2023-04-07 02:37
Падение сурка — глава 20
Глава 20
.
— Господин! — бросился к землянину Август.
Француз ничего не соображал от адской боли. Он с ужасом наблюдал, как кожа слезает с его левой руки и под ней проявляется красное мясо. Кровь пузырилась. Заражение начало распространяться выше и почти добралось до локтя.
Невероятным усилием воли Жан-Поль отбросил лишние мысли и отрешился от боли. На арене ему приходилось преодолевать себя и не обращать внимания на ранения. Но ни одна его рана не доставляла настолько острых ощущений, от которых сознание готово погрузиться в пучину беспамятства.
— Это проклятье гниения плоти, — крепко сжал в руке короткий клинок телохранитель.
— Руби! — прохрипел Кац. — Руби, Август!
Тот больше не размышлял. Сияющей серебристой полосой сверкнул клинок в руке Августа. В следующий миг отрубленная по локоть рука Жан-Поля полетела вниз со стены. В полете с неё отваливались пузырящиеся куски мышечной ткани. Кровь фонтанчиками в такт ударам сердца вырывалась из обрубка руки француза.
Телохранитель поспешил оказать ему медицинскую помощь. Он быстро достал из кармашка рулончик белой ткани — бинт, который был приготовлен и вручён каждому из эльфов Каца. Август наложил ему жгут и тем самым оставил кровотечение. Затем достал из специального кармашка на поясе флакончик с лечебным зельем и полил им рану. Остатки споил господину.
К тому моменту ноги не держали землянина, и он разлёгся на крепостной стене.
Вокруг продолжали раздаваться болезненные вопли. Не все знали о проклятье и как с ним бороться. Из-за этого многие пострадавшие от него защитники, которых сразу не прикончил мерзкий дым, начали погибать от зловредных чар.
Враги продолжали штурм, но слишком много ополченцев уцелело, чтобы у них это получилось.
Август продолжал латать нанимателя. Он достал ещё один флакон целебного зелья, смочил им бинт и обмотал культю Каца. Затем снова залил ему в рот остатки.
Жан-Поль потерял слишком много крови, чтобы продолжать оставаться в сознании. Силы покинули его, и разум погрузился во тьму.
Землянин распахнул глаза. Первое, что он узрел — знакомый потолок. Почерневшие от времени доски и массивные потолочные балки его спальни в городском доме он узнал бы из тысячи.
Он ощущал слабость во всём теле. Левая рука болела. Когда же он её осторожно поднял, то сначала не понял, что же не так. Лишь когда глаза сконцентрировались на обмотанном бинтами обрубке, он замер. Глаза широко распахнулись.
— Господин Жан, вы очнулись! — раздался знакомый мужской голос с нотками облегчения.
— Брайан? — повернув голову налево, он обнаружил карлика-полугоблина, на лице которого сияла счастливая улыбка.
— Это я, господин. Как вы себя чувствуете?
— Брайан…
— Да, господин Жан?
— Что с моей рукой? — голос Жан-Поля был излишне спокойным.
— Её нет.
— Нет?
— Нет, господин. Август сказал, что её пришлось отрубить, чтобы избавить вас от смертельного проклятья гниения плоти.
Кац смотрел расфокусированным взглядом, будто сквозь Брайана. Он тихо пробормотал:
— А я ведь ни одного асед ромея не прикончил…
— Зато вы живы и дома, господин. А рука ерунда. Вот без головы вам бы сложно пришлось.
— И не поспоришь… — он вновь взглянул на половину конечности так, словно не мог поверить, что остался без руки. У него зачесался нос и он на автомате попробовал протянуть левую руку, чтобы его почесать, но то, что от неё осталось, замерло на половине пути к носу. — Асед!
— Не расстраивайтесь, господин. Зато вам больше не нужно участвовать в боях.
— Лучше сражаться, чем жить таким…
— Поверьте мне, лучше быть живым, чем заиметь шанс подохнуть в той мясорубке. Август успел рассказать о том кошмаре, что творится на стене.
— Кстати, как я тут оказался? Ты говоришь, что тут был Август?
— Недолго. Когда штурм прекратился, его отпустили со стены, чтобы он доставил вас домой. Ему пришлось вернуться к ополчению, чтобы не стать дезертиром. Зато для вас война закончилась.
— Война не закончится, пока ромейские твари находятся на землях Эльфино! — на лице Жан-Поля появился злобный оскал. — Они все должны гореть в Аду!
— К вам возвращаются эмоции. Это хорошо. Если можете ненавидеть, значит, живы. Да вы не переживайте. Вы же владелец имения. Вам самостоятельно работать не нужно. К тому же, одна рука у вас осталась, и с ней можно прожить.
— Брайан…
— Чего?
— Заткнись! Не напоминай мне каждую секунду о потере… Эта рука была мне дорога. Мы с ней всю жизнь вместе прожили. И ведь обидно. Столько лет я тренировался, прошёл через смертельные бои на арене и сохранил тело в целостности. А тут даже никого не убил. Даже не ранил. И вот…
Осада города продолжалась ещё три недели. За это время погибло много защитников города. В их числе оказались двое охранников Жан-Поля и трое батраков.
В итоге армия Эльфино отбила столицу и начала выдавливать вражеские войска со своей территории. Ромеям пришлось снимать осаду и спешно отступать.
Сражения переместились в сторону северных границ страны, а в окрестностях Магкаре стало спокойно.
Кацу пришлось искать замену охранникам.
Когда же он вернулся в латифундию, то обнаружил, что ромеи выгребли оттуда все ценности. То же самое произошло с имением.
Купить ячмень в нынешней обстановке оказалось проблематичным. Цены на него взлетели в космос. Цены на вино стремились догнать и перегнать продуктовые. Налаживание производства представлялось невозможным. Но у него осталось главное — дистилляторы и эльфы, которые умеют с ними работать. Пустые бочки тоже сохранились, поскольку они были неинтересны захватчикам. А то, что бутылки и этикетки в нынешних условиях недоступны — ерунда.
Кац принялся искать альтернативу ячменю. И такая альтернатива нашлась довольно быстро. Местный камыш имеет сладковатые корни, которые крестьяне едят в голодные годы. Этого камыша в водоёмах столько, что собирай, сколько влезет. Его стеблями кроют крыши хозяйственных построек, плетут из них циновки и скармливают их скотине.
Землянин послал всех рабочих собирать камышовые корневища. Затем их измельчали и варили. Получился сладковатый отвар. Его выпарили до состояния сиропа и уже на нём поставили брагу. Уже на этом этапе стало ясно, что сырьё пригодно для изготовления самогона, при этом ничего не стоит, за исключением оплаты труда батраков. А им так и так зарплату платить нужно.
Камышовый самогон расходился как горячие пирожки на вокзале. При цене в десять сестерциев за пинту он пользовался небывалой популярностью. В тавернах и у купцов на розлив его продавали в два раза дороже.
Вино во время войны изрядно выросло в цене. Даже самое дешёвое вино, если покупать его напрямую у производителя, стоит четыре сестерция за пинту, а то, что немного получше — всё восемь. Трактирщики аналогично с виски накручивают в два конца. При таких ценах даже не самая лучшая самогонка смотрится более выгодно, если нужно напиться. А залить горе хотели многие. Вряд ли в ближайших окрестностях найдётся семья, которая не потеряла кого-то из близких или не лишилась нажитого годами имущества. Военные действия не затронули лишь южную окраину страны, оттуда и шли вереницы телег с товарами.
Камышовая самогонка приносила по пятьдесят тысяч чистой прибыли, поскольку под её производство были выделены все дистилляторы и задействованы все рабочие и из имения, и из латифундии. О производстве коньяка не шло и речи. Во-первых, не из чего. Во-вторых, во время кризиса некому покупать элитные напитки. Не до жиру. Народу нужно дешевле пойло в огромных количествах.
Имение пока пустовало. В страхе перед очередным нашествием вражеских солдат все держались вблизи города. Да и само имение было разорено. Чтобы наладить в нём производство, снова придётся вложиться деньгами.
Полгода Эльфино сражалось с Новым Римом. Но в итоге его войска смогли вытеснить противников со своей территории. Это далось им с огромным трудом. О наступлении на вражескую территорию не могло идти речи. Но и Новый Рим истощил свои ресурсы, поэтому между странами был заключён мирный договор.
Началась пора восстановления. Но до этого предстояло пережить сложные времена послевоенной разрухи.
Жан-Поль привык к отсутствующей конечности, насколько это вообще возможно. Вначале ему сильно не хватало левой руки. Всё время хотелось ею что-то сделать. Но в итоге он приспособился выполнять все действия лишь правой рукой. Жутко неудобно, но альтернативы нет.
Он расспрашивал знакомых магов о возможности отрастить руку или хотя бы изготовить артефактный протез, но все его заверяли, что подобное невозможно. Лишь Флора, отучившаяся в магической академии полгода, обещала приложить всевозможные усилия, чтобы найти способ вернуть землянину конечность. Ради этого она упорно училась на целителя и всё свободное время пропадала в библиотеке, напрашивалась на дополнительные занятия к учителям и стала помогать учительнице по целительству. Так будто этот мало, она ещё факультативно изучала зельеварение. И откуда только брала время на всё это?
Кац ей выделил такую же стипендию, как и ботану с факультета общей магии. Он до сих пор не нашёл ничего конкретного про порталы. Да и времени на это у него не было. Как и прочих старшекурсников, студента привлекли к работе на оборону страны. Варка несложных зелий, изготовление артефактов — этим занимались все маги с третьего курса и выше.
Пока цены на землю упали, Кац откопал свои сбережения и за четыреста тысяч прикупил небольшое имение неподалёку от города. В будущем он планировал продать дальнее имение, перенести производства в то, которое расположено неподалёку от города, и расширить бизнес. Там он планировал изготавливать и коньяк для элиты, и ячменный виски для обычных граждан, и дешёвую камышовку для тех, кто победнее.
На остальные деньги он заказал огромные дистилляторы с высокой производительностью и нанял строителей. В новом имении закипела большая стройка. Возводились здание производственного цеха с огромными подвалами для хранения готовой продукции, ангары для камышовых корней, ячменя и браги. Плотники были бы завалены заказами на бочки различных размеров. Стеклодувы изготавливали бутылки. А с художниками он поступил так, как говорил Августу — нанял батраков и художника, который научил их рисовать этикетки, и они занимались этим за небольшую зарплату.
Жан-Поль с задумчивым видом прогуливался по своей латифундии. Он только что вернулся из нового имения, куда отбыл управляющий с половиной батраков и охраны. Там удалось наладить производство коньяка. Пусть себестоимость его и выросла из-за высоких цен на виноград, но он всё ещё приносил в разы больше прибыли, чем виски.
— Господин, — полугоблин оторвался от лицезрения стоящего на очаге дистиллятора.
— Брайан, — с любопытством посмотрел на парня Кац. — А у тебя есть магические способности?
— Кто знает? — пожал он плечами. — Кто бы меня стал проверять?
— У тебя никогда не появлялось желание проверить их наличие?
— Разве что в детстве. Я тогда был наивным и думал: вот стану магом, и тогда… Правда, что будет после «тогда», так и не сумел чётко сформулировать. Но что оно будет ух каким, я точно знал. И все меня зауважают, и будут вежливо со мной говорить. А теперь меня уважают за мастерство в изготовлении виски и вежливо говорят. И зарабатываю я неплохо, за что очень вам благодарен.
— И всё же, Брайан, неужели тебе совсем неинтересно себя проверить?
— Ежели токма самую малость. Но зачем? Сейчас я уважаемый эльф, а магом кем я буду? Никем! Никто не пойдёт к магу-полугоблину. Все пойдут к полноценным эльфам. И останусь я без работы. Буду за десяток сестерциев варить дешёвые зелья для имений. Так ещё потрачу на учёбу пять лет и денег целую гору, хотя мог, наоборот, эти деньги зарабатывать.
— А если тебе после обучения будет гарантировано место работы с хорошим окладом?
Брайан погрузился в пучину размышлений. Он вспоминал о своей нелёгкой судьбе. Его детство нельзя назвать простым. Своего отца он не знал, но все вокруг из-за его внешности не давали ему забыть, что он является гоблинским отродьем. Он долгое время жил со своей матерью. Она нашла себе мужа. Как она считала — прекрасного эльфа и семьянина. И для неё он действительно представлялся таким, если не брать в расчёт один маленький нюанс — Грегор ненавидел Брайана.
Грегор был обычным крестьянином с собственной небольшой латифундией в такой дыре, из которой до ближайшего города нужно было добираться пару дней. Дыра — иначе эту деревню никто не называл. Бывало, у путников спросят: «Как добраться до Дыры?». А им в ответ: «Видите дорогу? Поезжайте по ней весь день и сверните на тридцать восьмом повороте, после чего езжайте ещё половину дня».
Брайан всю юность с семи лет и до совершеннолетия провёл с мамой и отчимом. У них родился ещё один сын, которому они подарили всю свою любовь. Он чувствовал, что его любит лишь мать, но своего младшенького она любила куда больше. Когда над тобой насмехаются все, кому не лень, и ты становишься жертвой для жестоких шуток соседских детишек, то подобное отношение внутри семьи ощущается гораздо острее. Кажется, что тебя предали.
В раннем детстве он пытался жаловаться матери на издевательства, но та ничего не предпринимала. Из-за этого он понял, что жаловаться бесполезно. И сделал для себя вывод: если хочешь чего-то добиться, то нужно сделать это самому. Дать сдачи он не мог, поскольку всегда был слабее сверстников. Поэтому он начал мстить своим обидчикам иначе. Устраивал ловушки. Например, подкладывал ослиный навоз на их любимую скамейку и маскировал его сеном. Дети понимали, кто это сделал, и за это он получал от них тумаков. Он мстил за избиение, и снова был за это бит. И этот кошмар продолжался долгое время.
Мать ему всё время твердила, что хочет, чтобы он стал респектабельным эльфом и не пакостничал. Стал мастеровым, например, кузнецом или горшечником. Ага, конечно! Он и кузнец — две разные вселенные. Несмотря на серьёзный тон, ему казалось, что она над ним издевается. А как он мог не пакостить? Молча сносить побои и унижения? Тогда его били бы не раз в пару недель, а каждый день исключительно ради развлечения. А так многие стали опасаться его трогать, поскольку знали, что он обязательно отомстит. Но, к сожалению, не до всех доходила столь светлая мысль.
К своему совершеннолетию он готовился несколько лет. И вот, когда настал его день рождения, он сварил жутко вонючее варево, запах от которого не выветривается из одежды годами. Ради этого он испортил один свой наряд, но всё же отомстил своим самым большим обидчикам. Пока их не было дома, он облил этим варевом все потаённые уголки. Теперь жить им в домах будет очень и очень неприятно. Их постоянно будет преследовать запах тухлых яиц.
После свершения мести он избавился от вонючих вещей, прихватил сбережения отчима и свалил из Дыры куда подальше.
Брайан надеялся добраться до столицы, но в пути осознал, что его там никто не ждёт. Отношение всех встречных к нему было не лучше, чем у жителей родной деревни. Он нигде не мог найти работу, отовсюду его гнали. И лишь один владелец имения принял его батраком. Тогда он этому радовался. Ещё больше его обрадовало отношение других батраков к нему. Они над ним не издевались, не принижали. Казалось, что он нашёл свою семью, как внезапно имение было выставлено на продажу.
Он с ужасом ожидал, что новый собственник первым делом выгонит его взашей. Какого же было его изумление при знакомстве с Жаном. Он относился к нему нормально. Даже прошлый собственник смотрел на него как на полуживотное и говорил с ним через губу. А тут с ним стали говорить так, словно с полноценным эльфом. И кто? Человек! Обычный человек. Это какая-то насмешка судьбы. Эльфы отринули сына от своей крови и плоти, а человек заботился о нём так, как не заботилась о нём родная мать. Об отчиме и вовсе лучше промолчать. И вот он предлагает ему такое, чего Брайан ни от кого не ожидал. Он был благодарен Жану, и ему было его жалко. И если бы он как-то мог помочь ему, то с радостью бы это сделал.
— На вас работать?
— На меня.
— На вас я с радостью. Токмо не в обиду будет сказано, но вы же, господин Жан, человек. Ваш век короток. Куда я дальше пойду?
— К тому моменту ты накопишь приличный капитал, купишь хорошее имение, наймёшь батраков и сам станешь господином.
— Хм… — задумчиво поскрёб левую щёку Брайан. — Звучит как план. А знаете, мне нравится. Хотя я и так могу скопить. Правда, не на шикарное имение, но на такое как у вас запросто. И своё дело по производству виски создать тоже могу.
— С твоим опытом это будет несложно.
— И вы даже не обидитесь?
— Я буду за тебя только рад, Брайан. Ты один из лучших моих рабочих. И как эльф будешь лучше многих.
— Это несколько смущает, — опустил взгляд к земле карлик, но при этом не сумел скрыть довольной улыбки.
— Ну что, сходим до академии? Попробуешь пройти через арку?
— Так ведь виски… — указал он дланью на дистиллятор.
— Поручи парням присмотреть. Они уже опытные — справятся.
— А если я всё же окажусь магом? — переминался с ноги на ногу мастер-самогонщик. — У меня нет восьми тысяч.
— Учёбу я оплачу и стипендию на время обучения обеспечу.
— Это… Это очень щедро с вашей стороны. Только одного не пойму, господин Жан, зачем вам это? Я слышал, на вас уже будут работать два мага. Даже одного с лихвой хватило бы. Зачем трое-то? Вы только зазря деньжищи тратите. На эти деньги вы могли бы по имению каждый год покупать. Ну, или по латифундии, ежели вблизи города.
Жан-Поль молча приподнял левую руку, вернее то, что от неё осталось.
— Оу… Вы руку хотите отрастить. Но это же невозможно.
— В мире не существует невозможного. Просто ещё никто такого не делал. Но если трое магов возьмутся за дело, то у них может получиться то, чего не получалось ни у кого до них.
— Обещаю, если я стану магом, то сделаю всё возможное, чтобы помочь вам. Но я сомневаюсь в том, что у меня имеются способности. Мы просто зря потратим время.
— Потратим, и Великое Древо с ним…
Брайан медленно шагал в сторону арки. Шаг, другой… И он прошел через арку насквозь, оказавшись на территории академии. Он замер и обернулся назад. На его губах застыла счастливая улыбка.
— Я маг… — Брайан вернулся назад на площадь. — Господин Жан, я маг!
— Отлично. Я рад за тебя. А теперь возвращаемся в поместье. Тебе предстоит обучить своего преемника, после чего отправишься на учёбу.
— И на кого мне учиться?
— Естественно, на артефактора.
— Почему не на целителя?
— Один целитель у нас будет. И один парень с факультета общей магии. Если у них не получится вырастить мне руку, то ты сделаешь магический протез.
— Логично. Нет, вы видели? — не сходила с лица карлика улыбка. — Я прошёл! Прошёл через эту арку!
— Ага. Ты молодец. Учись прилежно, Брайан. Я на тебя надеюсь.
— Буду стараться, господин.