Альбедо, безусловно, являлась маэстро, фактически, божеством в том, что касалось управления и документации, однако… Почему это было так?
Потому, что так решили Высшие Существа.
Для созданий Назарика не существовало более никаких преград и никаких более достойных оправданий. Если Высшие Существа решили, то это было финальной и абсолютной правдой. которую невозможно было осквернить какой-то мелочью вроде “веры” или “фактов” — или, тем более, чем-то столь незначительным, как “собственное мнение.” Если Высшее Существо определило, что один являлся Стражем Этажа, а второй — дворецким — то это было так. Это было даже не вопросом “факта” или “веры”, сколько “реальности.” Людям — и подобным низшим созданиям — было сложно определить такие понятия, как “разумность” или “жизнь”, но несмотря на незнание этих формулировок — никто из них не сомневался в том, что они были “разумны” или “живы.” Точно также решение Высших Существ для созданий Назарика было сродни подобному — совершенно необязательно было знать, что именно двигало непознаваемым разумом Высших Существ для того, чтобы принять их решение как неотъемлемую правду жизни, окружающую реальность существ Назарика. Альбедо была богиней управления потому, что она была таковой. Разговор окончен.
Однако, находясь в самом Назарике, Альбедо не могла продемонстрировать свои способности в качестве управляющей. Назарик был слишком идеален для управления.
Каждая горничная знала о своем расписании, ни один из монстров не нуждался в жаловании, мысли всех НПС сходились в том, что они желали любыми возможными силами служить как можно больше и как можно более эффективно Высшим Существам, а сам Назарик был воссоздан в абсолютно идеальном состоянии, что нельзя было улучшить никаким образом. Иными словами, Альбедо являлась совершенной управляющей в утопии, которой не нужно было управлять.
Конечно же за это стоило вознести хвалы Высшим Существам, однако, как и всякое творение Высших Существ, Альбедо стремилась к тому, чтобы быть полезной и выполнять как можно больше как можно более важной работы. Так думали все создания Назарика… И так думала сама Альбедо — даже больше, чем остальные НПС. Потому, что ее служба была связана не только — и даже не столько — с Назариком, сколько с его одним неоспоримым хозяином, Владыкой Момонгой…
Но это было не столь важно. Что было важно в данной ситуации — был тот факт, что, находясь в Назарике, Альбедо никак не могла продемонстрировать свою полезность и свои способности в качестве управляющей — не могла подтвердить свое высочайшее звание Главы Стражей. И потому, вырвавшись на волю, получив поручение со стороны Лорда Момонги, Альбедо принялась за его исполнение с такой радостью и рвением, что даже тот факт, что ей было необходимо взять под контроль падших ангелов или даже людей — червей роящихся в навозе истории, творимой ее возлюбленным — не смог сбить ее настрой. Какая разница, через сколько кругов Ада ей было необходимо пройти, если в конце ей была дарована возможность быть полезной Лорду Момонге?
Действительно, Альбедо действовала на благо ее Лорда со всей возможной своей силы, стремясь любым возможным способом быть полезной тому — действия Демиурга и инвестиции Альбедо уже принесли огромные дивиденды, позволив Альбедо начать запускать их по новому кругу — мелкие мошки из “Налоговой Службы” даже попытались высказать свое мнение, но Альбедо даже не пришлось отвлекаться на тех — Демиург позаботился о лезущих не в свое дело червях походя, занимаясь подготовкой своего плана по завоеванию других религий. Вербовка агентов также начала медленно выходить на свои рабочие мощности — директор академии Куо и несколько групп подпольных магов и других мелких криминальных ячеек, с которыми в прошлом пребывала в контакте Рейналь, перешли под ее контроль. Конечно, это нельзя было назвать итогом работы, достойным Назарика и тем более Лорда Момонги — ничто в мире и всех возможных иных мирах не было достойным Лорда Момонги результатом, лишь результатом, стремящимся к тому, чтобы стать достойным в его глазах — однако это было достаточно неплохим результатом для этого примитивного мира и скудных стартовых ресурсов. Иными словами, хотя альбедо не была довольна результатом в плане того, что она могла окончить свои старания, Альбедо однозначно была довольна результатом в плане того, что относительно ее стартовых условий текущее состояние небольшой базы операций Назарика в этом мире было в десятки раз лучше, чем в прошлом.
Иными словами, Альбедо исполняла самую заветную мечту всех обитателеЙ Назарика и верных последователей Лорда Момонги — служить Лорду Момонге и работать в его благо для того, чтобы он позволил им служить еще усерднее и работать еще больше!
Для любого другого обитателя Назарика, пожалуй, это было максимумом, законченной мыслью — главной наградой за служение Лорду Момонге являлась возможность служить Лорду Момонге и дальше. Однако Альбедо была одной из тех редчайших представительниц Назарика, что уже совершила свое грехопадение и потому могла помыслить о чем-то совершенно немыслимом для любого другого верного слуги Лорда Момонги.
О награде.
О награде помимо дальнейшего служения, конечно же.
После состоявшейся первой ночи с Лордом Момонгой Альбедо вспоминала произошедшее сотни раз — на несколько дней вся ее голова оказалась полностью забита мыслями о произошедшем — однако, даже если разум Альбедо превосходил разум любого живущего человека — если сто процентов от того будут направлены исключительно на воспоминания о произошедшем сексе — ее разум окажется совершенно бесполезен для дальнейшего служения Лорду Момонге — и этого Альбедо не могла допустить ни при каком варианте!
Однако тот факт, что не весь разум был заполнен ее воспоминаниями о сексе привел к тому, что через некоторое время Альбедо начало… Не хватать произошедшего.
И конечно же, Альбедо знала о том, что случившееся было проявлением величайшем милости Лорда Момонги, что ей надлежало навечно отлить в золоте в своей памяти и хранить как зеницу ока, и никогда даже не думать о том. что это было иначе, чем величайшей милостью Лорда Момонги — Альбедо уже вкусила запретный плод… И потому не могла не желать повторения!
И потому информация о том, что Лорд Момонга пригласил Альбедо на свидание в качестве награды за ее работу с церковью и агентами в этом мире заставила Альбедо воспарить над облаками, после чего мгновенно броситься к своей подготовке к подобному свиданию.
Внешность Альбедо была, безусловно, идеальна — так она была создана Высшими Существами — однако это не значило, что Альбедо имела право появиться на первом официальном свидании со своим возлюбленным менее, чем в наиболее идеальном состоянии, что только было возможно!
Альбедо воспользовалась своими привилегиями для того, чтобы снять сразу десять служанок со своих позиций в Назарике — не то, чтобы они сильно возмущались подобному решению, узнав о том, что они будут помогать самой Альбедо подготавливаться к свиданию с самим Лордом Момонгой! СПА-процедуры, позирование перед зеркалом, подбор одежды, даже проверка макияжа и духов — Альбедо никак не могла допустить, чтобы ее первое свидание с Лордом Момонгой было менее, чем идеальным!
Конечно Альбедо подготовила и все возможные темы для разговора и развлечения Лорда Момонги — отпрактиковала все свои серенады, заучила все отчеты, повторила все строки из библии — к сожалению, Альбедо пока не знала о точных предпочтениях Лорда Момонги, и потому смогла заучить только те, что были в ближайшей доступности к ней, и на всякий случай посетила [Ашурбанипал], Великую Библиотеку Назарика, расположенную на десятом этаже того, и заучила около десяти книг — несколько из развлекательных, несколько из магических, и несколько из описательных.
В общем, Альбедо была готова к наступающему свиданию так, как она не была готова ни к чему подобному ранее.
Однако, когда она прибыла на встречу с Лордом Момонгой, окрыленная в том смысле, что никак не относился к ее настоящим крыльями, то, что встретила Альбедо было открытием. В каком-то смысле ожидаемом, но том, о котором она предпочитала не думать ранее.
Внутри дома Лорда Момонги, дома, что ранее принадлежал Мики Хедо, первой из людей, осознавшей величие Лорда Момонги, ее ждала ее вечная противница и соперница — Шалти Бладфоллен.
Проделав путь, Альбедо мгновенно припала на одно колено перед Лордом Момонгой, удостоив Шалти, уже стоявшей перед Лордом Момонгой на колене — а потому прибывшей раньше самой Альбедо — лишь одного взгляда, Альбедо мгновенно расплылась в улыбке,— Лорд Момонга, всех слов всех языков этого мира не хватит передать моей радости от того, что вы сочли меня достойной вашего присутствия- и даже свидания…
— Как говорила эта большеро- то есть, Альбедо — действительно, мы просто разрываемся от чувств в вашем присутствии,— Шалти не смогла вынести попытку Альбедо подлизаться к Лорду момонге, мгновенно попытавшись оставить за собой последнее слово — и бросила взгляд на Альбедо в раздражении.
С одной стороны Альбедо и Шалти стали немного ближе после случившегося с Лордом Момонгой секса — обе из них словно бы чувствовали какую-то ощутимую связь сестер по гарему между собой в этот момент — однако вместе с тем самая главная проблема, ставшая камнем преткновения между ними, место первой жены, так и не было определено. Более того, Лорд Момонга не только не определил одну из них в качестве главной из жен, что мгновенно положило бы конец их соперничеству и определило бы их теперь неизменный и однозначный порядок в этом мире — но также и не отменил само соревнование. А потому, даже после того, как Шалти и Альбедо стали несколько ближе друг к другу — их противостояние также медленно начало набирать обороты. В конце концов, до этого они сражались за теоретическую возможность оказаться главной в гареме Лорда Момонги. Сейчас же Шалти и Альбедо действительно могли с уверенностью сказать, что они состояли в гареме того — для доказательства у них у обоих был прошедший секс с Лордом Момонгой — а потому вопрос о главенстве в гареме перешел из разряда теоретических в разряд насущных.
— Лорд Момонга, что именно вы желаете в данный момент? Прошу вас, мне нет равной по части ублажения… — Шалти, поймав возможность для того, чтобы нанести удар по Альбедо, заговорила дальше, бросив взгляд на Альбедо с нахальной ухмылкой, что заставила Альбедо скрипнуть зубами,— Ведь в отличии от меня, Альбедо являлась дейвственницей без какого-либо понятия о сексе, в то время как я и мой гарем из вампирских невест…
* * *
— УМУ!— Момонга произнес резко и громко, заставив Альбедо и Шалти мгновенно замолчать и перенести взгляд на него. На великое счастье Момонги выражение на его лице было связано с выражением на лице его настоящей внешности, скелета, то есть не изменялось самостоятельно, а только если Момонга предпринимал осмысленное действие для того, чтобы изменить то. Если бы не этот факт, то прямо сейчас, несмотря на все подавление эмоций, Момонга бы выглядел как старшеклассник, форму которого он принял в данный момент, впервые добравшийся до заветного закрытого отдела в магазине с видео — тому самому, за небольшой шторой, за которой следят работники магазина, отлавливая этих самых старшеклассников. Наполовину в стыде, наполовину в страхе, и на еще одну половину, обозначающую его бушующие гормоны, в неловком возбуждении.
К счастью натура Момонги спасла его от изменений на его лице, а подавление эмоций спасло его от каких-либо неловких физиологических реакций — и неловких бормотаний. вместо этого на смену гормонам пришли четкие мысли… Мысли о том, что и без всяких гормонов присутствие Шалти и Альбедо рядом с ним пробуждало в нем желания, о которых не стоило говорить вслух тому, кто еще недавно говорил о том, что он воспринимал всех созданий Назарика как “детей своих друзей.”
— Уму! — уже более спокойно и контролируя себя, с нажимом произнес Момонга, прежде чем перевести взгляд на двух девушек,— Я пригласил вас на свидание, так что я не думаю, что нам стоит переходить к сексу…
Спустя мгновение Момонга осознал немаловажный факт, и поторопился исправить его следом,— Поднимитесь с колен и перестаньте кланяться. Это ведь свидание, уму.
— Конечно же, Лорд Момонга!— Альбедо подскочила с места первой с улыбкой столь широкой, что она стремилась перейти в неестественную, обнажающую нечеловеческую природу Альбедо,— Что именно вы предпочтете?! Может быть бани — я должна сказать, что служанки подготовили те сегодня по высшему разряду!
— Или может быть мои личные покои?! Лорд Момонга, десятки Вампирских Невест ждут одного только вашего слова! — Шалти мгновенно попыталась влезть в монолог Альбедо, явно намеренно пихнув ее локтем в бок.
— Нет, свидание! Уму, точно, свидание! Ничего пошлого, просто свидание! — Момонга повторил несколько раз с нажимом, не совсем уверенный в том, кого именно он пытался убедить в своей позиции в данный момент, девушек или себя.
-как пожелаете, Хозяин,— Альбедо, явно не став игнорировать тычок в бок, склонилась в глубоком поклоне, стараясь всеми силами привлечь внимание Момонги к вырезу на своем платье… И не без успеха.
— Это был мой титул, большеротая ты… А, кхм, Лорд Момонга! — Шалти успела злобно прошипеть себе под нос, прежде чем сориентироваться вновь и попытаться прильнуть к Момонге чуть ближе,— Лорд Момонга, что именно вы предпочтете более всего?! Только скажите — и я завоюю весь мир для того, чтобы преподнести самый лучший подарок для нашего первого свидания!
“Не то, чтобы у меня было много опыта с этим делом, но мне всегда казалось, что обычно мужчины дарят девушкам подарки на свидании” — Момонга выдохнул внутренне, стараясь аккуратно отодвинуться от тела Шалти и не попасть в равноудаленное от него тело Альбедо по мере его движения — “С другой стороны — не думаю, что Альбедо и Шалти сами понимают, что такое свидание, так что… Полагаю, из нас троих именно я являюсь человеком с наибольшим опытом в романтической жизни. По крайней мере я играл в эроге. которые советовал мне Перрорончино — некоторые из них — и проводил Катасе до разрушенной церкви. Так что можно считать это за какое-то подобие опыта свиданий.”
— Кхм, Альбедо, Шалти,— Момонга нашел идеальное место, в котором он не касался своими конечностями тел девушек и постарался придать своему тону подобие уверенности, экстренно вспоминая созданный им план для свидания. Набросок того по эроге, которые он проходил в прошлом, по крайней мере,— Да, как вы относитесь к походу на пляж?
— Конечно же, Лорд Момонга! Любое страдание, что вы принесете мне станет для меня величайшим счастьем! — Шалти мгновенно бросила Альбедо триумфующую ухмылку, как будто бы страдание от Момонги было каким-то уникальным подарком, что еще нужно было заслужить — а Альбедо в ответ бросила раздраженный взгляд на Шалти, словно бы ее мысли полностью совпадали с мыслями Шалти.
“Точно, вампир, да” — Момонга мгновенно отбросил эту мысль. В Иггдрасиле только низкоуровневые вампиры были действительно уязвимы к солнечному свету и получали урон от него. Чем сильнее был вампир и чем больше был его [Расовый Уровень], тем менее значимыми были штрафы от солнечного света для него. Шалти, как [Истинный Вампир] не получала никакого штрафа от солнечного света вовсе, из-за чего изначально Момонга не обратил на это никакого внимания, рассуждая о возможном месте свидания, однако согласно лору им все же было несколько неприятно находиться на открытом солнечном свете. И, конечно же. где еще можно было найти открытое пространство, залитое солнечным светом, как не на пляже?
— Ночью? — мгновенно сориентировался Момонга. Как бы ни была печальна его образовательная жизнь — по крайней мере Момонга знал о том, что Земля была шаром, а потому в то время, когда в одной части света был день — в другой части света была ночь. Все, что требовало Момонге — это найти нужную точку на земном шаре, после чего телепортация мгновенно перенесла бы его на любой ночной пляж на свете… К тому же ночной пляж тоже не был плохим выбором для романтического свидания — по крайней мере согласно тем играм, что подсовывал ему в прошлом Перрорончино! А учитывая то, что темнота не составляла проблем ни для кого из присутствующих трех участников — подобный выбор казался Момонге идеальным.
— Но… Мое страдание… — шалти почти жалобно прошептала. так что Момонга даже на мгновение посочувствовал ей… Прежде чем осознать, что Шалти переживала по поводу того, что не сможет страдать ради Момонги — и неуместное сочувствие исчезло само собой, в то время как Альбедо вновь вылезла чуть вперед Шалти,— Великолепная идея, Лорд Момонга! Необходимо только изменить настройки Четвертого Этажа и…
— Четвертый Этаж? — Момонга моргнул, прежде чем осознать немаловажную деталь, что он забыл уточнить в прошлом, сочтя ее очевидной, и поспешил сказать об этом,— Нет, я предполагал, что наше свидание будет происходить в мире людей…
После этих слов Альбедо и Шалти на мгновение переглянулись друг с другом, после чего серьезно взглянули на Лорда Момонгу и кивнули отчетливо,— Если Лорд Момонга желает того…
На мгновение же самому Момонге показалось что планируемое было свидание резко перешло из разряда наград в восприятии девушек — в разряд проверок…
* * *
Коцит нервничал — что было весьма нехарактерно для того, кто создавался в качестве воплощения настоящего воина. Слишком ответственна была порученная ему миссия — приведенные к покорности старых религий человечества, давно утерявших свое былое влияние и силу, но вместе с тем сохранивших и определенный потенциал под контролем Назарика.
Изначально Лорд Момонга планировал запретить Коциту самолично появляться на поле боя, желая дополнительно усилить способности Коцита в качестве командующего сил Назарика и проверить те в возможном бою вне пределов священной Великой Гробницы, однако от этого плана пришлось отказаться в силу того, что в текущих условиях, несмотря на создавшуюся изоляцию старых религий, ничто не мешало им, по крайней мере в теории, выйти из той и сообщить другим религиям о начавшемся нападении. В дополнение к тому — в текущей ситуации Назарик был заинтересован в оставшихся богах старых религий, сущностях, застывших на уровне сорокового и пятидесятого уровня. Не тот уровень, что можно было победить безмозглым закидыванием слабосильных существ Назарика, тех, что сам Назарик мог создавать не обращая внимания на потери каждый день, однако слишком слабых для того, чтобы легко привести их к покорности. Слишком слабых в том смысле, что достаточно сильный противник мог легко убить их, но не соразмерить свою силу достаточно для того, чтобы оставить их на грани гибели. на которой богам не останется больше никакого выхода, кроме как принять ультиматум Назарика. Требовалась некая подавляющая сила, способная не только победить возможного врага, но и внушить ему мысль о том, что само сопротивление было бессмысленно — и из всех возможных кандидатур, именно Коцит являлся наиболее подходящей. Конечно, даже в таком случае стопроцентный результат был не гарантирован, более того, даже не был ожидаем — как минимум некоторые из богов однозначно окажутся подвержены чрезмерной гордыне и даже перед лицом подавляющей мощи откажутся признавать главенство Назарика. Коцит был опечален подобными новостями — сердце воина, отказывающегося сдаваться перед лицом непобедимой мощи, следуя своим идеалам, было прекрасно, однако оно было прекрасно именно из-за того, что тот не желал отступать перед лицом любой непобедимой силы. Назарик искал покорения — непокорные боги не были нужны тому.
И именно поэтому Коцит нервничал. Не потому, что ему предстояло убивать воинов, готовых выступить против него — нет, суть воина заключалась в том, чтобы убивать воинов, стоящих против тебя — а потому, что ему была поручена невероятная по важности миссия. Миссия покорения старых религий. Первая полноценная военная миссия Назарика в этом мире.
Коцит имел право ошибаться, проигрывать и отступать перед лицом достойного противника столько раз, сколько он только мог, до тех пор, пока он являлся Коцитом. Однако священное имя Назарика не могло быть опорочено неудачей!
И потому Коцит переживал, проходя сквозь ряды своих верных солдат, осматривая каждого из них, словно одновременно бы желая и совершенно не желая найти недостаток в их выучке, построении или готовности умереть за Назарик, если того потребует миссия. Отобранный Коцитом его последователи, все пятидесятого уровня и выше, все идеально преданные Назарику — как и все иные обитатели Назарика — и все оповещенные о их миссии — вытянулись по струнке под взглядом своего генерала. Назарик отправил помимо Коцита восемьдесят солдат, ни один из которых не должен был допустить ни единого просчета, или ответственность за то понесет не только он, но и все его боевые братья и сам Коцит, и только бесконечная милость Лорда Момонги позволит им совершить достойный суицид, а не навлечь на себя проклятую участь изгн…
Нет, это слово было настолько проклято, что даже думать о нем было греховно для достойного обитателя Назарика!
Пройдя еще раз между рядами своих последователей и удостоверившись уже в десятый раз, что те были подготовлены, Коцит осознал, что он физически больше не мог откладывать начало своего похода, и потому, проделав путь к начале своего небольшого войска, произнес отчетливо — “Наш. Поход. Начинается. Прямо. Сейчас. Первый. Шаг. Что. Вы. Сделаете. За. Пределы. Назарика. Станет. Первым. Шагом. Армии. Назарика. В. Этом. Мире. Наша. Цель. Абсолютная. Победа. Наш. Враг. Миллион. Ложный. Религий. Ибо. Нет. Бога. Кроме. Лорда. Момонги. Так. Пусть. Мы. Не. Посрамим. Его. Поражением.”
“Во имя Назарика! Во имя Лорда Момонги!” — ответил ему в едином порыве голос сотни отобранных воинов, настолько синхронный, что он сливался в восклицание одного могущественного воина, одной армии, созданной как самый совершенный механизм на свете. Механизм, медленно проворачивающий свои колеса, движущиеся по тропе войны.
* * *
На свете было множество религий. Даже в современности было легко запутаться в тех — неоязычники против христиан, индуизм против синтоизма — а стоило только добраться до различий в одной религии, в зависимости от места, истории и самого человека? Даже определить, являлось ли несколько верований одной религией или несколькими религиями было порой слишком сложно. Что уж говорить о старых, забытых религиях прошлого? В те времена, когда люди собирались у костров и рисовали охрой могучих туров на скалах — сколько религий появилось и исчезло с тех времен?
Исчезло в сознании людей, но не в виде богов, оставшихся с тех старых времен.
Конечно, не каждое племя породило богов, сохранившихся со времен основания человечества до текущего момента — многие боги слабосильных племен прошлого погибли в глупой борьбе, а кто-то из наиболее малочисленных сект и вовсе так и не оформился до конца в качестве бога. В конце концов, помимо того, чтобы верить в бога — это нужно было делать в значимом количестве и на протяжении достаточного значимого времени — иначе каждый основатель секты давно вознесся бы в качестве господа на небеса, и ушлые смертные, знающие об этой детали обратной стороны мира, давным давно создали бы собственные культы. Но это было не так и потому, хотя число старых угасших религий и их до сих пор выживающих богов было велико — оно все же было конечно.
Множество забытых примитивных верований — или когда-то могущественных религий — проигрывали в борьбе новым молодым конкурентам и отступали в свой личный уголок. Кто-то из могущественных религий прошлого, подобно Скандинавам или Грекам сохранили свое влияние настолько, что стали частью культурного кода современных цивилизаций, из-за чего, даже лишившись своих почитателей, смогли сохранить свое влияние и большую часть своих сил. Кто-то, подобно Египетскому пантеону, добившись значительно меньшего на поприще мировой культуры, существовал благодаря [Вере], накопленной тысячелетиями своего существования. А кто-то, подобно великому Кетцалькоатлю, существовал на отшибе истории, забытый всеми почитателями и опороченный современностью как злобное божество, требовавшее кровавые жертвоприношения — в то время, как люди предпочитали забывать, как саМ Кетцалькоатль вырезал собственное сердце для того, чтобы заставить Солнце вновь двигаться по небосводу.
Но Кетцалькоатль, сравнительно других, еще сохранял крухи своей бывшей силы — что насчет Шипе-Тотека? Шолотля? Ицпапалотль? Пантеон когда-то могущественных богов, правивших целых континентом, был уничтожен, низведен не до крох, а до издевательства над самой концепцией божественности. Боги, что повелевали мировыми ветрами и своими собственными мирами сжались до территории, которую когда-то было стыдно показать даже вождю племени как собственный надел. Половина богов и вовсе была уничтожена — кто-то предпочел умереть в бою, что они не могли выиграть, а кто-то просто… Изжил себя.
Боги требовали определенное число [Веры] для своего существования — не слишком много, из-за чего Боги могли расти экспоненциально быстро в создавшихся для них условиях, однако не настолько мало, чтобы боги могли вовсе не обращать внимание на подобные траты. Потому, оставаясь без последователей, каждый бог сталкивался с возможным выбором. Решиться на гонку против времени, попытаться получить новых последователей до того, как иссякнут его силы — или отступить в свой домен, сжать его до самой возможной крохи, отказаться от всех своих сил и просто… Ждать смерти.
Многие боги выбирали первый вариант — даже если они уходили в борьбе — они уходили сражаясь до конца. Кетцалькоатль выбрал второй вариант. Выбрал… И ненавидел себя за это.
Бог мудрости и света, владыка ветров, пернатый змей, повелитель Запада был низведен до того, что даже достаточно могущественный маг мог попытаться убить того… Если бы кому-то было дело до уничтоженной старой религии. Был низведен до того, что его старые последователи наверняка бы смеялись над ним, если бы увидели его текущую форму. Превращен в посмешище, такое, что даже он сам не мог не кривить рот в презрительной усмешке, стоило ему увидеть собственную фигуру в зеркале.
Когда-то, будучи Богом Мудрости, Кетцалькоатль предпочел отступить от прямого сражения перед стремительно распространяющейся религией распятого бога, выждать время и нанести удар в мягкое подбрюшье, когда христианский бог ослабнет…
Однако время шло, и христианство не слабело на исконным землях Кетцалькоатль, а лишь крепло больше и больше и становилось все сильнее и сильнее, пока Кетцалькоатль не осознал… Что он проиграл.
Его мудрость оказалась трусостью, когда, отказавшись дать один решительный бой врагу, Кетцалькоатль отступил в свою джунгли, древние, как сам мир, и медленно наблюдал за тем, как рушится его империя. Рушится до тех пор… Пока Кетцалькоатль не оказался выброшенным на берег истории.
И то был сам Кетцалькоатль — даже если ему не поклонялись уже сотни лет, по крайней мере кто-то помнил о нем. Последовавшие же за ним боги? Кто могу вспомнить теперь их имена? Кто интересовался ими?
Те, кто поверил ему, оказались заведены Богом Мудрости в ловушку — где они пребывали и по сей день. День за днем, секунда за секундой, медленно… Они гнили изнутри, как гниет отброшенный в сторону старый брус.
Кетцалькоатль даже не знал — стоило ли им продолжать бороться за обреченную жизнь в таком случае? Или они могли хотя бы в самоубийстве заслужить частицу ушедшего из их рук контроля над их жизнью?
Кетцалькоатль задавал себе этот вопрос каждый день, глядя на то, как медленно гниет давно мертвый труп его религии. Задавал до тех пор…
Пока, впервые за сотни лет не ощутил, как кто-то вторгся в забытый всеми мирок его старой мертвой религии.
Волна силы, что была бы подавляюща даже во времена расцвета его пантеона, прошлась по миру Кетцалькоатля, словно бы заставляя тот дрожать от мощи, что давно была позабыта этим местом, и самого Кетцалькоатля замереть на мгновение, прежде чем выдохнуть.
Если враг пришел для того, чтобы изничтожить Кетцалькоатля, обладая подобными силами — Кетцалькоатль не думал, что он сможет удержать противника даже на десятую долю секунды. Но, если судьба распорядилась так, что смерть наконец пришла в этот забытый богом мир…
То не в планах Кетцалькоатля было отказывать той в долгожданной встрече с трусливым богом, забывшим о времени, когда он жил — и когда он должен был умереть.