• Boosty Shared
• Rorshas

• T

• victoria сruenta

Ты вновь опоздал, скажите мне вы! Не в этот раз, гордо отвечу вам я, ибо у меня есть, не оправдание, нет! А целый повод!

Я таки сделал это и выпустил две Главы в одной, аж четырнадцать страниц, вместо стандартных семи, не дадут соврать! ^-^

Да, Глава получилась очень объёмной, плюс я крайне долго искал к ней подходящие арты. Многое так и не нашёл. Часть пришлось вставлять скрепя сердце, ибо ничего лучше просто не было, а ещё часть даже редачить в фотошопе… и это с моими лапками, вместо рук 7-7.

Короче говоря, я крайне старался над этой Главой, в том числе и для того, чтобы выложить её как можно раньше. А получилось у меня, или же нет, как и всегда — на ваш суд!

P.S.

Главы для читалки выложу через пару дней, общим паком в десять Глав.

* * *

Сделав шаг, я оказался на платформе, вновь преобразившейся, как и всё вокруг. Фантом, что говорил со мной прежде, исчез, как и смутный силуэт пещеры, окружавший нас прежде. Теперь я словно бы парил в непроглядной тьме, в которой не был места даже крохотному огоньку света, и единственным, что нарушало общую палитру полного отсутствия каких бы то ни было красок, был каменный пьедестал, словно бы вырванный из земли чьей-то могучей рукой. Он дрейфовал в этой бездне, как обречённый. Странное ощущение. Странное место. И это звук…

Мысль пронзила меня, словно разряд молнии. До этого казавшийся совершенно безмолвным, на деле окружающий меня мрак словно шептал что-то. Неприятный уху шелест, похожий одновременно на хлопание множества пар крыльев и чей-то тихий, каркающий смех.

Невольно я начал прислушиваться к этой какофонии звуков, и чем дольше пытался вычленить из общего хаоса отдельные буквы или слова, тем отчётливее слышал их. Возникающие словно из ниоткуда, столь быстро мелькающие на грани слышимости, что в их реальности было почти невозможно не усомниться. Но я продолжал, и постепенно в свалке гвалта и мельтешении теней всё чётче и чётче звучали слова: " Едва… ты миг… отдельный… возвеличишь… так сразу… станешь Демона… добычей… ".

— Я узнаю это место, — голос мой был тих и сух. Слова, словно страшась того, что таилось во тьме, отказывались покидать мгновенно пересохшую глотку, цепляясь за горло и нёбо. — Оно было в моих видениях. Я видел…

— Сражение? — насмешливо поинтересовался звонкий, похожий одновременно на журчание родника и звон капели, но в то же время умопомрачительно сладкий, медово-пряный голосок.

Говорят, что женщины любят ушами. Чтож, возможно оно и так, но я готов был биться об заклад, что любой мужчина, хоть раз в жизни услышавший подобный голос, тут же пал бы к ногам его обладательницы, заранее простив ей все прегрешения, реальные и мнимые. Всё в нём, мерный, убаюкивающий тембр, проказливо-властные нотки и едва различимая едкая горчинка скрытого превосходства, всё это было так… знакомо.

Каких трудов мне стоило обернуться. Своевольное тело и вдруг взбунтовавшийся разум на перебой твердили, что оно того не стоит и ни к чему хорошему не приведёт. Никогда не приводило. Но забившееся в груди с небывалой силой сердце плевать хотело на все запреты, в тот миг мной двигало лишь оно одно и, должен признать, это было… захватывающе, хоть и мимолётно.

Когда мой взгляд наконец сфокусировался на новой фигуре, в нём не было и намёка на ту бурю, что бушевала там несколько мгновений назад. Не скажу, что усмирить её было легко. От чего-то даже мимолётного взгляда на точёную фигуру, укутанную в тёмно-фиолетовое платье, что вогнало бы в красу даже самых опытных и искушённых представительниц древнейшей в мире профессии, было достаточно, чтобы бы вызвать сумбур в моём обычно всегда трезвом и холодном сознании.

И дело было даже не в одежде, что явно более показывала и эффектно подчёркивала, нежели чем скрывала выдающиеся достоинства своей обладательницы. Уверен, на этой статной леди, что даже не думала прятать ехидной усмешки, не стесняясь при этом рассматривать меня с ног до головы, явно тщательно и дотошно оценивая увиденное, и рубище смотрелось бы весьма и весьма пристойно. И дело тут не столько в красоте тела, а в том, как она двигалась, как стояла, как дышала.

Женщина передо мной явно привыкла приказывать и повелевать. Властность сквозила в каждой её безупречной черте: в блеске тёмных, коротких волос, в сиянии белозубой улыбки, обрамлённой пленом пухлых губ, в мерцании разноцветных глаз и сокращениях обманчиво хрупких мышц. Одним словом — убийственная красота.

— Ты так и не ответил мне, я угадала? Ты ведь именно это хотел сказать?

— Мы знакомы? — глупый вопрос. Однако даже осознавая, что передо мной всего лишь фантом, игра моего собственного воспалённого воображения, я всё равно почему-то предпочёл играть от обороны, подсознательно желая получить как можно большее преимущество в предстоящем разговоре. С другими наваждениями подобного не было.

— А разве кто-то вообще может с уверенностью заявить, что знаком с кем-то по-настоящему? Что знает о каждой тайной мыслишке, всяком тёмном желании, каждом секрете, что до поры скрыт в недрах потайного шкафа? Нет, Джерико, мы с тобой совсем не знаем друг-друга, и это целиком и полностью твоя вина! — тонкий, изящный пальчик обвинительно упёрся мне в грудь. — Если бы ты не был таким упрямым, таким преданным, кто знает, может быть я бы смогла ответить на твой вопрос чем-то получше избитого, мелодраматичного клише. Хмх~, ты даже вообразить себе не можешь, что мы бы могли сотворить, идя бок о бок!

— Не могу. — легко согласился я.

— Вот только не надо прятаться за свою амнезию! — точёный подбородок насмешливо и гордо вскинулся, в то время как разноцветные, вечно меняющие свой оттенок глаза, изучающе и словно испытывающее вперились в меня. — Мы оба знаем, что не она помеха твоему сердцу. Ты сам вполне успешно справляешься с тем, чтобы душить в себе всякий намёк на человечность, ведь она, в твоих глазах, есть синоним слабости. А ты не можешь позволить себе быть слабым. Даже на секунду, на краткое мгновение забыться, — крохотная ладошка обжигающе нежно коснулась моей щеки. — Отпустить поводья хвалёного самоконтроля и просто жить. Ха-ха-ха, задумайся, о чём мы только говорим? Ты ведь даже перед собственным наваждением не можешь быть искренним, не можешь просто обнять меня и сказать, что рад видеть, что скучал. Хотя бы так, хотя бы сейчас.

— Не могу. — в этот раз слова сорвались с языка, подобно якорю, что сбрасывают у причала — резко, рублено, со скрипом и гулом.

Она вновь улыбнулась. Понимающе, почти сочувственно, но в то же время всё столь же насмешливо-дерзко. Как бы показывая, что даже разделяя мои чувства и переживания, она всё равно стоит выше всего этого.

— А ведь ты мог всё исправить. — она отстранилась, принявшись мерить небольшую платформу шагами. — Начать заново. У тебя ведь был такой шанс, Джерико! А ты так бездарно его растратил. Чего ради? За чем тебе вновь вставать под чей-то стяг? К чему нести чужое знамя? Ты ведь знаешь, к чему всё это приведёт в конечном итоге! Мы это уже проходили! Финал известен! И вместо того чтобы по полной насладиться дарованным тебе шансом, постичь то, чего ты был лишён все эти годы, ты вновь пошёл по той же самой тропе, стяжая те же ошибки! Как ты не понимаешь, эта дорога ни чуть не лучше той, по которой ты шагал прежде!

— Мне не с чем сравнивать.

— Лжец! — разъярённой фурией разразилось наваждение. — И кому ты лжёшь, Джерико — самому себе! Ты можешь не знать деталей, не помнить имён и наименований, забыть флаги и клятвы, но суть… Она всегда с тобой. Ты рождён, чтобы править. Рождён побеждать. Но вопреки всему, терпкий вкус власти и сладостный аромат победы тебе совершенно безразличны. Ты движешься к цели, неумолимо, безжалостно и эффективно, но при этом тебе плевать на сам процесс. … Ты ведь не просто так заполнил её такой? — фантом сделал игривый пируэт, позволяя мне рассмотреть его со всех сторон. — Ты всегда в тайне восхищался тем, как она наслаждается творящимся вокруг действом. Каждая новая интрига, всякий последующий заговор для неё были словно игрой, где проигрыш не отменяет удовольствие полученное входе проведённой партии. Именно поэтому она также не могла не увлечься тобой. Ты слишком хорошо играешь, Джерико, но для тебя в этом нет и капли удовольствия. Всякий новый раунд — лишь очередная помеха на пути к цели, которую нужно преодолеть во что бы то ни в стало, не более и не менее.

— Ты появилась ровно в тот момент, когда я решил действовать. Это не совпадение. Ты знаешь, чего я хочу добиться.

— Какой же ты всё таки неисправимый сухарь. — фантом лишь печально покачал головой, от чего несколько чёрных локонов, удерживаемых лишь ободом громоздкой на вид диадемы, упали ей на глаза, но почему-то такой она виделась лишь желаннее. — Неудивительно, что у той наивной дурочки не было и шанса. Даже жаль, что она так быстро умерла. Мне бы было бы интересно посмотреть, к чему привёл бы ваш роман. Конечно, исход донельзя предсказуем, но вот сам процесс… Тебе ведь понравился процесс, Джерико? Мне вот кажется, что очень даже…

— Где он. — в этот раз мой голос не дрогнул, но всё равно отчётливо звенел холодной сталью. — Если знаешь — ответь. Иначе — убирайся в бездну, откуда пришла.

— Ха-ха-ха-ах! Гонишь меня из собственный головы? Нет, мой милый-милый Джерико, её образ слишком глубоко засел в твоих мыслях, и никакая амнезия это не исправит. А вот новые воспоминания… Кто знает?

— …

— Ты действительно хочешь знать, где скрывается сила твоего Дьявольского Плода?

— К чему задавать вопросы, на которое ты и так знаешь ответ?

Наваждение вновь окатило меня насмешливой лучезарной улыбкой.

— Вот именно, Джерико, зачем?

И не проронив больше ни слова, сделало всего один шаг во тьму, растворившись в ней без следа. А я вновь остался в одиночестве, осмысливать только что услышанное.

Сам по себе намёк был прозрачен — по всему выходило, что я знал как найти, призвать или же воплотить силу Фрукта, однако никаких мыслей на этот счёт не появлялось. На все мои попытки хоть как-то продвинуться в этом вопросе, окружающее меня небытие отвечало лишь презрительным молчанием, изредка переходящим в надоедливый шёпот. Ни увещевание, ни попытки материализовать мысль, ни даже прямые приказы так ни к чему и не привели. Я топтался на месте, не знал за что ухватиться, но вся абсурдность ситуации была именно в том, что знание это у меня уже было. По крайней мере если верить… себе же. Происходящее можно было бы считать комичным, однако я ощущал лишь всё нарастающее раздражение. Очевидно, от собственного подсознания я ожидал увидеть куда большую упорядоченность и организованность. Становилось даже немного обидно. Я буквально создал это место по частям. Оно — отражение меня самого и из этого выходит, что я должен знать здесь каждый камень, каждый клочок информации, ведь это в буквальном смысле я сам! Так почему…

Я несколько раз быстро моргнул, пытаясь ухватить за хвост ускользающую мысль. Это место — отражение меня самого. Оно воплощает меня: мои черты, мои привычки, мысли, тайные и явные, мои убеждения и эмоции. И если это взаправду так, то:

— Всё это не более чем загадка внутри головоломки, обёрнутая в тайну за семью печатями. А ответ, — несколько шагов позволили мне очутиться аккурат по центру каменного барельефа. — Ответ лучшего всего прятать на самом видном месте, наиболее просто, наивно и безграмотно, ведь в таком случае, насколько бы ни был умён мой противник, — рука уверенно хватает кажущийся пустым воздух, смыкаясь на чём-то плотном и колючем на ощупь. — Его собственный интеллект станет для него лишь ещё одной преградой на пути к цели. Просто и изящно. Именно на этом многие величайшие умы и погорали — в своей гордыне и стремлении они перехитрили сами себя.

Глядя на небольшой, похожий по форме и цвету на острый перец, Дьявольский Плод в моих руках, я невольно отметил, что он словно бы подрос. По крайней мере в нашу прошлую встречу он точно ощущался куда меньше и легче.

Не успел я как следует обдумать данный факт, как декорации спектакля вновь переменились. Всё та же тьма, но в этот раз она обрела очертания, кружась вокруг стаями чёрных воронов, чьи алые демонические глаза почти физически пожирали меня. Я словно чувствовал, как их когти впиваются мою плоть, клювы выковыривают глазные яблоки, пока измазанная в горячей крови голова, в обрамлении тёмного оперения, стремительно рвётся прямиком к ещё бьющемуся сердцу.

Это было почти реально. Почти. Не обращая более внимания на стаи воронов, я перешёл к главному действующему лицу, что непоколебимой громадой возвышалось надо мной.

Он был огромен. Не столько телом, что едва ли доходило бы тому же Джеку до верхушки бивней, но сутью, самим своим естеством. Я отчётливо знал, что каждая тварь в окружающей меня тьме, как и она сама, является неотъемлемой частью этого хтонического чудовища. Более всего похожего на облезлого, искорёженного ворона, чьи перья сочились мраком, а в многочисленных глазах горел потусторонний свет.

В иной ситуации я мог бы ужаснуться. Обязан был бы, ведь тварь передо мной не имела ничего общего с миром человеческим. Её сутью был первозданный мрак и тайны, сокрытые в нём. Он словно бы весь состоял из секретов, они вырывались из проткнутой многочисленными цепями оболочки, как кровь из рваной раны. Шёпот тысяч заговорщиков, слова миллионов лжецов и клятвопреступников, крики миллиардов обманутых и покинутых. Каждый, кто хоть раз шептал свой секрет во тьме, дал ему силу и имя. Имя, которое я, как ни старался, не мог вспомнить. Возможно, это было даже к лучшему.

Стоя прямо передо мной, Демон ничего не говорил. Да и не мог. Не знаю какая нить связала нас в прошлом, но глядя сейчас на это воплощение человеческих пороков и недоверия, я отчётливо понимал, что не стал бы иметь с ним дела. Верить тому, кто буквально соткан из секретов и теней, всё равно что прыгнуть с высокой скалы, уповая на милость гравитации — бессмысленно и глупо. Нет, он сейчас здесь лишь потому, что когда-то я уже видел его перед собой, когда сделал тот же выбор, что делаю сейчас — обращаюсь к силе, что за гранью человеческого понимания, использую могущество, что мне не предназначалось. Глупо, безрассудно… но не бессмысленно.

Дьявольский Плод в моей руке отчётливо вздрогнул, когда ему на встречу устремились потоки мрака. Кровь, что вязким налётом гнила на тяжёлых цепях, несла в себе лишь блеклое подобие подобие той силы, что подчинялась мне прежде. Однако, даже ослабленная, даже умирающая, даже оторванная от сути, она всё равно воплощала в себе то, что я видел когда-то в глубинах Бастиона. И прямо сейчас эта сила была нужна мне, нужна как никогда прежде!

* * *

Окраины острова Римах. Где-то в небе.

* * *

Он нёсся над облаками ярким росчерком, за считанные минуты покрывая десятки, если не сотни миль. Способности его Фрукта позволяли и не такое, гипотетически он мог бы обогнуть весь земной шар за долю мгновения, однако здесь сила Дьявольского Плода упиралась в предел человеческих возможностей.

Становясь чистым потоком света, Борсалино уже не мог полагаться на привычные органы чувств. Даже Воля Наблюдения пасовала перед умопомрачительными скоростями, которые могла развивать Логия Света. В таком положении всё на что он мог рассчитывать — собственное восприятие излучения, ощущение участков света и его отсутствия. Таким способом он мог ориентироваться даже будучи лишённым всех органов восприятия, при этом не то что не испытывая проблем с навигацией, но в чём-то даже превосходя привычные всему миру зрение и слух.

Вот только у каждого человека есть предел, выше которого шагнуть почти невозможно. Кизару исключением не был. Успевать воспринимать и обрабатывать информацию он мог лишь до определённого порога скорости, преодолев который полёт всё ещё был гипотетически возможен, вот только лететь пришлось бы почти вслепую, наугад, что, по понятным причинам, было не слишком приемлемо. Поэтому, даже имея возможность двигаться со скоростью света, он всё ещё был существенно ограничен рамками собственного сознания, что, впрочем, нисколько не мешало ему быть одним из быстрейших среди ныне живущих. На длинной дистанции так уж точно. Вот только сейчас эта регалия звучала почти как неприкрытая насмешка. Ведь он опаздывал, и опаздывал катастрофически.

Йонко ударили по рубежам Флота размашисто, со всей присущей им яростью и силой. Десятки конфликтов вспыхнули по всей акватории Нового Мира и даже за его пределами, сотни крепостей и Баз Морского Дозора были атакованы, что лишь подлило масла в костёр разгорающейся на Гранд Лайн кровавой бойни, отсчитав ещё один виток печальной Эры Пиратов.

В этом хаосе Дозору ничего не оставалось, кроме как выступить в роли груши для битья, живого щита, что терпеливо принимает на себя все удары многочисленных противников. Им не хватало бойцов, не хватало командиров. Пираты почти всегда превосходили их числом одни к трём! Из-за чего многие направления держались исключительно за счёт своевременной поддержки со стороны Высших Чинов.

Вице-Адмирал Гарп, к примеру, почти в одиночку сдерживал наступление Белоуса и его Сынов и Дочерей. Адмирал Флота Сэнгоку, вместе с Акайну и отрядом Вице-Адмиралов, отражали все попытки Кайдо пробиться сквозь выстроенный на его пути заслон, в то время как Аокидзи удерживал бессчётные орды Большой Мамочки, не давая тем оккупировать новые территории, благо сама Лин-Лин пока что не проявляла особого интереса к сражению, предпочитая пировать в своей резиденции.

На этом фоне пара удачных рейдов "Рыжеволосого", которые ему удалось отбить сравнительно малой кровью, смотрелись почти смешно. Вот только на плечах Кизару, помимо заботы о Четвёртом Йонко, держалась огромная акватория, где буйствовал прочий морской сброд, что решил под шумок поживиться за счёт общей свары. И даже несмотря на свою скорость, Борсалино не мог успеть везде. Таковы реалии войны — кто-то всегда гибнет. Вот только эти слова в его устах звучали как оправдание!

Много плохого можно было сказать о Третьем Адмирале, и весомая часть из этого даже была бы правдива. Но никто и никогда не посмел бы заявить, что Кизару смиренно и равнодушно принимал кончину своих товарищей по службе! Смерть — неизбежный итог войны, но его долг и прямая обязанность, как одного из столпов Флота, уберечь как можно больше жизней тех, кто вверил свою судьбу в руки Справедливости! И всё равно он опоздал.

Пролетая на чадящими едким дымом руинами некогда славного городка, Борсалино чувствовал, как жар в груди становится нестерпимым. Благо что там, на земле, подобного тараканам, меж обломков зданий и баррикад, смутными тенями в разгоревшемся пожарище, сновали те, на ком он мог с лихвой выместить эту злобу и бессильную ярость. Но всё это лишь после того, как он расправится с главным виновником постигшей этот край трагедии.

Джек и не думал таиться. Огромная туша возвышалась над руинами, оглашая округу громогласным трубным воем. Он ревел во всю мощь своих звериных лёгких, и в этом рыке отчётливо сквозили радость и триумф.

Приняв на мгновение человеческий облик, Кизару "вгляделся" в окружающие "Засуху" обломки и тут же пожалел об этом. У ног "Бедствия" лежало изломанное, почти вывернутое наизнанку тело знакомого ему Капитана, опознать которое он смог лишь по остаточным эманациям "ауры" или "голоса", как часто именуют этот эффект в старых записях, чей уникальный "оттенок" и "звук" отчётливо отражались в Воле.

То что Свейн был мёртв задолго до его появления, не вызывало никаких сомнений. С такими ранами даже "Стальному Кулаку" было бы не легко держаться за жизнь, что тут говорить о простом Капитане. И всё равно он тут. Принял неравный бой, хоть наверняка знал, что победить не сможет…

Крохотный огонёк нестерпимо-яркого света зажёгся на указательном пальце Логии. Джек тут же уловил новую угрозу, развернувшись в его сторону, вздыбил шерсть и пару раз качнул массивными бивнями, словно бы вызывая Адмирала на бой. Пустая бравада жалкого отброса. Быть может воскресить павших ему и не по силам, но омрачить триумф их убийц скорой тризной — очень даже. Всё равно в Импел Дауне на всех не хватит камер, так что если один ублюдок сдохнет прямо здесь и сейчас, никому от этого хуже не будет!

Заряжённый поток фотонов уже почти сорвался с его рук, в то время как пират отчётливо продолжал напитывать своё титаноподобное тело Хаки, готовясь встретить удар Адмирала, как вдруг, по объятым пеплом и гарью улицам, до неузнаваемости изменённых войной, пронёсся резкий, мучительно протяжный скрип метала об метал. В ту же секунду в восприятии Борсалино зажглось "пламя", одновременно похожее и кардинально отличающееся от того огонька, что он уже "видел" раньше, на приёме в Главном Штабе. Вот только в этот раз он пылал на порядок ярче и словно бы звучал…

Воля Наблюдения никогда не была его сильно стороной, однако даже так Кизару словно бы "слышал" в ожившей фигуре, что стремительно восставала из пепла, собирая себя по кускам, звон клинков, грохот выстрелов и яростные звуки битвы. И это было странно. Ни одно живое существо, на его памяти, не "звучало" так. Словно перед ним был не человек, а действо, непрекращающееся ни на миг событие, воплощённое в физической оболочке.

Пока эти размышления стремительно проносились перед его мысленным взором, поверженный Капитан, что словно был соткан из стали, огня, теней и плоти, твёрдо встал на ноги и мир в очередной раз утонул в мерзким скрипе, и в ту же секунду за плечами трёхметровой, человекообразной фигуры разверзлись два широких, длинных крыла, что были словно сцеплены из клинков, ружей, мечей, шпаг, пистолетов и шипастых цепей, и прочих орудий убийства всех форм и размеров.

Они топорщились во все стороны, угрожающе покачиваясь на ветру, и каждое такое движение порождало новый звон, что эхом разносился по округе. Нет… тут Борсалино понял, что источник звука не столько сам Капитан, что неизвестно каким образом вернулся в строй, а буквально всё и вся вокруг него!

Очевидно "Засуху" настигла та же догадка, от чего мамонт резко сменил приоритеты, попытавшись затоптать старого противника, дабы после полностью сфокусироваться на, как он думал, приоритетной цели, в лице самого Адмирала. Вот только не успел он преодолеть и половину пути, как прямо из земли выросло просто немыслимых размеров лезвие, вдове превышающее высоту всех окрестных, обвалившихся домов, что едва не насадило исполинскую тушу зоана на себя, как на вертел. Джек успел свернуть в самый последний момент, однако левый бок пирата всё равно прошёлся по касательной с неожиданной преградой, от чего тут же окрасился алым. Толстая шкура и Хаки спасли пирата от участи быть споротым от макушки до пят, но полностью уберечь не сумели.

Осознав, что опасность, исходящая от растоптанной им пару минут назад букашки куда значительнее, чем он предполагал изначально, разъярённый северный варвар вновь бросился на врага, помня, как до того с завидной лёгкость швырял его по всему острову, словно плюшевую игрушку. Но в этот раз ситуация пошла по совсем иному сценарию.

Не успел "Засуха" сорваться в новый стремительный рывок, как прямо перед ним вырос ещё один гигантский клинок, а затем ещё один и ещё. Эти огромные щербатые лезвия окружали фигуру зоана, беря того в плотное стальное кольцо, загоняя, как дикого зверя.

Попытки проломить оцепление успехом не увенчались. Неведомая сталь гнулась, скрипела, стонала и крошилась, но удар держала стойко. К тому же рядом с каждым клинком уже рос новый, и не только из земли. Поверхность тёмных лезвий так же пестрила длинными шипами, от чего каждая попытка "Бедствия" прорвать железный заслон стоила ему всё больше и больше крови.

Но Джек не просто так считался одним из сильнейших пиратов всего Нового Мира. Кровь ручьями лилась из его ран, давно образовав целое озеро у его ног. Бритвенно-острые лезвия вспарывали толстую кожу пирата, глубоко вгрызаясь в тело, но он, не обращая внимания на боль, всё равно продолжал прорываться вперёд, отвоёвывая себе метр за метром. Ужасающая в своей непреклонной дикости решимость. Вот только увлёкшемуся новым противостоянием головорезу было невдомёк, что всё это не более чем прелюдия, перед основным действом. А вот продолжавший наблюдать за всем с высоты Адмирал видел это отчётливо и ясно.

Пока "Засуха", теряя литры крови и целые шматы плоти, прорывался через стальную завесу огромных лезвий, за пределами его видения, "Уже точно не Капитан" готовил новые силы для массированной атаки.

Являясь одним из представителей Элиты Военно-Морских Сил Флота, Борсалино, по долгу службы, обязан был знать многие факты не доступные простым обывателям. Так ему было прекрасно известно, что силу Дьявольского Плода возможно было Пробудить. Процесс этот толком не был исследован, от того овеян многими тайнами и домыслами, но точно ясно было одно — совершить это мог лишь человек вплотную подошедший к пределам возможностей потенциала своего Фрукта, и Пробуждение позволяло их перешагнуть, тем или иным способом. История знала мало примеров подобного, и сейчас ему, похоже, довелось стать свидетелем этого редчайшего события.

Будучи простой парамецией, чьи силы были направлены на преобразование собственного тела, Джерико Свейн был ограничен им же, от чего его боевой потенциал был не то чтобы скуден, но в некоторой степени серьёзно ущемлён. Однако теперь Кизару своими глазами видел, как выжженные дотла городские улицы стремительно меняются под натиском силы Пробуждённой Парамеции. Как из пепла, камней и праха восстают угловатые силуэты бесчисленных башен, стволов и оружейных орудий, чьи зевы были направлены строго в одну сторону.

(Крайне приблизительный вид общей картины, лучше просто ничего нет во всём интернете)

Джек всё продолжал отчаянно прорываться вперёд, надеясь вырваться из западни, а бывший Капитан, тем временем, сделав всего один решительный взмах своими новообретёнными стальными крыльями, стремительно взмыл под облака, словно бы желая узреть дело рук своих. И, стоит признать, зрелище пробирало до мурашек.

Мощь целой флотилии, по сравнению с которой Вызов Пяти, способный стирать с лица земли целый государства, не более чем детский лепет. Сотни, если не тысячи артиллерийских орудий, с мощностями главного калибра линкора и даже превосходящие их, усиленные сутью Дьявольского Плода и, как подозревал сам Адмирал, Волей Вооружения. Что же будет когда…

Канонада слитных залпов сотен оружейных башен слилась в один стирающий все прочие звук, описать который у Борсалино не получилось бы при всём желании. Это не был грохот, не был громоподобный взрыв. Более прочего он походил на тишину… Бесконечно глубокую, оглушающую тишину, в которой не было места ничему другому. Как будто его разум просто отказывался воспринимать этот хаотический гвалт, опасаясь за свою целостность и здравомыслие. А может быть он просто в раз оглох от тех децибелов, что, определённо, на мелкие клочки рвали сейчас барабанные перепонки всех Пиратов Зверей, которым только не посчастливилось высадиться на Римах.

Хотелось бы сказать, что зрелище тотального уничтожения одной из икон Нового Мира было фееричным, но правда была такова, что Кизару этого просто не видел, из-за нескончаемой череды взрывов. Даже Воля Наблюдения не позволяла различить хоть что-то за тем непрерывном валом из детонирующей стали, огня, ядовитого дыма, шрапнели, осколков и жидкого пламени, что проливным дождём обрушилось прямиком на огороженный лесом из клинков и лезвий клочок земли.

Одно можно было сказать наверняка — Джек умудрился какое-то время продержаться даже под этим всесокрушающим напором. Секунд десять, не больше, но сам Борсалино не был уверен, что выдержал бы и пять, всё же он всегда делал ставку именно на скорость и манёвренность, которые, впрочем, едва ли позволили бы ему оказаться в подобного рода западне. Но сам факт внушал неподдельное уважение молодому Офицеру, что явно не собирался останавливаться на достигнутом.

Как только стало понятно, что "Бедствие" более не представляет угрозы, стальная армада рассредоточила свою огневую мощь по всей оккупированной пиратами территории города, за считанные секунды обращая всё и вся там, что ещё не было разрушено, в пепел.

Это не было боем. Истребление в своей истиной сути. Подчиненные Джека даже не успели осознать бесславную кончину своего командира, как смерть, стальным дождём и яростным пламенем, пришла и по их души.

Тридцать семь секунд. Именно столько потребовалось Джерико Свейну, чтобы сокрушить целую армаду. Тридцать семь секунд, и тысячи жизней были оборваны, а их бравый "Пока ещё Капитан" явно не хотел останавливаться, с высоты птичьего полёта недоумённо оглядываясь по сторонам, в поисках новых целей. Очевидно, ещё не успел свыкнуться с мыслью, что теперь подобное для него будет нормой. Чтож, ничего, обвыкнется со временем, к хорошему вообще быстро привыкаешь. Как и к новым погонам, благо что есть весьма и весьма значительный повод для его повышения.

Ещё раз медленно обведя тяжёлым взглядом горящую землю прямо под собой, Борсалино мысленно себя поправил — несколько сотен заряженных и готовых к бою поводов.

Теперь дело осталось за малым — помочь прийти в себя явно контуженому Офицеру, в чьей власти прямо сейчас низвергнуть весь Римах прямиком в морскую бездну, и придумать убедительный отчёт для высокого начальства, спасая тем самым задницу новичка от излишнего внимания сверху. … Как же напряжно.