• Виталий Хонихоев

Глава 33

POV Одна из них

— И на этот раз у меня есть доказательства. — говорит она-Элис, склонив голову: — Тебе просто нужно проверить это. Сам Кента и его ручной садист перешли все границы. Ты, конечно, можешь простить их и снова затянуть им пояса на следующий год, но это уже наносит ущерб нашей репутации! Твоей репутации. — она-Элис поднимает взгляд на Его Величество Императора.

В то же время она-Яна мягко спускает предохранитель своего «Хеклер унд Кох», переключая переводчик огня на «full auto», она вместе со всеми чувствует то же, что и остальные — и твердый мраморный пол под левой коленкой, напряжение спины, склоненной перед Императором, запах благовоний и Его лицо, которое морщится от досады.

Вместе с тем она чувствует и тяжесть пистолета-пулемета в ее руках, сосредоточенно отсчитывая «девять, восемь, семь…» и ладонь ее-Таи на правом плече, сзади, и ощущения ее-Наи, которая уже направила своих пепельных клонов по лестнице вниз, а она-Света уже заложила заряд взрывчатки по периметру бронированной двери и сжимает в ладони плоскую коробочку детонатора, отсчитывая «шесть, пять, четыре…».

Они — все они вместе — чувствуют все, что чувствует каждая, знают то, что знает каждая из них. Их способность, манифестация ее — вовсе не «призыв своей копии из параллельного мира», а скорее — «объединение в одно целое». Кто-то говорил, что она всегда была нелюдима и одинока в коридорах Лазурного Дворца, что ее удел всегда был находится в тени у трона, что она так и не научилась нормально общаться с людьми. Наверное, это потому, что с самого детства у нее были подруги. Сперва она верила тем, кто говорил, что ее подруги — не настоящие, что они — воображаемые, как монстры под кроватью, которых изгонял ее брат — пока не стал слишком взрослым для этого. После этого он просто присылал Алых Стражей, — караулить ее сон. Но ей было страшно и в их присутствии — может даже от их молчаливого присутствия. Эффект «зловещей долины», так говорила одна из ее подружек, Тая, чей голос в голове звучал громче прочих. И объясняла, что это такое. А когда она сказала Тае, что та — воображаемая подружка, то Тая долго смеялась. Ты знаешь, как отличить воображаемого друга от реального — спросила она у нее в ту ночь. Очень просто — от воображаемого ты никогда не узнаешь ничего, чего бы ты не знал сам. Если это просто плод твоего воображения, твоей фантазии — то ничего нового ты от него не узнаешь. Давай проверим — ты мне кажешься, или я тебе кажусь? — и они всю ночь рассказывали друг другу истории своей жизни. В ту ночь она узнала много нового. А еще узнала, что Тая — это она сама. Просто где-то далеко. Узнала что жизнь у Таи в ее далеком-далеком далеке была не сахар — она рано потеряла родителей, а государственные ведьмаки преследовали таких как она и либо уничтожали, либо приводили к присяге, предварительно вырвав язык и ослепив, ибо «негоже орудию видеть и говорить». И они даже не знали, что их ночные беседы — слушали. Слышали. Все остальные. Многие из них прекрасно чувствовали себя в своих мирах, но были и такие, как Тая — изгои, бродяги, сироты. Живущие на развалинах уничтоженных миров, под гнетом тирании, в публичных домах и холодных, бесчеловечных фабриках-потогонках. Для них вечерние беседы были отдушиной, они находили себе подруг в темноте ментального пространства, словно звездочки в ночном небе. И когда Тая наконец нашла ту, которая смогла перенести ее в этот мир — все наконец стало на свои места. И она — стала наконец собой. Потому что они все — были семьей, были одним целым. Нет, каждая из них могла и отгородится от прочих, не отслеживать то, что происходит с прочими, особенно если уставала. Но в такие моменты как сейчас им нужно было действовать слажено и они на время — становились одним целым. Именно в этом был секрет успеха «Антимагии» — они были чрезвычайно эффективны при работе в команде, действуя синхронно и применяя свои способности так, словно были единым целым. Впрочем — они были единым и целым.

Она отслеживает эмоции на лице-маске Императора и решительно встает на ноги. Склонятся перед троном — пустая формальность, она — член семьи, у нее есть титул, она принадлежит к тем, кто может входить в тронный зал не назначая аудиенции, но она все равно каждый раз преклоняет колен. Потому что она представляет не только себя. Она представляет их всех. Это только для нее самой — все они равны, а для придворных и чиновников, остальные — всего лишь непонятные простолюдины, с которыми так любит играться сестра Императора. Но так было до попытки переворота, до бунта и манифестации Алых Стражей. В ту ночь именно они помогли Императору справиться с заговорщиками и потому ей было разрешено сформировать «Антимагию». То, что начиналось с детских игр в ее комнате и болтовни с воображаемыми подружками — обрело черты политической силы. Вооруженной силы. Отдельного спецподразделения. Как у любой политической силы — у них были враги. Или скорее конкуренты. Канцелярия с ее Инквизицией, Совет Кланов с их старикашками, мегакорпорации, только что выросшие, но уже рвущиеся к власти, кланы ночных воинов, не устающие присылать своих «медовых куноичи» во дворец — это вечные соперники и противники семьи Императора. Это те, кому было выгодно оторвать Императора от его семьи, а то и узурпировать его власть. Император был слишком зависим от Лазурного Дворца, и порой предпочитал не обращать внимания на то, что происходило за пределами святой земли. Она взяла на себя функцию контроля за самым важным, что было — за магами Империи. Потому что самым важным в этой игре была — сила. А сила возрастала в каждом маге с каждым годом и только слепой не смог бы увидеть, что магия в стране вспухает словно сдобное тесто в духовке. Контроль над магами, над магопсихозом, воспитание и культивация перспективных, привлечение их на свою сторону — вот чем следовало бы заниматься Императору вместо своих балов и приемов, вместо выращивания новых покоев Лазурного Дворца и выведения единорогов на потеху придворным льстецам.

— Хм. — говорит Император и его лицо становится скучающим. Она знает это выражение лица, у нее буквально несколько секунд, прежде чем он скажет, что устал и не собирается выслушивать всякие глупости, что у него назначена встреча и вообще — земли Ямато стояли до нас и будут стоять после, а тебе, сестра — лучше посмотреть на новый фонтан, который он, Император, возвел в павильоне Мечтаний и Грез. Алайя и Серафима уже оценили его по достоинству и считают новым чудом света.

Она сжимает кулаки. У нее еще есть аргументы. Они будут, будут вот-вот, а пока ей нужно удержать внимание Императора.

— Инквизиция перешла черту. — повторяет она, повторение делает ее слабой, зря она так, но пока у нее нет других козырей: — они начали говорить от твоего имени. Они посмели официально объявить о роспуске «Антимагии»! А ты знаешь, что это означает?

— Роспуск «Антимагии»? — предполагает Император скучающим тоном: — ну и пусть распускают. Толку от нее. Будешь больше дома бывать, хоть с кузинами начнешь общаться, а то мне тут на тебя жалуются, что ты совсем с людьми разговаривать перестала, все со своими … подружками.

— Вот уж нет. Это означает, что нам придется переименовывать мое подразделение. Мы не можем дергать общественное мнение из стороны в сторону, то объявляя о роспуске, то снова формируя «Антимагию». А распустить его на самом деле я не дам. Только через мой труп… если ты на это готов. — она шутит только наполовину, и они оба знают об этом. В Лазурном Дворце и раньше пропадали родственники, никто не хочет ворошить старые истории, но жить в Лазурном Дворце — это значит жить в роскоши и не знать недостатка ни в чем… а еще полностью зависеть от Императора. Всемогущий на территории Святой Земли… мало кто понимает, что это означает. Божьей милостью Тэнно не переходит границы, установленные для людей, и уважает свободу выбора и ментальную независимость своих подданых, даже позволяя им плести свои заговоры и интриги при дворе. Но это ни в коем случае не означает его слабость.

— Не, ну на твой труп я не пойду. — наклоняет голову Император, выдержав некоторое время, в течении которого она успела забеспокоится: — ты и живая выглядишь не очень, а мертвой еще и пахнуть начнешь, добавляя дурную славу Лазурному Дворцу. Этого я допустить не могу.

— Значит — придется придумывать новое название, новое обоснование, финансирование и нормативную документацию. — безжалостно подвела итог она. На периферии сознания она слышит отсчет «три, два, один!» — и клик пластиковой кнопки детонатора в руке, взрыв срывает бронированные двери с петель, и они врываются внутрь, сея смерть и разрушения. Она-Яна семенит от угла к углу, торопливо размечая в голове секторы обстрела и простреливаемые пространства, короткими очередями гасит выскочивших охранников в форме Инквизиции. Все идет как надо. Пока.

— У меня нет на это все времени. — говорит Император и зевает. С ней он может вести себя неформально и позволять себе шуточки. Многие при дворе отдали бы правую руку за возможность вот так неформально болтать с самим Императором, но ей этого мало. Чертова Инквизиция, он слишком привязан к ней, он полагает ее своим детищем, в то время как это карманная армия Кенты.

— Пять минут. — говорит она: — на большее я тебя не задержу. Пойдешь свой фонтан открывать в павильоне Мечты и куноичи в постель затаскивать.

— Они забавные. — усмехается он: — не прекращают попыток. Впрочем, танцуют они великолепно.

— Так что? Пять минут? — она испытующе смотрит на него. Он машет рукой: — хорошо. Пять минут. Но если это опять твои беспочвенные жалобы на Кенту, то на Осенний Бал ты пойдешь в рыболовной сетке. Вот серьезно.

— Договорились. — она не возмущается, не говорит, что в прошлый раз жалобы были по делу, что Верховный Инквизитор фактически стер с лица земли два клана исключительно по причине личной неприязни, ослабив Империю на четыре десятка отборных магов, погибших в сваре, или спешно эмигрировавших за рубеж от гнева кровников. В тот раз Кента смог уйти от ответственности, выставив ее полной дурой, но в этот раз у него ничего не выйдет. Она готовилась к этому дню, она даже позволила себе-Нанасэ поставить ментальную блокаду, а себя-Наину и себя-Киеко — сделать двойными агентами. В этот раз все пройдет как надо, и она наконец вырвет гнилой шип Инквизиции из тела Империи. Или пойдет на Осенний Бал в рыболовной сетке.

— Слушаю тебя. — он наклоняет вперед. Вот теперь — он готов слушать. Только дело в том, что у нее нет доказательств. Пока еще нет. Она прислушивается к остальным. Она-Яна несется по коридорам впереди боевой тройки, погашая проявления магии и не позволяя остановить их на полпути, она чувствует, как пол дрожит под ударами тяжелых, армейских ботинок, как струйки пота сбегают за шиворот, как бьет в плечо приклад во время короткой очереди по три патрона. Их все еще мало — все думают, что «Антимагия» в своем основном составе — это как минимум батальон, но это не так. Их в три раза меньше, а все из-за пепельных клонов ее-Наи, которые могут быть включены в общую численность, которые обычно и отправляются на рутинные задания. Но пепельные клоны на то и клоны, что рассыпаются в прах при получении определенного количества урона, кроме того их автономия ограничена. Поэтому сегодня у них не так много сил, их хватает на штурм двух объектов и если они ошиблись в расчетах и ручная собачонка Кенты, этот профессор Китано спрятал «якорь» в другом месте — она совершенно точно будет вынуждена танцевать на Осеннем Балу, одетая только в крупноячеистую рыболовную капроновую сетку для ловли тунца. И не то, чтобы она стеснялась своего тела, в условиях Лазурного Дворца никто не старел, не дряхлел и не покрывался морщинами, Император в этом смысле как юный Гаутама — терпеть не мог старость и уродливость вокруг. Потому ее тело все еще было привлекательно и в любой момент могло быть размещено на обложках глянцевых журналов — и ей не было бы стыдно за ее формы, за ее матово-белую кожу без малейшего изъяна. Да и некоторые наряды молоденьких модниц на балах были и пооткровенней, что греха таить. Просто именно для нее такой вот выход означал бы капитуляцию перед любимой игрушкой Императора, его Инквизицией.

— Я понимаю, что ты привязан к самому Кенте и к его сардаукарам. — говорит она, затягивая время, чувствуя, как ее-они штурмуют оба объекта и пока без проблем продвигаются по коридорами внутрь охраняемой зоны, в любой момент ожидая сигнала о том, что они — нашли.

— Но ты дал слишком много власти и полномочий этим ребятам. И я даже не говорю о Кенте, Кента верен тебе, он вряд ли сможет что-то затеять самостоятельно.

— Вот, даже ты признаешь его лояльность. — кивает Император. Ему приятно, когда его затею хвалят. Этим и пользуются все многочисленные льстецы вокруг трона. Как там — «Император, вы можете делать со мной что угодно, я человек старый, грубый, я скажу вам прямо в лицо, грубо, по-солдатски, вы — гений!». Годы и десятилетия такой льстивой лжи неизменно меняют человека, меняют не в лучшую сторону и рано или поздно он начинает верить в то, что он действительно гений и богоизбранный. Тем более, что на территории Святой Земли так и есть. В свое время она настаивала на регулярных поездках Императора по стране, туда, где его сила не действует, чтобы он не терял связь с реальностью, но после покушения… что-то изменилось в нем, что-то неуловимое. И, хотя он все еще держится и еще не стал капризным и самодовольным тираном — но восприятие реальности у него уже давно искажено. Он думает, что в состоянии удерживать Инквизицию под контролем, хотя большая часть Инквизиции это не офис в Лазурном, а филиалы и подразделения по всей стране. Это, черт возьми, независимая вооруженная сила, подчиняющаяся только Верховному Инквизитору. Хорошо, что каждый раз, как Кента в Лазурный возвращается — его сканируют на ментальное воздействие, но все же. Да, Император на троне, кланы и корпорации на местах, а Инквизиция вроде как должна весу Императору в стране добавить, вроде и не вмешивается он сильно, вроде как просто для контроля и порядка отдельную службу завел, а фактически — частная армия в его подчинении… но ох мало он знает об истории янычар в Османской империи или преторианцев в Риме. Или гвардейских полков в России. Такие вот подразделения обязательно начинают влиять на политику и Кента — уже начал. Пусть даже у него и нет мыслей о свержении Императора и он лоялен, но это — пока. А то, что его ручная собачонка Китано выкинул, что он творил на своих объектах, проводил эксперименты над людьми, похищал магов, уничтожал их сотнями — если это все вскроется, то тесячелетняя Империя может покатиться в тартары быстрей чем они успеют сказать «Инквизиция». Прямо сейчас она-они прилагают нечеловеческие усилия, чтобы подробности о опытах в разрушенном научном комплексе не вылезли наружу, но это только вопрос времени. И к тому моменту, как все вылезет и вскроется — им нужна официальная позиция. А для того, чтобы изменить мнение Императора и бросить Инквизицию на растерзание — ей нужны веские доводы. Взятый в оборот Кента и его пес Китано — смогут как обычно сказать что «все что мы делали — мы делали на благо Империи и Императора, казните, нас судите нас» — и сердце Императора опять растает и Кенту пожурят, а Китано посадят в тюрьму — лет на пять. Где у него будет комфортабельная камера и возможность продолжить свои эксперименты. Нет, этого мало.

— На два часа! — кричит она-Тая, поднимая ствол «Хеклер удн Коха», но все вокруг словно замирает, никто не в силах пошевелится, штурмовая тройка словно попала в липучий сироп, они не могут двинуться, они словно мухи в янтаре, все видят, но ничего не могут сделать. Вот останавливается даже едва видимое движение грудной клетки и они начинают задыхаться, замедляется сердцебиение и одна из них — теряет сознание, оставшись стоять, вытянув руку с открытым ртом. Ловушка.

Она-Яна, вызывает внутри себя волну, чувствуя, что не может пошевелится, но все еще может управлять своей способностью, выплескивает ее наружу концентрическими кругами, отменяя и гася магические эффекты в радиусе воздействия.

Липкий янтарь пропадает и она-Тая наконец может вздохнуть полной грудью, привалившись к стене и поддерживая тяжелый ствол «Хеклер унд Коха». Приходит в себя и она, которая потеряла сознание. Никто не говорит ни слова, они понимают друг друга без слов. Этим и страшна «Антимагия». Любое подразделение, как бы не были круты его бойцы — сейчас бы перекинулись парой слов. «Ты в порядке?» «Идти можешь?» «Да, в порядке», «Отлично, продолжаем» — что-то вроде этого. Но они и так знали, что с ней все в порядке, что надо продолжать — и продолжили. Опять взрывчатка на дверь, опять отсчет, опять палец на кнопке детонатора.

— Никто не спорит что твой Кента — лоялен, но это его единственное достоинство. — говорит она, продолжая тянуть время: — он даже собственную задницу не может контролировать, не то, что этого продувного старого пса Китано. Тот вертит им как может. Кента — слабый как беличий хвостик, с одного конца на него давишь ты, а с другого — Китано.

— Ну… никто и не утверждает что он гений. — хмыкает Императора: — он же … Кента. Верховный Инквизитор… хе…

— Да, очень смешно. — говорит она, не пытаясь скрыть сарказм. Практическая шуточка от Императора — назначить тюфяка и мямлю Кенту Верховным Инквизитором. Еще и название подобрать — Инквизиция. Не какой-нибудь комитет по предотвращению, а Инквизиция. Сразу в голове костры и «Железные девы», раскаленные щипцы и дыба, суровые садисты в робах и … Кента. Император шутить изволит.

Тем временем она-Яна врывается наконец в зал и находит то, ради чего они все и затеяли. Она облегченно вздыхает. Не придется на Осенний Бал в рыболовной сетке приходить.

— А теперь — говорит она: — теперь посмотри на последствия твоей шуточки. Вот — она разворачивает к Императору экран небольшого планшета в ее руках. На экране — видео с нагрудной камеры ее-Яны. На экране — операционный стол. На столе лежит она — со срезанной половиной черепа и какими-то проводами, уходящими вниз. Капельницы, катетеры — сейчас она похожа на какого-то осьминога.

— Что это? — хмурится Император: — это … ты?

— Твой любимчик Кента настолько не контролирует свою организацию, что его заместитель Китано — взял все в свои руки. Он похитил меня — он думал, что это я, и как видишь — использовал для своих опытов. Думаю, он еще и изнасиловал это тело. — она врет, она знает Китано и тот вряд ли сделал что-то такое, вот его лабораторные крысы — вполне могли. Но у Императора пунктик на сексуальном насилии, он его не терпит и выжигает каленым железом, так что сегодня она прошлась по всем мозолям. Семья. Насилие. Отсутствие контроля.

— … — Император берет планшет из ее рук и долго смотрит на изображение. Отдает планшет обратно. Его лицо стремительно начинает наливаться красным.

— Кто эта девушка? — спрашивает он: — твой двойник? Твоя… подруга?

— Нет. — качает головой она: — это клон. Управляемая приманка. Я … подозревала что-то подобное.

— И если бы не приманка, то на этом столе сейчас лежала бы ты…

— А все мои подруги исчезли бы. И ты бы остался один со своим Инквизитором, который льет тебе в уши сахарный сироп.

— Кента… — Император остается неподвижным, но это опасная неподвижность. Сейчас на всей территории Лазурного Дворца начинают стремительно вянуть чудесные цветы и падать замертво райские птички, а на стенах начинают вырастать шипы.

— Знаешь, что тут самое страшное, братец? — спрашивает она, уже зная, что — победила.

— Не то, что твой Кента настолько беспомощен, что допустил нападение на меня, члена семьи Императора, а то, что если бы я не приняла меры к собственной безопасности — ты бы про это даже не узнал. Меня бы заменили клоном или двойником, ты бы продолжил свои развлечения с фонтанами, единорогами и девицами из Ига, а страной фактически правил бы некто Масадзи Китано. И это допустил ты.

— Довольно! — Император встал на ноги: — аудиенция закончена. Ты свободна!

— Как скажете, Ваше Величество. — она склонилась в вежливом поклоне. Уже выходя за дверь она повернулась и спросила.

— Так что, рыболовной сетки не будет? У меня довольно неплохая фигура…

— Пошла прочь! — взревел Император раненным бизоном и она, довольно хихикая — вышла за дверь. Теперь — Кенте конец. Конец Китано, конец этой дурацкой Инквизиции, которая хотела захватить то, что по праву принадлежит ей. Никто не имеет права манипулировать Императором. Кроме нее, разумеется.

Уже идя по коридору она сосредоточилась на других. Команда Таи и Яны проводили зачистку помещений и разминировали взрывчатку, установленную в камерах содержания подопытных, подготавливая все для фиксации доказательств и освобождении тех несчастных, кто еще выжил. Все было в порядке.

Она вошла в свои покои и улыбнулась.

— Как все прошло? — спросил Питер, который лежал на шелковой простыне в обнимку с пультом от телевизора и большой чашей с фруктами: — мне опять фрукты принесли, а я сухарики и пива просил.

— Все прошло замечательно, дорогой. — сказала она, делая шаг вперед и тяжелые одежды упали с ее плеч к ногам: — как ты отнесёшься к тому, что я приду на Осенний Бал только в рыболовной сетке?