• Boosty Shared
• FIks

• T

• pokemon remaster

Как-то медленно идёт… Возможно, дальше будет поживее.

3.docx

Глава третья. Аномальный.

Светло-бежевый пол — прорезиненная поверхность, не только спасает хрупкие предметы при падении, но, что не менее важно, достаточно легко чистится. Дезинфицируется. Светлые стены и потолок слепили белизной. Обстановка в минимальном количестве: кровать, тумбочка, стойка с различным оборудованием да капельница, сиротливо притаившаяся в углу. Сейчас она была не нужна.

Единственный больной в сей палате дожидался прихода врача. Врачей! Правда сам он, увы, едва ли понимал, что кого-то ждёт. Он был измождён, даже тощ. И практически лыс — лишь рыжеватый ёжик покрывал голову, и более волос на его теле не росло нигде. Мужчину этого привезли несколькими днями ранее, а может и чуть больше недели назад — сам-то он точно этого знать не мог. Привезли голого и грязного, не способного самостоятельно пошевелить и пальцем… но при этом мужчина всё видел: смотрел немигающим взглядом по сторонам, вращая одними лишь зрачками. Он не крутил тогда головой и даже не моргал, но внимательно следил за суетящимися вокруг каталки врачами, за проплывающими над ним лампами, за дверьми, что мелькали то слева, то справа.

С самых первых мгновений этот пациент был признан аномальным… Его веки не смыкались — врачам пришлось устанавливать специальные повязки для обеспечения должного уровня влаги, ибо даже внешним воздействием не удалось закрыть пациенту глаза. Он не дышал и грудь его не вздымалась, отчего весь путь до реанимации дыхание в нём поддерживали искусственно, всё для того, чтобы успеть подключить пациента к соответствующим аппаратам. Его нервная система совершенно не реагировала на раздражители, а базовое сканирование активности головного мозга показало запредельный уровень той самой активности, недоступный человеку. Мозг работал на сто процентов, пренебрегая всеми природными ограничителями, и введение ограничителей искусственных совсем не сказывалось на проблеме. Даже сердце, и то отбивало бешеный ритм, сжимаясь и разжимаясь на износ. Оно гнало кровь с невообразимой скоростью, что не могло не сказываться на абсолютно всех системах человеческого организма. Тело пациента будто забыло о своих пределах, работая как в первый и последний раз, а иногда и вовсе не работая никак!

Как могли, врачи пытались стабилизировать мужчину, хватаясь за всё и сразу. Пациент терял жизнь, стремительно и бесповоротно, как надувная лодка с тысячей отверстий — воздух, а доктора, даже сбиваясь с ног, никак не могли успеть залатать их все.

Пациент худел. Убивал сам себя, пожирал и переваривал. Уже спустя несколько часов от начала лечения в больнице не осталось ни единого сотрудника, кто надеялся бы на чудо. Но, тем не менее, чудо произошло. Не сразу, не в один миг. Желёзы, из тех, чьё действие успели заменить на препараты, вдруг сами начали производить нужные ферменты и вещества. Заработали сами лёгкие, пусть и не без остаточной поддержки оборудования — отключить вентиляцию не осмелился никто. Одна за другой запускались системы организма, вызывая шок на уже похоронивших пациента лицах. Органы, ткани, клетки. Всё сильнее удивляя персонал конкретной больницы, да заставляя тот прибегать к помощи и советам лучших умов медицины региона Канто, мужчина отсрочил свою кончину, и, в конце концов, привёл консилиум докторов к поразительному для них самих выводу: «Его тело учится жить».

В то время, как доктора занимались жизнью своего пациента, иные специалисты региона также столкнулись с этой аномалией. Департамент полиции региона Канто подразделения Виридиан-сити занимался тем, что сопоставлял личности пропавших людей с теми, чьи останки были обнаружены на злополучной поляне среди болот. И не только людей. Большинство покемоньих трупов принадлежали диким видам, но находились среди них и домашние. Кто-то потерял своего пиджи, с опознавательным знаком в виде белого круга на оперении правого крылышка, а кто-то лишился ручного мяута, чьё тельце обнаружилось среди груды костей. Батерфри, раттатты и даже одна понита! Немного, но такие находки имели место быть, однако страшнее всё же обстояло дело с людьми… несколько тренеров, пара грибников, группа пропавших туристов… опознали всех, однако списки обнаруженных никак не совпадали со списком пропавших. Последний был в разы больше, что неудивительно, в общем-то, для достаточного объемного Виридианского округа. Всё-таки в него входил не только мегаполис-миллионник, но ещё и с десяток образований различного размера: от лесной времянки, где ведут своё наблюдение офицеры да располагаются на временный отдых тренера, до производственных деревень, выстроенных для обеспечения рабочих конкретного предприятия.

Полицейские различных отделов работали исправно, осматривая место происшествия в компании с непосредственными сотрудниками Лиги и ведя при этом подробную отчетность. Всё было гладко, ровно до того момента, когда не поднялся вопрос об идентификации единственного выжившего в случившейся бойне человека… В розыске не значилось ни одного мужчины, подходящего под полученное от сотрудников больницы описание: возраст в районе двадцати двух — двадцати пяти; худощавое телосложение, по крайней мере таковым оно было до полного “иссушения” тела; высокий рост, в пределах ста девяноста; длинные рыжие волосы алого отлива. Не было никого, кто искал бы этого человека, и не нашлось никого, кто отозвался бы на запросы полиции. Не только в Виридианском округе, но и далеко за его пределами. Кем он был, откуда пришел и с какой целью проходил мимо опасных болот — неизвестно.

Был ли он подчиненным Лиги? При себе у мужчины обнаружился покедекс — устройство, являющееся личным удостоверением и рабочим терминалом любого сотрудника боевых ведомств Лиги. Внутри — сгоревшая проводка да полностью обесточенные кристаллы: как носители питания, так и носители информации. Пустая железка, а не покедекс… однако само его наличие рядом с неизвестным, пусть косвенно, но отвечало на поставленный вопрос — да, был. Либо неизвестный точно был сотрудником Лиги, либо же являлся владельцем незарегистрированного покедекса, что теперь, за отсутствием данных в полностью изолированном от внешних воздействий, должно заметить, устройстве, проверить было нельзя. Также на ответ указывало наличие рядом вышедших из строя покеболов — ужасная находка, едва не доведшая полицейских до седых волос. Сломанный покебол… со всеми мерами безопасности, введёнными в конструкцию этих шариков, найти именно сломанный, а не просто разряженный прибор, очень сложно. Страшно. И даже опасно, ибо повреждение внутренних структур того устройства могло привести, буквально, к любому результату! Тем не менее, именно такие девайсы обнаружились вместе с покедексом, как и пара выживших, но лишившихся сознания и сил покемонов — сквиртла и пиджи. Оба они не имели привязки к покеболам, но вполне подходили для «набора новичка», да и количество их совпадало с количеством шариков, так что вывод напрашивался сам собой.

И тем не менее, всё это — лишь косвенные доказательства. Чушь, если на то пошло. С таким количеством трупов, что обнаружилось в логове монстра, те покемоны могли быть просто случайными жертвами, которым повезло выжить. Да и устройства могли принадлежать любому тренеру, что оказался бы по случайности похороненным в той же трясине, откуда вытащили безымянного. Тем более, что в базах Лиги также не нашлось хотя бы одной записи об офицере или тренере подобной внешности. Вот и выходит, что именно работе с аномальным пострадавшим сотрудники полиции уделили наибольшее количество времени, даже несмотря на то, что тот оказался единственным выжившим. И даже так, какого-либо успеха в его деле никто так и не смог достичь.

Отдельно с аномальной личностью познакомились псионики — группа людей с особыми способностями, роднящими их с покемонами (по сути, не по происхождению), что находится на довольствии Лиги. Как одна из главных сил региона Канто, псионики стоят обособленно от военных подразделений Лиги Покемонов, но при этом всё равно являются незыблемой её частью. И нет, речь не о беднягах, обнаруживших логово опасного монстра и быстро обезвредивших его. Под руководством своей грозной наставницы, что будто страдает от вечного недосыпа и оттого хмурая мина не сходит с её лица, ребята сделали свою работу: устранили угрозу; поймали опасного психического покемонам, усмирением или устранением которого займутся профессионалы; доставили всех пострадавших в медицинские учреждения и убедились в отсутствии иных жертв, кому требовалась помощь. Отработали чисто, опробовав себя на боевом задании, да отправились обратно, обучаться премудростям псионических сил. Нет, речь совсем не о них.

Едва стабилизировалось общее состояние пациента, причем настолько, что организм его смог поддерживать себя сам, без применения сторонних инструментов и препаратов, доктора тут же сформировали следующую проблему аномального: «А что, собственно говоря, с ним произошло, и как можно это исправить?»

Вот здесь-то и пригодились псионики, ведь информация о том, где и при каких условиях неизвестный пациент был найден тайной не являлась! Атака психического покемона огромной мощи — первое, от чего отталкивались доктора. Предположение о выжженном разуме, что могло повлечь за собой странные реакции организма, который будто «забыл», что нужно делать чтобы жить, пробыло основополагающим ровно до того момента, пока до реанимации не добрались менталисты. Группа псиоников, сосредоточенная на работе непосредственно с разумом разумного, как бы однобоко это не звучало. Убелённые сединами старцы, да при поддержке своих собственных ручных чудовищ, “гипно” именуемых, изучили разум юноши. Не физически, с чем кое как, но смогла справиться аппаратура медиков. И не психологически, что было, в общем-то, невыполнимо при текущем состоянии пациента. Психически, как бы выразились наблюдатели, или же ментально, как называли то менталисты.

Согласно теории докторов, проверка разума пациента должна была обнаружить… что-то. Картина разума может меняться от человека к человеку, и даже разрушенный и полностью стёртый у одних видится как бесчисленное множество осколков разноцветного стекла, у других как пылевая взвесь в тусклом «нечто», а у третьих — словно мириады бесцветных капель, стекающих в «пустоту». Всё очень индивидуально, но что-то должно было быть. У аномального пациента не было ничего. С таким же успехом менталисты могли сканировать разум тумбочки, столика или капельницы… пусто! Полностью пустое место, где нет и капли разума. Всего лишь физическая оболочка… Которая, тем не менее, была жива. Разум есть у любого сложного организма — собачки, кошечки, покемона, и конечно, человека… даже у некоторых насекомых есть разум, но аномальный… он был девственно чист. Хоть мозг его был активен, и нервная система всё чаще отзывалась на раздражители, и зрачки, когда глаза его освобождали от повязок, всё так же внимательно следили за окружением, перемещаясь от объекта к объекту, но в голове даже чистота, и та не блистала. Пусто.

Поведение зрительного нерва, кстати, заинтересовало всех, ибо со временем аномальный пациент перестал обращать внимания на «незнакомые» объекты — те, что уже успел увидеть, и полностью сосредотачивался на людях. Новых или старых… Если же в палате оказывался новый, доселе неизвестный предмет, вроде покебола, с каким один из менталистов вошел внутрь, то именно этот предмет становился объектом наблюдения… ровно до тех пор, пока не был полностью изучен, и тогда фокус внимания вновь смещался к людям. Преимущественно, к менталистам, если те находились рядом. Предположение, что пациент… выбирает себе объекты наблюдения полностью опровергало то, что пациент не является разумным, как таковым. Два этих фактора друг друга взаимно исключали, но, тем не менее, оба они имели место быть, что заставляло убелённых сединами мэтров скрипеть мозгами, как никогда ранее, выдвигая теорию за теорией.

Трое суток аномальный пациент удерживался в реанимации, пока консилиум врачей не пришёл к выводу, что мужчину можно перевести в обычную палату. Скорость восстановления, конечно, казалась несуразной, совсем далёкой от нормы, но, говоря откровенно, абсолютно всё, что было связано с пациентом, сложно было назвать нормальным. Пусть организм неизвестного пришел в стабильное состояние в течении трёх дней, сказать того же о разуме мужчины не удавалось. Всё та же звенящая пустота. Это же время ушло у отряда менталистов на попытки разобраться в произошедшем — без результатов. Параллельно закончили свою работу и полицейские, и пусть место происшествия всё ещё было оцеплено от диких покемонов и простых граждан, чудом в те места забредших, но узнать о нём что-либо своими силами слуги закона уже не могли. Лишь тогда к решению общей проблемы подключилась последняя группа людей. Те, кто был только рад получить в свои загребущие руки аномалию, да поинтересней, посложней… Учёные. А точнее высшие «чины» этой группировки — профессора. Те, кто держат свои собственные исследовательские лаборатории, или же являются основополагающими специалистами в частных или государственных центрах развития науки.

Профессор Ньюгейт, Гарп — выдающийся геолог в годах, который едва ли не самостоятельно рванул к месту происшествия, как только прослышал о наличии там метеорита. Да не простого, а, предположительно, содержащего элементы латита. И не только его! Лишь факт, что сам метеорит, а также образцы грунта, иссушенные в ходе неизвестного происшествия, уже давно были собраны и отправлены в лабораторию, где и обитал энергичный старик, остановило Гарпа от поспешных действий.

Профессор Флос, владелица собственного дендрария, совмещенного с цветочным заповедником, а также ботанической лабораторией на той территории, оказалась куда легче на подъем, чем её коллега. Пока Гарп лишь собирался рвануть к месту происшествия, Аманда Флос уже находилась там, пристально осматривая растения, собирая образцы и во всю подгоняя прихваченных с собою лаборантов, что никак не успевали развернуть полноценный исследовательский центр в походных условиях. Стоит ли говорить, что покемоны профессора — неизвестной формы и размеров существа, чьи тела вечно скрывались за буйно и плотно растущими лианами, — оцепили местность покруче любого полицейского. Мало кто осмелится заходить на территорию тангроузов в диком лесу, особенно когда те тангроузы принадлежат одержимой жаждой познания женщине.

Не мог миновать особого случая и профессор Рикардо Санчес, признанный гуру в области нейробиологии и ментальной энергонологии. Санчес был псиоником не из последних, и в молодые годы лично руководил обучением подающих надежды менталистов. И не только их, ибо множество отраслей псионического искусства сломились пред изощренным разумом эксцентричного старика… Однако пространство в людских головах увлекало его куда сильнее. Таинство материй, недоступных не то, что обычным людям, даже псионикам! Ныне этот сварливый мужчина с пробивающимися лоскутами седины был единственным специалистом на весь регион, что не только обладал потрясающей медицинской базой в теории и практике, но ещё и являлся первопроходцем в области исследований глубин человеческого сознательного и бессознательного отражения личности, а также связи этого отражения с психо-энергонами. Доктором, от мира и медицины, и науки, был профессор Санчес.

Пока профессор Ньюгейт со своим личным учеником занимался изучением метеорита, едва ли находя объяснения полного уничтожения латита из его недр а также искажения иных примесей, должных быть чистыми… Пока профессор Флос с командой лаборантов вгрызались в иссушенную плоть древ в центре болот, теряясь в догадках о том, куда делать из растений вся их жизнь… Пока доктор Санчес в компании выдающихся менталистов, к обучению которых он сам приложил руку, пытались пробиться сквозь необычайно крепкую защиту на разуме мужчины, боясь ещё больше повредить последний… этим аномальным делом заинтересовался ещё один учёный, имеющий куда больший авторитет и вес среди подчинённых Лиге организациях. Профессор Оук.

* * *

— Нет, Сэмми, я не преувеличиваю. Даже близко нет! Просто прислушайся к моим доводам, и сам всё поймёшь. Это существо появилось из ниоткуда: человека подобной внешности нет и никогда не было в Лиге Покемонов, даже среди едва выпустившихся и ещё не окончивших обучение!

С великим энтузиазмом и не менее великой тревогой на лице, Чарльз Гудшоу пересказывал старому другу свои и своих людей выводы, всеми силами стараясь привлечь того к… аномалии. К существу, что активно под человека маскируется, но, по мнению Чарльза, человеком не является и являться не может.

— Чарли… Не слишком ли ты увлёкся? — лицо же Сэмюэля, напротив, выглядело крайне уставшим и вялым… а также лучилось здоровым скепсисом, что не могли скрыть даже слабые помехи приёмника в кабинете Гудшоу.

— Нет!

— Ты серьёзно пробил бедного юношу по всем базам?

— Да! И его там нет! Ни его, ни кого-либо похожего! Он не наш, не из Лиги, но при этом в его пользовании находился покедекс и покеболы. О чём это говорит?!

— Что он их нашёл… Что ему их подкинули… Что они вообще оказались там случайно… Вариантов много!

— Среди них есть и тот, что получил их он от наших недругов. Оук, я понимаю, что это болезненная для тебя тема, но проблема никуда не денется, как бы хорошо ты от неё не скрывался. Соберись! В конце концов, это может быть наш шанс!

— Если это все твои доводы, то я пойду…

— Стой-стой, — чуть поумерил пыл Чарльз, — Это лишь первые фрагменты общей мозаики. Я ведь не просто так назвал его «существом»… Видишь ли, почти все взятые у него анализы показали, что физически оно не может жить. Никак. Но оно живёт, дышит и даже идёт на поправку… опять же, только физически. С каждым пройденным днём оно всё больше напоминает человека, но ты ведь знаешь, люди не могут меняться так!

— Кхм…

— Во всяком случае, не с такой скоростью! Тот, о ком ты подумал, развивался годами и под наблюдением. По отлаженным механизмам, по схемам… С участием врачей, препаратов, оборудования… И пусть своё развитие он и не закончил. Но то были годы. Годы! Результаты трудов целого штата специалистов. Существо же меняется даже не за дни — часы! И меняется само по себе, просто потому что так захотел!

— А результаты…

— Я уже отправил тебе все данные. Но и это ещё не всё… Я также отправил тебе отчёты менталистов. Сейчас им занимается лично Санчес, но, по предварительным данным, прогресса там просто нет. Его разум надёжно спрятан за блокировкой, да так, что его даже не видно! Ни оборудование, ни псионики, ни психики… ничто не смогло обнаружить менто-энергоны в его голове, даже остатков! И кстати… ауры у него тоже нет. Вообще. Мне не нужно упоминать, что такая защита не могла появиться сама по себе?!

— Ладно, ладно… убедил. На человека без ауры я готов посмотреть…

— Хорошо, но последнее. Место, где его нашли. Там случилось… что-то. По предварительным выводам Флос, на той поляне полностью отсутствует энергофон, а из растений и вовсе «кто-то выпил всю жизнь», как заявила мне Аманда. Переводя на нормальный — дендро-энергоны достигли точки нуля, и ни она, ни кто-либо из её окружения, никак не могут понять, как вообще могло это произойти.

— Огонь? — удивился Оук, предположив очевидное. Дендро-энергоны служат идеальным топливом для пиро-энергонов.

— Ты не понял… — вздохнул Гудшоу, растирая лицо, — Нет никаких остаточных реакций. Нет ни замещения, ни преобразования. Энергоны просто пропали, и не осталось теорий, по какому принципу это могло произойти. На фоне аномальных способностей того существа, могу предположить, что дело именно в нём. Или в том, кто доставил его на злополучную поляну.

— Чарли…

— Нельзя отрицать очевидного! — жёстко подметил Гудшоу, — Всё выглядит так, будто ублюдки породили новую тварь, и решили испытать её в деле. На тренерах, или на том же гипно… Сэмми, мне нужна твоя помощь. Я не могу принять никакого решения, пока не получу доказательств или опровержений. Действительно ли к нам в руки угодил недоделанный эксперимент, что в любую секунду может рвануть… Или же это намеренный засыл бомбы замедленного действия? В конце концов, я не могу отрицать того, что существом окажется обычный человек, оказавшийся не в том месте и не в то время, и тогда мы просто обязаны ему помочь… И развить его таланты на благо Лиги! Единственное, что не требуется даже доказывать, без Ракеты в этом деле не обошлось. Прямо или косвенно, но они виновны.

— Хорошо, — устало кивнул профессор, — Я же сказал, хорошо! — рявкнул он, не позволяя Гудшоу вставить слова, — Я посмотрю, что можно сделать… и, если бедняга действительно окажется опасным — уничтожу.

* * *

Надолго пациента не оставляли, и сколь бы старались не думать об этом медсёстры, бедный юноша с коротким ёжиком красных волос, — подключение оборудования требовало прямого контакта с кожей, — что с ненормальной скоростью появился на бритой голове, больше пациентом не являлся… доктора сменились учёными, специалисты — менталистами. Пациент стал объектом, экземпляром… подопытным. Тем не менее, сердобольные девушки старались сделать всё от них зависящее, чтобы как можно скорее привести юношу в чувства.

— Доброе утро, мистер, — каждый раз говорила одна из них, входя в помещение, — Сегодня достаточно солнечная погода… дайте мне минутку, я покажу.

Каждое утро кто-то распахивал жалюзи, приоткрывал окно, впуская в палату свежий воздух. Аккуратно поднимал спинку кровати и освобождал бледный лик из плена бинтов, дабы обнажить алые очи. Кто-то видел в них живой интеллект, а кто-то — манящую тайну, что скрывает их обладатель.

Нынешнее утро не отличалось от нескольких прошедших, ровно до этого момента. Ведь сняв повязку, сестра увидела не прямой взор, направленный к улице за широким окном… вечное движение на ней всегда привлекало пациента. Нет, в этот раз объектом изучения его стал нижний угол палаты.

— Ой, — удивилась сестра, подумав, что мужчина смотрит именно на неё, но, сделав шаг в сторону, убедилась в обратном, — Мистер? — ответа не последовало, как и иных реакций. Девушка аккуратно махнула рукой, проверяя рефлекс, что ранее присутствовал, но не в этот раз: взгляд пациент не вильнул. Не шелохнулся, — Нужно позвать доктора…

Казалось бы, он всего лишь смотрит не так, как обычно, однако сей аномальный пациент таил в себе столько тайн и загадок, что любые, абсолютно любые изменения в его состоянии тщательно отслеживались и записывались. Кто знает, какая из тех записей станет ключом к разгадке?

Когда до палаты добрался врач, вместе с собранным по пути персоналом, взгляд мужчины всё также оставался сосредоточен на одной точке… Но на той ли самой?

— Он был таким с самого начала? — спрашивал доктор Минд, изучая реакцию зрачков на свет фонарика в его руке.

— Да. Когда сняла повязки, он уже смотрел туда… Только… Кажется его взгляд немного сместился.

— Сместился? — удивился врач, не обнаружив вообще никаких реакций на свои действия, — Куда?

— Изначально он смотрел ровно в тот угол, — указала рукой девушка. И действительно, палец её указывал немного левее и выше той точки, куда глядел пациент сейчас.

— Хм-м-м… Там ничего не роняли? Не проливали? Может… Вы не заметили, может мелькнул блик света, когда вы раскрыли шторы?

— Нет! Ничего такого не было…

— Вы уверены?!

— Да, я абсолютно…

— Доктор! — воскликнул один из коллег Минда, — Глаза движутся!

Вновь сосредоточив всё своё внимание на пациенте, доктор Минд заметил плавные движения зрачков… Сами по себе такие движения невозможны, по воле человека зрачки могут двигаться лишь рывками. Единственное исключение — если фокус зрения человека сосредотачивается на чём-то. На находящемся как раз в плавном движении объекте.

Доктор вновь бросил взгляд к дальней стенке, куда смотрел его пациент, и вновь не обнаружил там ничего, что могло-бы привлечь его внимание. Попросив планшетку, при помощи которой велись записи всего происходящего в палате, Минд заградил ею пустующий взгляд, продолжая пристально следить за алыми зрачками — те, в свою очередь, всё так же “вели” невидимую для остальных цель. Медленно смещаясь к полу, всё ближе и ближе к кровати… На секунду разум доктора посетила страшная догадка о том, что что-то незримое для обычных, не аномальных людей, находится в одном с ними помещении. И оно приближается… В том числе и к нему самому. Доктору стало неуютно, и всё чаще он переводил внимание с невидимой точки на пациента, и обратно. Расстояние сокращалось.

Взгляд алоглазого замер, по счастью, до того, как опытный врач, заведующий целым отделением не последней в мегаполисе больнице, позорно бы отступил. “Даже если невидимый гость наведался к нам в палату, это не повод лишаться профессионализма!” — сказал он себе, сосредоточившись.

Глаза аномального поползли вверх, ещё медленней, чем ранее. С минуту продолжалось это, пока взор его не упёрся ровно в стену, после чего пополз правее… К двери. Предположение что пациент следил за чем-то “невидимым” подтвердилось, вот только невидимо то было не из-за каких-то особых свойств или сил, а по причине расстояния, ведь когда в двери раздался стук, красные очи как раз на них и были сосредоточены.

— Доктор Минд? Мне сказали, что вы здесь… Я не помешаю? — в проёме появилась растрёпанная седая голова с неухоженной бородой на ней.

— Добрый, профессор Оук… — рассеянно протянул врач. Он то внимательно изучал гостя, то задумчиво — пациента, отчего даже не обратил внимание на фразу визитёра.

— Эм… Доктор Минд? С вами всё в порядке?

— Хм? Да… Думаю да, профессор. Подойдите сюда, пожалуйста, — попросил он, отступая в сторону на шаг, — Ближе… Вот так. Хм-м-м… Пару шагов левее… Теперь правее… Думаю, всем всё очевидно? — спросил он коллег, получив нестройные кивки, — Есть идеи?

— Запах?

— Очевидно, что пациент следил за профессором, когда тот ещё был на первом этаже. К сожалению, нам неизвестно, когда это началось, но, думаю, никто не будет возражать, если мы отметём любые физические маркеры? Они банально не могли сказаться на процессе при таком расстоянии и при таком количестве преград.

— Господа… — официально начал Оук, — Я был бы рад, если бы меня ввели в курс дела. Правда, я всегда рад помочь, даже если нужно побыть частью эксперимента, но… предположу, что, владея нужной информацией, я мог бы быть полезнее?

— Ох, и вправду! — спохватился доктор, — Простите, профессор, мы ждали вас. Вы ведь уже ознакомились с картой пациента? — Оук кивнул, — Чудно-чудно! Собственно… вот! Разрешите вам представить — безымянный! — на секунду, лишь на мгновение, но на улыбчивом лице профессора Оука дёрнулся уголок губ, — Пациент-призрак. Без документов, без какой-либо информации о статусе… даже без официального диагноза!

Изучая бледное тощее лицо, профессор уделял особое внимание глазам аномального. Красные омуты отвечали ему тем же, только смотрели они не в лицо, а в середину груди, и ни на секунду они не отрывались друг от друга.

— Почему не выдали ему имя? — спросил Оук, начав медленно перемещаться вбок.

— После атаки психического покемона? Без диагноза?! Увольте, профессор! Вам ли не знать, насколько важно для разумного его собственное имя?

Закончив игру в гляделки, профессор обернулся к Минду.

— Возможен расщеп?

— Об этом, в том числе, говорил доктор Санчес. Пока психическое состояние пациента не стабилизируется, следует избегать любого давления… Нам неизвестна степень его уязвимости, потому работы приходится совершать по наиболее жёсткому сценарию.

Во врачебной практике, среди наиболее сложных случаев два из трёх приходятся на атаки психических покемонов, ведь исцелить разум, порой, гораздо сложнее чем, даже, вернуть пациента с того света. В особо тяжелых ситуациях личность больного подвергалась такому давлению, что даже обретение второго, временного имени, каким сотрудники больницы, для собственного удобства, могли бы пользоваться по отношению к пациенту, могло повлиять на ассоциативные связи с первым, основным именем. И результат этого влияния может быть совершенно непредсказуем, от простого принятия нового имени как основного, до создания целой личности, со своей собственной историей жизни, что к тому имени была бы привязана.

— Хорошо, — кивнул Оук, продолжив движение уже в другой угол палаты, — В карте, со стороны невралгии и психосоматики, упомянуто “кошачье” состояние пациента, — проговорил он, имея в виду пристальное изучение заинтересовавшего пациента объекта, до тех пор, пока тот не надоедал, — Как долго оно обычно длится?

— Совсем недолго, — посетовал доктор, — от нескольких секунд до минуты. Сегодня же… Пациент находится в этом состоянии уже пять минут и тридцать семь секунд. Прошу прощения, не меньше пяти минут и тридцати семи секунд. — добавил он, глянув на свои часы, — Нам неизвестна начальная точка отсчёта. И, стоит отметить, никогда ранее пациент не находил себе объект за пределами… физической видимости.

— Хм-м… — достигнув другого конца комнаты, Оук остановился. Весь маршрут с его груди не сходил любопытный взгляд, — Допустим… Никто ведь не против небольшого эксперимента?

— Нам нужно подключить его к приборам! — воскликнул один из коллег Минда, на что тот лишь покачал головой.

— Пациент в любую секунду может вернуться к обычному состоянию. Прошу вас, профессор, начинайте.

Все, включая доктора, отступили на шаг. Доверие к Оуку было безоговорочным, однако, что именно задумал светило науки и гений в области общей энергонологии, никто так и не понял. Ни в начале его действий, ни в их конце…

Оук сделал шаг вперёд, оказавшись с пациентом лицом к лицу. Консилиум врачей расположился за спиной профессора, оттого никто из них не мог видеть, как спал добродушный лик, сменившись суровой отстранённостью, уверенностью в своих действиях. Внешне никто ничего не заметил, но результат “эксперимента” профессора ощутили все — смутное беспокойство, подобное зарождающейся панической атаке, появилось в их сердцах. Причин тому понять не мог никто, и лишь доктор Минд споро записывал что-то на отобранной у одного из коллег планшетнике. Давление нарастало, собравшиеся в небольшой комнатке мэтры начали потеть, мысли их не просто путались, но мелькали из крайности в крайность. В конце концов, когда взметнулись полы просторного халата Оука, хоть ветра в палате и не было, не осталось дурака, кто не догадался об источнике тщательно подавляемой истерии.

“Какой-то прибор.” — думали одни.

“У него там покемон?” — вопрошали про себя другие.

“Что с пациентом?!” — а третьи и вовсе заметили неладное, ведь проводивший всё своё время абсолютно неподвижным, аномальный… взмахнул рукой. Неуклюже, очень вяло и неуверенно, он потянулся пальцами к Оуку. Всего лишь миг, одно движение, едва оторвавшее конечность от кровати, и тут же бросившее её вниз. Но главное — зрачки… тусклый блеск появился на дне тех кровавых омутов, не заметить который не было никакой возможности.

— Что ж… — спустя некоторое время закончил Оук. Более пациент движений не совершал, но блеск из его глаз не делся никуда, — Могу сказать, что данный молодой человек однозначно восприимчив воздействию ауры.

— Согласен, — быстро-быстро закивал Минд, утирая галстуком взопревшее лицо, — Но все проверки подтвердили, что у юноши её нет! Как это может быть?!

— Ну же, доктор, воспользуйтесь правилом Фленеля. Если результаты экспериментов подтверждают то, чего быть не может… значит где-то была допущена ошибка. Только и всего.

— Конечно, профессор, конечно… Но где?! В этом юноше столько загадок, что ошибиться можно было в любом направлении! Более того, из всех проведённых исследований однозначными были только результаты разбора крови, что сначала подтверждали смерть живого пациента, а после пришли в поддерживаемую норму…

— Я видел их, — кивнул Оук, хитро улыбнувшись, — как и все остальные анализы и исследования. Судя по моим личным ощущениям, которые, к тому же, созвучны с проделанной вашей лабораторией работой, сей молодой человек попросту не может быть просканирован обычным оборудованием. Более того, я беру на себя смелость утверждать, что сей индивид — носитель неизвестных ранее науке энергонов. И именно из-за их реакции вам не удаётся провести полноценное сканирование!

— А как же его собственные реакции?! — воскликнул специалист неврологического спектра, — Разве нервная система может так реагировать на энергетическую структуру, присущую собственному же телу?

— Правильно мыслите! — обрадовался профессор, — Я тоже считаю, что не может… Но слишком уж рано делать какие-то выводы, относительного влияния неизвестного на ещё более неизвестное. Чтобы что-то сказать, нужны исследования, нужно наблюдение, нужен контакт, в том числе и от самого пациента… Боюсь, в данных условиях я не могу всего этого обеспечить.

— Вы что же, хотите забрать его себе?! — удивился Минд.

— Конечно! Согласно вашим же, доктор, отчётам, физиологически пациент считается абсолютно здоровым человеком, а психологически — не поддаётся лечению. Я уже связался с доктором Санчесом, и тот поделился со мной некоторыми своими догадками, кои я также подтвердил своим небольшим экспериментом… Разум этого человека очень тяжело считать, это правда, однако доктор Санчес справился с поставленной задачей, и смог разглядеть за непроходимыми помехами обрывки истины. А истина такова, что разум юноши гол! Пуст. Сейчас он всё равно, что новорожденный… учитывая неизвестную природу его сил, как и то, что мы не можем знать об их возможностях, мы не можем позволить ему оставаться в больнице, рядом с другими пациентами.

— Но как же… — посерел лицом Минд, — Это ведь пациент! Не подопытный, не объект! Это живой человек, а вы… а вы его в лабораторию…

— Побойтесь бога, доктор! — удивился Оук, — Какая лаборатория?! Мой особняк, где целое крыло оборудовано под медицинские нужды! Все мы понимаем, что юноша — человек. Что он просто оказался не в то время и не в том месте… Но что же теперь поделать, если в теле его сокрыто нечто, неизвестное науке, и, вполне вероятно, что это нечто его едва и не убило?! Повторюсь, пока я не могу достоверно ничего утверждать, однако мои коллеги могут. Уж поверьте, профессор Флосс расписала все произошедшие с растительностью процессы со скрупулёзной точностью! Не сомневаюсь, что вы не хотели бы там находиться в тот миг, когда всё это происходило… там, в лесу, на месте происшествия мои коллеги насчитали лишь два неопределённых фактора, влияние которых могло стать решающим: наш известный в узких кругах аномальный пациент и где-то отрытый покемоном метеорит. Камень сейчас надёжно заперт в лаборатории профессора Гарпа, и результаты его исследований, пока что, удручают. Тем не менее, меры предосторожности вокруг него беспрецедентные! Здесь же у нас городская больница… Не думаю, что мне стоит продолжать.

— Хорошо, — вздохнул Минд, — Я подготовлю документы о выписке.

Интересный случай упорхнул из рук доктора, и, как и боялся он, бедный пациент обратился подопытным. В какую бы форму не обличал эту правду Оук, скрыть её от Минда профессор не смог. Безымянному предстояло пройти ещё долгий путь, ведущий к одному из крупнейших исследовательских центров покемонов в регионе Канто, и случайность то, а может и предзнаменование, но именно то место специализировалось на изучении энергетических свойств покемонов и природе их сил, а профессор, руководящий всем подразделением — не только светило науки, породивший множество основополагающих теорий, но ещё и один из сильнейших ныне живущих агентов Лиги Покемонов.