Азазель безрадостно продолжил перебирать лежавшие перед ним документы, стараясь унять свое неспокойное сердце, пытаясь изо всех сил сконцентрироваться на отчетах его соглядатаев и усмотреть в тех какую-то имеющуюся систему, что он мог пропустить за предыдущие его наблюдения.
Тобио так и не вышел на связь с ним после того, как он отправился на осмотр полузабытой церкви на территории Куо… И так и не сообщил информацию о той — спустя несколько дней после поручения самого Азазеля.
А сегодня соглядатаи Азазеля донесли до него информацию о том, что сразу четверо могущественных представителей правящего класса демонов — Сазекс, Аджука, Серафалл и Грейфия — последняя, хотя и не обладала титулом Сатаны, являлась бойцом сопоставимого уровня — покинули территорию демонов и отправились в Куо… И Азазелю оставалось только молиться своему нерадивому папаше, что эти действия никак не были связаны между собой.
По крайней мере Азазель мог продолжать убеждать себя, что ситуация в любом случае не складывалась между собой. Да, Тобио не вышел на связь с Азазелем, но не то, чтобы это было причиной для Азазеля забить тревогу о состоянии его самого лучшего агента — и, возможно, в каком-то смысле, племянника… Если точнее, то Вали, приемный сын Азазеля, фактически вел себя как младший брат по отношению к Тобио, так что Азазелю стоило считать Тобио также, в каком-то смысле, своим сыном… Но все же настолько глубоких и доверительных семейных отношений между Азазелем и Тобио не сложилось. Безусловно, это было нечто гораздо более близкое, чем отношения “босса” и “подчиненного”, но не настолько близко, чтобы говорить о семейной связи. Скорее это было похоже на “протеже” и “близкого учителя”, но не более того.
И как учитель, близко наблюдавший за Тобио, Азазель как никто знал, что если бы Тобио по каким-то причинам встрял в заварушку — он не исчез бы тихо. Тобио был сравним по уровню своих сил с Кадре — возможно даже выше, учитывая [Лонгинус] Тобио и его выдающийся боевой опыт — так что, с каким бы противником Тобио не решил столкнуться — победить его тихо было фактически невозможно… Если напавший на него не был Великим Красным, конечно же — но о появлении Великого Красного в реальном мире Азазель бы узнал и без сообщения от своих соглядатаев — как минимум по пути разрушения, причиненного Драконом Апокалипсиса, и прочим невероятным событиям, на фоне которых движения четырех могущественных демонов в реальный мир казались бы недостойной внимания мелочью.
Однако Азазель не получил никаких сообщений о разрушениях в Куо или о сражении могущественных магических сущностей — а значит Тобио явно не пропал по итогу столкновения с опасным противником… Или этот противник настолько превосходил Тобио, что это было просто не смешно и Азазелю оставалось только закутаться в погребальный саван и отправиться прямиком на кладбище. Но так как отправляться на кладбище пока Азазель не спешил — по крайней мере до тех пор, пока он не перепробует всех женщин, все вино и все развлечения мира — этот вариант можно было отмести как невероятный.
К тому же, говоря начистоту, если бы появление одного демона уровня Сатаны в Куо заставило бы Азазеля сцепить руки в волнении за Тобио — то появление четырех сразу, причем учитывая Сазекса и Аджуку единовременно, скорее говорило против раскрытия и возможного сражения с Тобио. Четверо противников, двое из которых без зазрения совести входили в группу “сильнейшие существа мира”, казалось просто излишним против Тобио, даже если бы демоны решили перестраховаться в случае возможного столкновения с ним. Не говоря уже о том, что Тобио изначально понимал, что, несмотря на секретность его миссии, в конце концов его путешествие в Куо не было каким-то невероятным секретом, что он должен был защищать ценой своей жизни. Да, безусловно, ему стоило как можно меньше привлекать к себе внимание своими действиями, избегая как возможного политического инцидента со стороны демонов и объяснений о том, что падшие вообще делали в Куо и не наслаждались ли они личной протекцией Азазеля перед лицом двух младших сестер правящих Сатан, так и реакции других кадре, особенно Кокабиэля, только и ищущего возможность всадить клинок в спину Азазеля и обвинить его в нерешительности и потере авторитета — но в случае, если вопрос встанет ребром и ставки поднимуться до возможного развития прямого конфликта — Тобио должен был признаться в текущем развитии отношений и даже был авторизован запросить помощь демонов для расследования ситуации с падшими. Лучше было разбираться с небольшим дипломатическим инцидентом, принести извинения и забрать падших из заброшенной церкви на территории Куо, чем рисковать крупной стычкой накануне подписания соглашения об окончании Трехсторонней Войны, своим лучшим оперативником, близким учеником и, упаси Азазеля папаша, угрозой для младшей сестры Левиафана или Люцифера. У падших, конечно же, были собственные Кадре и какие-то силы и возможности, так что их нельзя было назвать полностью беззащитными, но даже если предположить, что Азазель был настолько же безумен и кровожаден, как Кокабиэль, и желал вновь начать трехстороннюю войну — Люцифер и Вельзевул разделались бы с падшими примерно за день, после чего вернулись бы прямиком к ужину, в лучшем случае с парой синяков на костяшках кулаков — и то исключительно из-за того, что не смогли умерить свой пыл, проламывая черепа всем падшим, попавшимся им на пути.
Поэтому Азазель постарался успокоить свои нервы, убеждая себя в том, что Тобио наверняка попал в очередную передрягу, вроде тех, в которые ему было привычно попадать — но ничего чрезмерного… Или вообще просто отравился несвежей китайской едой, как уже бывало в прошлом — и в таком случае ему стоило знать, что Азазель не пошел в папашу и не славился своим всепрощением — а значит агенту падших стоило серьезно задуматься о том, в каком именно виде он проведет следующие две недели после того, как Азазель закончит стегать его ремнем ниже спины, как провинившегося школьника!
Продолжить эту мысль дальше, однако, Азазель не успел.
Из всех Кадре Азазель являлся третьим по своему боевому опыту — после Баракиэля и Кокабиэля — первым по силе — и первым по своим знаниям и магическим умениям, а потому ему не составило труда не только опознать личное вторжение в его кабинет с помощью телепортации, но и определить, что за этим вторжением крылся падший ангел, при этом — выдающейся силы, но не слишком значимого магического умения. Из всех подобных на ум Азазелю могло прийти лишь несколько имен — и учитывая неожиданность вторжения в его личный кабинет — несколько имен в конце концов сложились в одно.
За считанные мгновения, что потребовались Кокабиэлю для формирования портальных врат — десятки версий и размышлений успели сформироваться в его голове — и аналитический разум Азазеля, куда более привычный к спокойной обстановке лабораторного эксперимента, взрезал одну за одной.
Покушение на Азазеля? Не невозможно, но маловероятно — Кокабиэль, при всей своей маниакальности, желал втянуть Азазеля в войну, а не убивать его — не в его планах было ослаблять столь сильно падших перед исполнением его планов, особенно учитывая, какой разлом начнется внутри всей фракции падших стоит Кокабиэлю напасть на Азазеля.
Требование отречения от командования? Для этого Кокабиэлю нужна была гораздо большая поддержка — при всем его идиотизме он по крайней мере обладал рудиментарным пониманием того, как именно функционировали интриги — даже если никогда не мог вести их.
Провокация для проверки Азазеля? Крайне вероятно, попытка еще больше ослабить его власть и привести на свою сторону тех падших, что желали видеть “настоящего сильного лидера”, считая эффективность управления определяющейся именно подобными варварскими выходками.
Однако все эти мысли мгновенно замерли, когда появившаяся из ниоткуда фигура Кокабиэля, еще до полного проявления сквозь телепортацию, мгновенно дернулась — и объект, до того зажатый в его руке, описал дугу до Азазеля.
Азазель в свою очередь, приняв решение о том, что подобное действие скорее всего не было покушением — и учитывая тот факт, что подготовить взрывчатку или артефакт, способный уничтожить Азазеля сам Кокабиэль бы явно не смог — ухватился за брошенный в него объект… Только для того, чтобы почувствовать омерзительную податливость под его руками.
Едва теплое, мокрое, чуть липкое нечто притянуло взгляд Азазеля к себе, заставив его замереть. Даже его привычный к множествам лабораторных видов взгляд — взгляд ученого и экспериментатора, далеко не все эксперименты которого можно было назвать “удобоваримыми” — а некоторые нельзя было назвать даже “гуманными” — особенно в прошлом, во времена Трехсторонней Войны — не сразу смог признать в брошенном ему объекте то, чем оно являлось.
Мясо. Если точнее, то сердце.
Вырванное без всякого зазрения совести, скорее всего рукой самого Кокабиэля. Еще не успевшее остыть… И судя по мелкому подрагиванию — не успевшее перестать биться. До сих пор живое, пусть и лишь “до сих пор” сердце… Судя по легким эманациям которого — еще несколько секунд назад принадлежавшее демону… Могущественному демону.
Разум Азазеля, до того анализировавший возможное покушение на него со всей методичностью и спокойствием, присущим ученому, остановился — и взгляд падшего поднялся вверх, к лицу Кокабиэля, на котором торжествовало безумие, радость и триумфальное превосходство.
— Что ты сделал… — медленно, одними губами прошептал Азазель, не сумев разжать руку, сжимающую окровавленный “подарок” от Кокабиэля.
— Какая разница, если я уже это сделал? — однако взгляд и огромная ухмылка Кокабиэля в ответ на эти слова стала лишь шире, растянувшись до того, что безумие стало единственной узнаваемой эмоцией на его лице.
Спустя мгновение сирены завыли вновь — но Азазелю не нужны были сирены для того, чтобы ощутить ужас и боль самого пространства, как будто обезумевший зверь вцепился клыками и когтями в ткань реальности, вырывая ее один лоскут за одним. Словно бы обезумевший огнедышащий дракон вознамерился испепелить себе проход напрямую к еще несколько секунд назад бывшему спокойным кабинету Азазеля.
И Азазелю не нужно было даже задумываться о том, кто именно следовал за Кокабиэлем по пятам.
— Я РАЗОРВУ ТЕБЯ НА КУСКИ, КОКАБИЭЛЬ! — Азазель выбросил плоть демона из своих рук мгновение спустя, один за одним активируя барьеры и многочисленные артефакты, готовясь к главному сражению за свою жизнь… Нет, не к сражению — к попытке получить возможность улизнуть от обезумевшего от ярости Сазекса Гремори.
— Но сперва тебе придется отбить меня у Люцифера! — на эти слова только рассмеялся маниакальным смехом Кокабиэль, чувствуя, как с каждой секундой все более и более закручивающегося безумия его мечта начинает приобретать форму.
И в следующее мгновение на земли падших пришло оно.
Стоило только портальным вратам сформироваться в глубине территории падших, как мгновенно во все стороны ударила волна чистой силы и аннигилирующей ярости — [Сила Разрушения], вышедшая из под контроля своего носителя — самого могущественного из всех за все время существования подобных способностей.
Половина выставленных щитов и защит Азазеля перестали существовать во мгновение — и еще половина от оставшихся выдержали только на мгновение больше.
Вырвавшаяся бесформенная волна ярости вгрызлась в камень стен, дерево стола и бумагу отчетов Азазеля, превращая ее в ничто, не разбирая между окружением и бесценными артефактами на своему пути.
Персональная защита Азазеля мгновенно потеряла первый барьер, а затем второй — судя по времени — третьему оставалось держаться не более нескольких секунд… Четвертый мог дать Азазелю еще минуту — но только в том случае, если бы Азазель умудрился не попасть ни под одну атаку Люцифера — иначе даже две секунды было бы непозволительной роскошью.
А после этого Азазелю пришлось бы доставать куда более ценные и тайные игрушки, вроде неоконченного прототипа [Священного Механизма], созданного с помощью искусственного [Контракта] с Фафниром…
Хотя мысли о сокрытии своих способностей сейчас не должны были посещать Азазеля вовсе. Если он сможет хотя бы сбежать от Люцифера — это уже можно было считать превышением всех ожиданий Азазеля от себя самого.
Волна ярости, прокатившаяся по кабинету, мгновенно испепеляя стены — и продвигаясь дальше, испаряя здание — и не успевших даже вскрикнуть от неожиданности секретарей Азазеля — ослабла на мгновение, однако разрушающая все на своем пути [Сила Разрушения] не исчезла полностью. Наоборот, спустя мгновение та поднялась в проходе портала, создавая почти бесформенную массу чистого разрушения и невыразимого гнева, лишь отдаленно похожую на гротескную форму человека, сотканного из переливающихся и пульсирующих черно-красных цветов и багровых оттенков [Силы Разрушения], стремящихся пожрать все вокруг него, прежде чем издать яростный вой, неописуемый в своем безумии — и выплеснуть еще одну волну разрушения вокруг.
Щит Азазеля мгновенно лишился половины заряда — продолжая лишаться нескольких процентов в секунду — минута со стороны Азазеля в его расчетах о своих способностях была не более, чем наивной надеждой…
И вторил безумной ярости Люцифера не менее безумный смех Кокабиэля, что продолжал сдерживать силу Люцифера исключительно своими способностями — но даже так не мог полностью скрыться от той, позволяя быстро перьям на его черных крыльях истлевать под натиском Сазекса.
Спустя еще мгновение пара огромных [Копий Света] вырвалась из рук Кокабиэля, но не смогли даже достать до тела Люцифера, рассеявшись бессильно перед его [Формой Разрушения] — на что Кокабиэль ответил лишь еще более безумным смехом, настолько искренним в своем безумии, что кто-то даже мог решить, будто этот смех являлся детской искренней радостью.
Где-то недалеко, на стерильных пустых руинах, что еще секунду назад были дворцом Генерал-Губернатора Григори падшие продолжили исчезать — многие из них, десятки падших исчезли не успев даже осознать того, что они уже были мертвы — и Азазель не видел возможности остановить это. Не видел возможности остановить Люцифера сейчас, заставить его услышать — и осознание того, что каждая секунда промедления убивала сотню падших — а также приближала самого Азазеля к гибели — заставила его понять.
Кокабиэль, гнойный нарыв Григори, оставленный без присмотра в политических играх Азазеля, желавшего удержать лицо перед заключением Пакта об окончании Трехсторонней Войны, желавшего удержать статус-кво и мир среди падших, бормотавший в безумии о своих идиотских идеях, все же сделал свой шаг. И победил — поскольку Азазель оказался связан по рукам и ногам. Азазель — вся раса падших — оказалась загнана в угол и поставлена перед выбором — сражаться или умереть. Сражение также означало смерть… Но, быть может, на пару секунд позднее, чем в случае простого признания и капитуляции.
И Азазель не мог позволить себе умереть — и, как Генерал-Губернатор Григори, не мог позволить падшим кануть в лету.
“БУДЬ ТЫ ПРОКЛЯТ КОКАБИЭЛЬ!” — Азазель взвопил внутри своего разума, но, прижатый к стене, ответил вслух иначе,— [Сияющее Копье Падшего Дракона]!
В ответ на то, как Азазель вступил в бой с Люцифером, Кокабиэль мог ответить только собственным безумным смехом — и десятком собственных [Копий Света].
* * *
“Интересно, когда мне в следующий раз выпадет возможность пообщаться с демонами?” — вернувшись домой Момонга смог зайти в свою комнату и устроиться на своей кровати, задумчиво пытаясь подсчитать в своей голове момент, когда он сможет вернуться к переговорам — “Интересно, почему они вообще так неожиданно сбежали от меня во время встречи?”
Когда трое его потенциальных противников, включая двух неизвестных представителей сотого уровня или даже выше, прибывшие на переговоры с ним неожиданно начали действовать не по плану — Момонга приготовился к началу сражения. В конце концов ложные переговоры, проводящиеся с целью заманить противника и уничтожить того — особенно учитывая видимый перевес в боевой силе на стороне врага — не были вчерашним изобретением и периодически практиковались даже в Иггдрасиле — пусть и не так часто, учитывая, что убитый игрок все еще возрождался спустя небольшой промежуток времени, пусть и в ослабленном состоянии. Обычно в Иггдрасиле подобные действия проводились либо с целью забрать особенно важную экипировку, что более слабый игрок случайно или намеренно принес вместе с собой, либо перед началом нападения, чтобы вывести из игры нескольких переговорщиков и воспользоваться любым шансом на то, чтобы предоставить своей стороне максимум возможного преимущества — и Момонга подготовился к этому, призвав на свою сторону Альбедо, Демиурга и Актера Пандоры, укрывшегося буквально под его ногами. Учитывая самого Момонгу в таком случае перевес на его стороне в существах сотого уровня был фактически в два раза, то есть он мог гарантировать то, что он сможет если не победить, то по крайней мере отбить нападение на него. Если же его противники действительно оказались бы сильнее сотого уровня — по крайней мере Момонга имел все шансы полагать, что он сможет сбежать из-под носа врага и укрыться в Назарике. К сожалению, в таком случае ему явно пришлось бы сжечь мосты и бросить Мики, но к этому варианту Момонга относился куда спокойнее, чем к попытке ввязаться в бой с могущественным противником, о которой он едва ли имел какое-то представление.
Однако когда он уже приготовился к началу сражения — демоны лишь коротко извинились и исчезли прочь — после чего, как донес ему спрятавшийся в тени какой-то из демониц Ханзо, экстренно отбыли куда-то прочь, использовав [Врата]. Учитывая то, что [Врата] в качестве высшего заклятия телепортации — исключая какие-то совершенно специфические ситуации и специфические способности — не обладали максимальной дистанцией телепортации и могли создавать проходы даже в другие миры — для того, чтобы найти сейчас сейчас демонов и попытаться проследить за теми и разузнать причину их отбытия Момонге бы пришлсоь отвлекать Нигредо — то, что он предпочел бы не делать в данный момент, учитывая то, что она в данный момент изучила подходящее место для внедрения следующей порции агентов после Шалти, на другой стороне мира, и ее сосредоточенная работа могла означать разницу между успехом и неудачей подобного мероприятия.
Однако, отбрасывая в сторону размышления о подобном, демоны пообещали в дальнейшем связаться с Момонгой и сообщить ему о своих переговорах — более того, Момонга также мог подумать о том, как отнестись к их действия со своей стороны — в конце концов прервав переговоры они совершили значительный проступок с их стороны, и потому Момонга мог свободно выбирать теперь, стоило ли ему ожидать какую-то компенсацию с их стороны, оставить подобный долг на будущее или забыть о подобном, выиграв немного репутации и расположения со стороны демонов. В любом случае, это было вопросом будущего — вопросом настоящего являлось то, что Момонга должен был делать в данный момент.
Как сообщил ему Ханзо-наблюдатель, в результате воздействия какой-то способности демонов, здание школы на территории академии Куо было фактически уничтожено, заставив Момонгу немного улыбнуться мысли о том, что теперь ему больше не нужно было посещать эту школу…
Однако судя по всему, в подобном акте разрушения не пострадал никто из учеников и учителей школы — судя по всему здание было предварительно полностью очищено от тех и подготовлено демонами как некое подобие их базы в этих переговорах… Что в общем-то не особо интересовало или беспокоило Момонгу — выжившие люди с одной стороны были скорее положительной чертой, расширяя возможное количество его контактов в мире людей, а с другой стороны — Момонга не стал бы переживать даже в том случае, если бы они случайно погибли — особенно если бы это позволило Момонге забыть о школе. Даже тот факт, что ему наверняка придется заплатить за реставрацию здания школы не особенно беспокоил Момонгу — как выяснилось, заработок Рейналь был крайне выдающимся в этом мире… А это в свою очередь означало, что на краткое время Момонга остался фактически в свободном плавании.
Шалти прямо сейчас проводила разведку и поглощение криминального мира в Киото, Нигредо и Себас готовились к отправке в Европу, а Демиург с Альбедо занимались церковью Рейналь и зарабатыванием денег…
Момонга знал, что в такой ситуации он мог взять передышку и отдохнуть — однако, с другой стороны, он не мог допустить этого. Мысль об отдыхающем боссе и трудящихся в поте лица сотрудниках сразу же заставила его вспомнить его собственный опыт из прошлой жизни, бесконечные смены за сменой, в то время как его собственный босс постоянно отправлялся в аркологии на приемы и возвращался из тех только для того, чтобы выписать себе очередную премию.
Он не мог позволить себе отдыхать в данный момент, когда само место Назарика в мире было еще не определено, а информация об этом мире была так фрагментарна. Стоило ему допустить одну крупную ошибку, как это могло означать потерю уважения со стороны его последователей и подставить под угрозу весь Назарик!
Момонга с уверенным уважением лица ударил кулаком о свою ладонь… После чего задумался.
Несмотря на то, что он был готов в данный момент действовать — он все еще не знал то, что он мог сделать. В этом мире его сильными сторонами было то, что он был более подходящ для внедрения в человеческое общество, благодаря своей способности изменения внешности и какими-то навыками из его прошлой жизни, что представляла из себя жизнь в человеческом обществе, пусть и в будущем — однако он уже успел обжечься на его попытке внедрения в этот мир, случайно оказавшись связан со школой. Какой Момонге был смысл внедряться еще раз в человеческое общество, если это только приведет к новой подобной проблеме?
В таком случае, из других вещей, что мог сделать Момонга — помимо того, чтобы взаимодействовать с демонами…
Мысль о [Предметах Мирового Класса], то есть о [Лонгинусах] заставила Момонгу кивнуть — действительно, он чуть было не забыл о столь важной проблеме. Каждый [Лонгинус] представлял собой проблему, потенциальную опасность даже для противника сотого уровня, потому забывать об их существовании было ни в коем случае нельзя — однако несмотря на то, что гильдия Аинз Оал Гоун обладала наибольшим во всем Иггдрасиле набором подобных предметов — однако их общее число все равно составляло лишь одиннадцать предметов, один из которых, [Трон Королей], никак нельзя было вынести из Назарика, а один находился всегда при самом Момонге. Иными словами оставалось лишь девять подобных предметов — двое из которых принадлежали к Двадцати и могли быть использованы только один раз, так что они должны были быть самой страшной тайной Назарика, хранящейся до самого последнего момента. Иными словами, у Момонги была возможность использовать лишь семь подобных предметов — этого было недостаточно для того, чтобы снабдить даже всех существ сотого уровня… Хотя, если предположить, что кто-то должен был быть приманкой — а кто-то из существ сотого уровня — например, Омега — всегда находился бы в Назарике под защитой [Трона Королей]… Хорошо, постепенно ситуация становилась яснее для Момонги.
Проблема существовала в том, что из всех [Лонгинусов] Назарика только двое подходили своим носителям — Момонга хорошо синергировал со своим, в то время как [Гиннунгагап] Альбедо прикрывал ее слабость в дальних атаках и АОЕ, к тому же [Трон Королей] предоставлял общую защиту, эффективную в любой ситуации. Все остальные Лонгинусы хотя и были могущественны, совершенно необязательно подходили к своим пользователям. Актер Пандоры, благодаря своей огромной тактической гибкости, мог взаимодействовать с любым предметом, однако все остальные…
Момонга задумался на мгновение, внутренне составляя комбинации предметов и способностей между собой. В конце концов, он провел немало времени вспоминая НПС Назарика в прошедшие дни, и он никогда бы не смог забыть способности “легальных читов” в сокровищнице Назарика, однако способности [Лонгинусов] не идеально ложились на билды НПС — потребуется долгая адаптация для того, чтобы использовать их с полной мощью — если даже это и будет возможно проделать…
Однако это было не главным, главным было то, что [Лонгинусы] предоставляли защиту от других [Лонгинусов], являясь сами по себе могущественными артефактами, а значит должны были быть распределены. Что же касается того, кто должен был быть оставлен в качестве приманки…
Точно не Актер Пандоры — благодаря своим тактическим способностям он мог раскрыть силу любого порученного ему [Предмета Мирового Класса]… [Лонгинуса]! Перестроиться на новую лексик спустя двенадцать лет игры в Иггдрасиль было куда сложнее, чем просто внутренне повторить новое название пару раз.
Альбедо и Шалти… Нет, они в данный момент находились в отношениях с ним, и потому Момонга был обеспокоен, что подобная неготовность защитить их заставит их чувства пострадать, не говоря о том, что он считал несколько странным не попытаться защитить его девушку… Или девушек? Неважно.
Точно не Аура и Маре, Момонга не допустил бы того, что дети оказались под столь сильной угрозой противника.
И, после недолгих размышлений, Демиург. В плане боевых способностей Демиург являлся наиболее слабым звеном среди всех представителей сотого уровня — его боевые способности уступали даже некоторым особым областным стражам в Назарике — однако Демиург обладал непревзойденным интеллектом и был ответственен за организацию обороны Назарика. Потеря подобного звена в критический момент могла означать больше, чем просто проблему, а настоящий проигрыш в войне.
В таком случае выбор между приманкой являлся выбором между Себасом и Коцитом…
Оба из них представляли из себя мощных воинов — вместе с Альбедо они составляли Триумвират специализированных воинов Назарика. Альбедо с ее гигантской защитой побеждала Себаса, выдающего постоянный урон, но проигрывала Коциту, способного на несколько крайне сильных атак с высоким уровнем пробития брони. Коцит выигрывал против Альбедо, учитывая то, что ее собственный потенциал урона был несравним с другими специалистами сотого уровня, но однозначно проигрывал Себасу ввиду того, что Себасу требовалось лишь пару раз уклониться от его крайне сильных, но одиночных атак. И Себас однозначно побеждал Коцита, в любой момент времени выдавая стабильный высокий урон, что, однако, обладал невысоким пробиванием брони и потому был бесполезен против Альбедо, что могла измотать Себаса и стабильно накопить преимущество в частых обменах ударами…
Момонга задумался еще раз, определяя между собой выгоды одного или другого решения — потеря постоянного ДД с меньшим потенциалом или ДД, способного на несколько крайне сильных атак — что было потенциально опаснее в данный момент? К тому же Себас готовился к отправке на миссию прямо сейчас, в то время как Коцит не смог бы появиться в другом мире еще долгое время, по крайней мере до тех пор, пока Момонга не интегрировался бы в местный мир паранормального…
В конце концов, долги размышления Момонги подошли к концу, когда он решил не рисковать в данный момент, уже обнажая наживку возможному противнику — а это значило, что приманкой должен был стать Коцит — к моменту, когда они смогут ввести его в паранормальный мир.
Кивнув удовлетворенно, Момонга вздохнул, после чего перенес взгляд на часы, словно бы интересуясь, не настало ли уже время для нового появления демонов с запросом о проведении новых переговоров…
Издевательски, стрелка часов перешла к новой цифре, отсчитывая ровно пять минут с момента начала размышлений Момонги.
Глядя на стрелку часов, Момонга задумался о том, был ли смысл в данный момент в том, чтобы проверить себя на воздействие иллюзий, прежде чем вздохнуть и прикрыть глаза, думая о следующем возможном варианте его поведения… Прежде чем прийти к мысли о том, что Момонга едва ли знал, чем он должен был заниматься в данный момент.
Подумав еще немного времени, Момонга поднялся со своей кровати, после чего взглянул через окно на проезжую часть этого мира.
По крайней мере Момонга обладал огромными теоретическими знаниями об Иггдрасиле и знал семьсот заклятий — не включая особые способности и [Сверхранговую магию], а это значило, что по крайней мере он мог начать проводить исследования заклятия после своего переноса в этот мир путем практических опытов…
И почему только демоны прервали переговоры с ним…