2024-05-03 21:02

Вернувшийся во мрак (Глава 14)

Скачать все главы одним файлом можно тут

Глава 14

Из всех пыток ни одна не сравнится с подъёмом по Великой Срединной Оси. Если Порождения взимали с нас кровь и жизнь, а Исчадье Горы, нечто, встреченное нами в таинственных глубинах, собрало свою дань ужасом и твёрдостью духа, то бесконечные ступени Оси забрали всё, что осталось: храбрость, силу и терпение — терпение прежде всего. Даже моя сила крови, дарующая поражающую воображение выносливость, стала пасовать.

Вверх. Вверх. Вверх. Периодически приходилось держаться за трещины в камне, когда с трудом удавалось нащупать дорогу через обрушившиеся куски стены, стараясь побыстрее миновать сотни зияющих чёрных проёмов. Для придания хоть какой-то мотивации, приходилось запрокидывать голову, чтобы напомнить себе о небе, к которому стремился, и радоваться, как оно ширится и прибывает.

Когда высокая ярко-голубая точка, к которой восходили остатки нашей группы, в первый раз начала темнеть, я едва не заорал, страшась, что демоны решили закрыть единственный проход на волю, но быстро осознал, что просто наступила ночь.

Смешно! Я так давно находился в этом склепе, что уже забыл о смене времени суток.

Время от времени, из-за непонятных иероглифов, выбитых в изгибах бесконечно поднимающихся стен, казалось, что мы карабкаемся по внутренней стороне скрученного свитка. Порой, когда Ось пересекалась с какой-то природной шахтой — иногда выложенной кирпичом, иногда просто вытесанной, — невольно вспоминал канализацию моего родного города, где по студенчеству работал помощником слесаря в управляющей компании.

И всё же… каждый раз, видя очередной туннель, меня поражала целеустремлённость, соединение терпения и гордыни, которое позволило осуществить этот труд. Лестница поднималась на всю высоту горы. На километры вверх! Было какое-то безумие в самом существовании Оси, высота которой затмевала даже знаменитые американские небоскрёбы из моего прошлого мира.

Бросив взгляд за спину, наткнулся на потухший взор Элиссы. Девушка молчала уже второй день. Когда кто-то пытался с ней заговорить, то она лишь испуганно смотрела на невольного собеседника. Губы у неё дрожали, иногда раскрывались, но слов не получалось, и тогда нечто вроде беспомощного сожаления туманило ей взор. Наверное каждый из группы, даже капитан, потратил какое-то время, пытаясь выяснить, что же произошло в тот момент.

Перед глазами в который уже раз пронеслась та безумная картина, когда девчонка, вытянув самый простой, даже не драгоценный амулет, вышла против этого… существа. Неведомой твари, одолеть которую, пожалуй, имела шансы лишь Жрица.

Но Элисса каким-то чудом заставила тварь отступить. Девушка съёжилась от ужаса, который должен был поглотить её целиком, от кончиков пальцев до последней искры её души. Стояла, вытянув руку, которую чудище должно было отгрызть или оторвать одним неуловимым движением. Но почему-то случилось так, что демоническое отродье отступило, прячась обратно в воду и оставляя нас одних.

Разумеется мои знания о демонах были фактически равны нулю. Воспринимать всерьёз компьютерную игру казалось чистым смехом. Слишком уж тут всё было… реальным. Иным. А потому я не ведал конкретики, лишь понимал, что вставшее на нашем пути создание возникло из Тени. С демоном пришёл Ад, сама суть проклятого Марзагара и его последнего короля Теристара. Демон должен был забрать нас всех, вне зависимости от силы и навыков. Должен был, ведь поставлен тут именно для этой цели: не дать самым хитрым или везучим сбежать.

Но кое-что случилось. Случилась она.

Теперь, при взгляде на девушку, невольно появлялась жалость, но так или иначе, её страданиям пришло облегчение. То, что она прибилась к нашей группе именно сейчас, то, что она шла по пятам за Хартонисом, не могло быть простым совпадением. В очередной раз я думал о такой тонкой и по настоящему божественной материи, как судьба. Ведь что ещё могло сложить обстоятельства таким вот образом?

Чем больше я размышлял над этим, тем больше мне казалось, что появление Элиссы не было случайным. Нам суждено было выжить, встретив её по пути к этому месту. Что получается, мне предопределено добраться до тейга Ронгор? Выполнить «задание» старика-мага и потом вернуться обратно? Встретить Мор, а потом помочь его сокрушить?

Коварный вопрос, на который хотелось бы знать ответ. И пусть Марзагар дал хорошую подсказку, я не спешу ей верить. Слишком уж от неё пахнет гнилью.

На ночь как обычно сделали перерыв. Под вечер стало куда как хуже, причём не только мне одному. Поначалу подумал было о воде, которую мы, пожалев Харта, не стали требовать создать, а выпили из того потока, в котором сидел демон, но Нарсиан вовремя заметил, что пили мы то, что упало сверху, а не то, что оказалось внизу.

— А значит, если и наверху не сидит подобного чудовища, — хмыкнул он, — то дело не в воде.

— Хирви, — подсказал Гешрен. — Его действие подошло к концу.

То, что следопыт прав, я понял моментально. Признаться, на каком-то этапе подъёма даже забыл, что всё это время организм работал на грёбаной наркоте. Не даром теперь ощущается отходняк. Сил хватало только на то, чтобы лежать и хватать воздух ртом. Каким-то образом удалось заснуть, лёжа прямо на твёрдой, обратившейся в камень земле.

Ночью мне снилась Жрица и сон был, мягко скажем, далёким от пристойности. Вот только периодически мне мешали то демоны, то Порождения, то иные твари. А потом Аркуэнэ обратилась в то существо, которое обитало в озере и начала жрать меня заживо.

Проснувшись, я застонал, осознав, что боль в руке была не от укусов демона, а от того, что отлежал её.

Впрочем, живыми оказались все. А ещё голодными. Благо, хоть вода была в наличии.

После этого подъём превратился в сущее мучение: головокружение и тошнота, сведённые судорогой руки и ноги. Кто-то падал в обморок от напряжения и их спасала только бдительность товарищей. Харта несколько раз рвало.

Я тратил всю свою энергию и силу крови на то, чтобы устранить последствия грёбаного отравления той дрянью, которую дала нам Жрица. Разумеется было понятно, что чудеса не происходят сами собой, но долбаный «отходняк» гробил организм с бешеной силой.

Из всей группы лишь я и Суртон более-менее нормально его пережили. Хотя последнего, мне кажется, не проймёт даже кинжал в печень — уж больно этот сукин сын был суров. Мне же помогала кровь, которую я гонял по телу и заставлял очищаться.

Энергия, которой в предыдущие дни был серьёзный дефицит, начала будто бы быстрее восстанавливаться и вся уходила на регенерацию. Я стремился компенсировать последствия приёма хирви и дать мышцам должный тонус. А ещё хоть как-то подавить голод. Да-да, звучит дико, но всё-таки в этом мире есть такое чудо, как «энергия»! Она способна на то, что даже вообразить нельзя. Неужели она не сумеет мне помочь с такой малостью?..

И я старался, направляя её в желудок и по всему телу. Регенерировал, приводил себя в норму. Стремился к «монашеским способам бытия» без столь приземлённых материй, как пища. Получалось. Не очень хорошо, но получалось. А может, я просто перетерпел?

По мере того как мы поднимались всё выше, дувший вниз ветер крепчал и был таким пронизывающим, что к Световой точке, без которой не видно было даже опоры под ногами, Хартонис добавил согревающее воздух Огненное кольцо — ещё одна ноша для и без того перегруженного тела старика.

Почему мы не использовали энергию в глазах? Ха-ха, ответ был элементарен — люди были слишком измучены. А те, кто ещё держал себя в руках, предпочитали, как и я, тратить энергию на то, чтобы передвигать ноги или излечивать собственное тело.

Постепенно то, что раньше было необозримым колодцем над головой, стало бездонной ямой внизу. Вскоре мне удалось увидеть источник неиссякаемого потока воды, который сверху донизу прошил пространство за обрывом: лёд и снег. Ими забиты были последние участки Оси — они сверкающими горбами поднимались на фоне голубой эмали безоблачного неба.

Вскарабкавшись на первые заледеневшие ступени и поглядев вверх на крутые сугробы, завалившие лестницу, я осознал, что ноги попросту подкашивались. Подъём, даже несмотря на все мои силы, дался крайне нелегко. Часть «Гончих» и вовсе упало на обледенелую землю, едва сдерживая сопливый скулёж.

Судя по виду, мы выбрались где-то в предгорье. Похоже, на другой стороне Морозных гор. То есть там, где и хотели. Значит, где-то тут начинаются Долы. Ха-а… ну, либо мы вернулись обратно и находимся возле озера Каленхад, во что я не верю. Потому что тогда об этой вот штуке, Великой Срединной Оси или просто «грёбаной яме» точно ходили бы слухи. Может, сюда даже кто-то спускался бы. А так…

Затерянная где-то в горах дыра в земле. Что может быть более таинственным?

Утерев пот со лба и изо всех сил напрягая тело, смахнул снег с ближайшего булыжника и уместил на нём свою отощавшую, костлявую задницу. Пришлось добавить к ней немного энергии, чтобы та не заледенела. Да и вообще, на холодном сидеть — здоровью вредить. Благо, что у меня есть маленький «чит».

Посмотрев на остальных охотников за головами, заметил лишь потухшие глаза и уныние. Наверное, у меня нечто аналогичное…

Впрочем, мрачная отрешённость не мешала осознать, что оно было ожидаемо. Я имел в виду Марзагар. Если какое-то место столь опасно, что никто и никогда ранее его не покидал, то почему вообще возникло желание туда сунуться и «срезать путь»? А… точно… «Жрица помнит». Сучий Суртон.

Прикрыв глаза рукой, сдержал порцию истеричного и хриплого смеха. Да-а… Марзагар уже не отпустит меня никогда.

— Все — мне за спину, — поднялся Хартонис, направившись к огромной ледяной стене, преграждающей нам дорогу. Я, вслед за другими, послушно исполнил приказ и маг показал, что его ещё рано списывать со счетов.

Лёд трескался и крошился, обваливался гигантскими пластами и бился о стену его заклинаний так, что раскололись даже каменные ступени под ногами. Но старик продолжал творить чары, используя чистые излияния силы и света. Чёткие линии плясали, свивались, били и жгли. А когда он закончил, пред нами открылся путь, по которому можно было продолжить идти. Ага, дорога только началась…

Демонстрацией своей силы Харт напомнил людям о разнице, которая разделяла людей, владеющих магией и тех, кто был ею обделён. Похоже, не я один во время пути по Марзагару посчитал его обузой, бросить которую мешала лишь память о том, что только он знал путь до Сокровищницы.

Теперь на старика снова начали смотреть с долей уважения, которое ранее выказывали лишь Жрице. Конечно, последнее не относилось к капитану, взгляд которого не изменился ни на грамм.

Вспомнив об Аркуэнэ я вздохнул и мотнул головой. Эльфийка осталась там. Во тьме грёбаного тейга. Лишившись тела и оказавшись одержимой, она фактически умерла. Скорее всего, следующую вечность она будет бродить по пустынным залам, изредка убивая попавшихся под руку Порождений или очередных глупцов, решивших бросить вызов древнему тейгу.

Скрипнув зубами, я сжал кулаки, будто бы от этого что-то зависело. С долей удивления осознал, что жалею о случившемся и продолжаю думать, что мог бы сделать, дабы изменить сей фактор. То есть… я старался вернуть её! Но, видимо, старался не столь хорошо, чтобы и правда изменить ситуацию. Проклятье… Что если бы я остался тогда и попытался бы достучаться до неё? Хах, нет, плохая идея! Ладно, а если бы раньше?.. Имею в виду, что я игнорировал её, опасаясь то Теллера, то её необычного поведения и странных поступков. Но если бы я не был таким трусом и проводил с эльфийкой больше времени? Осталась бы она с нами? Со мной?

Облизнув сухие губы, я поднялся на ноги, выгнув спину до сочного щелчка в позвоночнике.

— Забей, — сказал я сам себе и тусклый голос поразил меня самого. В нём отчётливо ощущалась тоска и горький, подавленный гнев. Впервые за очень долгое время я ощутил, что был бы не против кого-то убить. Порождение или даже бандита. Какого-то урода, которым, за неимением последних, можно обозначить другого человека или… эльфа.

Посмотрев на Равара, который сидел возле разбитого камня, прикрыв глаза, я моргнул, а потом приказал себе не страдать ерундой.

На фоне звенящей усталости я чувствовал какое-то беспокойство, неуловимое и мучительное… Я не сразу распознал в нём потихоньку прокрадывавшееся чувство вины. Несмотря на все утверждения разума, сердце твердило, что я сделал недостаточно. Я мог спасти Аркуэнэ! Мог!

Заставив себя переключить мысли, прикинул запас собственной энергии, а потом размял ноги и ещё раз огляделся.

Нешуточное дело — выбраться из пропасти, подняться из Ада к самой крыше мира. Глаза уже давно привыкли, но я продолжал невольно щуриться, стоя на укрытых снегом развалинах, которые обступили проход, ведущий к Великой Оси. Наверное также чувствовали себя первые люди, варвары равнин, которые тёрли глаза, видя перед собой то, что могли объяснить только как благословение Создателя.

Вместе со светом приходит жизнь. Вместе с небом приходит свобода.

Подземелья Марзагара, страшные Тёмные пещеры, наконец отпустили меня, навсегда заняв своё место глубоко в груди.

Я посмотрел на остатки артели, зная, что сейчас мы подошли к моменту принятия решения. Не считая лорда Суртона, только Лот, наделённый благословенной удачливостью всех простодушных, никак не пострадал. Я умудрился залечить свои повреждения, которые, в ином случае, скорее всего прикончили бы меня. Лорс с виду остался невредим физически, но его поведение по-прежнему выдавало расстроенный ум — вот и сейчас он ухмылялся и покачивался на пятках. Роксмар за время подъёма окреп, несмотря на то что рана на голове не прекращала кровоточить. Уверен, он пытался её регенерировать, но видимо никогда ранее не пользовался этими трюками, отчего получалось достаточно плохо. У остальных ветеранов «Гончих»: Гешрена, Косстона и Нарсиана, были перевязаны руки и ноги, но в целом они выглядели вполне бодро. Нидо продолжал хвастаться отсутствующим глазом и стёсанной половиной лица. Его немного подлечила Жрица, что и спасло хасинду жизнь. Однако, теперь её не было, а Харт владел лишь основами врачевания, на уровне: залечить порез, но никак не вернуть глаз. Чего уж, старик не брался даже за переломы!

Равар получил пару не слишком страшных ран во время боя с Порождениями, а ещё один раз упал с лестницы Оси, едва не улетев вниз. Чудом успел зацепиться за край, сорвав ногти на четырёх пальцах.

Сам Харт выглядел гораздо хуже, чем на момент посещения «Задранной лапы», однако я бы сказал, что ему повезло отделаться лишь незначительными ранами, фактически царапинами, которые никак не мешали ему продолжать ходить и двигаться.

Элисса явно словила страшную душевную рану, иначе объяснить потерю речи просто не могу. Что бы она не сделала в тот раз, подобное взяло свою плату.

Из тех, кого Серые называли «молодняк», в живых осталось трое ферелденцев: Арне, Ласкус и Норс — люди, с которыми до тяжкого подъёма вдоль Оси я особо не был знаком. У Арне уже проявлялись признаки заражения скверной, а Ласкус скорее прыгал, чем шёл. Норс плакал при первой возможности, как только лорд Суртон отворачивался.

С развевающимися на ветру волосами, лишившись всего, кроме кольчуг и мечей, отряд стоял на краю горного утёса. Вид внушал. Даже я на мгновение онемел перед открывшейся нам красотой.

Тяжёлые испытания оставили на всех свои следы и отпечатки: чёрно-красные сгустки крови Порождений, ржавые пятна нашей собственной крови, бесчисленные мелкие порезы на голенях и костяшках пальцев, пёстрая от пыли, пропитавшаяся пóтом кожа. Однако взгляды, хоть и мёртвые от усталости, судорожно носились по раскинувшейся перед нами картине с нездоровым возбуждением.

Как упомянул Хартонис, мы стояли в самом сердце потухшего кратера вулкана, на островке, заваленном обломками колонн и развороченных стен.

— Где-то поблизости находится заброшенная эльфийская крепость Скайхолд, — покрутил маг головой. — Хотя я могу и ошибаться, отчего «поблизости» обернётся парой недель пути. Но это старое поселение, — он махнул рукой вдаль, — очень напоминает истории писателя Призхейма о боях между людьми и эльфами ещё в период существования Долов…

Лично я уверенно видел лишь замёрзшее озеро, которое окружало нас, поблёскивая потемневшим льдом в тех местах, где не было укрыто барханами снега. По стенам кратера тоже взбирались руины, целый город руин: одни стены громоздились на другие. Со стен отсутствующе глядели в пространство пустые окна — чёрные, как оставшийся внизу лабиринт. Над краем кратера поднимались более высокие пики, ярко-белые на синем фоне, и по ним стелились меловые потоки снега.

Сияло холодное и белое солнце.

Гешрен заслонился от слепящего света перепачканной в крови ладонью.

— Туда… — равнодушно произнёс он, показав назад, на стену кратера по другую сторону отвесного жерла Оси. В место, где линия края скал рисовала то ли акулу, то ли зуб Порождения Тьмы. — Я узнаю местность, по которой мы подходили к горе… Там — через пару дней пути будет Морская Трещина, по которой можно вернуться обратно на территорию Ферелдена, в Иджхолл. Либо пройти по поверхности, через границу между Орлеем и Ферелденом, но тоже с той стороны. — Теперь мужчина обернулся в другую сторону, туда, куда мы вышли, когда поднялись наверх. — А там, — кивнул головой, — путь к долийскому лесу, Космам и Довэнским равнинам.

Было ясно, что следопыт предлагает выбор. Впрочем, лично мне показалось, что не только выбор, а даже некое… решение. Очень осторожно и аккуратно предлагает. Даже скорее намекает. Чего уж, у меня аж дыхание перехватило! Одновременно хотелось броситься обратно, в долбаный сраный Иджхолл, который показался мне теперь самым милым и безопасным местом на свете, при этом в голове билась другая мысль: «Ничего хуже случившегося уже не произойдёт, а значит, можно продолжить путь, чтобы случившиеся жертвы не были напрасны». Можно ли доверять самому себе?

Дерьмо! Я не забыл свой сон, ни один из тех, которые снились мне внутри Марзагара. Я помнил, как хотел вернуться обратно, в свой прошлый мир — в тихое и спокойное место, но… если не получится, то что делать дальше?! Максимально закрепиться здесь! Стать сильным и опасным. Таким сильным и таким опасным, чтобы никто и чихнуть в мою сторону не мог! Только это могло спасти меня. Только это и верная, профессиональная команда…

Деньги… не помешают. Деньги — это собственный замок, своё дело, покупка чьего-то поместья и прочее-прочее. То есть, билет в высшее общество, даже если я Серый Страж. Хорошо? Да. Даже отлично. Но без силы это всё бесполезно. Чтобы владеть деньгами, надо выбирать: сила или связи. Последние у меня отсутствуют, ведь я не какой-то там аристократ в сотом поколении, а обычный парень из деревни. Следовательно, можно рассчитывать лишь на свои боевые навыки…

Хах, обстоятельства столь же легко способны сгладить всю значимость откровений, как и, наоборот, усилить их. До осуществления ли страстных желаний, когда всё вокруг — смерть и проклятие?

Но обстоятельства переменились. Когда Марзагар оказался позади, сквозь туман всех тягот снова засияли воспоминания о самом важном. Мор, Ферелден, протагонист, будущее. Я знаю его и я всё ещё не сделал ничего, чтобы как-то это изменить. То есть, мир пойдёт знакомой дорогой, которой я, если не дурак, просто обязан воспользоваться.

Верно, Зиркирт, — мысленно хмыкнул я. — Пройдя грёбаный Ад, пора подумать о давно забытом. Я могу легко получить все нужные связи с самой верхушкой Ферелдена: стать другом Алистера, который окажется королём; другом протагониста, который станет новым командором Серых Стражей; другом Лелианы, которая станет кем-то влиятельным в будущем, эм-м… тут уже гадать не буду, так как не играл ни во вторую, ни в третью игры. Не понравились они мне! Но вроде бы видел спойлеры, что Лелиана появлялась в третьей части и имела какую-то значимую должность в Орлее. Получается, опять-таки, птица высокого полёта. Кто там ещё? Морриган? Секс-символ всего «Века Дракона». Как минимум, я обязан на неё посмотреть. Стэн, Огрен, Винн, Зевран… ай, всяко не будут лишними! Все эти люди весьма хорошо заживут благодаря славе победителей Пятого Мора, то есть, оказавшись в их команде, я сумею добиться того, чего захочу.

Но чего я хочу, кроме самых основных моментов — безопасности? То есть, если сумею получить длительную жизнь от Авернуса? Вот на мгновение предположим, что я стал очень и очень сильным, а также добился возможности жить как и любой другой человек — под восемьдесят лет. Нормально? Вполне. И что дальше? Какая у меня цель?

М-да, вот так и приехали! А что, у меня была какая-то цель в прошлом мире, кроме как желания получить побольше денег, чтобы получше жилось? Я хотел делать то, что захочу! Покупать то, что захочу, путешествовать, заводить необременительные отношения с моделями, кататься на крутой тачке! Плохо ли? Отлично! Что изменилось сейчас?

Хмыкнул про себя и почесал затылок. Сейчас к этим желаниям добавилось ещё кое-что: я хочу постигать основы управления энергией и крови. Потому что это словно самая настоящая магия и я хочу дойти до уровня, когда сумею щелчком пальцев менять ландшафт планеты. Реально ли это? Наверное да. В теории. Что для подобного нужно? Тренировки. Много и долго. То есть, как можно бóльшая продолжительность жизни. Что надо для последней? Наверное развитие энергии в регенерацию и обновление самого себя. Ведь старость наступает оттого, что тело перестаёт создавать какие-то там элементы или клетки внутри себя, отчего прежние перестают справляться. Ну и накопление мелких «ошибок»: неправильно сросшаяся кость, больной сустав, ослабшее зрение, недолеченные болячки и прочее-прочее. Если с помощью энергии или своей способности крови суметь вовремя исправить подобные проблемы… Что получается, в теории я смогу добиться вечной жизни? С учётом того, что Серые Стражи обучаются всему гораздо быстрее…

Оч-чень перспективно! Этот мир может дать мне весьма многое, особенно если не зацикливаться на чём-то одном и не заниматься разными глупостями, вроде прожигания жизни впустую. Хех, это в прошлом мире что бы я ни делал, итог не поменять, а деньги на тот свет забрать бы не вышло. Но в этом… Тут можно размахнуться!

Осталось только выжить. Только и всего… Выжить… Тогда я стану легендой этого мира. Обязательно стану!

Уцелевшие «Гончие» по одному смотрели то на Гешрена, то на дороги, сравнивая их и расстояния. Вот только я уже понимал, что всё было решено: увы, но на пути перед нами не было развилок. Судьба продолжала гнать группу вперёд, как завоеватель гонит пленных рабов к своей столице.

— Ага… — кашлянул и засмеялся Лорс. — А-а-ага-а-а! Сокровищница, мальчики! Сокровищница, да!

Вот и всё. У меня даже сложилось ощущение, будто абсолютно каждый оказался рад, что сумасшедший подал голос и уладил сей вопрос. Не говоря ни слова и глядя сквозь пряди серых волос, лорд Суртон сделал первый шаг вниз — в сторону Довэнских равнин.

Сбившись в кучу под жаркими лучами, струящимися от багрового Огненного кольца, охотники, один за другим, вслед за капитаном, начали спускаться вниз по снежному склону на ледяной простор озера. Я направился за остальными.

Поначалу вокруг лежал тонкий ковёр снега, но чуть позднее, когда мы прошли значительное расстояние и добрались до чистого льда, то удалось разглядеть внутри озера замёрзшие трупы. Некоторые из древних мертвецов походили на тени, то ли из-за того, что лёд был мутный, то ли потому, что лежали слишком глубоко. Другие парили близко, в нескольких сантиметрах от поверхности, странно высохшие и потрескавшиеся, похожие на ос в коконах. Побелевшие слепые глаза выглядели как подушечки отрезанных фаланг пальцев. У всех были приоткрыты рты, как будто люди, по прошествии стольких веков, ещё пытались добыть с неба глоток воздуха. Тела застыли в бесконечном разнообразии падающих поз. Все погибшие были женщинами или детьми.

Бойня. Тут была бойня. Но сколько времени прошло с того момента?..

Никто не проронил ни слова, когда мы ковыляли вперёд, ступая по трупам. Если у кого-то из моих товарищей, других охотников, и имелось когда-то любопытство, то жизнь давно уже выбила его, и страх стал привычным спутником этих людей. Не исключаю и фактор усталости. Возможно, он тоже сыграл свою роль, иначе тот же Лотшиль или Равар могли поинтересоваться ситуацией хотя бы у ближайших к ним людей.

Мы взбирались по ступенькам, которые попадались на пути, шли по руинам огромных старинных дворцов. Тут уже не было тех мотивов и архитектурных изысков, того же невообразимого изобилия изображений, которое так потрясло всех в подземных галереях. Нет, всё было более… человечно?

Скорее всего, в прошлом, когда Марзагар ещё был обитаем, тут находилось какое-то поселение людей или эльфов. Не зря ведь Хартонис упомянул некий Скайхолд? Видимо по тому пути они торговали или как-то взаимодействовали. А дальше… дальше итог очевиден: со дна земли вылезли чудовища и всех убили.

Так или иначе, рассматривая сейчас развалины некогда красивых сооружений, ныне представляющие из себя рухнувшие стены и обвалившиеся потолки, продолжающие постепенно всё больше ветшать под открытым небом, невольно ощущалась скорбь. Слишком уж всё это выглядело жалко. Столько трудов, столько усилий и страданий — и всё коту под хвост. Некогда большое поселение было полностью истреблено и забыто.

Когда мы достигли края кратера, всё резко изменилось — таким разительным оказался контраст с погребёнными в глубине горы пещерами, что даже захотелось схватиться хотя бы за лёд или камень. Я, как гномы из игры, с их глупыми россказнями и суевериями попросту боялся «упасть в небо»!

Передо мной открывалась хаотичная громада Морозных гор, сурово всматривающихся в ледяной свет высокого неба — огромные заснеженные пики, уходящие за горизонт.

Бескрайние пространства с головокружительными высотами и пропастями окружили меня со всех сторон, заставляя всё внутри трепетать. В первые мгновения мне, лишь недавно до конца поверившему в то, что сумел сохранить свою жизнь, было трудно вынести подобное зрелище. После узких коридоров Марзагара, видеть подобные просторы и столь яркие контрасты казалось невероятным.

Но останавливаться надолго никто не собирался. Ни ради меня, ни ради красот вокруг.

Как ни старайся, вдохнуть полной грудью не получалось. Несмотря на тепло, льющееся от Огненного кольца, кожа у всех покраснела, а губы приобрели синий оттенок.

И всё ещё мучил голод.

Вот только стоило группе начать спускаться вниз, в сторону леса Долов, Лот вскрикнул, указывая назад — туда, откуда мы только что пришли, на руины, обступившие края Великой Срединной Оси.

Подойдя к замершим истуканами «Гончим», я взглянул в указанную сторону, но без энергии в глазах разобрал лишь чёрную точку, движущуюся по заснеженной стальной поверхности замёрзшего озера. Одинокую фигуру, пробиравшуюся по снегу вслед за нами…

Молчание прервала Элисса.

— Жрица, — сказала она.

Марзагар. Это место останется в моей памяти навсегда. Что бы ни случилось в будущем, даже если я побываю в куда более ужасных местах и куда более ужасных ситуациях.

Марзагар. Даже когда я шёл по старым разрушенным улицам, освещённым ярким солнцем, какая-то тень Марзагара оставалась в глазах. Отражение потерянных ребят. Мы не успели стать друзьями, хотя… Некоторых мне было жаль. Таких как Ателард.

Марзагар. Он оставил в моей душе отблеск чего-то, не до конца оставшегося живым.

Прошло три дня с момента, как мы покинули Великую Срединную Ось. В Тёмных пещерах таилось безумие, и мы все несли его на себе скорее как факт, чем как трофей. Уничтоженные Порождениями Тьмы. Преследуемые по змеящимся глубинам до самого края Ада. Встретившиеся с демонами, чья жуть была совершенно не наигранна.

Все мы изменились. Как я, так и остальные ребята, неважно, новички или ветераны. Все. Как люди, пережившие время охоты и сбора голов в погоне за Священной Наградой. Именно так! С больших, сука, букв!

Моё сердце, на котором едва не открылся ещё один глаз, было покрыто метафорическими шрамами и трещинами. И я видел, что такой не один. Каждый, быть может, кроме капитана, нёс на своём хребте новый крест.

Проходили ли мы через горные кряжи или через старые заброшенные деревни, вид у всех был неизменно оборванный и чуточку потерянный. Но за всё то, что ранее даже не замечал, ныне я был благодарен. За лёгкий ветерок, который нёс с собой поцелуй благословения. За тени. За дождь. Любой признак открытого неба, каким бы незаметным он ни был, вызывал мимолётную радость.

Я шёл, вместе со всеми и наше шествие должно было бы вызвать удивление у тех, кто не мог понять нашего дыхания, нашего сердцебиения. Кто не мог поверить, что мы всё ещё живы.

И всё-таки, изменения были. Слишком мало нас осталось, чтобы старая дисциплина «Гончих» могла удержать народ — по крайней мере так мне казалось со стороны. Нужно было выковать новые привычки. Если и остались какие-то правила, они должны были обнаружиться по дороге.

Новая власть… Новые люди… Перековал ли нас Марзагар, как опытный кузнец, получив набор старого и ржавого железа? Снял ли он с нас «жир» прежней жизни?

Конечно же лорд Суртон всё ещё командовал всеми нами. Он был слишком злобным, сильным и опасным, чтобы единомоментно растерять всю власть. Во всяком случае, капитан казался более архаичным, более загадочным и жестоким. Его старая одежда, которая и раньше была изодрана в клочья, теперь превратилась в перепачканные чёрные лохмотья. На щите, который он носил за спиной, виднелись бесчисленные вмятины и трещины. Но в чём-то Тёмные пещеры затронули даже его. Авторитет Теллера, как и всё остальное, изменился после перехода — он был не столько подорван, сколько наложен на другие возможности. События разделили всех нас.

Лорс был главным примером подобного. Когда-то этот человек был рупором капитана, а теперь крался в хвосте нашей неровной шеренги, сосредоточенный на своей пьяной походке и теребящий пальцами струпья на раненой щеке. Время от времени сержант хихикал — резкий, липкий звук, который выводил остальных из задумчивости. Он ни с кем не разговаривал, довольствуясь тем, что без конца бормотал себе под нос — в основном чепуху о том, что видел Ад. Раз или два в день Лорс начинал выкрикивать лающим голосом: «Удар из ударов! Да! Да!» Те немногие взгляды, которыми он удостаивал своего капитана, были полны болезненного ужаса.

Так кто же подхватил потерянное знамя? Хех… если у нашего истреблённого отряда и был помощник, то им оказался Нарсиан. Мужчина вышел из Марзагара почти невредимым, чем могли похвастать крайне немногие — и такое везение помогло ему повысить свой престиж.

Если не считать солдат, никто не понимал важность удачи столь глубоко, как наёмники, поэтому я тоже оказался выделен новоявленным братством (мало кто заметил, что раны я всё-таки получил, просто сумел залечить). К этому добавилось и управление кровью, о котором аккуратно поинтересовался, наверное, почти каждый.

Впрочем, повезло мне не только в этом, но и в том, что оказался в хороших отношениях со всем новоявленным ядром отряда, куда кроме Нарсиана входил ещё Роксмар и Гешрен, мой наставник-следопыт.

Учитывая прежнюю «должность» помощника Лорса, ныне я оказался допущен в «святая святых», получая возможность присутствовать и обсуждать наиболее важные решения, которые могли повлиять на судьбу остатков всего отряда «Гончих».

Мы стали своего рода заговором здравомыслящих внутри большой компании. А самое важное, я бы даже сказал «ключевое», оказалось в том, что Нарсиан и остальные (чему пришлось изрядно поспособствовать!) нашли свою силу в том, чтобы держать свои советы при себе. Когда лорд Суртон описывал тот или иной образ действий, глаза «Гончих» неизбежно обращались к нашей группе. Почти во всех без исключения случаях Нарсиан делал паузу, словно оставлял при себе невысказанные слова, а затем кивал головой: он никогда не был настолько глуп, чтобы противоречить капитану.

И капитан никогда не был настолько глуп, чтобы спровоцировать его на противоречие.

А далее мы с Гешреном привычно направлялись вперёд, проводя разведку и периодически углубляясь в заросшие редким лесом предгорья и склоны, чтобы подстрелить какую-нибудь дичь.

Морозные горы никак не оставляли нас, не давая возможности нормально спуститься и окунуться в первозданный лес Долов — места, где ранее проживали эльфы, были настоящим живым ковром, сплошь состоящим из деревьев.

С каждым днём у меня всё прогрессировали навыки скрытности, отчего всё лучше получалось цеплять добычу, а Гешрен и правда не скупился на знания, рассказывая о способах чтения следов и давая мне пояснения по тому, что встречалось по пути. Вскоре я уже уверенно находил следы горных козлов, редких кроликов, диких кошек и даже медведей (они любили бить форель в горных реках). Путался, конечно, но дело решалось опытом, а также желанием разбираться в ситуации. Я же отлично понимал, что чтение следов пригодится мне на любом этапе моей жизни.

Остальные же, кроме Жрицы и капитана, еле тащились за спиной. Если бы не наши (хотя скорее Гешрена) охотничьи навыки, экспедиция почти непременно погибла бы.

Аркуэнэ… эльфийка снова вела себя как обычно. Она стала нормальной. Жрица спокойно пришла к нам и так же спокойно заявила, что избавилась от демонического влияния. Как?! Объяснений не было. Каков итог? Суртон взял её назад, просто кивнув на колонну, куда она и встала. Мы всё ещё не общались, потому что… да чёрт подери, я уже похоронил её и даже себя во всём обвинить успел, а тут на тебе! Явилась не запылилась!

В общем, решил взять небольшой перерыв, дабы проветрить голову. А там… подойду, конечно, как иначе? Сам ведь обдумывал этот момент, решал, что нужно было больше уделять ей внимания и всё в таком же духе. Не дело после подобного в кусты бежать. Пора… проявить себя.

Так и держались. Каждый сам находил себе какое-то занятие. А если не находил, то хотя бы приносил из Марзагара некие… м-м… новые привычки. Скажем так — отметки, которые теперь выделяли его на общем фоне.

Например Роксмар, чей череп отвратительно выглядел из-за запёкшейся вокруг крови, редко осмеливался отойти от Нарсиана, начав ходить за ним, словно приклеенный. Я, в то же время, больше времени проводил с Гешреном: обучался, охотился и тренировался. Получается, мы, вроде как, разбились на парочки.

По вечерам, с наступлением сумерек, наш новоявленный квартет старался найти себе место поближе друг к другу и подальше от остальных, усаживаясь лишь вчетвером. Даже Равар и Нидо, мои бывшие и ближайшие спутники, оказались не у дел. Просто потому что так сложились обстоятельства. Я не бросал их, но сейчас образовалась такая ситуация, когда нужно было разделиться, выбирая сильнейший и перспективнейший отряд внутри отряда. И люди, которые многому могли меня научить, а также являлись куда более сильными и, чего уж, опытными, показались мне гораздо более перспективным вариантом, чем вчерашние Стражи-новички.

Эх… конечно я бы подтянул их сюда, объединяя всех, но Нарсиан и Рокс стали на диво подозрительны, волком смотря даже на попытку обычного общения. В общем, решил пока что их не волновать. А там… там и поглядим.

Собираясь своей группой, мы грызли добытое мясо, которое обычно готовил Харт или Жрица, разжигая магический костёр, а потом обсуждали всё, произошедшее за день. Разговор старательно избегал тем Марзагара, хотя периодически то один, то другой, замирал, уставившись куда-то вдаль.

Я понимал их. Болезненные воспоминания требовали времени, чтобы немного утихнуть и потерять часть красок. Умерить эмоции, которые колыхались от них в собственной душе.

Каждый из моих новых-старых соратников завёл собственные маленькие привычки, которые выделяли их на общем фоне. Гешрен постоянно оглядывался по сторонам, теребил пальцы, расчёсывая свою жидкую, как у козла, бородку, и его чуточку суженные глаза оценивали обстановку, даже когда он говорил или слушал своих товарищей. Смеялся следопыт редко. Роксмар неизменно точил и ухаживал за своим мечом, а иногда молился Создателю. Что-то в его голосе постоянно указывало на то, что он едва удерживается от возмущения. Его смех обычно гремел, словно гром. Нарсиан же, казалось, всегда сидел между нами, хотя наш маленький квадрат не имел чёткого центра. Бывший солдат вечно соскребал щетину с подбородка или точил нож, которым это делал. Казалось, Нарсиан неизменно наблюдал за другими своими братьями-головорезами, сидящими от нас поодаль, не обращая внимания на остальной мир, и глаза его были чуткими, как у робкой матери. Его смех всегда звучал тихо.

Мои привычки оказались немного иными. Я куда более активно тренировал свою кровь, уже нисколько не опасаясь кого бы то ни было. Днём, во время движения, отрабатывал ею удары и мощные атаки, периодически цепляя кровью камни, землю или редкие деревья, наблюдая, как они разбивались вдребезги. Во время охоты — старался убивать дичь именно с помощью крови, создавая ей то метательные иглы (а иногда и целые копья), компенсируя у себя отсутствие дальнобойного оружия, то длинные клинки или неведомые хлысты-щупальца. По вечерам же, чтобы не мешать остальным, уходил в контроль, стараясь, например, удерживать максимально большое количество отдельных кровавых жгутиков, которыми при этом ещё и управлял. Старался создать вокруг себя кровавый доспех, по аналогу со щитом. Отрабатывал длину, форму и прочее.

Кроме крови не забывал и о более традиционном подходе — энергии. Всегда следил за её запасом, стараясь, чтобы он постоянно был неполным. Излишки тратил на отработку скрытности, если ходили на охоту за дичью. В иных случаях — на зрение и слух или укрепление тела. Ещё много шло на регенерацию, а если точнее — на восстановление организма. Я решил попробовать заняться тем, о чём думал по дороге в Морозных горах: попытки как-то обновить или усилить внутренние органы и мышцы посредством вливания в них энергии. Тут очень на руку сыграли слова Дункана, когда он говорил, что в отличие от маны волшебников, он не знал случаев, когда энергия бы навредила своему собственному телу. А значит, я относился к экспериментам почти спокойно… Почти. Всё-таки у меня появлялись мысли, что просто не находилось дурака, который, скажем, решил бы организовать нечто, что собирался устроить я. Мало ли?

Утешало меня то, что Жрица умела лечить, а потому могла восстановить меня, уйди я в какие-то нелицеприятные дебри собственных «гениальных» идей.

Так и сидела наша четвёрка. Вроде бы и со всеми, а вроде и нет. Вроде и стали, фактически, вторыми после капитана, а вроде и нет… Мутно, мать их… Очень мутно.

По какой-то причине Лот и Косстон оказались вне нашей импровизированной группки заговорщиков. Исхудавший неварриец Кос оставался таким же молчаливым и настороженным, как и прежде, хотя теперь, в дополнение ко всему, в его глазах появилась напряжённость, которая была почти слышна. Он был похож на человека, который цепляется за слова убийцы своей жены, ожидая признания. Лотшиль, наверное, изменился меньше всех — он был сильнее остальных склонен говорить и действовать по-старому. И, как и следовало ожидать, сын эрла, воспитанный в благородном стиле, казалось, совершенно не замечал недоверия, которое это вызывало у его товарищей.

Ничего другого после Марзагара и быть не могло.

Нидо и Равар остались сами по себе и сблизились с тремя другими «новичками» не из Серых, хоть мы и по прежнему, бывало, обменивались парой-другой слов, но обычно в походе, а не по вечерам. Днём все делали вид, будто бы ничего не поменялось.

Группа условных «новичков» оказалась самой проблемной. Они одновременно больше всех были склонны к мятежу и при этом не забывали о собственной болезненной браваде. А ещё регулярные жалобы! О, как же часто эти люди жаловались на всё подряд: на боли в животе после некачественной пищи или воды, на слишком быстрый темп, на крутые склоны гор или неудобный, цепляющийся за ноги бурелом. Либо, что ещё хуже, открыто ставили вопрос о целесообразности экспедиции, за что неизменно сталкивались с ледяным взглядом капитана, от которого съёживались, не в силах произнести даже слова.

По какой-то причине суд подземного мира взял с них самую большую плату. Даже после лечения, Нидо продолжал подёргиваться и постоянно прикрывать некогда выбитый глаз. Он приобрёл дурацкую привычку прятать его под своими космами волос, зачёсывая их наперёд, отчего сильно сужал себе область зрения и чаще других спотыкался на тропе. От этого хасинд больше жаловался и, соответственно, больше получал.

Равар, судя по виду, приобрёл парочку новых фобий, включая страх темноты и текучей воды. По ночам он так сильно лез к костру, что казалось, вот-вот занырнёт туда целиком. Встречая же реки, на которых я неизменно задерживался, чтобы привести себя и вещи в порядок, эльф трясся и бежал от них, обгоняя собственную тень.

Разумеется это повлияло на него, образуя вокруг резкий и неприятный запах, который, казалось, остальные тайно договорились не замечать.

Травмы Арне, которые он прятал, как раненая собака, воспалились скверной. Он выглядел, как человек, который просто переносит себя с места на место, не думая ни о чём и не понимая, куда идёт. Я высказал опасения, что придурок обратится в вурдалака.

— Зато он задержит тварей, если мы их встретим, — хмыкнул Нарсиан, — а ежели попытается на кого-то напасть, то начнёт со своих, — и хитрый план мгновенно стал понятен. Никто не собирался убивать будущего «агента противника», проводить инициацию в Стражи или как-либо иначе помогать бедолаге. Теперь его проблема — это проблема той группы, в которой заражённый обитал.

Норс то и дело вскрикивал во сне и, казалось, всхлипывал так же часто, как и дышал. Только Ласкусу с каждым днём как будто бы становилось всё лучше и лучше. Несмотря на бесконечную необходимость брести, его хромота куда-то исчезла.

Но никто так не преобразился в глазах артели, как Жрица. Если раньше рядом с «Гончими» шла давно знакомая загадка, круглая, тёплая и гладкая, то теперь они шли с одержимой эльфийкой. Могучей и древней волшебницей.

Даже для столь сильно побитых жизнью людей это было не так уж и мало — идти рядом с легендой. А для меня, воспитанного в прошлом мире, это было поводом для кое-чего большего, чем нескольких бессонных ночей, полных разными думами.

Аркуэнэ…

Не знаю, сколько бы ещё я ходил кругами вокруг этой темы, но Жрица сама подошла ко мне. Или, правильнее сказать, подловила? Возле очередной горной реки, где я остановился и скинул успевшие пропахнуть пóтом тряпки, начиная привычные гигиенические процедуры.

К этому времени я, не испытывая нужды скрывать способности, начал активно использовать навыки управления кровью в бытовых мелочах, а потому кровавое лезвие было пущено в ход, чтобы срезать мою пробившуюся щетину, а потом я начал скрести своё тело, заменяя ею и мочалку, и мыло. Полировал кожу, как камень, выскребая всё, что только мог.

С брезгливостью заметил прыгнувшую вошь, которую моментально убил тонким кровавым жгутиком, пробивая насекомое навылет: энергия позволила осуществить этот трюк, ведь я уже давно наполнял ею свою голову, пассивно увеличивая реакцию.

Вздохнув, соскоблил волосы вначале с подмышек, потом с паха, груди и, в конечном итоге, головы. Лучше уж так, чем рисковать завести новых «друзей». Ненавижу паразитов.

Конечно, можно было заморочиться поиском корня смерти, выдавливанием его сока и прочее-прочее… Но сейчас не та ситуация: с тела я его быстро смою, а вещей у меня лишь один комплект. Проще будет поступить кардинально, чем тратить время на полутоны.

Во время этих вот процедур ко мне и вышла Аркуэнэ, ничуть не смущаясь чужой наготы.

— Зиркирт, — произнесла она, усевшись рядом и устремив на меня взгляд чёрных, как оникс, глаз. Её нисколько не удивили мои действия, хоть девушка и посмотрела на меня с интересом: оглядела обнажённое тело с головы до ног.

— Привет, — улыбнулся я, хоть и не планировал. Губы сами растянулись, что вызвало толику удивления. — А я тут решил поменять причёску. Ты не против? — и хмыкнул.

— Тебе так не идёт, — по-женски наклонив голову, сказала эльфийка.

— Или так, или терпеть мелких кровососов, — пожал я плечами. — Увы, условия путешествия в отряде остаются не из лучших.

— Есть корень смерти, есть магия, — Жрица опустила руки на колени. — Мог бы попросить. У меня нет ни вшей, ни клопов, ни чего-то аналогичного. Комплекс чар давно разработан.

— Оу, — почесал я выскобленный висок, — и правда. Не подумал про магию. Хотя, к чести своей, ни разу не видел, чтобы ты «вычищала» чью-то гриву.

— Только свою, — едва заметно усмехнулась она.

— Другие и не просили, — рассмеялся я в ответ. — Хитро придумано!

Аркуэнэ лишь шире улыбнулась, а потом коснулась пальцами воды.

— Холодная, — сказал я ей. — Тебе проще будет наколдовать для себя отдельный, тёплый поток.

Она пожала плечами, а потом поднялась на ноги и начала снимать свою эльфийскую кольчугу, а за ней и поддоспешник. Я внимательно смотрел на Жрицу, наблюдая, как последний элемент одежды оказался отброшен в сторону, а потом в воду ступила полностью обнажённая девушка.

Татуировки на теле, кстати, тоже имелись… Красиво… чёрт, у меня встал.

Ещё несколько секунд и над поверхностью реки осталась лишь её голова. Через миг погрузилась и она. Лишь тогда наваждение отпустило меня, позволив дёрнуть головой и брызнуть в лицо ледяной горной водой.

— Не-не, привиделось, — сказал я сам себе, хоть и понимал, что всё происходит взаправду. Как минимум, на берегу лежат её вещи. — Твою же мать…

Жрица вынырнула посреди речного потока. Течение активно сносило её в сторону, но каким-то образом она умудрялась удерживаться в центре.

Наблюдать за ней было интересно, но крайне непроизводительно, ведь я отложил все свои дела, а одежда ещё недостирана! И нас, как и ожидалось, никто не ждёт: экспедиция направилась дальше, следовательно, придётся её догонять.

— Я видела, как ты смотрел на меня, — произнесла Аркуэнэ, подплывая ближе и ступая по каменистому дну. Она подошла ближе, словно водная нимфа. Чёрные глаза и татуировки манили мой взор, но ещё больше его манила открытая грудь, по которой стекали холодные капли. — И видела, что зрелище пришлось по нраву.

Ох, какой тонкий намёк!

— Гадал, осталась ли ты прежней, — сила воли позволила сдержать порывы плоти, изображая обыденность. Дескать — подумаешь! С каждым может случиться. Правда одна деталь меня выдавала, но тут я решительно ничего не мог поделать. Разве что попробовать «откачать» из своего прибора кровь. Но экспериментировать не хотелось.

— И какой же вывод сделал? — теперь в её голосе ощущался интерес, хоть сама Жрица и не спешила слишком уж сближаться.

— Честно сказать, пока не определился до конца, — откровенно ответил я. — Всё это дерьмо с одержимостью не может работать так просто: захотел — и вернул тело обратно.

— Думаешь, я вру? — лицо эльфийки не выражало никаких эмоций, голос тоже, отчего я не мог определиться с ситуацией. Чего уж, даже её глаза, «зеркало души», были полностью покрыты привычной чернотой, потому не давали никакого понимания обстановки.

— Может, недоговариваешь, — пожал я плечами. — Может, чего-то сама не понимаешь.

— Демон отступил, — сделала она шаг вперёд. — Мне казалось, что его сила полностью подчинила каждый мускул моего тела, но потом, в один момент, он будто бы сбежал. Спешно, без оглядки, словно очень испугался.

— Демон и испугался? — улыбнулся я, а там и сам шагнул ближе.

— Наверное он был слишком труслив, — тонко улыбнулась Жрица. — Что скажешь теперь?

— Мутная история, — честно ответил ей. — Но в мире и не такая херня встречается.

Я знал чем это закончится. Знал ещё с момента, когда она начала стягивать кольчугу.

Касание ладоней. Плеч. Шеи. Груди. Бёдер. Холодная вода. Течение, которое сбивало. Её длинные ноги, которые обвились вокруг моего пояса. Быстрые, горячие, чуть ли не судорожные движения. Быстрее! Ещё быстрее!

Короткий стон. Укус за плечо — до крови. Зубки Аркуэнэ достаточно острые, но плоть с меня она не откусила — остановилась на одном, чётком следе, которые полыхал на коже, словно метка.

Я излился в неё, в полной уверенности, что эльфийка позаботилась об отсутствии последствий. Всё-таки она опытная волшебница.

Улыбка Жрицы была пугающей, но отчего-то я улыбнулся в ответ, а потом мы вернулись на берег.

— Признаться, это было неожиданно, — сказал я, когда эльфийка подобрала вещи, собравшись одеваться. Вместо этого прижал её спиной к себе и поцеловал в шею. — Я думал, тебя вообще не интересуют так называемые «плотские желания».

— Потому что мне отбило память? — посмотрела она на меня.

— И это тоже, — согласился я.

— Я посчитала случившееся логичным развитием наших отношений, — ответила девушка. — Это было приятно. Я уже забыла, каково это.

— Рад, что удалось не облажаться, — хмыкнул я, хоть и посчитал, что закончил слишком быстро. Но, во-первых, она была действительно красивой, что играло свою роль, побуждая желание. Во-вторых, у меня ничего не было со времён Иджхолла, а воды с тех пор утекло немало. В-третьих — надо было спешить, ибо экспедиция никого ждать не будет. Пора ускоряться и нагонять их.

Быстро одевшись, лёгким бегом побежали вперёд: по следам ориентировались оба, так что уже через полчаса заметили спины наших соратников.

Мы ещё долго говорили в тот день, а также гадали, как коллектив отнесётся к случившемуся. Всё-таки событие не рядовое… И оно точно не останется незамеченным. Однако, скрывать или наоборот, выпячивать случившееся, желания не было.

— Будет как будет, — постановил я по итогу, на что Аркуэнэ лишь кивнула. Отношение «Гончих» к случившемуся, казалось, не беспокоило её вовсе.

Орлей и Долы… Последние размером были примерно с баннорны, находящиеся в Ферелдене, то есть, весьма внушительны. И дальнейший наш путь, после того, как ещё немного спустились с гор, начал проходить «в темноте», как выразился Лорс — без огня или какого-нибудь иного освещения, чтобы не привлечь чужое внимания, которое, так-то, вполне себе могло быть. После юго-западных Морозных гор ночь обрушивалась на нас, словно удар молота.

С момента той близости с Аркуэнэ прошло два дня. За это время мы ещё трижды уединялись (один раз у новой реки, а дважды — ночью, уходя для этого в лес) и частенько разговаривали, пытаясь нащупать, что называется «подход к собеседнику». Было тут и обсуждение Марзагара. И демонов. И боёв… Я не стеснялся просить обучить себя приёмам клинка, которыми владела Жрица, а также многое узнавал о мире.

Признаться, у меня складывалось ощущение, что все остальные, кому было до нас хоть какое-то дело, уже обо всём в курсе, но ни моя новая компания, ни старая, ни капитан или молчаливая Элисса с Хартом не обмолвились и словом. Или все делали вид, что им резко стало всё равно или им и правда было всё равно.

С каждым прошедшим днём я склонялся к последнему и тому были причины. «Гончие» превратились в компанию теней, бредущих среди деревьев и не желающих разговаривать. Иной раз мне казалось, что за весь день никто не проронил и слова, отчего «подавать пример» казалось дурной затеей. Однако, что поначалу было глупым, быстро вошло в привычку и наши с Аркуэнэ тихие разговоры зачастую оказывались единственным источником звуков, не считая тяжёлых шагов.

Особенно сильно изменение всей ситуации ощущалось, когда мы сворачивали лагерь. Безысходное отчаяние, казалось, поселилось среди большинства охотников за головами. Словно бы сама дорога мучила всех этих людей. Это казалось странным, особенно в моменты, когда мы с Гешреном, продолжавшим меня обучать, приносили какую-то дичь. «Гончие» даже ели с отсутствующим видом мучеников, которых выбросило из привычной колеи более доброй жизни.

— Есть способ, который исправит ситуацию, — сказала мне Жрица, когда я поделился с ней своими мыслями. — Люди ещё не отошли от Марзагара. Не каждый имеет такой же крепкий разум, как у тебя, — провела она рукой по моему плечу. — А тут ещё и продолжение пути. Тяжёлого пути, когда остановка совершается лишь раз в день — на ночлег. Когда из еды — пара обычно небольших туш, которые приносите вы с напарником, а запасных вещей или поклажи нет вовсе. Это играет роль.

— Ты права, — кивнул я в ответ. Люди и правда были не в лучшей форме. Иначе наши с ней «походы в лес» или к реке (если такая встречалась), проходи они хоть ночами, хоть по пути движения группы, привлекли бы свидетелей или издевательские насмешки. Хотя… может и завистливые, тут не скажу наверняка. — И что ты хочешь предпринять?

— Думаю, тебе понравится, — улыбнулась эльфийка.

Она стала улыбаться гораздо чаще, а к ситуации со своей памятью относиться легче. В разговорах же мне быстро стало понятно, что странности её поведения, которые я замечал раньше, приходились скорее на непонимание обстановки и недостаток общения, чем на какие-то выверты психики. Нет, зачастую Аркуэнэ и правда хорошо так клинило (обычно во время так называемых «проповедей»), но по большей части она была достаточно адекватной — во всяком случае так я говорил сам себе.

Сегодня, когда побитая и жёстко сократившаяся артель остановилась на ночь, Жрица открыла свою сумку безмолвно проходя по рядам и раздавая людям… хирви. Без плаща эльфийка казалась выше, а кольца её кольчуги по прежнему демонстрировали чужую запёкшуюся кровь, которая успела растрескаться от солнца. Наверное это ещё от Порождений…

— Надо бы сказать, чтобы почистила, — закинул я ногу на ногу, наблюдая за этими действиями.

— Решил капитана сместить? — с долей любознательного интереса хмыкнул Нарсиан, чей колючий взгляд бродил с одного «Гончего» на другого.

— С чего ты взял? — удивился я.

— Обхаживаешь его любимое оружие, — вместо Нарсиана, мне ответил Рокс, в то время как Гешрен лишь тонко улыбнулся, продолжая периодически обсасывать тонкую птичью кость. Жарка дичи сегодня проходила чисто магией: без следов и света.

— Что же, — тоже улыбнулся я, — видимо всё так и есть.

Рассказывать что-то о чувствах или пробудившемся желании? Об интересе, который питал к Аркуэнэ с момента первой встречи? Увольте! Либо меня высмеют, либо посчитают вруном, либо заклеймят простаком. Даже не знаю, что хуже.

Вместо этого вновь посмотрел на Жрицу. Луна отбрасывала голубые и белые отблески на её кожу и светлые волосы. Глаза эльфийки, когда она моргала, казались ещё более глубокими и тёмными, чем обычно.

Вскоре она подошла и к нам. Никто из моей группы не отказался от порции таинственного порошка.

— Зир? — слабо улыбнулась Аркуэнэ, демонстрируя ровные ряды блестящих от слюны зубов и протягивая щепотку.

— Нет, предпочту обойтись, — хмыкнул я. — Упадка сил не ощущаю, еды… — покосился на яму, куда ранее кинул одинокую кость с нашей добычи, — хватило, пусть и с натяжкой.

— Хорошо, — не стала она спорить, отправляя хирви обратно в сумку.

— Если упадёшь, — встрял Нарсиан, чьё настроение решительно улучшилось, — тащить тебя на спине никто не станет.

— Спасибо за напоминание, — добавил я в голос ехидства.

— Я подойду позже, — Жрица отряхнула руки, а потом создала немного воды, оттирая их от порошка — сама она, кстати, тоже его не принимала — и направилась к Суртону.

— Ты хоть понял, куда влез? — серьёзно спросил меня Роксмар. — Даже капитан никогда не трахал этого демона, а ты… — он сплюнул и махнул рукой.

— Можешь считать меня извращенцем, который любит нестандартные подходы, — осклабился я, хоть подобные слова со стороны бывшего антиванского убийцы меня покоробили. Но, в этой компании, нужно ко всему относиться немного иначе. Помнить, где ты и что делаешь. Использовать мозги. Лишь они позволили мне прибиться вначале к сержантам и прошлому руководству «Гончих», а потом и к этому «клубу по интересам». И я не собирался лишаться возможности здесь находиться!

Аркуэнэ уселась рядом с капитаном и склонила голову. Суртон обычно сидел как камень, не реагируя ни на кого и ни на что. Но при виде Жрицы непременно наклонялся вперёд и начинал что-то говорить эльфийке непрерывным рычащим шёпотом. Никто не мог понять, о чём он говорил, причём даже используя энергию. Похоже волшебница ставила какое-то ограничение или барьер, по аналогу с Хартом.

С этого вечера хирви начал отвоёвывать свои позиции, медленно превращая моих соратников в тех, кого стало сложно назвать людьми.

— Я чувствую, как эта дрянь впитывается в мои вены, — рассказал мне Гешрен на следующий день, когда мы утром привычно направились бить дичь. — Вначале горький привкус долбаного порошка на языке, а потом медленно распространяющееся тепло. Я… — покрутил он рукой, — словно пробуждаюсь ото сна. От чёртовой спячки. Кажется, даже думать становится проще. Быстрее… — его глаза восторженно крутились в орбитах.

Следопыт ненадолго замолчал, а потом ухмыльнулся.

— Не понимаю, как у тебя хватает выдержки обходиться своими силами, да ещё и трахаться по кустам. Энергии для подобного недостаточно… Мы идём таким темпом, чтобы успеть добраться к Гаморданским Вершинам до зимы. И эту скорость можно выдержать либо используя дополнительные ресурсы, такие как этот хирви, либо имея достаточно пищи, воды и прочих «удобств» пути, которые остались в… — мужчина нервно облизнул губы, — Марзагаре.

Это название произносилось словно место, где над нами надругались, распяли и придали всем поступкам наиболее порочащее значение. Марзагар стал местом, которое не произносили, но вспоминали.

— Кровь, друг мой, — губы сложились в тонкую улыбку. — Эта способность даёт мне немного больше сил, только и всего.

В глазах Гешрена отчётливо отобразилась зависть, но он лишь мотнул головой и махнул рукой, направляясь дальше.

Хирви… проклятый наркотик… Я помню его действие от одного единственного приёма, который не остался без последствий. От него даже тени начинали бормотать, как дети, проверяющие, на месте ли жестокий отец. Благо, что я полностью очистил свой организм и теперь уже не стремился заново портить его подобной гадостью.

Сегодняшняя охота прошла отвратительно. Добыли мы ещё меньше, чем вчера. Пара белок и небольшая птица. Хватит ли это нашей группе из более чем десяти человек? Смешно…

Однако, поделили всё честно и на всех. Я не стал настаивать на большей порции, снова отказавшись от хирви, который Аркуэнэ опять предложила мне.

Прошлой ночью, ненадолго покинув лагерь, мы уже обсуждали этот момент. Разговоры казались мне весьма важным элементом наших странных отношений, которые скрывались на самом виду. Лежать в прелой листве, на брошенной одежде, ласкаться и тонуть в этих чёрных омутах глаз… Чертовски неудобно и столь же приятно. Необычно и ново. Наверное, виной всему гибкая психика современного человека, который с детства привыкает к стрессу и всему вокруг. Ещё, наверное, кругозор и знания. Когда ты всю жизнь живёшь в горах и пасёшь скот, то даже банальное поле пшеницы может повергнуть тебя в шок. А я не только видел все чудеса своего мира (интернет в помощь), но ещё и читал, смотрел разное фэнтези и всевозможную анимацию. Можно сказать, произошедшие события повлияли на меня в меньшей степени, отчего получилось к ним адаптироваться. Принять этот факт. Принять ведь, правда?..

Потом, после горячей близости, мы принимались говорить, обсуждая всё, что только приходит в голову. Я спрашивал её о Марзагаре, о демонах, о магии, о других, естественных и обычных вещах. Потом спрашивала она и мы всё больше сближались, начиная понимать друг друга так, как могут только любовники.

Я наконец-то насытил свой интерес, в должной мере изучив её татуировки (лицевая продолжалась на теле и доходила до самого низа живота) и ушки. Ох, эти длинные, но столь чувствительные штуки столь удобно входили в ладонь, что отказаться от их ласк было выше моих сил!

— Щекотно, — с лёгким удивлением и слабой улыбкой неизменно говорила она. — Продолжай.

Та капля, которая позволяла не только смириться с тяжёлой дорогой, но и находить её приятной. И вообще, кажется мне или нет, но эльфийка стала гораздо лучше себя ощущать: улыбаться, нормально говорить… Может, дело в том, что мы покинули Марзагар, который в прямом смысле этого слова, одним своим видом бередил её старые раны? Может, повлияло вселение и выселение (словно о квартире речь веду!) демона, а может… ха-ха — это было бы наиболее самонадеянным! — наши начавшиеся отношения?

Я не знаю, но встречал много примеров того, как человек менялся от частого и, что главное, нормального общения с кем-то другим. Тем более, такое происходило в отношениях. Помню, как моего друга, ещё со школы, который был заядлым хулиганом, переделала девушка. Да он, мать его, стал чуть ли не в пиджаке ходить! Бросил курить и материться через слово. Показатель!

Отношения, когда они отдают теплом и заботой, меняют многое. А Аркуэнэ… она явно не видела ничего подобного уже очень давно. Я поражался тому, как эльфийка реагировала на самые стандартные действия, навроде прикосновений не с целью близости — а просто так. Как непонимающе смотрела на наши переплетённые пальцы или на изучение её длинных ушей.

Ничего, этот кусочек льда ещё оттает в должной мере. Главное — обеспечить отсутствие пагубного влияния капитана. Но в последнем я не уверен. Однако… это была одна из тех причин, почему я так держался за Нарсиана и старался казаться максимально полезным, лояльным и незаменимым. Мне нужна поддержка. И я хочу дать всем понять, как туго им придётся, если одной тёмной ночью я внезапно найду кинжал в своём сердце. А у Суртона рука не дрогнет, это факт. Но станет ли он убивать второго добытчика? Человека, по настоящему умелого в скрытности? Владельца уникальной способности управления кровью? В конце концов просто умного и способного воина, готового прикрыть спину и даже победить огра?

С последним, конечно, всё зависит от степени силы твари, но даже так… даже так…

Мысли были суматошными, но верными. Я чувствовал, что иду по тонкому льду и нужно тщательно держать баланс.

Сегодня, после того, как мои соратники «вкинулись» порцией хирви, Аркуэнэ заняла место на возвышенности, чуть поодаль от нашей группы.

Над приглушённым хором редких голосов поднялся голос эльфийки. Он всегда завораживал меня своими странными, нечеловеческими интонациями, глубокими и полными сложноуловимых переливов. И совсем иное молчание опускалось на нас всех. Как на мою компанию, так и на остальных. Даже на Харта и Элиссу. Молчание без надежды, молчание людей, ожидающих известий о себе из далёких мест.

И начиналась проповедь, такая же беспорядочная и прекрасная, как и сам оратор.

— Когда вы молчите о случившемся, — начала говорить Жрица, — то сами призываете его встать перед своим взором. — Сегодня её лицо отражало мечтательное выражение, будто бы случилось нечто хорошее, светлое в этом тёмном и опасном переходе.

В принципе, мы всё ещё пробирались через предгорья (хоть и достаточно лесистые), следуя вдоль хребтов, окаймлённых бесчисленными ущельями, и поэтому разбили условный лагерь на высоте. Аркуэнэ сидела на голом каменном уступе, повернувшись лицом к чернеющей громаде Морозных гор. По какому-то счастливому стечению обстоятельств я оказался на ступеньку выше, так что мог видеть, как тени гор накрывали лесистые участки за её плечами. Казалось, девушка всегда сидела здесь: скрестив ноги, перед огромным лесом, словно часовой, ожидающий, чтобы осудить нас за безумное путешествие.

— Марзагар оставил след на душе каждого из вас, — произнесла она. — Теперь, куда бы вы ни пошли, сможете оглядеться и увидеть нагромождение сил. Империи неба. Империи глубин…

Её светловолосая голова наклонилась вперёд, напоминая свечу в темноте.

— Каждому человеку, который вступает на путь воина, приходится испытывать такие ощущения. Но на самом деле липкий страх приходит к вам для того, чтобы дать мир вашей душе — истинный мир. Мир, который принесёт спокойствие.

Как и всегда в такие моменты, я сидел неподвижно, не только слушая, но и размышляя.

— Зачастую в ваши головы входят помыслы сомнения: а так ли это? Может, я просто трус? Не способный сжать сердце в кулак и отринуть все эмоции? Правильный ли путь я выбрал, пытаясь заглушить ужас собственными пороками, пытаясь не слушать свою душу?

Люди сидели вокруг, застав статуями. Кто-то уже отвёл глаза, кто-то хмуро рассматривал свои ладони, будто пытаясь прочитать по ним собственную судьбу.

— Но истина состоит в том, что одними лишь этими вопросами вы доказываете свою состоятельность, — спокойно говорила Жрица. — Тот, кто задумался о страхе, уже встал на путь принятия себя.

Внезапный порыв горного ветра пронёсся над высокими хребтами, пролетел сквозь ветви корявой сосны, которая расколола камень. Я по инерции поднял руку, чтобы поправить волосы, но ладонь наткнулась на голый череп. Забавно… я уже ощущаю тонкие, колючие волоски, которые начали пробиваться на коже.

— И этот путь завершат лишь те, — мелодично дополнила она, — кто примет себя целиком, отдавшись страху в той степени, что перестанут видеть в нём врага — только надёжного союзника и друга.

— Поход! — воскликнул Лорс хриплым голосом. — Всем походам поход — как я вам и говорил!

Его смех был наполовину булькающим, наполовину дребезжащим, но отряд уже не слышал бывшего сержанта, не говоря уже о том, чтобы посмотреть на него.

От взгляда Жрицы, которым она окидывала «Гончих», суровые мужчины вздрагивали и моментально отворачивались.

— Когда вы постигните этот урок, то станете по настоящему непобедимы, — закончила она.

Наступило мгновение задумчивого молчания. Темнота завладела диким горизонтом.

— Сокровищница! — пробулькал Лорс, и его лицо сморщилось от веселья. — Сокровищница, ребята!

Мор, — подумал я. — Мор и будущее, которое мне известно. Аркуэнэ права, если не взять себя в руки, то никакая «пластичная психика» не поможет. Всё имеет предел. Но если убрать сам факт этого предела… Сам факт наличия страха, как чего-то негативного…

Под эти мысли я направился спать. Сегодня хотелось отдохнуть и посмотреть на свою жизнь с другого угла.

Великий маг Хартонис, взгляд со стороны

Ателард мёртв. Джултон мёртв. Лорс сошёл с ума. И дюжина других «Гончих», которых волшебник никогда не знал до их совместного похода… Мертвы.

Плата, которой так боялся Хартонис, стала реальностью. Кровь была пролита, жизни были потеряны в глубоком смятении, и всё это во имя его тайной и порочной цели… Ложь, которую он произнёс во время их ужасной службы.

Расстояние и рассеянность всегда являлись двумя приманками катастрофы. Когда он остановился, чтобы вспомнить об этом, первый шаг из башни показался ему абсурдным. Что такое один шаг? А два? И все последующие шаги — один за другим, через дикую местность, к обсидиановым воротам… Вниз, в горные провалы, в Глубинные тропы.

Всё во имя того, чтобы найти Ронгор…

Название, произнесённое таинственным существом, приходящим во снах. Тем, кого сам Харт полагал тевинтерским магистром, чей мощи хватило на то, чтобы использовать скверну в его теле и через неё показать дорогу до этого тайного убежища.

Теперь, сокрушённые и уставшие, потерявшие товарищей, вещи и провиант, «Гончие» продолжали свой долгий путь к Гаморданским Вершинам, под которыми находился затерянный тейг.

И всё это во имя разграбления Сокровищницы, знаменитой гномьей казны, куда стекались богатства едва ли не трети всего континента. Хартонис обещал охотникам за головами ценности и столько золота, что каждый станет принцем. Он ничего не сказал им ни о своей истинной цели, которую надеялся там отыскать, ни о причудливых снах, которыми руководствовался.

Волшебник заметил тень судьбы в своём путешествии с самого начала — кажется, с того самого момента, как он увидел Элиссу. Всё это время он знал цену своей безумной миссии. И всё же он позволил своей лжи и своим преступлениям накапливаться, убеждая своё сердце в их необходимости вялыми рациональными объяснениями.

«Магическое искусство», — говорил он себе. Магия, как и любая другая наука, требовала жертв, как от него, так и от других. Он знал это ещё во времена, когда покупал у хасиндов рабов, отдавая их демонам.

Можно ли назвать убийцей человека, убившего во имя благой цели?

Когда спускались сумерки, Хартонис часто всматривался в них сквозь мрак — в этих людей, которые рисковали всем во имя его лжи. Большинство «Гончих», выбравшись из Марзагара, представляли собой жалкое зрелище: дрожащие от ночного холода, грязные, оборванные, с глазами, которые щиплет от безумия. Не столько сломленные, сколько изуродованные — сильные калеки. Только вчера, казалось, он видел их расхаживающими с важным видом и дурачащимися, обменивающимися шутками и хвастливыми репликами на манер людей в преддверии неминуемой битвы. Они собирались последовать за своим капитаном через край земли, чтобы разграбить Сокровищницу из легенды. Они собирались вернуться богачами. Теперь от этой напыщенности почти ничего не осталось, если не считать Лота, чей своеобразный идиотизм стал неизменным, и Лорса, который сошёл с ума. Старый волшебник наблюдал за ними и скорбел о том, что сделал, почти так же сильно, как и боялся того, что собирался сделать дальше.

Исключений было немного. Лорд Суртон, которого не брал ни страх, ни ужас, ни условия их новой жизни. Зиркирт, внезапно пробудивший искусство управления кровью, которая поддерживала его позитивный настрой и позволяла жить там, где другие давно сломались. Аркуэнэ, таинственная эльфийка, для которой, казалось, не существовало никаких преград.

Хартонису искренне казалось, что Жрице было всё равно: хоть проживать в Иджхолле, хоть идти вместе с артелью по предгорьям и тёмным лесам.

Лишь эта троица пока сохраняла должное присутствие духа, лишь они походили на нормальных людей.

«Если про них вообще можно сказать «нормальные», — подумал маг.

Каждый из этих троих создавал в его разуме столько же вопросов и опасений, как и остальные надломленные охотники за головами.

«Нет, эти трое могут быть даже опаснее. Много-много опаснее…» — посчитал волшебник.

Однажды ночью он поймал Элиссу, наблюдающую за тем, как он смотрит на остальных. Она была одной из тех женщин, которые обладали хитрым даром заглядывать в мужские лица, и всегда угадывать их сумбурные настроения.

— Ты чувствуешь раскаяние, — сказала она в ответ на его насмешливый взгляд.

Заговорила Кусланд не так давно, но теперь стала отмерять слова весьма осторожно и даже аккуратно. Тёмные пещеры научили её этому.

— Марзагар сделал тебя правой, — тихо ответил старик. Она назвала его убийцей по ту сторону гор, пригрозила раскрыть его ложь остальным, если он отвернётся от неё.

— И он же причинил мне много зла, — ответила девушка.

Ложь без последствий была так же легка, как дыхание, так же проста, как песня. За время после окончания войны за независимость Ферелдена, Хартонис какое-то время работал в качестве так называемого «придворного мага» и рассказал бесчисленным людям бесчисленное количество лжи, а также немало роковых истин. Он разрушал репутации и даже жизни в погоне за собственными абстрактными желаниями, поздно осознав, что желание у него всегда было одно, которое крутилось возле женщины, что так ему и не досталась.

Чего уж, волшебник даже успел поработать настоящим наёмным убийцей, которого, вместе с взводом диверсантов, направляли устранять наиболее проблемных баннов и эрлов, которые либо «так и не вернулись с войны», либо стали слишком дерзкими для нового, «мирного Ферелдена», либо же совершали такие преступления, которые нельзя было простить.

Хартонис поймал себя на том, что гадает, каково теперь его бывшим соратникам, друзьям и прочим, высокосидящим людям, оказаться на пороге новой войны, но уже с Порождениями Тьмы?

На что похожи их приготовления? Кто теперь возглавит магическую поддержку армии? Справится ли новый король, сын Мэрика, Кайлан?

Он никогда этого не узнает. В тот день, когда Брайс и Элеонора поженились, сердце Хартониса получила первую трещину. Спустя некоторое время волшебник решил уйти из столичной роскоши и дворцовых интриг. И то, где он находился сейчас — всего лишь итог его долгого, плодотворного отшельничества. Может быть, это и было его судьбой. Может быть, это и есть та трагическая ирония, которая определила всю его жизнь. Охота на дым. Бросание игральных костей с цифрами проклятий. Жертва действительным ради возможного.

Вечный изгой. Сомневающийся и верящий.

С ещё более многочисленной группой людей, которых нужно убить.

Почти каждую ночь в его сны проникало то самое существо, так похожее на очередное Порождение Тьмы, но никогда не выходящее из тени. Стоящее где-то в стороне, иногда разговаривающее, иногда молчаливо демонстрирующее кадры пути, а иногда показывающее доказательства своих слов.

«Бессмертие, Хартонис. Что может быть приятнее обретения возможности собрать все знания мира? Окунуться в магию и достичь вершины, как величайшие маги Тевинтера?» — шелестел его голос, отчего-то напоминающий очередную проповедь Жрицы.

Он искушал и побуждал идти даже когда ноги уже отказывались продолжать. Темп, который взял капитан не щадил слабых, а старик был слабым, даже несмотря на скверну, которая плескалась в его жилах.

Сегодня было также. Снова знакомый сон.

Старый волшебник шёл по щелям в могучем фундаменте. Камни, как он уже знал из предыдущих снов, были одними из старейших в этом тейге, частью первоначального сооружения, возведенного Геккатом, гномом, получившим титул «Совершенного» — одного из величайших строителей всего их народа.

Здесь… Это было то самое место, где коротышки сдерживали волну первого, а потом и второго Мора. Место, которое отразило бесчисленные орды врагов. Место, которое они называли «Величайшей Крепостью». Место, которое пало.

Маг шёл мимо могучих, высоких стен, тяжёлых укреплений и огромных залов. Вот оно… знаменитое хранилище, чьё состояние заставило бы плакать кровавыми слезами самых богатых королей поверхности. Сокровищница.

Храм. Крепость. Хранилище многих вещей, прежде всего мудрости и силы.

Стены, казалось, сомкнулись вокруг Хартониса, так узок был путь. Вдоль стен в канделябрах стояли свечи. Всякий раз, когда он приближался к одной из них, она вспыхивала белой жизнью, в то время как предыдущая исчезала в клубах дыма. Снова и снова, пока не стало казаться, что от фитиля к фитилю прыгает только один язык пламени.

Но освещения всегда было недостаточно. Пять из десяти его шагов приходилось проходить сквозь абсолютную тень, позволяя видеть слои древних помещений без помех мирского зрения. Уродливых, как уродливо всякое волшебство, и всё же прекрасных, как снасти больших кораблей, только неземных — и смертоносных, как виселица. За тысячелетие, прошедшее с момента её постройки, Сокровищница — и Ронгор — не были завоёваны никем. Тевинтер. Андрасте. Независимо от того, какая нация была завоевателем, цивилизованная или варварская, все они обламывали зубы в гномьих подземельях. Да-а… коротышки не врали, когда считали это место «Величайшей Крепостью». Сломить её смогли только бесчисленные орды Порождений Тьмы со своими ограми, эмиссарами и прочей пакостью.

Все остальные, что надушенные и эрудированные, как Лежандро, что немытые и неграмотные, как Куртиус Завоеватель, все они в конечном итогу отступали и уводили остатки своих армий. Все они нашли под стенами Ронгора лишь поражение. Иногда громкое и явное, иногда тайное и выстраданное. Сокровищница оставалась в безопасности.

Хартонис продолжал идти и вот, коридор закончился глухими стенами. Крепко сжимая богато украшенный посох, великий маг произнёс чары, которые нашептал ему неведомый голос, проникающий в его разум. Смысл их вспыхнул в его глазах и на губах, и он шагнул сквозь монолитный камень. Заклинание Окольного Пути.

Моргнув, Хартонис обнаружил, что находится на верхней галерее узкой трибуны, возвышающейся над собственно главным залом, некой тёмной прихожей, длинной и достаточно глубокой, чтобы вместить военную галеру. Батареи факелов, установленных внизу, зажглись сами по себе.

Старик спустился по правой лестнице, крепко сжимая в руке неизменный посох. Из всех бесчисленных комнат величайшего «тайного крыла», только эта могла похвастаться мастерством гномов, потому что только она была высечена из живого камня.

Переплетающиеся фигуры украшали стены, бордюр громоздился на бордюр, изображая величайших правителей и Совершенных. Тут были выбиты даже первые встречи с эльфами и людьми! Но как и многие, кто входил в эту комнату, Хартонис едва замечал их. И как он мог это сделать, когда пятно волшебной стигмы столь поразило его взор?

Так бывало всегда, когда один из волшебников, мастеров, которые в должной степени понимал и осознавал величие магии, заходил в это помещение. Одно, и только одно, повелевало их взглядом… Великие колёсные врата. Портал, который был замкóм, и замóк, который был порталом.

Вход в Сокровищницу.

Для обычных глаз это было чудо масштаба и хитрости. Для чародейских — ничто иное, как чудо переплетающихся уродств: в огромные колёса заклинаний, созданных из молочно-белого мрамора, вращающихся в бронзовой раме с созвездиями лиц, вырезанных из чёрного диорита, вселяли духов — «доверенных лиц», как они их называли, — порабощённых магией крови, принуждённых подчиняться своим новым господам, единственной целью которых было завершить круг между наблюдателем и наблюдаемым, который был основой всей реальности, волшебной или нет. Видеть подобные переплетения, ощущать их и чувствовать это метафизическое уродство было столь отвратительно, что всякий раз, когда волшебник оказывался перед ним, к горлу его подступала желчь.

Магия крови древнего Тевинтера. Глубже самой глубины.

Хартонис даже не представлял, чем гномы расплатились за такой шедевр, но понимал, что речь явно шла не только о деньгах.

Но ныне маг остановился на лестнице, борясь со своим желудком. Он посмотрел на посох и почему-то не испытал ни удивления, ни тревоги, увидев, что прямо на его глазах тот превратился в неподвижную детскую фигурку. Серо-голубую. Испещрённую чёрными кровоподтёками, как будто этот ребёнок умер, лёжа ничком. Скользкую от смертного пота.

Безумие сновидений таково, что мы можем пренебречь непрерывностью даже самых элементарных вещей. Младенческий труп, казалось, всегда был тем, что нёс с собой волшебник.

И кроме того, всё это уже происходило ни раз и ни два. Так что Хартонис шёл по извилинам своего переживания, думая только о том, что было задумано, не обращая внимания на несоответствия. Только когда он остановился под таинственным механизмом врат, только когда он приказал «доверенным лицам» откатить их, он обнаружил, что скользит по непрожитой жизни…

Корчившейся жизни.

Мёртвый младенец извивался и вытягивался у него в руках. Громадные колёсные врата загрохотали, возвращаясь к трескучему существованию.

Наконец, старый волшебник в ужасе посмотрел вниз. Чёрные глаза, сияющие новорождённой мутью. Пухлые перепончатые ручки тянулись вперёд, крошечные пальчики сжимались.

Отвращение. Бушующая паника. В моменты ужаса тело само принимает решения. Он бросил эту штуку так, как мог бы бросить паука или змею, но она просто повисла в воздухе перед ним, создав колыбель из пустого пространства. Позади него колёса врат продолжали свое стонущее падение.

— Это, — выдохнул Хартонис, — не то, что случи…

Последняя из огромных бронзовых шестерёнок перестала стучать. Колёсные врата распахнулись настежь…

Младенец выпал из воздуха. Там, где он упал, лежал его привычный посох. За ним отступали в неразличимую черноту тяжеловесные бронзовые механизмы врат. Порыв ветра пронёсся по вестибюлю.

Хартонис стоял неподвижно.

Ветер бушевал вокруг него. Мантия натянулась на его руках и ногах. По стенам и перемычкам прокатился гул, глубокий, как если бы буря хлестала по какому-то миру внутри мира. Врата, которые находились в самом сердце хранилища, теперь открывались в небо — не в Сокровищницу, а в небо! И он мог видеть её, как будто галерея висела над ней на огромной высоте. Рушащиеся бастионы. Стены, летящие наружу в струйках песка. И он видел это… ужас ужасов внутри вздымающихся полотен пыли и обломков, бесчисленный поток чёрно-красной жути, обращающейся в скверну и собирающуюся в огромного, покрытого трупными пятнами и сочащимися разрывами дракона, который силой прорвался в сон старика.

Архидемон взвыл голосом тысяч своих созданий.

Он увидел волшебника. Нашёл его.

Примечание автора: понравилась глава? Не забудь поставить лайк вот здесь и конечно же буду ждать твой комментарий :))

Следующая глава (Глава 15)

Предыдущая глава (Глава 13)