Иии, я не заметил, как подошла суббота! Честно, не заметил. Думал, сегодня четверг. Что поделать — пишу так, что забываю обо всём на свете.
Сегодня в проде Второй Тур турнира, который пошёл не по плану.
Ритуал оказался на магии крови. В Англии она строго запрещена — там и братание то запрещено, удочерение по всему кровавому ритуалу тоже. Гермиона жутко боялась порезаться и крови. Бабушка наложила на неё анастезирующее заклинание и незаметно для неё забрала кровь из руки, примерно кубиков десять. Потом эльфы принесли кровавую чашу.
Как я знал — кровавая чаша — это один из универсальных артефактов для магии крови — так же как котлы для зельеварения, или хрустальные шары для прорицаний. Бабушка вылила в неё кровь Гермионы, потом налила своей и взмахнула палочкой, произнося на латыни сложную формулу.
— Теперь ты должна повторять за мной, подставляя своё имя и заменяя «принимаю» на «вступаю»…
Фраза была магией клятв — Гермиона повторила за бабушкой всё, что она говорила — о том, что добровольно принимает в семью Гермиону Джин Грейнджер.
Гермиона повторила всё и кровь в чаше загорелась — она полыхнула из неё словно мгновенно вскипела, облачком кровавого пара, и когда обе женщины взяли чашу, обвила их запястья. Гермиона поморщилась. И всё пропало.
— Что?
— Всё. Отныне ты Гермиона Джин Делакур-Грейнджер, — сказала бабушка, — я как-то знала одного талантливого мальчика, Дагворт-Грейнджера, — сказала она мимоходом, — тоже маглорождённый, принятый в чистокровную семью Дагворт. Вы случайно не родственники?
— Не знаю. Наверное, нет.
— Я проверю, но это неважно. Он давно уже умер. Так, Луна Лавгуд…
Процедура повторилась. На этот раз бабушка нарекла её Луной Делакур-Лавгуд. Луна просияла.
— Спасибо, что оставили нам наши родные фамилии.
— Конечно. Может быть, когда-нибудь вы захотите сменить их на фамилию Поттер…
— Нет, — Гермиона покачала головой отрицательно, — Гарри, не пойми неправильно, мы любим тебя, — она тут же извиняющесь посмотрела на моё лицо, — Но я тут подумала, что создать такую семью, как у всех — нам не светит. Я уже приняла фамилию твоей семьи — этого достаточно?
— Вполне, — сказала бабушка, — теперь Софи.
— Я хочу поменять фамилию полностью.
— Как скажешь, родная. Я понимаю тебя. Итак…
Софи Орфевр превратилась в Софи Делакур. Она задумчиво посмотрела на свои руки и подняла взгляд на бабушку.
— И всё?
— Всё. Теперь нужно сделать гражданство Франции моим новым дочерям — Гермионе и Луне, — бабушка с хитрецой на них посмотрела, — и девушки, все присутствующие, и миссис Гринграсс… Вы теперь можете считать мой дом своим и приходить когда вам захочется. Вы мои дочери, — она обняла Луну и Софи, так как Гермиона отошла в сторону, — можете и не называть меня мамой, но мы теперь родня. Помните это.
— Обязательно, — Луна обняла её в ответ, — теперь всё встало на свои места. Мы часть семьи, а не просто любовницы. Это вы очень хорошо придумали, бабушка.
— Ну…
— Ну не могу я называть вас мамой, когда Гарри зовёт бабушкой. Я ещё молода для такого, я моложе Гарри. На целых… семь месяцев!
Бабушка усмехнулась:
— Вот и отлично. А теперь — давайте праздновать! Сегодня последний день каникул — а завтра вас ждёт небольшое открытие. Это мой вам подарок, если так хотите, невольный.
— Какое?
* * * * * * *
Какое — я узнал утром. Когда девушки — которые решили спать вместе в одной кровати — и не в моей — вышли на завтрак. Очень интересно… Изменения были внешние — и видит бог — в лучшую сторону! Они стали красивее — Гермиона точно стала ещё красивее — её черты лица чуть-чуть поменялись на более изящные, теперь она могла потягаться с Флёр в фигуре и миловидности личика. А глаза? Они из карих стали зеленоватыми. А её каштановая шевелюра стала намного светлее, и менее лохматой чем обычно.
У Луны изменения тоже были — но они сделали её лицо ещё более прекрасным, чем раньше — она и так была красива, а сейчас чуть изменилась форма носа, скул, челюсти, цвет глаз. Волосы же чуть-чуть потемнели, став немногим светлее шевелюры Гермионы.
— Нравится? — спросила Луна.
— Необычно. Это… из-за ритуала, да?
— Да, — Гермиона села напротив меня, — необычные изменения. Как пластическая операция. Ночью с нами это случилось. Теперь я охотно верю, что породнилась с семьёй Делакур. И буду с гордостью носить новую фамилию.
— Вы великолепны, — с придыханием сказал я, — мне нравится. Очень.
— А где бабушка?
— Она убежала в министерство — оформлять гражданство своим новым дочерям, — хмыкнул я, — у Дафны оно уже есть, кстати.
— Как у жены Гарри, — заметила Дафна, — мне тоже выдали паспорт. Он и магловский, и магический одновременно. В Англии паспортов вообще нет, а на континенте уже лет сто ими пользуются. Придают им большое значение, — Дафну это немного раздражало, говорила она с сарказмом.
— Ещё бы, ведь паспорт — твой главный документ, — наставительно ответила ей Гермиона, — это считай твоя связь с страной, в которой ты живёшь. Это очень важный документ, закрепляющий твои гражданские права.
— Верно, прости. Я просто не привыкла к этому всему.
— Ничего. Английское волшебное общество ещё не доросло до мыслей о паспортизации волшебников. Я читала, что волшебный паспорт нельзя подделать или изменить — на нём наложены могущественные чары защиты, а ещё он пропитан алхимическими составами. Подделать чью-то внешность — раз плюнуть, а подделать чужой паспорт — практически нереально. Как и воспользоваться чужим — он будет протестовать, если им попытается воспользоваться чужак. Поэтому во Франции, и в других странах — это очень важная штука для проверки личности.
Мы завтракали.
— Сегодня конец каникул, — Софи мягко улыбнулась подругам, — мы расстанемся до лета.
— Есть ещё пасхальные каникулы.
— Но не у нас в Шармбатоне. Так что когда мы встретимся вновь — я уже буду на шестом месяце беременности. С вот такенным животом, — показала она на себе, — А где-то к началу сентября — должна родиться девочка.
Гермиона внимательно посмотрела на Софи.
— Да, знаешь, я очень рада за вас. Хотя немного необычно — ты вроде бы моложе меня на год, а уже готовишься стать мамой. Это непривычно. Я чувствую, как становлюсь взрослее.
— Понимаю тебя. Но рожать детей — выбор не для всех, — мягко сказала Софи, — бабушка сказала, что я доучусь этот год в школе, и возможно пропущу первое полугодие следующего. А она будет заботиться о малышах, думаю, к октябрю я уже приду в норму и смогу вернуться в академию. Придётся учиться летом дополнительно, чтобы ничего не пропустить. Это так… тяжело. Но хорошо — на ближайшие лет тридцать мне точно не придётся думать о детях, можно будет расслабиться.
— Ты на удивление спокойно это воспринимаешь, — заметила Гермиона.
— Ну да, а что, я должна с ума сходить? Ути-пути, мамочки-подгузнички, мы покакали-мы покушали, и всё такое? — Софи выгнула бровь, — боюсь, это не про меня. Рожать конечно малоприятно — но благодаря магии не так уж и больно, как маглам. Переживу.
— Нам пора возвращаться, — сказала Гермиона, — как ни приятно здесь гостить, и Париж был великолепен, но надо. Знаешь, Гарри, я уже всерьёз думаю переехать жить во Францию. Туманный Альбион меня как-то достал, если честно, со всеми этими пожирателями, чистокровными, левыми, правыми, и прочими сказочными придурками.
— Об этом можно будет подумать всерьёз, дорогая. Как минимум — ничто не мешает нам купить здесь жильё. Надо бы попросить бабушку — она лучше нас знает где тут что и по чём. Я бы хотел домик в курортном городе, куда можно приезжать летом или жить круглый год.
— Замётано, — улыбнулась Гермиона, — но это дорого?
— Пока что у нас в достатке денег. Нужно будет купить землю и хорошо её защитить, в том числе фиделиусом, сделать портключи и показать домовикам. И самих домовиков купить — хотя бы парочку.
Гермиона не стала возражать.
— Мне нравится, — пропела Луна, — свой дом.
— Да, свой дом необходим, — это уже Дафна.
— Вижу, женщины нашей семьи единодушно решили переселиться? Только дамы, я попрошу вас особо… давайте без конфликтов друг с другом, хорошо?
— С чего бы это?
— Я знаю, как женщины конфликтуют. Постоянно. Регулярно. Особенно если живут вместе — так вот — если хотите — каждой из вас построят по дому, но споры и склоки внутри дома запрещены. В конце концов — мы все одна семья. И надеюсь, каждая из вас понимает, что будь она одна — через полгода сбежит, не выдержав моей горячей любви.
— Мы это понимаем, — спешно сказала Гермиона, — я уже однажды не выдержала. Но мы не собирались ругаться.
— Скандал это не то, что можно запланировать. Не сойдётесь на тему того, какие коврики постелить или занавесочки повесить — и понеслась, скандалы, крики, ругательства, обвинения… Природа женская такая. Всё-таки трудно делать одно дело вдвоём, если мнения не сходятся.
— Мы будем благоразумны, — ответила Дафна, — и в конце концов — вести хозяйство должны домовики, пусть они и стараются.
Утверждение так себе. Гермиона и остальные переглянулись.
Бабушка вернулась через полчаса — после завтрака мы пошли потренироваться в чарах — весьма продвинутых чарах, которые изучают обычно уже в аврорате. Школьные чары по ЗОТИ ограничены примитивными наборами приёмов для самозащиты — оглушение, связывание, и так далее.
К моему удивлению и удовольствию — Софи колдовала без палочки хуже меня, но колдовала без неё. Тело вейлы само отлично проводило магию, являясь магическим. Гермионе и Дафне такое не было доступно, а я специально учил чары с палочкой.
Бабушка пришла, расцеловала нас и проводила до Хогвартса — сначала собрали домовики вещи, а потом нас перенёс портключ — к камину, камин — в кабинет к Дамблдору.
В кабинете было немало народу, и когда я вышел — третьим после Гермионы и Луны, заметил, что публика собралась почтеннейшая.
— Простите, директор, — у меня было ощущение, что я ворвался внезапно не в ту дверь и попал на чьё-то серьёзное совещание, — нам… пришлось воспользоваться камином.
— Ничего, мальчик мой, я понимаю.
Следом за мной вышла Дафна, а потом бабушка. Бабушка приоделась. Она оглядела всех.
— Альбус, мне как раз нужно было с тобой поговорить. Гарри, задержись с нами. А вы… — она посмотрела на собравшихся.
Тут было несколько взрослых людей.
— Они уже уходят. Так ведь?
— Да, но наш разговор не окончен!
Дафна увела Гермиону и Луну из кабинета, оставив меня и бабушку наедине с Дамблдором. Неизвестные мне волшебники отправились камином. Директор устало развалился в кресле, обмяк:
— Боже, что за вечеринка была. Ужас.
— А что случилось?
— Три незапланированные беременности случились, — подобрался директор, — хорошо ещё никто из четвёртого-пятого курса не напортачил.
— Ого, — я удивился.
— Ага. А ещё Молли присылала мне громовещатель, так как Джинни там переспала с каким-то парнем, а она у нас «лапочка», — спародировал Дамблдор Молли, — делать ей беременной нечего, кроме как присылать мне громовещатели…
Бабушка сочувственно на него посмотрела:
— Альбус, может я с ней поговорю?
— Не стоит, перебесится. В конце концов.
— Но Джинни… — я задумался, — а с кем она так красиво отдыхала?
— С одним очаровательным французом. На удивление. Кажется Этьен…
— Бюффе, — задумался я, — хороший парень, если вам интересно, достойный на мой взгляд. У него серьёзно или как?
— Или как. Это ладно — девочки рано или поздно становятся женщинами. Мне ли вам объяснять. А вот незапланированные беременности это серьёзный скандал.
— Кто залетел? — спросил я с интересом.
— Ну если тебе интересно — то скандал в том, что залетела Джессика Уинслоу от одного из дурмстранговцев. Второй залёт — это Сивилла Трелони, от одного из французских учеников.
— Что? — у меня глаза полезли на лоб, — Трелони? Наш профессор?
— Ну… — Дамблдор задумался, — если её приодеть, протрезвится, то очень даже ничего дама. Не первой молодости, но ничего так. Особенно учитывая крепость её хереса.
— Я бы сказал, что внешностью она похожа на мою тётушку. Хотя… — я задумался, — это даже хорошо. Профессору Трелони не помешает немного встряхнуться, и перестать пить. Она хорошая.
— Да, да, Гарри, отличный преподаватель. Я как раз планировал её декретный отпуск. И он не вписывается в наши учебные планы — поэтому, боюсь, мне придётся уволить мисс Трелони.
— А её любовничек?
— Он заявил, что хочет взять её в жёны. Но его родители против. Кажется, им предстоит нелёгкая жизнь.
— Думаю, я не обеднею, если назначу им некоторое содержание, которое позволит им прожить.
— Профессору Трелони? — удивился директор.
— Почему бы и нет? Нужно помогать попавшим в беду людям, мне её откровенно жалко. Трудная жизнь у Трелони.
— Да, да… — покивал Дамблдор, — ну это твоё дело, мой мальчик.
— Дамблдор, — бабушка подождала, пока мы наговоримся, и грациозно села в кресло, закинув ногу за ногу. От меня не укрылось, что наш дедушка Дамблдор нет-нет да и косился на её ноги, — я пришла сообщить, что официально удочерила трёх девушек.
— Девушек Гарри?
— Да. Гермиону, Луну и Софи.
— Софи?
— Его жену мне удочерять точно не нужно. Софи это француженка, вейла. И у них с Гарри… отношения. И будет ребёнок.
— Вот оно что… решила озаботиться продолжением рода Делакур?
— Верно. Девочка, по нашим договорённостям, взяла нашу фамилию и их ребёнок будет наследником семьи Делакур. Остальные две — тоже в семье, но не такие главные.
Я не возражал. По большому счёту — это было лучшее, на что Гермиона и Луна могли бы вообще рассчитывать. Даже Лавгуд — хотя фамилия старая, но не считались в Англии чистокровными или уважаемыми. Просто старая волшебная семья, вроде той же Браун.
Дамблдор воспринял это легко.
— Очень рад, хочу вас поздравить, и тебя, Николь, и Гарри, конечно же. Второй ребёнок! А ты силён. А что с первым делать будете? Сейчас уже сроки скоро подходят — я тут прикинул. Он вроде как вам меньше родственник.
— Она, Дамблдор, — бабушка улыбнулась, — я помню, у нас с Петунией есть соглашение. Мы с ней хорошо познакомились, и она согласилась, что в кругу любящих родственников юной вейле будет куда лучше, чем среди их семьи. Причём родится она уже скоро.
— Нагружу пока Гарри тренировками, чтобы не волновался. Гарри, есть возражения?
— Нет, сэр. Никаких.
* * * * * * *
Что такое три месяца? Девяносто дней? Да это ерунда — это буквально ниочём. Если занят тяжёлой работой — то ты просто начинаешь и когда три месяца прошло — крутишь головой и спрашиваешь — а что, уже всё что ли?
Да, Гермиона, Дафна и Луна не давали мне заскучать — и после объявления Дафны моей женой — произошли несколько перестановок в бльших планах больших людей — но в целом… Я занимался учёбой — так интенсивно, что мне казалось, мои инструкторы хотят меня сжить со свету — Дамблдор решил налечь на трансфигурацию в боевой и оперативной обстановке. Флитвик — решил сделать из меня не меньше чем мастера чар, судя по той интенсивности учёбы, которой он меня завалил — если бы не девочки — я не знаю, как справился бы.
Сивилла Трелони сначала переехала из своей башни в удобный кабинет, а потом и вовсе ушла в декрет, когда беременность стала заметной — Дамблдор вызывал её в кабинет, меня тоже, где я искренне поздравил её и предложил ей некоторое содержание — такое же как моим девушкам, десять галеонов в день — сумма мягко говоря немаленькая. В Хогвартсе она зарабатывала максимум в день пару галеонов, и этого хватало на жизнь и постоянную выпивку.
Трелони выслушала меня, поблагодарила, обняла, расцеловала в щёки, ещё больше обняла, расплакалась, рассмеялась, ну у неё гормоны начали скакать как сумасшедшие. Я её сопроводил к её жениху.
Француз вопреки воле родителей — захотел жениться — и Дамблдор посоветовал Трелони посетить модные салоны Парижа, приодеться, поменять свой стиль на что-то более… элегантное. Она ведь ещё была совсем не старой — зрение исправить, манеры чуть подправить — и будет прекрасная леди. Чудаковатая прорицательница, да, но…
В ответ я получил гигантскую пользу — лояльная мне лично прорицательница. А это ОГОГО.
Серьёзно. Талант к прорицанию — редчайший из всех магических талантов — знать будущее хотят все. За кроху информации — удастся или не удастся то или иное дело — готовы дать что угодно — пусть она не была дипломированным тарологом, но она была пророком. Это вообще уникальный дар. Сивилла Трелони стала личной учительницей Луны. Луна рассказывала ей про мозгошмыгов и прочих странных существ — а Сивилла Трелони, поглаживая начавший округляться животик, делилась тайнами ремесла. В отличие от всех остальных наук — прорицания были уникальны, ведь магия судеб — сложнейшая и сильнейшая из всех. Кроме явных проявлений вроде пророчеств и таких как зелье Феликс Фелицис, были ещё вредноскопы — «прорицающие» угрозу от какого-либо человека. Даже некоторые чары и зелья — напрямую завязаны на этой магии.
Они купили карты Таро. Настоящую колоду — на аукционе, через бабушку — за пятьдесят тысяч монет. Я этот артефакт посмотрел лишь раз — это были карты, вокруг которых словно клубилась дымка из магии, которые существовали в нашем и не нашем мире одновременно, покрытые рунными вязями и странными символами, на передней стороне карт Таро имелись картинки. Вовсе не похожие на стандартные магловские карты. Магловские карты таро — сделаны как даже не подобие, а скорее подделка на настоящие магические карты.
Эти содержали рисунки, о да, и первое же гадание на картах стало весьма… впечатляющим зрелищем. Собрались все — Трелони пригласила студентов-старшекурсников, чтобы рассказать им про Таро, после чего было гадание. Гадать мне никто не решился — поэтому гадала Луна, а не Трелони. В качестве жертвы выбрали Рона Уизли.
Рон сидел напротив. Трелони оглядела колоду.
— Прошлое… шестёрка — шестой сын, — сказала она, вынув одну из карт, — ты спрашивал про любовь, верно?
— Ну… — Рон замялся.
— Это нормально. Многие гадают про любовь — одна из самых популярных тем, — сказала Сибилла, увидев, что некоторые девочки начали хихикать, — Кельтский Крест… Шут. Означает человека в начале пути. Наивен и рискован, свободен и любопытен, — она выдвинула одну карту, — и маг вместе с шутом… маг — означает жажду действовать, эгоизм и потенциал, она означает, что нужно активно действовать, не сидеть на месте. Третья карта — влюблённые. Ну тут всё понятно. Любовь у тебя в будущем. Луна — говорит о необходимости работать с сознанием и интуицией, нужно погрузиться в себя и услышать свой внутренний голос, — скрипуче сказала Трелони, — в конце башня и солнце. Противоречивое сочетание — башня — самый страшный из результатов. Означает провал, разрушение планов, неожиданный поворот. Но башня так же означает отказ от узости мышления… — Трелони серьёзно задумалась, — разрушение себя. Хм… И Солнце — карта исцеления, радости и эйфории, карта призывает эффективно использовать полученные знания и наслаждаться успехами… — Трелони задумалась, — и закрывающий аркан — Мир. Означает путешествие дурака — становление зрелой цельной личностью, символ удачи, лёгкого пути.
— Профессор, я ничего не понял, — сказал Рон, почесав тыковку.
— Пока ещё на первой стадии. Если описывать коротко… — Трелони задумалась, — карты говорят, что у тебя всё получится, но для этого тебе придётся пройти трудный путь любви и отношений — столкнуться с проблемами, отказаться от той жизни, которой ты живёшь, сломаться и собраться заново, начать развиваться и трудиться над собой. И тогда ты придёшь к любви и зрелости, и станешь… ну, образно говоря — весьма успешным уважаемым человеком, по крайней мере, в своих отношениях с девушками, на которые мы гадали. Это на самом деле весьма неплохой расклад для юного джентльмена — он описывает трудный путь. Трудный, лёгких ответов и лёгкой жизни у тебя не будет. Играть в квиддич, целоваться с красавицей и ждать, что всё само собой устроится… нет, хочешь ты этого или нет — и чем раньше ты начнёшь трудиться над собой и меняться — тем легче исполнится предсказанное. Если не будешь заниматься — твоя судьба насильно сломает тебя и заставит повзрослеть, стать умелым и целостным — но ценой большой боли, — Трелони показала на карту «Смерть», — весьма большой. Но у тебя есть потенциал, большой потенциал.
Рон задумался.
— Это точно?
— Это совершенно точно, дорогой. Такие карты не просто артефакт — они могущественны и дают точные предсказания, — Трелони сгребла их в кучу.
— Я… Я подумаю, профессор.
— Давай погадаем ещё. На твоё ближайшее будущее.
Рон согласился и Луна разложила ему колоду в другой последовательности, на этот раз Трелони предсказала ему — опасность, триумф, жертву, спасение, фортуну, суд.
И три карты — обозначающие воду. Которые случайно попали в ряд.
Трелони задумалась.
— Мальчик мой, я бы посоветовала тебе готовиться принять участие в турнире и прыгать в воду.
— Что? Но зачем? — не понял Рон.
— Этот расклад говорит только о том, что ты станешь чемпионом, или примешь участие. И тебе повезёт, но всё равно — удача будет лишь фактором, а не твоим орудием. Такая последовательность — тут не может быть сомнений!
Я, сидя на уроке — а я отпросился посмотреть, как будут прорицать на Таро, задумался.
— Но ведь Гарри чемпион.
— Не знаю, не знаю, — обрезала его Трелони, — карты говорят, что ты.
Рон пожал плечами.
— И используй это с умом. Готовься.
— Я бы отнеслась всерьёз, — сказала Луна, — Карты не лгут. Тем более гадала я, а не профессор.
— Хорошо, хорошо.
Это было двадцать второго февраля. Рон после нагаданного начал активно изучать чары для погружения под воду, и тренироваться в колдовстве, Флёр, узнав это, сильно напряглась.
Впрочем, времени думать у меня не было — я тренировался круглосуточно. И уже знал с дюжину различных способов преодолеть этот турнир — я не собирался прыгать в воду. Правилами это не запрещено, да? Я не обязан прилагать все усилия для победы — только принять участие.
День испытания подошёл — седьмое марта. Это был солнечный денёк, снег уже сошёл, но было прохладно, на чёрном озере построили трибуну — на которую взгромоздились сотни прибывших гостей — после перфоманса с драконом — количество желающих посмотреть на турнир выросло многократно!
Гермиона меня утешала всё утро, вместе с Луной, чтобы я, значит, магически и психически был в лучшей форме. Они не жалели себя — да и чего греха таить — получали наслаждение от этого — ведь мы перепробовали столько самых разных поз!
И вот утром позавтракав яичницей, я бросил взгляд на учительский стол — никого там не было, и пошёл из замка на чёрное озеро.
Трибуны были великолепны, и что характерно — они стояли прямо на воде — они были плавучими. Громадные, весьма устойчивые — строители из министерства своё дело знали хорошо. Людей было полно — на трибунах были только представители факультетов и гости — многие младшекурсники разместились на берегу. Все запасали чай, кофе, ожидали долгое шоу.
Были и новшества — на лоб каждому участнику предложили одеть обруч, с закреплённым на нём сквозным зеркалом — изображение через это зеркало было магически увеличено до гигантского экрана. Я такой видел только в большом аймакс-кинотеатре. Этот экран левитировал перед трибуной и показывал то, что видим и мы. Система наблюдения была наспех сварганена Дамблдором и бабушкой из сквозных зеркал, когда я им показал как использую свои часики, и чтобы не пришлось как рыбакам — сидеть и ждать, смотря на воду, зрителям показывали шоу от первого лица.
Чего греха таить — многие заглядывались на Флёр — так что когда Седрик откровенно повернулся к ней и разглядывал её в профиль, в серебристом купальном костюме — похоть со стороны трибун так и лилась — Флёр была красоткой невероятной, всем она нравилась. Она тоже чувствовала отголоски этих эмоций. И прикрыла попку — это вызвало ещё больший порыв похоти с трибун. Ещё бы — я мог оценить — это была лучшая фигурка в мире. Не в моём вкусе — в мой вкус идеально вписывалась разве что моя новая французская любовница.
Это происходило под трибунами — в зоне ожидания. Трансляцию никто не отменял — и все видели, как мы себя ведём — я сел в углу и разглядывал помещение, Флёр мило щебетала, а потом к ней заглянул Рон. И они поцеловались. Уизли обнял её и что-то сказал ей на французском. Флёр залилась краской и поцеловала его ещё раз. Они нежно обнимались — а трибуны наблюдали это шоу.
Вскоре пришёл Людо Бэгмен, Дамблдор и… Бабушка.
— Гарри! — Бабушка подошла ко мне и заговорила на французском, — Гарри, там роды начались.
— Что? — удивился я, — у кого?
— Не тупи, внучок, ты знаешь, у кого, — Бабушка была взволнована, — Пойдём скорее.
— Но… У меня же турнир.
— За это не беспокойся, я нашла способ как тебе не участвовать. Для этого ты должен передать свои обязательства тому, кто готов будет их принять. И это должен быть человек, которому ты доверяешь, абсолютно доверяешь.
— В смысле?
— Это не может быть посторонний, — пояснила бабушка, — существует способ. Лазейка.
— Но… — я задумался, — я доверяю только разве что Рону, не считая своих девочек.
— Вот и передай ему уже это чёртово право участвовать, — всплеснула руками бабушка, — и пойдём скорее. Твоё присутствие необходимо! Строго необходимо!
— А… как?
— Элементарно. Произнесите следующее…
Она произнесла формулу отвода контракта. Это были чары, как я понял, основанные на доверии — вроде того же Фиделиуса, и требовали, чтобы я без сомнений был готов доверить свой контракт — и человек принял его из доверия ко мне, не ожидая никакого подвоха или чего-то такого.
Рон, пучивший глаза, подошёл ближе.
— Это правда? Контракт кубка можно передать?
— Да, произнесите уже и Рон, можешь прогуляться по пирсу и ничего не делать, — сказала бабушка.
Я протянул ему руку и мы произнесли формулу клятвы. И… Чемпионом стал Рон — магия контрактов связала нас на мгновение.
— Вот и всё. Магия сработала — теперь ты, Рональд, можешь исполнять контракт Гарри. Гарри, скорее!
— Рон, ты готов?
— Д… да, я готовился. На всякий случай.
— А? Ты так и планировал? — спросила бабушка.
— Рону на таро нагадали, что он станет чемпионом, — сказала Флёр, — я тоже в это не верила. Ведь почему и зачем — Гарри же есть.
— А, — бабушка махнула рукой, — ну раз нагадали это ладно. Гарри, бегом!
Мы перенеслись с помощью домовика в Хогвартс, а из Хогвартса, спешно переодевшись, бабушка с помощью домовика перенесла меня в Мунго. Сразу в белый коридор. Из-за двустворчатой двери разносились крики. Здесь пахло… зельями и антисептиками, сновали туда-сюда молодые и не очень медсёстры, атмосфера была… странной.
— Бабушка, теперь прошу, объясни бога ради, какого чёрта я понадобился при родах?
— Потому что надо было легализовать ребёнка. А это не так то просто, знаешь ли! Есть много юридических процедур. Петуния очень тяжело рожает — она чуть не умерла в магловской клинике, я перенесла её в Мунго, сразу сюда. Её напоили зельями и вроде как она не так страдает.
— Боже, только бы не умерла в процессе.
— Не умрёт, я думаю. Но рожать это всегда страшнейший стресс. Это больнее, чем круциатус.
— Понял. Не дурак.
— Но не так… неестественно. Её уже напоили зельями. Так как она магла — фактически её даже принимать не хотели, волшебники маглов не сильно любят. Ты как отец ребёнка нужен для легальности.
Я кивнул.
— Хорошо, бабушка. А что с магловскими врачами? Они не удивились внезапному исчезновению пациента?
— Я на них конфундус накинула и стёрла память о Петунии.
Из-за двери раздался женский вопль. Потом ещё один. И ещё.
— Нервничаешь?
— Ну… признаться, да. Не каждый день становишься папой! Мне кажется, столько ответственности… с другой стороны — как вейла я уже повзрослел, сразу и до зрелого состояния. Так что морально к этому готов.
— Это хорошо. Без соплей. Роды проходят по-разному, могут длиться часами, а могут быстро. Подождём.
Мы ждали. Минут двадцать — пока из палаты не вышел доктор. От медсестёр его отличала красивая белая мантия, белые перчатки и строгий взгляд из под очков в золотой оправе. Доктор увидел нас.
— Мистер Поттер? — спросил он, — но… а как же турнир?
— Я передал право выступать своему лучшему другу, оказывается, так можно.
— Вот как… а здесь вы зачем? Что-то случилось?
— Как ваша пациентка? — спросил я.
— Хорошо. Почему это вас интересует?
— Боже, доктор, не глупите — Гарри отец ребёнка, — вмешалась бабушка, — кстати, кто? Мальчик, девочка?
— Девочка. Раз это ваша дочь — то можете войти в палату. А вы…
— Тоже наша родственница, — я вошёл в палату.
Тут было… необычно. Медсёстры уложили ребёнка на специальный столик, ещё одна колдовала над лежащей на кушетке Петунией. Петуния выглядела… ужасно. Она чуть располнела — что её кстати не испортило, была измождена, лицо всё красное, взгляд пустой. Я подошёл ближе. Сначала к ней.
— Петуния?
— Гарри? — сфокусировала она на мне взгляд, — боже, Гарри, это было что-то. Ну кто там?
— Сейчас.
Я подошёл посмотреть на ребёнка из-за спины медсестёр. На специальном столике лежала девочка. Новорожденный младенец, её очистили заклинаниями и она регулярно кричала. Я подивился, какие у неё крошечные пальчики — как спички, тонкие и казалось бы прозрачные. Пузико круглое.
— Какая красивая. Только родилась, а уже такая милашка. Можно взять?
— Нет, стерильно, — одна из медсестёр мне запретила, — сейчас всё сами сделаем.
Девочка приоткрыла глаза. Они были зелёные, очень зелёные. Даже чудесно — видно, это магическое свойство нашего рода — зеленоглазие. Она не могла их полностью открыть — свет яркий, я его приглушил лёгким взмахом руки и девочка открыла глаза инстинктивно шире.
— Я сейчас умру от умиления. Такая красавица. Моя малышка!
— Можно я её увижу?
Медсестра показала её Петунии. Та взяла девочку на руки, улыбнулась, после чего отдала медсёстрам.
— Точно твоя дочь, Гарри. Глаза как у Лили.
— Так и назову. Лили. В честь мамы.
— Но она не рыжая.
— Ничего страшного, — хихикнул я.
— Мистер Поттер, я конечно поздравляю вас с рождением дочери, — старшая из медсестёр ко мне подошла, — но не будете ли вы так любезны покинуть палату. С вами хотят решить один из вопросов.
Я кивнул и пошёл.
— Но если что — следите за малышкой. Я скоро вернусь.
Бабушка ждала меня в коридоре, скрестив руки на груди.
— Ну как она?
— Жива, здорова. И девочка тоже — у неё такие зелёные глазки, — я умилился, — прямо как у мамы и меня.
— Это магическая черта семьи Делакур, — заметила бабушка, — Гарри, тебе нужно переодеться в приличную одежду и мы пойдём к главному врачу. Ты должен оформить кое-какие документы для опеки над ребёнком, подписать кое-что, по-мелочи. И вскоре — через дня три-четыре, я заберу малышку к нам в поместье. Поверь, у меня есть опыт ухаживания за младенцами. Бабушка будет рада вернуться в юность и повозиться с ребёнком.
Я не учёл одного. Всё это время на мне, на лбу, был передающий артефакт — сквозное зеркальце. И увы, когда я понял, что он у меня на голове, то аж вскрикнул:
— Я что, забыл снять эту штуку? — содрал обруч, — Бабушка, могли бы предупредить!
— А я знаю что это за ерунда у тебя на голове? Альбус придумал?
— Да, но… — я повернул его к себе, — прошу прощения, но кино кончается, — и постучал палочкой по нему.
Артефакт заглох, зеркальце помутнело.
— Твою то… бабушка, ты понимаешь, что всё, что видел я — видели все чёртовы трибуны?