• Виталий Хонихоев

• тейлор рой
• глава 83

— Ну еще разок!

— Нет.

— Ну пожалуйста!

— Нет и даже не проси.

— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! А я тебе расскажу какие у Вики сексуальные фантазии. И грудь покажу. Хочешь — с Оружейником сведу? Пожалуйста!

— Нет. — я складываю руки на груди: — Лиза, это вредно для тебя? Видела, как тебя вштырило? Я тебя едва потом откачала!

— На секунду я все поняла! Все-все! Кто такие Губители и как с ними справится и почему они здесь. Кажется, я даже поняла, как ими управлять!

— Что?!

— Или … убеждать? Не знаю. Не помню. Это все крутится у меня вот тут. — Лиза крутит пальцем у виска: — прямо вот тут. И совсем близко, понимаешь? Дай еще разок бурст, я все пойму снова. Но на этот раз я вот бумагу подготовила, сразу же запишу все! И диктофон включу — давай так, ты подаешь постоянный бурст мне на мозг, а я быстро-быстро говорю, что поняла! Запись останется, даже если я опять все забуду.

— Ну нет. Тебя так раскорячило, что ты едва затылок себе об пол не разбила, ты чего? Не, не, не. — говорю я и машу рукой: — Лиза, давай подождем хотя бы сутки. Насколько это безопасно вообще. А то ты меня пугать начинаешь.

— У меня же есть ты! Самый крутой целитель и биотинкер во всей вселенной! Если что со мной случится — ты же меня вытащишь, верно? Верно. А это важно! Может быть это самое важное что вообще есть из всего самого важного! Понимаешь? Ответы на все! — глаза у Лизы горят она тяжело дышит.

— Лиза… — качаю я головой: — может быть я могу восстановить здоровье, привести тело к идеальному физическому состоянию, но если у тебя разрушится личность… я не знаю как работать с мозгом более деликатно. Здоровье — окей. Сформировать нездоровое влечение или там модуль прямого управления — тоже спокойно. А вот, например заставить человека думать, что он улитка или птичка, сделать так чтобы он там не видел облака или что-то в этом роде — это уже совсем другое дело. Тут психология нужна, а если то, что ты там увидела вообще для человеческого разума недоступно? Если это сакральное знание, не знаю… как там у Экклезиаста — дайте птице познать толику человеческой мудрости, и та тотчас упадет на землю мертвой. Так и человеку не дано познать божественное. Что если это что-то вроде этого, знание которого твоя голова просто не вынесет и взорвется словно яйцо в микроволновке?

— Пфф… из всех людей на планете меньше всего я ожидала услышать религиозный бред от тебя, Тейлор. Ты сама уже наполовину божество, ты можешь сделать то, что в былые времена не все боги могли. Ты бессмертна, почти неуязвима, ты можешь играючи накормить всех и заставить любить себя двадцать четыре на семь. Божественное… помнишь, что говорил старик Ницше? Бог мертв, Тейлор. Остались лишь мы. — она поднимает руки и поворачивает ладони из стороны в сторону: — у Бога нет других рук кроме вот этих. Давай же, ну?

— Все, разговор закончен. — говорю я, выпрямляясь: — может быть тогда, когда я совершенно точно смогу убедится в том что прошлый раз не навредил твоему состоянию и что ты все еще адекватно воспринимаешь окружающий мир. В чем я сейчас сомневаюсь.

— Вот же… ты несносна, Тей-Тей. Хорошо, хорошо, хорошо! — она запускает руки в свою шевелюру и одним разом взлохмачивает ее, словно пытается сорвать с себя скальп: — ладно. Я буду работать так. Выпью еще кофе и буду работать.

— На твоем месте я бы отдохнула и …

— Ты не понимаешь, Тей-Тей. Сейчас только что у меня было Просветление. Я поняла. И тут же у меня это отняли. Да, да, это может быть небезопасно, но плевать. Я наконец-то поняла. Но сейчас опять не понимаю. И если ты думаешь, что сможешь отправить меня спать, когда я в двух шагах от решения загадки, от выхода из лабиринта, от…

— Тшш… все, все… тебе и правда нужно отдохнуть… — я кладу свою руку на ее ладонь: — выспись и отдохни.

— Что?! — ее зрачки вдруг расширяются и она бросает взгляд на мою руку: — не вздумай… — и она оседает вниз, я подхватываю ее на руки. Здоровый и полноценный восьмичасовой сон от Панацеи… какая удобная способность. Я поднимаю ее на удивление легкое тело и выхожу из комнаты. Где-то тут было ее спальное место. Я иду по коридору, попавшиеся навстречу мне люди в темной форме вежливо уступают мне дорогу, интересуются не нужна ли помощь. Замечаю у них в глазах веселые искорки, вежливо отказываюсь от помощи в таком важном деле. Сплетница у меня на руках мило похрапывает и кажется уже слюну пустила из уголка рта. Спокойной ночи, неспокойная душа.

Эми-я в этот момент смотрит в глаза Рыцарю, который кусает губы и смотрит в ответ, не отводя взгляда. Это же его сила, он умеет чувствовать чужие эмоции, а также умеет насаждать их. Гнев, боль, депрессия, счастье… и при этом он — Рыцарь. Ну не смешно ли? Не сходя с места, я могу придумать столько возможностей применения его способности как во зло, так и во благо. Однако… если подумать, то он единственный парень, с которым когда-либо была близка Виктория Даллон. Не так уж и трудно стать близким кому-либо, если каждый раз при встрече с ним ты чувствуешь легкую приподнятость и эйфорию… а может даже счастье. Конечно, это легко перепутать с любовью, особенно если никто другой у тебя таких эмоций не вызывает. Неужели этот Рыцарь привязал Вики к себе, воздействуя на чувства своей способностью? Минутку, если он может влиять на чувства, значит — может транслировать и любовь? Если может гнев, ненависть и злобу — то и любовь тоже. Вот же скотина… с другой стороны какое право я имею его осуждать? Меня сейчас вовсе не существует, меня убила Панацея, дурочка со своими глупыми чувствами к своей сестре, идиотка со способностями, обезьяна с ядерной бомбой. Я — всего лишь тень себя прежней, то, что переносит в новое сознание способность Мясника… это как квантовая телепортация, которая и не телепортация вовсе, а создание нового «я» на том конце, одновременно уничтожая прежнюю меня тут. Кто я — просто голос в голове у Панацеи, которая самоустранилась от управления? Или слепок личности, который переносит Мясник из тела в тело? Кто бы я ни была — я уже не та Тейлор Хеберт, что была раньше.

Мое сердце вдруг охватывает тоска. Я понимаю, что Сплетница со мной не потому, что она любит и ценит меня как личность, а только из-за моих способностей только потому, что я — сильная. Ей нужна была защита, а потом власть и она попросту выбрала самый краткий путь. Вики ненавидит меня за то, что я сделала с ее сестрой, хотя я и не делала ничего, это Панацея первая меня убила. Вообще в этом городе нет никого, кто бы интересовался Тейлор Хеберт до того, как она обрела свои способности. Всем было плевать на меня, даже мой собственный отец не замечал что происходит. София… и она тоже изменилась. Попыталась бунтовать и была усмирена, унижена и загнана под каблук. Теперь я могу сказать ей «прыгай» и она спросит, как высоко. Вот так просто. В мире нет ничего, кроме силы. Тейлор Хеберт не существует… вернее — я существую, но всем плевать. Всех интересует только моя сила. Какой смысл делать что-то, если всем от меня нужна только моя сила, моя власть, мои способности? Я могу просто лечь вот тут и умереть, никому не нужная, пустая оболочка с силами и способностями…

— Прекрати сопли распускать, шлюха очкастая! — рычит у меня в голове старший товарищ и верный друг: — ты что не понимаешь, что это он на тебя воздействует?! Научись в конце концов отличать свои мысли от чужих, свои чувства от тех, что тебе навязали. Возьми себя в руки!

— Что? — точно, способность Рыцаря! Он нагнал на меня депрессию?! А я-то недооценивала его силу, думала, что она бесполезна в бою, но нет. Самое главное в любом поединке, битве, сражении — это боевой дух. Морально-волевые качества. Нет ничего хуже, чем сражаться, когда на самом деле ты не хочешь. Когда ты подавлен, убит горем, раздавлен депрессией. Настоящая депрессия — это когда ты даже рук толком поднять не можешь, какое тут сражение. И даже с помощью Пятого, даже осознав, что эти чувства — не мои, мне все еще трудно преодолевать их. Но у меня есть способность…

Я закрываю глаза, выдыхаю и изгоняю все свои эмоции, черные или светлые — в свой рой, в насекомых, которые замедляют движения и опускаются вниз, складывая крылышки, несколько даже гибнет и я чувствую каждую смерть.

Стискиваю зубы. Поднимаю голову (когда я успела ее опустить?!) и встречаюсь взглядом с Рыцарем.

— Ну-ка прекратил! — говорю я ему голосом Пятого и тотчас давление пропадает, мир снова становится светлым, чистым и прозрачным. Я будто первый раз вдыхаю воздух, таким сладким он кажется.

— Кто ты?! — начинает было Рыцарь, но я уже делаю шаг вперед и хватаю его за горло.

— Слышишь ты, козлина, попробуй еще раз на меня свою способность применить, и я тебе яйца оторву и в глотку запихаю! — рычу я ему прямо в лицо: — ты меня понял?!

— Эми! — на моей руке повисает легкая как пушинка Виста: — Эми ты что?! Прекрати!

— Ты меня понял?! — не обращаю я внимания на Висту. Рыцарь — кивает головой. Но молчит. Молчишь, скотина? Я сжимаю пальцы чуть сильнее и его лицо становится багровым, он начинает хватать воздух ртом.

— Я не слышу! — повышаю я голос. Он снова кивает, но ни звука. Решил меня переупрямить? Сжимаю пальцы…

— Эми! Он не может говорить! Опусти его! Пожалуйста!

— Что? Ах, да… — я разжимаю пальцы, чувствуя себе немного глупо. Делаю шаг назад. Дин хватается за шею и заходится в кашле, Виста стоит рядом с ним, пытаясь помочь. В палату вбегает медсестра, видит кашляющего Дина, всплескивает руками и кидается к нему.

— Давно он пришел в себя? Панацея, вы вылечили его? — медсестра в отличие от Висты действует быстро, но не суетится.

— Только что. — отвечаю я, складывая руки на груди.

— Мы и не надеялись… у него же травма головы была. Хорошо, что ему больше ничего не угрожает! — говорит медсестра, проверяя зрачок Дина на свет, тут же протягивая ему стакан с водой, чтобы тот промочил горло.

— Это как сказать. — говорю я угрожающе: — может быть он и до завтра не доживет. Вот чувствую я, что прямо очень хочет на тот свет человек.

— Эми! — возмущенно восклицает Виста и упирает руки в бока: — что ты такое говоришь?

— А ты помолчи. — отодвигаю ее в сторону я: — мы с ним еще не договорили. Сестра?

— Панацея?

— Пациент нуждается в дополнительной оздоравливающей процедуре. Пожалуйста покиньте помещение. — говорю я. Медсестра кидает на меня быстрый взгляд. Это та самая медсестра, которая недавно отпустила меня домой, так что я подмигиваю ей. Она секунду колеблется. По инструкции Эми не имеет права даже лечить в отсутствие медицинского персонала… однако мы с ней вроде бы достигли определенного взаимопонимания.

— Пойду-ка я проверю как там мистер Волански в соседней палате. А потом скажу лечащему врачу что вы пришли в себя, мистер Стэнсфилд. — говорит она и подмигивает мне в ответ: — минут двадцать меня точно не будет.

— Эми?!

— Мисси. Ладно можешь остаться. — я вижу, что возмущенная Виста сильно переживает за Дина, неужто она им увлеклась? Или этот Рыцарь еще и педофил, девочке всего двенадцать лет! Мало ему Вики… или это я опять-таки зря его подозреваю? Ай, какая разница, прямо сейчас Дин Стэнсфилд мне очень не нравится.

— Дин. — говорю я, глядя ему прямо в глаза. Он сглатывает и заметно бледнеет.

— Я так и не услышала ответ, Дин. Тебе повторить вопрос? У тебя плохо с памятью?

— Н-нет. — отвечает он: — да. То есть…

— Так да или нет? И на какой именно вопрос ты мне отвечаешь? — я понижаю голос, делая шаг вперед: — ты же слышал, что именно я сказала тебе?

— Да.

— Повтори.

— Ты была не в восторге от того, что я применил на тебе свою способность. Но я же не знал… что это ты… то есть вы. То есть… Администратор?! — его глаза вдруг округлились: — Эми?! Она…

— Слушай сюда, Дин Стэнсфилд, сейчас мне на твои осознания и просветления насрать. Это твои личные половые драмы. Я задала тебе очень простой вопрос. Сперва сказала очень простую фразу…

— Администратор?! — рядом вскинулась Виста и через мгновение я оказалась в другом конце комнаты, искажение пространства…

— Тц. — говорю я и поднимаю палец. Виста тут же замирает, подняв руки. У нее на шее сидят две «Медичи», усиленные муравьиные матки с нейротоксином. Их жала щекочут нежную кожу у сонной артерии с двух сторон.

— Никак вы, млять, не научитесь. — говорю я и вздыхаю: — Мисси, прекрати. Я не собираюсь ничего делать твоему драгоценному Дину… пока. Пока… что? — я поворачиваю голову к Дину, который сидит в кровати, выпучив глаза.

— П-пока я не применяю на тебе… то есть на вас свою способность? — говорит он и его голос очень похож на голос ученика, который пытается угадать правильный ответ.

— Умница. Еще раз ты протянешь свои грязные эмоциональные лучи ко мне и я выверну тебя наизнанку. А потом вылечу. И выверну еще разок. Тебе понятно, Дин Стэнсфилд?

— Да. — твердо говорит он: — мне понятно. Разрешите вопрос?

— А ты наглый, Дин Стэнсфилд. Ладно, валяй. — разрешаю я. Всегда мне нравились смельчаки, этот Дин — моральный урод с отвратительной способностью, но смелый малый.

— Если вы в теле Эми, значит ли это что Эми… вас убила?

— К сожалению я тут недавно подписала документ о неразглашении. — отвечаю я: — поговори об этом с начальством. А вообще я бы не советовала тебе трепаться про это направо и налево. Видишь ли, мне то все равно. Администратор жив и будет жить. А вот если с Панацеей что-то случится… это изрядно испортит имидж СКП и Протектората. И это не говоря уже о том, что я тебе только что вылечила, тварь ты неблагодарная. Лежать бы тебе на этой кровати до конца дней и гадить под себя в состоянии овоща, но нет. Благородная я спасла тебя от этой участи. Сейчас я даже немного жалею. Нужно было хоть прыщом тебя наградить. Фурункулом гнойным таким.

— Что? Эээ… извините. Прошу прощения. Как только я открыл глаза и смог чувствовать — почувствовал, что вы — не Эми, вот и запаниковал. — говорит Дин: — я обязательно спрошу обо всем у официальных лиц. И… спасибо, что вылечили меня.

— Меня можешь не благодарить… честно, я бы оставила тебя под себя гадить, если бы не Мисси. — киваю на застывшую в углу Висту: — можешь уже отмереть, не ужалят они тебя.

— Мне … было бы комфортнее, если бы вы убрали их от меня! — говорит Виста. Интересно, такая мелкая, а такая смелая, думаю я. Хотя… девчонка с младых ногтей в Стражах, она по из меркам ветеран. Двенадцать лет, а уже ветеран. Хреновый тут мир, вот что я скажу.

— Окей, героиня. Только без глупостей. У меня подписано соглашение с вашим начальством, и я действую в рамках этого соглашения. Мы с вами союзники и мне было бы крайне неприятно, если бы кто-тотут погиб от дружественного огня. Или дружественного укуса насекомого. Дружеского болевого импульса. Дружеского взмаха лезвием. Дружеской гноящейся раны. Дружеской чумы… вариантов много.

— Я проверю это. — говорит Виста, медленно опуская руки: — и если ты меня обманула, то я…

— Да, да, да. — закатываю я глаза: -поймаешь меня и надерешь мне задницу. Остынь, девочка.

— Я не девочка!

— Неужели мальчик? — смотрю на задохнувшуюся от возмущения Висту и машу им рукой: — ну все, мне пора. Дин — запомни, у тебя одно предупреждения, но я зачту его за два, уж больно мне твоя способность не понравилась. Я тут еле-еле себя на грани эмоциональной стабильности держу, еще и ты со своей депрессией. — говорю я и в этот момент мне в голову приходит интересная мысль… а что если?

— Извините. — отвечает Дин, потупившись.

— И вообще — напортачил — исправляй. Ты же любую эмоцию можешь транслировать? — интересуюсь я, прощупывая почву. Идея начинает захватывать меня, я чувствую азарт.

— Ээ… ну да, но…

— Вот. Я пока к тебе шла — чувствовала радость и счастье. Удовлетворенность от хорошо проделанной работы, понимаешь? А ты мне все обломал. Исправляй.

— Что?

— Давай, транслируй мне счастье иудовлетворенность.

— Но вы же сами сказали, что нельзя на вас воздействовать, вы мне что-то оторвете и куда-то запихаете!

— Забудь. Я имела в виду отрицательные эмоции. Положительных мне не хватает. Давай, шибани меня радостью и счастьем. Можно заодно и оргазмом… можешь оргазм сделать лучом своим?

— Эми! То есть … нет! — кричит Виста, подпрыгнув на месте от возмущения: — нет!

— Кое-кто ревнует, а? Ну ладно,просто счастье, радость, удовлетворенность после хорошо проделанной работы, приятная усталость и легкая ностальгия по Парижу…

— Боюсь, что я такое не смогу…

— Хрен с ним, с Парижем. Пусть будет Майями. Давай, не жмись, Дин, выдай мне счастье. Я вот на тебя свою способность применяла, ты чего жмешься? Слушай, а ты можешь оргазм-лучом по толпе полоснуть? Ну чего такие глаза делаешь… хорошо, а по Сплетнице ударить разок? Я тебя вылечила, учти, ты у меня в долгу. — я подскакиваю к нему поближе и сажусь на кровать. Виста от возмущения аж слюной подавилась и закашлялась.

— Это… было бы неэтично… — бормочет Дин, пытаясь закрыться от меня одеялом.

— Этично, неэтично. Она ж злодейка! Мы ее накажем! Я ее свяжу и принесу к тебе, а ты ее — лучом полоснешь! Но так, чтобы во всю мощь! Чтобы аж тапочки слетели! Супероргазм! Сможешь? Хотя о чем я — наверняка сможешь, у тебя же Виктория в подружках ходила! И …

— ЭМИ!! — дверь распахивается и на пороге возникает гневная Виктория Даллон, ее ноздри раздуваются как у разъяренного быка перед красным плащом матадора: — ЧТО ТЫ ТАКОЕ ТВОРИШЬ?!

— Ээ… привет Вики?