• Виталий Хонихоев

Глава 22

— Стоять! — кричит Юки и с кончиков ее пальцев срывается ледяной змей, несущийся вперед, разевая пасть с острыми иглами клыков. Никогда не видел такую технику у нее, мелькает мысль, пока я разворачиваю кровавые щиты по фронту, защищая своих.

— Инферно! — огненный столб от Акиры, гремят выстрелы из пулемета Майко, хлопают «восемьдесят пятые» Читосе. Присоединяясь ко всеобщему веселью, россыпью посылаю вперед бордовые иглы, туда, в морозный туман, откуда в нас летят пули.

— Да погодите вы! — кричит Макото Керо, прижимаясь к колоне и глядя ошалелыми глазами: — погодите!

— У них там щит! — кричит Майко: — щит, млять!

— Мага-щитовика не вижу! — откликается Читосе, выглянув на секунду из-за укрытия, тут же нырнув назад. Там, где она только что была — летит во все стороны бетонная крошка, выбитая выстрелами с той стороны. Начинают говорить пулеметы. Пулеметы? Позиция у нас не самая лучшая, но мы рассчитывали подавить засаду огнем Акиры и льдом Юки, но мощные стационарные щиты закрывают пулеметчиков, а вести ответный огонь, когда по вам лупят практически в упор крупнокалиберные — удовольствие так себе. Быстро перебираю варианты, останавливаюсь на «тентаклями закинуть им в пулеметные гнезда парочку гранат» и поворачиваюсь к нашему Вергилию.

— Гранаты есть? — кричу я ему и Макото Керо только пучит на меня свои глаза, потом кивает.

— Есть! — он пододвигает ко мне изрядно похудевшую сумку с боеприпасами: — но дайте мне попробовать! Это же сводный отряд защиты! Черные!

— Что попробовать? — я беру несколько гранат, ощущая их приятную тяжесть и прикидывая траекторию броска. Смотрю на Макото. Тот смотрит в ответ и в его глазах я вижу твердую уверенность в своей правоте.

— Давай — пробуй. — разрешаю я. Макото встает — его колени явно подрагивают и прижимается к колоне.

— Эй! — кричит он в пространство: — мы сдаемся! Прекратить огонь!

Выстрелы стихают, Акира кидает на Макото бешеный взгляд, но я делаю ей жест, опуская ладонь вниз — остынь, все идет как надо, это с моей санкции. Юки молчит, она укутана в ледяную броню, делающую ее похожей на рыцаря-валькирию с полотен Бориса Валеджио. Майко вполголоса ругается на невовремя заклинивший Браунинг, Читосе что-то просчитывает в уме.

— Кто это говорит? — раздается голос с той стороны.

— God is in His Heaven! — кричит Макото Керо. Опять повисает тишина, тишина подавляющая после грохота боя в закрытом пространстве. Я чувствую, как у меня звенит в ушах. На секунду я пугаюсь того, что оглох, мотаю головой, слышу тихую ругань Майко, успокаиваюсь. На той стороне, неожиданно — гремят выстрелы, но это не крупный калибр, это не пулеметы и даже не штурмовые винтовки. Раздаются крики, которые заглушаются выстрелами. Потом все замолкает.

— Andall's right with the world! — кричит уже другой голос: — путь свободен, щиты выключены!

Я выглядываю из-за укрытия, готовый прикрыться щитом и нырнуть обратно. Но это уже не нужно. Стволы пулеметов бессильно торчат в далекий потолок, никто не ведет огонь. На позиции так хорошо оборудованной засады — стоит в полный рост человек в бронекостюме и с пистолетом в руке. Увидев меня, он вкладывает пистолет в кобуру на бедре и поднимает руки.

— Все в порядке. — повторяет он: — щиты сняты. Можете продолжать свой путь.

— Ты кто еще такой? — рычит Майко, тут же оказываясь рядом с ним. Пулемета у нее в руках больше нет, у нее в руках ее катана, лезвие которой упирается в грудь человека в бронекостюме.

— Не твое дело. — отвечает ей незнакомец, ни капельки не смущаясь того факта, что клинок скользит вверх и упирается ему в незащищенную шею.

— Да я тебя… — Майок чуть отводит клинок назад, примериваясь для удара, но ее за руку хватает Читосе.

— Майко! — строго говорит она: — не время!

— Богиня! — человек в бронекостюме надает на одно колено: — путь свободен! Я убил твоих врагов во славу твою! — он поднимает голову, и я вижу, что его лицо заливают слезы, но взгляд полон благоговейной радости. Оглядываюсь вокруг и вижу тела его бывших товарищей в таких же бронекостюмах. Все убиты выстрелами в затылок, в незащищенные части тела. Что-то притягивает мой взгляд. Фигура в центре, тело в таким же бронекостюме как у всех, только за спиной у него — тренога, на которой установлена большая стеклянная колба, пробитая выстрелом. В колбе — мешанина из крови и каких-то ошметков, из нее капает жидкость, капает прямо на пол, скапливаясь в небольшую лужу. Кровь.

— Прикажи мне умереть во славу твою! — продолжает последователь, но Читосе не слушает его, она смотрит на пулеметы.

— Так и знала. — говорит она: — чертовы бронещитки, оператора никак не достать. Там же ни щелочки нет, это как танковая башня. Хотя… — она задумывается.

— Хватит! — рычит подоспевший Макото Керо: — возьми себя в руки! Когда Богине понадобится твоя смерть — тебе скажут! Где господин Китано и эвакуационная команда?

— Только что прошли. — отвечает незнакомец, который, как выяснилось, — последователь культа Читосе. Надо же, думаю я, а ведь он служил с этими парнями в одном подразделении, делили вместе кусок хлеба и стопку сакэ, прошли через многое, но достаточно одной фразы и он не моргнув глазом — посылает пули им в головы. Сзади. Прежде чем кто-то понял, что происходит — он перебил всех, а в пулеметные гнезда закинул по гранате. Они были обречены с самого начала — пулемет нельзя быстро развернуть на сто восемьдесят градусов, а неприступными и непробиваемыми эти конструкции были только спереди. Хотя… на самом деле самой важной его пулей была та, которой он упокоил щитовика. Снова смотрю на разбитую стеклянную колбу с кровавой мешаниной внутри. Вот, значит как используют тут магов. Понятно теперь, зачем нужна государственная регистрация магов, понятно куда исчезают маги время от времени. Интеграция магов в общество, какая удобная сказочка. Если ты ленивый и не думаешь своей головой — зарегистрируйся и государство будет платить тебе стипендию. Просто так. Надо будет с Марией-сан об этом поговорить, знает ли она что за бардак тут происходит и если знает — то какого черта позволяет всему этому происходить?

— Дальше — еще засада. — говорит последователь: — платформа для погрузки — сплошной артефакт. Антимагические печати. И … — он смотрит на Читосе: — там ваша антагонистка.

— Что? — хмурится Читосе: — антагонистка?

— Так устроен мир. — объясняет Макото: — если есть день, то существует и ночь. Если есть верх, то есть низ. Если есть Бог, то где-то есть — Дьявол.

— Испытуемая под номером тринадцать. — кивает головой последователь, все еще стоящий на одном колене: — и господин Китано закончил с ее имплантами.

— Это плохо… — говорит Макото.

— Да плевать! — говорит Майко: — мы торопимся!

— Майко-сама! Стойте! Там антимагические печати. Принцип работы как и у Абсолютной Печати — запечатывает магию внутри. Манифестация внешних проявлений невозможна. А у тех, чьи способности не выходят за пределы из физического тела — отрезает доступ к ресурсам. Вы устанете и упадете… там по всем стенам печати!

— По стенам, говоришь? — задумчиво протягивает Юки: — наверное и по полу… Акира, мне понадобится твоя помощь…

POVКим Иошико, Темная Императрица Тринадцатой Школы,

хорошая подружка и истинный ценитель сезона Момодзи — Красных Листьев, чемпион Сейтеки по Момидзи-гари.

— Все-таки ты авантюристка. — говорит Михо, вертя в руках багряно-красный, алый лист клена: — правильно мне мама говорит, чтобы я с тобой не связывалась.

— Это кто еще авантюрист. — усмехается Йошико, шутливо толкнув подружку в плечо: — а кто утащил у своей тети паспорт, чтобы мы гостиницу могли оформить и билеты купить?

— Просто ты на мою тетю ну очень похожа. — защищается Михо: — а когда ты сказала, что мы едем в Киото, наслаждаться алыми листьями в период Момидзи — что мне еще оставалось делать? Ты же собиралась угнать машину у своей подруги Майко и останавливаться в подпольных гостиницах, которые с якудза сотрудничают! А там могут и напасть! И похитить! И вообще! А тебя разве остановишь, ты же в сезон Момидзи совсем с катушек слетаешь!

— О! Смотри! Гинкго! — Йошико тычет пальцем и две девушки смотрят на золотистую крону величественного дерева, опираясь на деревянные поручи небольшого павильончика для любования сезоном.

— Красиво, да? — спрашивает Йошико, толкая плечом подружку и та кивает. Рядом хихикают школьницы в коротеньких платьишках, тычут пальцами во все стороны и о чем-то чирикают. Йошико смотрит на них и вздыхает, думая что и она сама раньше была такой же беззаботной и молодой. Хотя она еще не старая, но все-таки выпускница. Следующий год — и она уже не будет учится в школе, они с Михо не будут сидеть за соседними партами, дурачится на переменах и обсуждать парней и девчонок. Она выучится, наверное на какого-нибудь жутко эффективного менеджера, такого как Акира-сан, может быть выйдет замуж и родит детей. Карьера или семья? Раньше Йошико бы ответила однозначно — конечно карьера. Какая к черту семья, когда надо помогать Братству, когда надо бороться с неравенством в мире магов, когда правительство и общество угнетает таких детей как Чепу, Шлендра, Вереск и много других? А чем большего она, Йошико достигнет — тем больше детей она сможет спасти, уберечь от печальной участи иждивенцев в государственных приютах для магов на стипендии. Потому она должна была учиться, должна была зарабатывать деньги и обрастать влиянием, чтобы … что бы что? Она боялась сама себе признаться, но вершиной ее деятельности, даже если бы она приложила все усилия — было бы место заместителя начальника отдела в каком-нибудь «Восточном Рыбном Тресте» или «Национальной Корпорации». Она просто могла бы передавать воспитанникам чуть больше денег, но проблемы бы это не решило. Она даже думала пойти работать в приют, чтобы сразу помогать детям там, но это карьерный тупик. Прошло бы пять, десять, двадцать лет, а она по-прежнему бы вытирала сопливые носу, выуживала таких как Вереск из стен и потолков, обкладывала бы таких как Чепу подушками и подтыкала одеяло — тот жутко боялся темноты, складывала в кладовой выхарканные позвонки и меняла сожженные простыни. И ничего бы не менялось. Ни для нее, ни для детей. Мысль о такой жизни — могла заставить Йошико выть на луну, словно побитой собаке поздней ночью — столько безнадежности, отчаяния и тоски было в такой жизни.

Но все изменилось, когда в ее жизни появилась Сумераги-тайчо, дерзкая и быстрая, веселая и отчаянная девчонка. И ее Всадницы. О, подумала она, Всадницы Сумераги, это как вестники апокалипсиса, только без всего этого ветхого и пыльного морального разложения и атмосферы отчаяния. Там, где ступает их нога — все проблемы отходят на второй план и решаются сами собой. Причем решаются быстро. Йошико помнила то чувство ужаса после того, что она натворила, когда уничтожила мерзкого жабеныша Крэпу и его тройку. Она поставила себя вне закона Братства и прекрасно знала, что за этим последует. Она сорвалась и за это должна была расплатиться ее семья, а этого она допустить не могла. Поэтому у нее оставалось совсем немного времени — чтобы попрощаться со всеми школьными друзьями и самой явится в Лесной Лагерь с повинной головой. Она знала что ее ждет, все знали про Лобстера и его пыточную камеру и внутри у нее все сжималось от ужаса и она торопилась — чтобы не поддаться этому вот ужасу и не убежать, потому что тогда в этой камере могла бы оказаться мама. Или Тори-чан. Или… да кто угодно. Михо, например. Это было неправильно, и она всегда спорила с Учителем на эту тему, но он только пожимал плечами и говорил что они слишком слабые, чтобы позволить себе роскошь быть гуманными. Что все спецслужбы Империи только и ждут когда Братство начнет щадить предателей и их семью, но наше дело правое, мы же спасаем людей. Что значит один предатель, его жизнь, жизнь его семьи, если мы спасаем сотни и тысячи? Тогда Йошико не знала, что ответить на это. Тогда Йошико решила что она сама пойдет и сдастся. Может быть ей повезет, и она умрет быстро, потому что спрашивать у нее особо нечего, а Учитель и сам не одобрял боль ради боли. Так думала она, когда ворвалась в комнату Литературного Клуба, к этой задаваке Юки и Сумераги-тайчо, которая опять косила под мальчика. Но Всадница Юки сумела ее удивить. Эта книжная тихоня, которая в жизни пороху не нюхала, которая только и умела что нос от школьной еды воротить, которая всегда в чистом и с двумя парами носовых платочков и упаковкой влажных салфеток — она даже не блеванула. Не позеленела. Не заколебалась «Боже мой, во что эта Йошико меня втравить пытается, тут же настоящие трупы настоящих людей!». Нет. Более того, именно тогда в коротком взгляде, пойманном ею — Йошико прочитала молчаливое одобрение и … уважение? Всадница Юки кивнула, словно признавая, что «молодец Йошико, неплохо» и тут же — добила оставшегося в живых. Книжная тихоня! Белоручка из Литературного! Фифа-принцесса! И как! Она попросту размазала того, кто еще дышал по бетону! Бац — и от человека только кровавая лужица осталась. Да еще и головой покачала, дескать, конечно, хорошо, Йошико-чан, что ты умеешь за себя постоять, но почему за тобой люди должны ходить и добивать? Как маленькая, ей-богу. Йошико только рот открыла. Ее мир рушился, она искренне думала что вот теперь и Юки звезда настала и Сумераги-тайчо, Братство обрушится на них со всей своей силой и … только ее жертва могла бы их всех спасти, но уже поздно. Да, она была в отчаянии. Вот только последующие события показали что переживала она зря. В ней пришли Всадницы Сумераги и сама Сумераги и с этого момента все встало на свои места. Немного было жалко Учителя, но он сам говорил что «готов принести любую жертву для того, чтобы Братство процветало». Правда, была у Йошико мысль, что Учитель имел в виду отнюдь не собственную смерть, но тут уж как получилось. Когда на весах выбора встала жизнь Йошико и жизни верхушки Братства — Всадницы не стали даже показывать вид, что колеблются. Они — решительные девушки.

Йошико хмыкнула и притянула к себе Михо, которая сперва пыталась отбиться, но потом вздохнула и затихла в ее объятиях, любуясь огненными макушками кленов в храме Тофукудзи. Школьницы рядом захихикали с удвоенной интенсивностью.

— Что ты делаешь, люди же смотрят! — шипит ей в грудь Михо: — стыдно же!

— Плевать. — говорит Йошико: — мы же в Киото. Тут нас никто не знает. — я же тоже Всадница Сумераги теперь, думает она, пусть и младшенькая. Это я теперь — решительная и хладнокровная. Это когда я прихожу — все проблемы решаются сами собой, а враги ищут место чтобы вырыть себе могилку и закопаться туда самостоятельно, не привлекая лишнего внимания. Кто бы ни стал против тебя, будь это сам Будда — рассеки его, так говорит Майко. И она — не будет колебаться. Она теперь — как они все. Темная Императрица? Пффф… школьный титул. Повелительница Лезвий? Это кличка Братства, еще с испытания. Ерунда. Она — одна из Всадниц Сумераги, одна из ее молодых волчиц, и за ее спиной стоят гиганты, отбрасывая такую тень, что все враги поджимают хвосты и прячутся, намечая места для будущих захоронений. Ее слово — может быть услышано на Высоком Диване Всадниц, ее сила — это сила каждой из них. И конечно же, она любит Сумераги-тайчо. Вот так. Она смотрит на Михо, затихшую в ее объятиях. Она любит и Михо тоже. Как? Михо она любит как подружку, как человека, который всегда ее поддержит и готов часами болтать о каких-нибудь глупостях, ей жутко идут эти кленовые листья в руках, ее улыбка освещает все вокруг, когда она, смущаясь, наклоняет голову вбок…. Ну а Сумераги-тайчо — она словно древняя загадка, она и здесь и где-то далеко одновременно. Она и простая девчонка, готова пошутить и подурачиться, но порой… порой заглядывая в черные провалы ее глаз Йошико чувствует что-то настолько огромное и жуткое, что ее передергивает. И все равно тянет к ней. Она — легка в общении, готовая смеяться и шутить, но в то же время рядом с ней у Йошико всегда такое чувство, будто она ходит по краю пропасти, будто жонглирует горящими факелами, балансируя на канате, натянутом над бочками с порохом. Это … будоражит. Рядом с Михо — тепло и безопасно, но этого мало.

— Пойдем в гостиницу? — спрашивает Йошико у Михо и та покрывается красным цветом, на некоторое время став почти такой же как и листья кленов вокруг.

— Прекрати! Что за бесстыжие вещи ты говоришь… — Михо вырывается из ее рук и отворачивается, пряча свое разгоряченное лицо. Школьницы за спиной затихают.

— Я номер сняла в лав-отеле. — говорит Йошико: — там и наручники есть… и хлыст.

— Да что ты такое! — вскидывается Михо, потом замолкает и опускает голову. Тихо говорит: — пойдем…

— Ну вот и хорошо. А сюда мы еще вернемся. — обещает Йошико: — завтра, например. После обеда. Как выспимся. — и они уходят из павильончика возле храма Тофукудзи, в сезон Момидзи, завершив на сегодня созерцание алых листьев. Вслед им о чем-то шепчутся школьницы, раздается дружное «Кьяяя!».

КОНЕЦ POV

— Абсолютный Ноль! Ледяной молот! — кричит Юки и посылает заклинание вперед.

— Дракон Запада! Инферно! — вслед ее заклинанию несется огненный дракон, сорвавшийся с рук Акиры, сочетание убийственного холода, сменяющегося жаром пламени — буквально обдирает бетон стен и потолка, вспучивает пол, покрывая его трещинами, вспыхивают и исчезает в небытие печати антимагии на стенах, так и не приведенные в действие. Слабость печатей в том, что они работают только если все линии печати остаются неразорванными, любая черточка, разрыв — и все, тонкое управление энергией высвобождается и — взрыв!

— Вперед! — Юки рвется вперед и мы врываемся туда, где перед нами открывается громадный перрон и уходящий вдаль, втягивающий свой хвост в темную дыру туннеля поезд. Но мой взгляд прикован не к уходящему поезду, я смотрю на две фигуры, стоящие на перроне. Мужчина — тот самый Масадзи Китано, командир 731 отряда. Рядом с ним, чуть впереди — стоит худой человек с обритой налысо головой, раздетый до пояса. На груди у него татуировка — цифры. Тринадцать. Все оставшееся пространство на коже — тоже покрыто татуировками. Масадзи стоит прямо, опираясь на трость и смотрит на нас с выражением легкого любопытства и заинтересованности. Так вы смотрите на таракана, забравшегося в вашу чашку с утра — и как он тут очутился?

На секунду мы все замираем. Я буквально спиной, своими кровавыми нитями чувствую, как моя команда расходится веером, чтобы не перекрывать друг другу сектор обстрела.

— Браво. — говорит Китано и лениво хлопает два раза, словно театральный критик на премьере средненького спектакля: — было интересно следить за вами. Думаю, что здесь вам и наступит конец.

— Предлагаю разделится. — говорю я: — Читосе и я разберемся здесь. Остальные — за поездом, может еще успеем… — я исхожу из того, что даже во время антимагической блокировке у меня и Читосе наибольшие шансы справиться с … что бы тут не задумал Китано. С остальными пойдет Майко — на случай антимагического противодействия. А если противодействия не будет — то Акира и Юки дадут жару любому. Нам надо Йошико выручать, вдруг она на этом поезде?

— Не, не, не. — говорит Китано: — вы нужны мне тут. Все. — и в этот момент человек с татуировками поворачивается боком и Акира рядом со мной охает. На спине у него –стеклянные пробирки с мозгами в них, словно бы кто-то поставил ему гигантские банки, и сделал его похожим на дикобраза.

— Вы, маги, слишком надеетесь на свои способности. — задумчиво произносит Китано, пока худой человек с татуировками рядом с ним — покрывается жгутами мышц и вырастает вверх и вширь, словно Майко в первом гире.

— Вы идентифицируете себя с ними. — продолжает Китано: — вы думаете — я маг-пирокинетик. Я гидрокинетик. Я — менталист. Но вы даже не задумываетесь откуда у вас эти способности, для чего они вам. Вы даже не понимаете, своим умишком, что то — что было дадено — может быть отнято. Идиоты. Вы уже обошлись мне в некоторый регресс в моей работе… поэтому я не буду раскидываться ресурсами. Вы все — нужны мне. — он поворачивается к татуированной глыбе мышц, что стоит рядом с ним.

— Тринадцатая. — говорит он: — они нужны мне живыми.