Владимир Яров был человеком занятым — ещё бы, когда на тебе лежит ответственность за целый род, обременённый собственными тайнами, внушительными финансами и нешуточной репутацией.
Причём последнюю он по праву считал ключевым ресурсом, от которого во многом и зависело благополучие всей его немаленькой семьи. И сделать ради сохранения и преумножения этого ресурса Владимир был готов очень многое.
Степан отлично это знал и потому как и обещал поспешил доложить отцу о проделках брата. Причём сделав это в красках, живописно описав степень недовольства, вызванного поступком Александра у Анастасии Котовой — той самой, которая была аж целой наследницей не менее могущественного рода и от отношений с которой частично зависели некоторые планы самого Владимира.
Короче говоря наследник всё верно рассчитал и нанёс удар в самое уязвимое место собственного отца — в его честолюбие.
В итоге Владимир Яров оказался раздосадован и раздражён одновременно — именно та реакция, которой добивался Степан.
— Прости за дерзость, отец, но прошу тебя не забывать что я с самого начала отговаривал тебя пристраивать Александра в Первую столичную, — старательно закреплял успех Степан, стоя перед столом отца в его рабочем кабинете в имении. — Он вырос слишком эгоистичным и самовлюблённым человеком — видимо Аристарх всё-таки не лучший воспитатель.
— Справедливое порицание недостатков Александра это одно, — строго глянул на сына Владимир. — Но Аристарха при мне костерить не смей — этот человек не заслужил чтобы его критиковал мальчишка.
— Я не мальчишка, мне двадцать два года, — вздёрнул подбородок Степан.
— И за эти годы ты не сделал ничего такого, за что был бы достоен называться мужчиной, — покачал головой Владимир.
— Но тем не менее твой наследник я и никто другой, — напомнил Степан, которому не нравилось какое направление принял этот разговор. — Потому тебе следовало бы иногда прислушиваться к моему мнению — например сейчас. Отец, Александр ещё создаст нам немало проблем если не оградить его от неподходящего ему положения. Пока не поздно тебе следует прервать финансирование его обучения и выслать его из столицы обратно в Каранск.
Владимир Яров хоть и был крайне недоволен сложившейся ситуацией, но попытки собственного сына указывать ему что делать в таком тоне ещё хуже сказывались на его настроении.
— Александр моя кровь и даже если он не носит моей фамилии честь обязывает меня дать ему всё то же, что и тебе с сёстрами, — отрезал Владимир. — Это меньшее что я могу сделать для него после того как выставил из рода. Потому оставь свои советы при себе, парень — твой брат останется в столице и будет учиться в Первой, это принесёт ему неоценимую помощь в будущем. И тебе тоже, кстати.
— Мне? — нахмурился Степан. — Это каким же интересно образом?
— Ты ведь президент студенческого совета академии, разве нет? Человек, который несёт ответственность за вверенное ему положение — а Александр по твоему мнению может этому положению угрожать, верно?
— Невские наши союзники и родня — их деяния могут сказаться на нашей репутации, ты сам это понимаешь.
— Вот считай что это будет твоим испытанием на прочность, — кивнул Владимир. — Докажи, что я не зря вверил в твои руки будущее рода. Если Александр угрожает нашей репутации, то твоя обязанность свести эту угрозу к минимуму.
— Если бы ты просто выставил его из академии…
— А ну хватит! — повысил голос Владимир, прервав сына. — Моё слово окончательно — он останется в Первой. И если продолжит создавать неприятности, ты как наследник рода Яровых и одновременно как президент студсовета обязан будешь справиться с этими вызовами своими силами. Справишься — докажешь что достоин вверенного тебе положения.
— А что если не справлюсь? — прищурился Степан. — Что ты сделаешь в ответ? Лишишь меня статуса наследника и вышвырнешь из рода вслед за обоими братьями?
Владимир сжал кулаки и грозно приподнялся в кресле — Степан моментально понял что перегнул палку и прикусил язык, отступив на шаг. Его слабость разочаровала Владимира и тот устало опустился обратно в кресло, покачав головой.
— Обоими, значит? — спросил он. — Ладно Александр — но с каких это пор Борис перестал быть в твоих глазах частью рода?
— С тех самых как ты опозорил его как старшего сына, подвинув в сторону в очереди и сделав наследником меня, — заявил Степан на этот раз уже менее дерзким тоном. — С тех самых как он покинул дом и почти здесь не появлялся столько лет — думаю он и сам перестал считать себя частью семьи после такого.
— У меня не было иного выбора, — отрезал Владимир, не желая спорить о своём нелёгком решении. — Наследником нашего рода не может быть человек без дара, ты сам это понимаешь.
Степан понимал, отчего ему было мягко говоря обидно — то-есть наследником его сделала случайность, по которой старший брат не сумел вовремя пробудить магический дар и остался не у дел по решению отца, по прежнему руководствующегося старыми предрассудками, характерными для довоенной эпохи. И неважно что на дворе давно уже иное время — такие люди как Владимир Яров, заставшие империю родовых дворян и воспитывавшиеся по тогдашним стандартам не особо придавали этому значения.
На взгляд Степана подобные взгляды скорее вредили семье чем помогали, но вместе с тем только благодаря им он занял место наследника рода. При этом оставшись по сути единственным сыном в семье, отчего уровень его ответственности повышался просто в несколько раз.
Он это отлично понимал и потому старался как мог чтобы выдержать это давление. И не позволить никому помешать ему стать достойным наследником рода Яровых. Если Александр посмеет ему мешать то, раз уж такова воля отца, Степан сделает всё возможное чтобы совладать с нерадивым младшим братцем, поставив того на место и научив его уважать семью. Уважать и как минимум не вредить нарочно, разу уж на большее рассчитывать всё равно не приходится.
— Да, отец, я понимаю, — кивнул Степан, решив покончить на сегодня со спорами. — Прости за резкость — я не смею ставить под сомнения твои решения. Не волнуйся, я не подведу тебя — Александр отныне будет под моим присмотром и если посмеет выкинуть ещё что-то подобное то я незамедлительно отреагирую на его выходки, будь уверен.
— Отреагировать мало — необходимо ещё и предпринять соответствующие действия, — отозвался Владимир. — Само собой в рамках, обусловленных вашим родством и положением — если перестараешься я останусь тобой крайне недоволен, сын.
— Приложу все усилия, отец, — кивнул Степан, добавив про себя: «но ничего не могу обещать заранее».
— А-ап-чхи!
— Ты чё, дурак? — повернулась ко мне Стася, зевнув и протерев глаза. — Чего чихаешь на ухо?
— Ага, спасибо, — отозвался я, смахнув выступившие слёзы. — Наверное вспоминает кто-то. Доброе утро, кстати.
— Да, тебе тоже, — бросила Стася, отворачиваясь обратно. — Разбуди меня вечером, я спать ещё хочу.
Она лежала рядом на кровати под одним со мной одеялом, которое за ночь стянула почти до колен. Скосив глаза на её голую задницу я не удержался и вцепился в ту пальцами, принявшись настойчиво мять упругую ягодицу сестрёнки. Это её моментально пробудило и она уже через мгновение сидела верхом на мне — сна не было ни в одном глазу.
— Вот это дело, вот так бы сразу, — усмехнулась она похотливо, хватая меня за руки и кладя одну себе на талию а другую прижимая к своей обнажённой груди. — Давай, помни и мои сиськи заодно.
Я не стал ей отказывать, как следует потискав грудь сестрёнки, грубо сжимая пальцами и выкручивая соски. Стася не сдерживаясь принялась стонать, не опасаясь никого потревожить так как ещё вчера после возвращения из Первой мы съехали из гостиницы и вселились в дорогой съёмный пентхаус недалеко от академии.
Огромная кровать, на которой мы вчера полночи отмечали новоселье стояла посреди не менее огромной спальни, меблированной и оборудованной по последнему слову столичной моды. Здесь было чуть ли не всё, что только могло нам понадобиться — от джакузи и кофемашины до роскошного вида на улицы города, раскинувшиеся внизу.
Денег отвалить за такие хоромы пришлось немало, но я решил не скупиться, тем более что мог это себе позволить. Долго тут жить мы не собирались, в итоге всё равно переедем в место поскромнее — но сперва как следует насладимся всей той роскошью, которую может предложить нам столичная жизнь.
Тем более что теперь когда мы находимся вне досягаемости Аристарха шифроваться уже не имеет смысла — всё равно он никак не узнает, где и как мы проводим своё время в столице. Например вчера вечером он звонил нам чтобы удостовериться что у нас всё хорошо, что вступительная церемония в академии прошла как надо и никаких проблем у нашей закадычной парочки не возникло.
Естественно я поведал ему что всё просто зашибись, умолчав про конфликт с Котовой, поединок чести и то, что мы вообще в итоге оказались по милости Хаецкого на каком-то левом непонятном факультете. Делать это старался максимально невозмутимым и расслабленным тоном, что было не так то просто потому что в этот момент Стася старательно сосала мой член, заглатывая его по самые яйца и полируя тесными стенками своего горла до того усердно, что я едва сдерживался чтобы не начать рычать и постанывать прямо в трубку — то-то старик бы удивился наверное.
Сейчас она, к слову, проделывала ту же самую процедуру, спустившись ко мне между ног и увлечённо глотая член — я придерживал рукой её голову и наслаждался добрым утром. До тех самых пор пока мой телефон, лежащий не прикроватном столике не завибрировал, заставив Стасю выплюнуть член и резко уставиться на меня с раздражением.
— Возьмёшь и я откушу твой хер, — пригрозила она.
— Ага, приятного аппетита, — отозвался я невозмутимо и схватил трубку. — Чего? Это ещё кто? Алло?..
— Саня, ты? — раздался на той стороне знакомый голос. — Доброе утро.
— Владислав Родионович? — удивился я. — Откуда у вас мой номер?
— Догадайся с одного раза, — хмыкнул Хаецкий. — Только позже. Сейчас бросай всё и врубай новости.
— Зачем? — не понял я.
— Врубай, говорю — не пожалеешь.
— Ладно, ладно — какой канал?
— Да любой.
Недоумевая я приподнялся на кровати и осмотрелся — пульт от огромной, во всю стену напротив кровати плазмы валялся на кресле в углу. Вытянув в его сторону руку я выплеснул немного вещества, которое растянулось через всю спальню как тонкое щупальце и оплело пульт, после чего рывком переместило его мне в ладонь.
— Ну и какого хрена? — недовольная Стася выпрямилась, усевшись на край кровати но продолжая при этом ненавязчиво надрачивать рукой мой член. — Утренний блок с мультиками уже закончился, так что…
— Помолчи, — бросил я, врубая телек и листая каналы.
Хаецкий не шутил, кажется — почти все каналы транслировали экстренный выпуск новостей. Глянув на бегущую строку внизу экрана я нахмурился, снова приложив к уху трубку.
— И что это значит? — спросил недоуменно. — Зачем принцессе Екатерине срочно обращаться к народу?
— О, прости, не хочу портить интригу, — отозвался Хаецкий. — Давай обсудим это позже — пока внимай и будь внимателен, хе-хе.
И он сбросил вызов, оставив меня в недоумении.
— Эт чё, принцесса говорить будет? — уточнила Стася заинтересованно. — Зачем?
— Сам не знаю, — отозвался я.
И ведь реально не знаю. Единственная дочь императора Алексея Воронова Екатерина как и её отец фигура в стране чисто номинальная, не имеющая особой реальной власти и выступающая исключительно в роли некоего символа, якобы призванного соединять нынешнюю империю с её истоками, олицетворяя собой всё хорошее чего добилась и что создала эта страна но вместе с тем напоминая и обо всём плохом, о чём забывать не следует — по сути просто красивая говорящая голова в телевизоре, не более.
Впервые на моей памяти принцесса собиралась выступить и обратиться к народу единолично — возможно это связано с её недавним совершеннолетием? Может девица устала быть бессмысленным символом непонятно чего и решила едва только появилась возможность заявить о себе более убедительно?
Интересно, интересно…
Обращение началось через пять минут — Екатерина Воронова и впрямь выступала в одиночку, выйдя к трибуне установленной на центральной площади столицы под сотнями камер и взглядом публики.
Сперва она как водится рассказывала какую-то малозначимую популистскую чушь про равенство и единые законы для всех жителей империи, что я благополучно пропускал мимо ушей, вместо этого любуясь симпатичным личиком принцессы и её аккуратной фигурой, отлично смотрящейся в строгом деловом костюме, столь нехарактерном для её положения.
— Что, хочешь трахнуть принцессу? — хмыкнула Стася.
— С чего ты взяла? — отозвался невозмутимо я.
— У тебя член стоит.
— Это потому что ты его надрачиваешь, дура, — закатил глаза я. — Убери руку если что-то не устраивает.
— Не-не, всё норм, давай слушать дальше.
Слушать я однако продолжал вполуха, удивляясь зачем ради этого мне аж Хаецкий соизволил позвонить — что такого я должен по его мнению услышать, чтобы?..
— Так, ладно, хватит, — внезапно Екатерина Воронова вздохнула, замолчала на пару секунд и совершенно неожиданно смахнула с трибуны листок с речью, которую до этого старательно зачитывала. — По-моему с формальностями разобрались, давайте же перейдём к тому, что действительно важно. Люди империи — обращаюсь к вам, простые граждане, ежедневно ощущающие себя вторым сортом в сравнении с нашей так называемой имперской элитой, теми самыми бывшими дворянами, за тридцать лет видимо так и не сообразившими что наш мир изменился и так как раньше больше не будет. Они лицемерно льют вам в уши с экранов телевизоров сказки о равенстве и братстве, о светлом будущем Последней империи, лишённом предрассудков и сулящим всем одинаковые права и свободы — а сами в это же время по прежнему считают себя родовыми дворянами, упорно волоча следом за собой тлетворные устои прошлого. Ставя себя и свои интересы превыше всего в этой стране, пользуясь деньгами, связями и магией для того, чтобы ввергнуть наше государство в пучину былых неурядиц, воскресив старую, гнилую и порочную Империю, где право обычного человека на жизнь никогда не принадлежало ему самому.
— Чего это она несёт? — даже Стася несмотря на врождённую тупость сообразила, что Воронова сейчас отмачивает что-то очень сильно не то.
— Погоди, — я убрал её руку со своего члена и уселся на самый край кровати чтобы быть поближе к экрану телевизора. — Только начало становиться интересно.
— А что вселяет в них, этих консервативных лицемеров наибольшую уверенность в себе, заставляя их считать себя превыше обычного человека? — повысила голос принцесса. — Вы и без меня знаете ответ — это магия. Дар, который как и всё в этой стране должен принадлежать всем и каждому, в равной степени служа и политику, и военному, и простому рабочему с завода. Но они и это отняли у вас, нагло приватизировав союзы с Покровителями и отрезав обычного человека от благ Матернума — разве это справедливо? Сколько можно нагло игнорировать подобное? Магия должна служить народу империи — всему народу, а не только отдельным его представителям, возомнившим что на дворе сейчас не прогрессивное новое время а дремучее замшелое Темновековье. Это единственный справедливый путь, которым наша страна обязана идти если не хочет снова обрушиться во мрак дворянского произвола. И если по сей день никто не отважился её этим путём вести, что ж — я стану таким человеком! Слушайте же моё слово, люди Последней империи — Матернум желает говорить с нами! Он жаждет поделиться с нами частью своей силы — но мы должны доказать, что достойны этого. Грядущий Кубок Матернума знаменует собой рождение нового могущественного Покровителя — Покровителя, который может стать союзником каждого из нас, если нам удастся его обуздать и доказать, что мы достойны его дара.
— Кубок Матернума? — нахмурилась Стася. — Сань, это она про?..
— Да, чёрт возьми, — отозвался я едва слышно. — Это она про тот самый легендарный турнир, который в последний раз проводился больше тридцати лет назад — аккурат перед Второй магической войной. Нихера себе анонс, конечно…
— Я обязуюсь принять участие в Кубке Матернума во имя каждого, кто прежде был лишён доступа к истинной магии и мог лишь грезить о её благах! — уже вовсю разошлась Воронова, надрываясь за трибуной. — Более того — я официально, прямо здесь и сейчас, отрекаюсь от своего положения и титула принцессы, ибо не имею права призывать к равенству, неся на себе это клеймо. С сегодняшнего дня я обычная девушка, такая же как вы все — а уже завтра я стану студенткой Первой магической академии, где и собираюсь возглавить команду тех, кому не плевать на наше с вами общее будущее. Вместе мы одержим верх в Кубке Матернума и даруем людям Последней империи их первого настоящего Покровителя — Покровителя, который наконец сделает нас всех по настоящему равными!
— Твою мать… — только и нашёл в себе сил что пробормотать я, сложив в голове все детали пазла и сообразив, что же на самом деле грядёт в ближайшее время. — Хаецкий, чтоб ты сдох…
— А-ап-чхи!
Мария лишь покосилась на Хаецкого, не проронив ни слова и продолжив внимательно слушать речь принцессы.
— Будь здоров — спасибо, — хмыкнул Влад. — Наверное вспоминает кто-то.
— И я даже догадываюсь кто, — пробормотала Киреева.
— Он ведь тебе понравился, да? — уточнил Хаецкий. — Они оба понравились, верно? Рада что я присовокупил их к нашим активам?
— Не понимаю о чём ты, — фыркнула Мария. — Эти Невские настоящие занозы в заднице — сразу две.
— Надо же, но ведь я ни слова не сказал о Невских. Всё-таки ты о них думаешь, да?
— Отстань, — отмахнулась Киреева. — Ты прекрасно знаешь о ком я на самом деле постоянно думаю.
— Не волнуйся, я же обещал тебе что помогу до него добраться — значит помогу. Только сперва…
— Только сперва позаботимся об этой стране — да-да, знаю-знаю, — поморщилась Киреева. — Уверен, что не пожалеешь, сделав ставку на эту девчонку?
— На пока ещё принцессу Екатерину? — Хаецкий откинулся в кресле, глядя в экран телевизора, с которого продолжала самозабвенно вещать увлёкшаяся своей речью Воронова. — Брось, Мария — ты прекрасно знаешь, кто из нас на кого на самом деле сделал ставку. И что может случиться с империей, если эта ставка прогорит.