменит мое понимание этого места. К худу или к добру, но пока мне хватает силы воли сопротивляться этому влечению и не идти на поводу сводящего с ума Зова.

Хватит ли мне сейчас? Не знаю. Но мне придется пересечь этот город от начала и до его конца и, возможно, в этот раз я пойду другим путем. В обход центральной площади.

* * *

Яркие синие глаза тонули в цветастом мареве как в бездонной тьме морских глубин, куда невозможно заглянуть до самого дна. Как море шумит волной и прибоем, так и это место пело всем, кто мог слышать звуки пространства. Далекие звезды мелко звенели в разум Творца, сливаясь со слитным хором живой галактики, чьи рукава искрились под пластиной портальной площадки. Звенели силовые магистрали самой станции, тонко взвизгивали портальные кольца, рычали мощные тяжелые корабли, чьи смазанные мерцанием защитного поля силуэты виднелись вдалеке на причальных площадках. Но громче всех гудели яркие силовые структуры неизвестного ему состояния пространства, ощутимо видимые даже глазами смертного. Но для него, для Творца, эти сочные сложные силовые потоки, переплетающиеся вычурным звоном и вплетающиеся в космическую пустоту, они играли подобно сложному оркестру мощи и ярости первородных структур. И на их фоне меркло огромное путевое кольцо потоковой транспортной магистрали, тонко подвывающей при очередном прыжке корабля. В их звуке терялся переливчатый звон мощной энергии самой станции, пробивающийся на площадку сквозь щиты. На их фоне меркло почти всё, потому как он, Творец, никогда ранее не сталкивался с подобным. Не видел ничего схожего даже в недрах изменчивой Нереальности. И не слышал о подобном.

Возможно, именно потому сюда нельзя прибыть со стороны без портального ключа? Из-за свойств этого неизвестного пространства? Из-за его яркой энергии, от которой можно задохнуться. Из-за положения Звездного Кольца в недрах Мультиверсума, для которого двадцатизначные портальные ключи-координаты не являются полноценно всеобъемлющими?

Возможно…

Отстраниться от слитной музыки пространства было тяжело. Как мучительно-сложно оказалось вернуть восприятие и увидеть станцию только глазами, абстрагируясь от яростного света энергетических систем и потоков. На них так легко смотреть, легко ими увлечься и потеряться в их искристом свете. Но… на них он взглянет еще раз позже, когда пройдет яркая новизна и снизится риск получить повторный сенситивный шок.

И лишь когда он смог видеть в привычном смертным людям диапазоне, прозвучало спокойное, полное доброжелательности приветствие:

— Добро пожаловать на Звездное Кольцо.

Сработала привычная вежливость: Нутарэ склонил голову в легком приветственном кивке, и лишь после этого поднял взгляд на встречающего. Среднего роста молодого русоволосого мужчину-человека с яркими серыми глазами, чей возраст был столь же непонятен, как возраст взрослого эльфа: на привлекательном лице не было ни следа времени, ни малейшего намека на прошедшие годы и приближающееся старение, словно стоящий перед ним мужчина был неподвластен физиологии собственного вида. Или не являлся человеком. Но глаз Творца безошибочно определял характерные особенности и отблески видовой энграммы. Человек… или, скорее всего, люд. В чем-то их спектр схож, и немногие представители древнего вида-прародителя скрывались в среде вида-потомка, пользуясь своей схожестью.

— Меня зовут Исуари. — всё так же вежливо представился мужчина.

Люд представился персонально для него, ведь будучи поглощенный созерцанием пространства и энергетического буйства, он пропустил первое представление и приветствие, и служащий станции повторил свои слова, когда он смог их услышать.

— Нутарэ. — Творец представился, чуть склонив голову. — Позвольте вопрос.

Исуари приглашающе взмахнул рукой.

— Что это за структуры? — Нутарэ поднял взгляд на яркие силовые жгуты и формирования, переливающиеся мощью и цветом на фоне черного бархата глубокого космоса.

— Выход структур окружающего аструмного кластера во внутреннюю зону. — охотно ответил мужчина.

Черная бровь приподнялась в недоумении: ранее он не слышал подобного определения. Но, возможно, имеет место быть отличие в понятиях?

— Аструмного кластера? — уточнил он.

Люд тонко улыбнулся и пояснил:

— Мы находимся в пригодной для жилья зона Аструма, первородного пространства нашего Мультиверсума. — улыбка чуть угасла. — Признаю, я не застал времена его распространения, ведь оно существовало до появления космических реальностей как явления. Однако, мы имеем уникальную возможность наблюдать его здесь, в зоне базирования Звездного Кольца. Аструм — это то, что стало прародителем привычного нам космоса, астральных планов и стабильного пояса Хаоса, так званой Нереальности, ведь ранее всё это было его частью.

Объяснение весьма условное и примитивное, но… разве была необходимость в более развернутом ответе здесь и сейчас? Сказанного оказалось достаточно для понимание сути окружающих структур, для осознания древности этого места и того, отчего сюда невозможно попасть без особого портального ключа. Если станция залегает в протопространственном секторе, неудивительно, что привычного двенадцатиразрядного координатного ряда недостаточно. Но как много вопросов возникло теперь! Как много возжелалось узнать! Один несколько сумбурный ответ взбудоражил его разум подобно плугу, что вспахивает слежавшуюся почву и готовит ее для новых посевов. Вот только где взять зерна знаний?

— Есть ли возможность узнать об Аструме чуть больше? — мягко произнес он простой вопрос.

Люд улыбнулся шире и задорнее, словно освещая лукавостью окружающий их космос.

— Вы можете обратиться в Библиотеку Звездного Кольца. Там вы сможете удовлетворить своё любопытство, особенно, если у вас есть… поручительство жителя Кольца.

Серые глаза стрельнули на молчаливого Нимуса, слушающего, но не вмешивающего в сей занятный диалог. Но тонкий намек был прозрачен для обоих прибывших: для своих двери открыты шире и в большем количестве. Как был понятен взгляд, опустившийся на неброское статусное украшение, темнеющее на багряной коже правого предплечья рослого эофольца.

— Я могу отметить расположение главной библиотеке на вашей карте. — после короткой паузы добавил мужчина.

Подобное предложение было оценено по достоинству:

— Буду признателен.

— В таком случае, прошу, следуйте за мной. Я проведу вас на пропускной пункт, где вас оформят и выдадут личный именной жетон с портальным ключом, по которому вы можете в любое удобное вам время прибыть на Кольцо.

Нутарэ лишь согласно кивнул: все остальное он узнает позже и в свое время.

Следуя за служащим станции, он лишь сейчас обратил внимание на сам вид и конструкцию этого поразительного места. Синие глаза оббежали возносящийся ввысь чуть закругляющийся борт колоссальной станции, мысленно достраивая по кривизне формы общую массу, размер и искривление формы, дополняя ее увиденными чуть дальше сложными конструкциями. Нутарэ предположил, что их секция ничем не отличается от той, что прекрасно видна за преградой защитного купола: диск портальных площадок, переходящий в причальные доки для кораблей разного класса и размера. Доки тянулись тонкой на расстоянии спицей, завершаясь хрупким на вид кольцом Точки Пути: потокового транспортного портала, по которому один за другим прибывали на станцию корабли. Как космические, так и астральные, способные передвигаться только по космосу или даже по изменчивым глубинам Нереальности. Отлаженность системы и четкая координация транспортного потока виделась по строгим маршрутам и идентичным траекториям заходящих на швартовку кораблей или уходящих в прыжок на обратную сторону Точки Пути.

— Поразительная организованность. — едва слышно произнес Нутарэ, по достоинству оценив уровень и количество сил, вложенных в организацию всего процесса.

Исуари вновь улыбнулся.

— Звездное Кольцо уникально не только своим расположением.

Скромное высказывание, но сколько же в голосе было гордости! Мужчина, чей возраст мог превышать срок существования цивилизаций, бесконечно и искренне гордился своим домом и местом службы. Гордился осознанно, верно отдавая своё служение на благо этого места, хотя мог бы взойти на престол в другом месте.

Далее они шли в молчании. Служащий станции не спешил, не ускорялся, позволяя гостю увидеть всё, что он желал увидеть, рассмотреть станцию и прибывающих гостей, тонкими струйками стекающихся в двери пропускного пункта таможенной зоны. Яркие синие глаза Творца зацепились за вспыхнувший контур портального диска, принявшего на себя очередного пассажира. Всего на мгновение проявилась удерживающая печать, принимая на себя нагрузку перехода, всего лишь единый всплеск энергии проявил заработавшую систему стабилизирующего пространственные переходы чертежа, но разве надо ему больше времени, чтобы запечатлеть в памяти сложный узор? Потом, вернувшись в тишину дворца подопечного, он восстановит в памяти увиденное, перенесет его в базу данных и изучит внимательнее, когда у него появится достаточно времени для этого. Сейчас же — не время и не место для излишних задержек. Он лишь отметил странности печати, проходя мимо, как отметил необычность прибывшей делегации незнакомого ему вида, не оборачиваясь, чтобы рассмотреть внимательнее изящных и грациозных богато одетых существ с цветастыми волосами. Мультиверсум полон необычных видов, малознакомых в нулевой черте слабых реальностей.

Уже входя в гостеприимно открывшуюся дверь таможенной зоны, Нутарэ поднял взгляд вверх, на массивную толстую броневую плиту внешней обшивки станции, поднятой скрытыми механизмами ради возможности ему войти в защищенное еще одной силовой завесой внутреннее помещение. Еще одна мелочь, малозаметная и неприметная, часть общей защитной системы Перекрестка Миров, призванная защитить его посетителей и обитателей в случае какого-либо сбоя. Мелкая заминка осталась незамеченной: Творец ответ взгляд от плиты и вошел в силовой барьер, обкативший его мелкой колкой щекоткой сканирующих систем. Улыбка тонкой тенью скользнула по губам: теперь ему стала понятна нервозность его спутника и оброненные слова о дотошной таможне. Она здесь и правда такая. Но разве она могла бы быть иной, ежели они обязуются обеспечить безопасность не только себе, но и своим гостям?

Острая болезненная тревога, терзавшая его душу с момента инициации Права Последнего Шанса, медленно разжимала адамантовые когти, дозволяя ему вздохнуть свободнее и смотреть в будущее с большей надеждой. По какой-то причине именно посещение этой станции оказалось ключевой вехой, обрубившей прежнее развитие событий подобно ножу резака, отрезающего лишний сор с отпечатанной книги. Так и сейчас пройденная силовая завеса таможенного пункта словно стала необратимым барьером, пересечение которого вновь внесло изменения в полотно событий, ведь, находясь на портальном диске, они еще могли отказаться от этой затеи и покинуть Звездной Кольцо. Но они вошли под мягкий свет внутренних светильников со вкусом оформленного зала и пошли за провожатым к стойке, выбирая свой путь в будущем. Они не повернули, не ушли, не вернулись обратно.

Синие глаза скользили по однотонно окрашенным стенам мягкого коричневого оттенка, по которым искристыми взблесками раскидывали искры магические кристаллы светильников. Эта станция станет важной вехой в их жизни. Что-то произойдет на ее территории. Что-то важное, что уже внесло необратимые изменения в их судьбу, словно они свернули с ровного полотна шоссе на освещенную магическими плодами дорогу в древний город неизвестного им народа. Он не пытался узнать заранее, какие встречи их ждут: он не Плетущий Судьбы, чтобы видеть подобные нюансы, но как Мастер Вероятности он отчетливо видел разворачивающийся вал грядущих событий, которые поглотят их волной цунами. Но, как и ранее, древний Мастер Вероятности оставил подобное знание при себе. Будущее так пластично и нестабильно. Разве есть смысл говорить заранее о том, что их ждет, если самая важная нить, за которой он следит с замиранием сотни тысяч лет, всё так же крепка и, казалось, обросла новыми тончайшими событийными цепочками, лишь больше укрепляющими ее?

Отстраниться от вновь накатывающих видений оказалось сложно: яркие образы норовили развернуться захватывающей разум лавиной, независимо от неуместности времени и места для подобного. Но ему удалось совладать с собой, завороженно глядя в роскошные пышные цветы, обильно цветущие на невысоких кустарниках с острыми листьями. Мерцающие внутренним светом тычинки притягивали взор и забивали яркие образы, но таили в себе некую странность, которую он не мог уловить. Слишком многое было странным в этом месте. Слишком обыденное на вид, но слишком необычное по своей сути, как, к примеру, зачарованные чарами мягкие диванчики приятного темно-зеленого цвета, образующие уютные закутки для ожидания под тенью развесистых пышных кустарников.

Рассеянный бег мыслей оборвался, стоило ему подойти к стойке регистрации, мало чем отличающейся от аналогов в дорогих отелях. Также вежливо ему улыбнулся другой служащий станции, на этот раз — эльф. Высокий, изящный, золотоволосый светлый эльф с плотно прикрытой аурой и Вечностью в мудрых лиственно-зеленых глазах. И вновь — вежливое приветствие с пожеланием всего хорошего. Нутарэ так же привычно ответил, окончательно развеивая дурманящий разум шум от вероятностных потоков.

— Положите руку на сферу. — эльф, представившийся как Инльен, указал на небольшой матовый дымчато-белый каменный шар, наполовину утопленный в каменную столешницу.

Творец накрыл ладонью тестирующее устройство. Любопытство всплеснуло подобно яркой вспышке пламени, но шар никак не изменился, хоть его работа и была ощутима едва уловимой щекоткой скользнувшего по ауре плетения. Оно прошло ненавязчиво и мягко, словно едва уловимое касание паутинки, не погружаясь глубоко, но считывая то, что лежит на поверхности. Однако, этого оказалось достаточно: служащий станции скосил взгляд куда-то на поверхность наклоненного в его сторону стола и задал простой вопрос:

— Каким вы предпочитаете получить свой идентификационный жетон? В виде кольца, браслета, серьги или кулона?

— Кулона. — ответил Нутарэ.

Инльен опустил взгляд на свои руки, но вскоре подал ему небольшой, всего в две фаланги пальца, аккуратный металлический диск.

— Прошу. Ваш медальон.

Нутарэ взял невесомую вещицу.

— Он настроен на ваш спектр души. Если вы по какой-то причине утратите его, вам достаточно призвать его к себе, и медальон вернется в вашу руку.

Нимус, до того молчаливой тенью следовавший за спутником, приподнял бровь в немом удивлении, что не укрылось от внимания таможенника.

— С недавнего времени из-за большого числа потерь именных жетонов, мы внесли подобную функцию для удобства гостей. — пояснил эльф. Переведя взгляд на Творца, протянул ему небольшую тонкую книжку. — Ваш планшет. На нем есть поясняющая информация по вашему жетону, план доступных вам зон станции и информация о порядках, принятых на Звездном Кольце. На нем же есть путеводитель для гостей и доступ в справочный центр Перекрестка. На все ваши вопросы вы можете получить ответ или в самой справочной системе или у оператора.

Нутарэ принял тонкую книжку, отщелкнул магнитный клапан и открыл крышку, под которой оказался довольно обыденный для обитателей технических миров сенсорный планшет, стилус к которому темнел в пазу ближе к корешку.

На этом оформление и бюрократическая волокита завершилась, и их под пожелания всего хорошего, выпустили с таможни в просторный зал административного комплекса. Просторное светлое помещение напоминало аэропорт или высокотехнологический вокзал, в оформлении которого достигнута гармония между практичностью общественного здания с высокой пропускной способностью и красотой эстетики древних видов, привыкших украшать места своего обитания с доступной им роскошью.

— Признаю, когда ты говорил о Перекрестке Миров, я ожидал увидеть совсем иное. — негромко произнес Нутарэ, провожая взглядом багажную платформу, скользящую над выложенным самоцветными плитками полом.

По какому именно принципу работала узорная кованная пластинка без явных признаков двигательного блока, он сказать затруднялся, отдавая предпочтение магическому зачарованию, но не исключал собственной ошибки, все же, они находились на космической станции.

— Что-то вроде привычных, засранных подседельным зверьем, городишек, половину которых занимают рынки? — иронично спросил Нимус, жестом приглашая своего спутника следовать за ним.

Нутарэ согласно кивнул.

— На моей памяти я не припомню ни единого Перекрестка Миров, основанного в космосе. Хотя посетил я их немало.

— Их и нет. Не в нашей части Мультиверсума. — эофолец неспешно шествовал по просторному залу, выхватывая взглядом спешащих по делам посетителей Кольца. — Ты не хуже меня знаешь причину.

— Места скопления пространственных разрывов существуют только на живой планете. — со вздохом произнес Творец. — Но как же тогда это место?

Нимус пожал плечами и развел руками.

— Здесь нет скопища пространственных прорывов.

Арэ удивленно приподнял бровь.

— Сама эта станция и есть единый колоссальный прорыв. Как чешуя на теле змеи ее территорию покрывают полосы разных миров. Ни единой планеты. Только миры. Короткоживущх планет, которые развалятся за несколько миллиардов лет, я не припомню. Где-то зоны едва ли с пару шагов или с жилой дом, где-то они тянутся почти на лигу. Территория самой станции их охватывает кольцом, проходит стабилизирующими прослойками, где-то таких подклеек нет и вовсе, а где-то они перетекают одна в другую так плотно, что оставляют на выбор нужного мира едва ли несколько шагов.

Нутарэ едва слышно выдохнул, ярко осознав всю чудовищность структуры, на которой он находится. Пространственные склейки — редкость из-за технической сложности их стабилизации и оформления, но если здесь их так много…

— Видимо, когда создавали эту станцию, мастерство работы с пространством было совсем иным.

Нимус развел руками, не имея что добавить. Нечего добавить более: разница в уровне мастерства и знаний и без того очевидна, зачем усугублять это осознание бессмысленными высказываниями. В тягостном молчании они покинули просторное здание и вышли под свет силового узла неизвестного им мира, что сиял яростной белоснежной звездой в кружевном ореоле в небесах. Была ли это иллюзия или над ними и правда расстилался неизвестных и бесконечно-древний мир? Кто знает? Станция полна сюрпризов.

— Куда дальше? — едва слышно спросил Нутарэ, глядя в сияющий силовой узел.

— В здание Гильдии. Мне надо оставить запрос на поиск торговца информации, у которого есть нужные мне сведения.

Нутарэ склонил голову. Сперва — дела, а в библиотеку он зайдет в другое время.

— Как долго мы здесь задержимся? — только и спросил он.

— Как получится. Зависит от Гильдии. — Нимус шел к парковке внутреннего транспорта, взглядом выбирая привлекательный флаер, который на время своего присутствия на станции он оставит при себе.

— Где мы остановимся, если придется задержаться на какой-то срок? — вновь задал вопрос Творец, изучая приземистые аппараты.

— В моем доме. — эофолец свернул к приглянувшемуся ему темно-графитовому флаеру с толстыми крыльями. — Когда я прибыл сюда впервые, оказалось, у меня здесь есть собственный дом.

Сама постановка фразы вызвала интерес, но удовлетворит его Нутарэ потом, когда у них появится время на свободные и ленивые беседы о прошлом и о том, что к его другу приходит из, казалось бы, давно прошедшего времени былых жизней. Сам он не мог подобным похвастаться: на момент рождения его душа была чистой, не знавших иных жизней, но наделенная удивительной редкостью нынешнего времени — Даром Творца. Что же было за душой Нимуса — оставалось тайной, порой, даже для самого эофольца.

— Сколько времени займет полет?

— Недолго. Транспорт быстрый, да и расстояния на Звездном Кольце, доступные для свободного посещения, невелики. Дом Гильдии есть в каждом секторе для распределения нагрузки.

— А твой дом. Он где находится? В одной из таких зон?

Нимус чуть заметно улыбнулся.

— Нет. Мой дом находится в жилом секторе, куда вход имеют только жители станции. — улыбка угасла. — Как я его получил, когда и каким образом — не знаю. Ни единого стабильного проблеска памяти… ни единого четкого воспоминания.

И это бы тем, что непомерно злило его, раздражая бессилием и пониманием, насколько забытое может оказаться бесконечно-важным. Хуже было лишь сосущее душу подлое ощущение, что в давно забытом прошлом, возможно, скрываются ответы на многую часть их вопросов и ключи к решению стоящих перед ними задач. Но как ни старался, он не мог вспомнить ничего конкретного, лишь вал сумбурных образов иногда накатывал, бередя нервы обрывками памяти и дергающих за душу болью потери.

Дойдя до выбранной машины, Нимус приложил кольцо к панели, инициируя право собственности на аппарат и, одновременно, включая его.

— Но что-то же приходит. — Нутарэ заметил оговорку.

— Мешанина образов, после которых хочется или убивать или самому сдохнуть. — мрачно буркнул эофолец, открывая двери. — Поднимайся.

Дальнейшие расспросы Нутарэ отложил до более подходящего времени, но оставил в памяти: чутье вновь сделало стойку, вкрадчиво нашептывая под дрожь вновь заколебавшегося событийного полотна, что память его спутника может быть не менее важной, чем правда в символах, начертанных атамом на стылом камне подземелья.

* * *

Работа под яркими солнцами шла своим чередом, размеренно, как сенокос в селе. Пока был жив дед, я с братом часто бывала в селе и, естественно, помогала мужчинам в этом важном сезонном мероприятии, от которого во многом зависел быт на подворье в зимний период. Тогда это было тяжелым испытанием, ведь на сенокос уходили мы на весь день, а я как девушка брала на себя готовку и прокорм работающих мужиков. Привычная для того общества разделение труда. Дед давно ушел, да и бабуля недолго прожила, оставив после себя грустную память и светлые воспоминания о хрупкой старушке, в которую ее превратили годы и печаль. Но то время осталось в памяти бесценными образами, которые помогают мне верить, что не вся родня откровенно мудацкая, подобно остальным моим родственника. А еще дед многому меня научил. Он был хорошим ремесленником и считал своим дедовским долгом привить слабым горожанам-внукам навыки в ремеслах, из которых состояла его жизнь.

Устало сидя на камне у кромки воды, я вспоминала счастливое время детства и юности. Теплые воспоминания были как о совсем другой жизни, в которой еще не было одиночества. Они столь же ярки, но подернутые смазавшей детали дымкой, как и память о совсем другом времени, когда я так же, как и сейчас заготавливал гибкие стебли речной травы для постройки жилища. Во времена, когда над головой сияли не плазменные шары звезд, а ослепительный силовой узел колоссального мира.

Поведя плечами и разминая спину, я отлепилась от такого удобной стопки уже нарезанного и перевязанного илиса. Надо заканчивать работу и возвращаться на дерево. Еще бы что-то съестного поймать. Рыбы в реке немало, да и шары те самые я заметила.

Но сперва — еще нарезать илиса. Стопка весит не так много, я могу за раз утащить довольно много, а на постройку даже простейшей соломенной халупы его уйдет довольно много. Но если вскоре пойдет дождь, мне надо закончить обустраиваться до его начала.

Пока еще белые облака уверенно занимали еще вчера ясное небо, но вскоре они начнут грузнеть от влаги и превратятся в тучи. Сколько у меня времени и как быстро начнутся дожди — не знаю, но максимум — сутки. Даже в родном мире непогодить начинает довольно быстро после долгой жары.

Заставить себя встать и вернуться к утомительной работе было сложно. Силовые лезвия резали илис легко и мягко, но собирать длинные стебли, аккуратно укладывать их в ровные стопки, перевязывать веревкой и связывать в единый стожок, который я потащу потом на своем горбу — все это надо своими руками. От работы в согнутом виде и на карачках болели руки, спина и шея. Время стремительно утекало сквозь пальцы, давно прошел полдень, хотелось есть, а кирпич хлеба, уже начавший подсыхать, не сильно утолил голод. Хотелось мяса, но его у меня нет. Зато в реке есть рыба. Закончу с илисом и займусь охотой. И не важно, останутся на нее силы или нет. Нельзя ловить рыбу заранее: у меня нет сачка, куда я могу ее положить живой и оставить в реке. Пока у меня нет рыбных ловушек: я их сделаю только по возвращению из веток и листьев илиса, а завтра вернусь к реке и закину их на ночь, чтобы послезавтра утром у меня было что есть. Пока буду питаться рыбой и водными водорослями, а потом, как чуть обживусь и обзаведусь мелким инвентарем, буду как-то разнообразить свой быт.

А еще было жарко.

Солнца палили нещадно, ветра как такового почти не было, только ближе к вечеру с океана подул легкий бриз, хоть как-то остужая разгоряченное тело. К вечеру, когда звездная пара перевалила за зенит и ощутимо спустилась к далеким равнинам, я закончила собирать илис, разделив его на два крупных стога.

Усталость накатывала подобно тяжелому прессу, от которого опускались гирями руки и немела спина. Но разве у меня есть варианты? Тихо мрачно булькнув под нос тихое ругательство, подхватила мыло и пошла вдоль берега к небысоким деревцам, закрепившимся на берегу реки и бодро растущими на влажной почве. Это были какие-то другие деревья. Не лесные исполины. Кора темнее, довольно гладкая и крепкая, сами деревца пока еще тонкие, едва ли с мое запястье. Но есть и более взрослые. Вон, не так далеко группка низкорослых деревьев захватила склон невысокого холма и успешно оттесняла от себя разнотравье. Мне надо три-четыре таких деревца. Молоденьких и еще тонких. Два пойдет на оси волокуши, а самые тонкие — на перемычки. Веревку тратить жалко, но на волокушу придется разориться, потому как на своем горбу я илис, воду и добычу не унесу. Моя тягловая сила все же повыше, чем грузоподъемность…

Силовое лезвие за время сбора илиса я отработала, казалось, идеально. Оно проявлялось без каких-либо усилий, четко формируясь по заданному шаблону. Вот и сейчас тонкая режущая кромка оформилась перед глазами. Ей не надо управлять руками: она может отрезать мне пальцы так же легко, как и дереву его ствол. Да и зачем? Мне достает воображения мысленно сдвигать лезвие и срезать стволы. Вот тащить их уже приходилось руками, зато срезать веточки, обрезать на нужную длину и вырезать ложбинки для крупления поперечных брусьев можно тем же лезвием.

И все равно время утекало подобно воде в реке! Казалось бы, что стоит срезать четыре деревца, отрезать нужной длины ствол, обточить его, вырезать ложбинки, нарезать поперечные планки, а потом просто связать это все в кучу? Но это стоило мне двух часов утомительного труда, десятка метров веревки, пары заноз и ободранной кожи на руке, когда я по неосторожности споткнулась о собственную волокушу! А потом — погрузить на нее стопки илиса, почему-то оказавшиеся тяжелее, чем мне казалось раньше. Устроить траву, подвязать веревкой. Уложить бутылки с речной водой и тоже из привязать, чтобы они не съезжали в бока и не портили мне развесовку груза. И только после всего этого — идти добывать себе рыбу.

Мне нужна всего-то одна рыбка! Ну, может, две, если мелкие. И один желтый плод.

Рыбу я на удивление добыла довольно легко: то же силовое лезвие, вытянутое подобно копью, без усилий пробило толстое крапчатое тело. А вот поймать убегающую от меня по стремнине добычу оказалось сложнее. А уж как я доставала плод… река-то довольно глубокая… Но я достала его, пару раз уронив скользкий шар на дно, перематерилась совсем уж позорно, но сделала заметку на будущее сделать корзинку для этой пакости. Потом — выпотрошить и почистить рыбу, чтобы не вонять потрохами и кровью под своим деревом. И только потом, пока не пропал запал и последние остатки сил, закинув упакованную в пакет добычу на илис, я подняла ручки волокуши, вделась в простую перекладину подобно лошади и потащила добычу по высокой траве к моему дереву.

К своему высотному дому я добралась уже к сумеркам, едва переставляя ноги от усталости. Дорогу себе и своей волокуше и тупо прорубила в подлеске, и насрать, как это выглядит. Слишком я устала, чтобы заморачиваться о таких пустяках. Накатывающая тьма подгоняла как вожжа, но… есть, все же, пределы возможного, и сегодня я снова к ним приблизилась опасно-близко.

Шер меня встретила тявканьем и запахом крови: видимо, стая, все же, свою самку подкармливала. Я только покосилась на остатки какого-то сожранного зверя, мелко злобно рыкнув: я, значит, рыбу разделывала на реке, чтобы у меня под носом падалятиной не воняло, а она жрала прямо тут? Еще и не все сожрала! Но злость быстро угасла под гнетом новой задачи: мне надо поднять илис наверх. Оставлять его нельзя.

С этим было и проще, и сложнее одновременно. Привязав всю волокушу к веревкам, я попросту прокинула их вокруг ветки, и дальше уже сама повисла на веревке, своим весом поднимая груз. Подтянуться, захватить перевитые веревки у очередного узла, повиснуть всем весом до самой земли, обмотать опавшую на землю часть вокруг рогулины крепкого молодого деревца. Отбышаться. Повторить. Пока волокуша не поднимется на самый верх к ветке. Потом — закрепить веревку надежнее и по лестнице вверх…

Пока забиралась, едва не упала: руки дрожали уже вполне отчетливо. Но я забралась. Смогла даже дотянуться до волокуши и стащить с нее часть груза: забрала будущею еду и бутылки. И только потом — разгружать стопки илиса.

Зачем я поднимала все за раз, если можно было частями? Наверное, потому, что я не была уверена, что смогу залезть по лестнице, спуститься вниз и снова залезть на ветку. Слишком уж устала. Можно было бы оставить все внизу. Можно. Но что я найду утром? Не распотрошат ли звери траву и не пойдет ли по лесу мой труд? А я не уверена, что смогу повторить сегодняшний подвиг в ближайшее время. Если быв не накатывающая непогода, можно было бы распределить нагрузку по дням, но… если пойдет дождь, особенно — затяжной, велик шанс переохладиться и попросту заболеть. А мне нельзя болеть! И я без того на грани после ночевки в том подземелье.

Обстоятельства поджимали мне время, а сил оказалось не так чтобы много.

Стаскивая очередной стожок травы, потеряла равновесие и чуть не упала на волокушу. Едва успела схватиться за отстоящую ветку, за которую волокуша зацепилась и встряла. Выдержала она бы или нет — фиг знает! Страх взбодрил как кнут. В голове глухо забухало сердце, руки тряслись уже не только от усталости, но и от нервяка, ныла и пульсиловала ободранная о жесткую кору ладонь, чуть кровя на стесанной коже.

— Достойное завершение этого скотского дня… — сипло прошептала, устало садясь на мощную ветвь.

Шер внизу завозилась, затявкала, виляя хвостом. Я преегнулась через ветку, посмотрела на нее.

— Че тявкаешь? — лексикон пошел по пути настроения.

Шер почему-то сильно выбесила. Сидит там весь день как в санатории, ее кормят, таскают зверье, а я тут как ломовая скотина тащу на себе долбанную траву! Сперва мелькнуло желание прибить паскуду, но… жалко ее.

По моей команде плазменные шары все как один погасли, погружая нижний ярус моей косы почти в полный мрак. Шер теперь едва виднелась: лишь более темная тень чем остальная земля.

— Пошла вон! — рыкнула я, возвращаясь на ветку.

Пусть валит и не бесит. Если ее так и будут кормить под моим деревом, они там мне могильник вонючий разведут! И так завтра надо будет спуститься, и убрать оттуда останки дичи, чтобы гнили где-то в другом месте! А пока…

Закончив разгружать волокушу, я затащила ее на ветку, отвязала веревки и скинула их вниз. Надеюсь, за ночь с ними ничего не случится, и я найду их на утро на месте. Они же несъедобные! Да и привязаны к рогульке довольно крепко, хорошо намотаны, с усилием, которое задавал вес груженой волокуши.

А потом я как-то внезапно поняла, что сил приготовить еды у меня не осталось. Но жрать-то хочется… Да и рыба до утра попросту стухнет.

Еще усилие, да?

Тихо нервно хихикнув, бросив илис там же, где я его и кинула — на той развилке, на которой я ночевала первую ночь, я полезла наверх к моим ящикам и кастрюлькам. Но в итоге рыбу я жарила, нанизав на палку и сделав по кольцу совсем мелких плазменных шариков. Рыбки были не сильно крупные, да и готовится рыба гораздо быстрее мяса, так что ужин я, все же, получила, пусть поесть смогла, когда на темном небе вовсю сияли острые иголочки звезды.

Позже, уже лежа в своем импровизированном гамаке, я тупо глазела в почти непроницаемый лиственный полог и думала. Тело от усталости немело, руки ломило, горели царапины и ссадины, а спина ныла от шеи до поясницы.

— Надо что-то делать с нагрузкой, а то я так сдохну. — пробормотала, лишь бы голос слышать. — Но мне надо так много сделать… Ладно. Завтра буду делать себе удобный домик… и не буду спускаться вниз.

Вода у меня есть, бомж-пакеты позволят без проблем отсидеться пару суток, а домик реально нужен. Да и не готова я пока к таким трудовым подвигам ближайшие пару суток. Но пока я не сделаю себе крышу над головой и не подготовлюсь к непогоде, чтобы меня не задуло, и я не дала тут дуба, придется пахать деть ото дня.

Когда меня сморил сон — так и не поняла. Казалось, только моргнула, и внезапно — новый день и раннее-раннее утро. А тело болит, кажется, только сильнее, и встать мучительно-тяжко. Даже голова не поднимается…

Мне понадобилось унизительно-много времени, чтобы собраться с силами и хотя бы просто сеть. А уж чего мне стоило встать и начать ходить, разминая одеревеневшее тело, непривычное к таким нагрузкам…

Но постепенно я расходилась. Тело болит — бесспорно, но я хотя бы не полный труп, а так, чутка лежалый. Зато веревка радостно рыжеет мне с земли, да и илис остался на своем месте, разве что мелкие зеленые поганцы чуть разворошили один стожок и теперь скандалят на куче травы. Наверное, именно их писклявый гвалт и чириканье разбудило меня почти на рассвете.

Ну и ладно.

Потянувшись, позорно хрустя, кажется, всеми костями и суставами, погребя спутанные волосы, я глянула на виднеющееся в просветах кроны жемчужно-синее небо, улыбнулась.

— Что не убивает, то делает сильнее. — тихо посмеялась от злой иронии этой фразы. — Ладно. Пора приводить себя в порядок и строить себе дом.

Глянув еще раз на небо, я снова улыбнулась, выкидывая из головы упаднические мысли о больном тебе и адовой усталости. Я жива! Я здорова. Я тут не одна. Так чего унывать? Мне так много еще надо сделать. Мне тут жить до начала осени, и я собираюсь жить в максимально возможном комфорте.

Что я, слабая, что ли? Не смогу себе сделать тростниковую корзинку на дереве с лежанкой? Или я безмозглая, чтобы не организовать тут быт?

С таким настроем я направилась к своим сумкам добывать гребешок и зубные принадлежности. Потом буду делать себе завтрак. А там и до начала плетения своей корзинки-домика недалеко.