• Виталий Хонихоев

Глава 10

Что делает подросток, которому сказали «ни в коем случае не …» и далее по списку — не кури, не пей, не целуйся взасос с девушкой из соседнего подъезда, не прогуливай уроки и вынь руки из карманов? Конечно же сразу делает все наоборот. Из чувства противоречия, вот. Сам с усами и все такое.

Потому прямо сейчас я стою, сложив руки на груди и созерцаю обнаженную Натсуми, которая лежит на столе передо мной.

— У тебя хорошая фигура — говорю я: — просто великолепно.

— Это пока — отвечает она: — заболевание прогрессирует. Я, может потому и хочу вот тут голая лежать, что пока еще привлекательна. Ой! Щекотно!

— Лежи смирно — хлопает ее по животу Бьянка, и продолжает осматривать кожу на ее ногах: — я не настаивала, чтобы ты все с себя сняла. Мне достаточно открытых участков тела, но раз уж разделась, дай я тебя осмотрю как следует.

— И … хорошо. Просто мне доставляет удовольствие дразнить Кенту… хотя надо сказать, что ты здорово мешаешь мне это делать, Бьянка-сан. Потому что две голых девушки — это перебор. А у тебя халата нет? Был же тут где-то…

— Халат у меня есть, но одеваться мне запрещено. — отвечает Бьянка: — пока не осознаю. То есть во внешний мир я могу одеться, а в «Логове» я хожу так. Потому что мой puddin’ таким образом напоминает мне о моей вине, а также чуть-чуть унижает меня по сравнению с другими, демонстрируя мой пониженный социальный статус. Прикладная психология так сказать. Мне нравится. Обожаю чувствовать себя немного … под давлением.

— Это нечестно — грустит Натсуми: — в кои-то веки лежишь перед парнем голой, а тут такая конкуренция. У тебя слишком красивая и большая грудь, Бьянка-сан. Дашь потрогать?

— Конечно. Как только все закончу. Ноги раздвинь.

— А… это обязательно? — Натсуми легко поднимает ноги в коленях и раздвигает их в стороны. Довольно непристойная позиция, я согласен.

— Ты сама сказала, что не имеешь ничего против осмотра и присутствия Кенты — указывает Бьянка: — стесняешься?

— Я могу выйти — говорю я: — если мешаю. Пойду … почитаю чего-нибудь там.

— Нет, нет, оставайся. Я действительно не имею ничего против. Даже как-то … волнительно. Времени стесняться у меня нет, есть время получить все необходимые острые ощущения, пока мое тело вызывает желание, а не жалость. Так что смотри внимательно, Кента-кун, смотри и запоминай. — говорит Натсуми и ее щеки слегка розовеют, а дыхание учащается.

— Если ты настаиваешь, то я обязательно запомню каждый изгиб твоего тела — отвечаю я, наблюдая как Бьянка наклоняется между раздвинутых ног Натсуми. Две обнаженные девушки, одна из них между ног у другой… именно так и проводится медицинский осмотр, верно?

— Хм. — говорит Кексик и задумчиво опирает свой подбородок на ладонь, глядя на открывающуюся перед ней картину: — патологий нет. Кожа чистая, гладкая. Слизистые тоже без изменений. Только вот… как ты себя чувствуешь?

— Н-нормально — отвечает Натсуми и прикусывает губу: — нормально… да.

— Вот как. — задумывается Кексик, оставаясь все в той же позиции офисного клерка, который выпал из реальности за своим столом. Если бы она была одета в одежду офисной леди, с этими юбками-карандашами, черными туфлями на низком каблуке и белой блузке с бейджиком… или хотя бы просто — одета… то эта позиция не вызывала бы вопросов. Но прямо сейчас это выглядело несколько странно.

— У меня что-то не так между ног? — спрашивает Натсуми поднимая голову: — проблемы с моей писей?

— Это называется вагина и проблем с ней нет. По крайней мере с первого взгляда. Но кое-что все же вызывает вопросы — кивает мой Кексик: — определенно. Дорогой, можешь подойти ко мне?

— Если На-тян не возражает, то подойду. — отвечаю я. Все-таки одно дело — стоять неподалеку с голой девушкой и совершенно другое — пялится на нее с такого близкого расстояния, да еще и находясь между ее раздвинутых ножек. Тут нужно уточнять уровень доступа.

— На-тян не возражает — отмахивается рукой Кексик: — иди как сюда.

— … — молчит Натсуми. Ее щеки окончательно розовеют, она закрывает глаза и прикусывает нижнюю губу своими белоснежными зубами. И почему в такой момент я замечаю ее зубы? Подсознательное? Что — укусит?

— Ох… — говорю я: — ну … ладно. Если так надо. — я встаю рядом с Бьянкой. Прямо сейчас мы с ней находимся между ног у APEX PREDATOR… совершенного социального хищника моей бывшей школы… и на ней нет ни нитки одежды. Ее ноги согнуты, колени подняты, разведены в стороны, так лежат на гинекологическом кресле… чувствую себя немного неловко. Да, я много раз бывал у девушек между ног, но чтобы вот так… как-то по-медицински… такого не было.

— Смотри — Бьянка, которая прямо сейчас ни черта не Кексик а вовсе даже доктор Квинзель, только голая и без очков на переносице — указывает мне куда смотреть. Я смотрю.

— Как тебе? — спрашивает она и кладет два пальца на внутреннюю поверхность бедра Натсуми. Раздается странный звук. Как будто кто-то надавил на футбольный мяч с пробитым ниппелем и тот не то пискнул, не то взвизгнул… или словно маленькая зверушка голос подала. Неужели Натсуми умеет издавать такие звуки? Впрочем, не об этом сейчас думать надо. Доктор Фрэнсис Квинзель смотрит на меня строгим взглядом, и я опускаю свой взгляд на предмет дискуссии. Предмет дискуссии вполне себе. То есть я решительно не понимаю людей, которым нравиться вся это эротика крупным планом, прямо вот с мощным зумом на гениталии, нет у меня такого фетиша, но в целом вид очень даже приличный. Или скорее неприличный, но притягивающий. Можно посмотреть, да. Возможно не следует приглашать своих родителей на такие экскурсии в выходные, но самому полюбоваться такими видами — очень даже познавательно. Чувствую, как что-то внутри начинает просыпаться, требуя отодвинуть Бьянку в сторону и изучить предмет дискуссии более вдумчиво. С полным погружением, так сказать. Беру себя в руки и … надо же экспертное мнение выдать, вот.

— Очень даже хорошо. Отлично то есть. Просто прекрасно. У тебя замечательная… все там замечательно, На-тян. — говорю я. Бьянка хмыкает. Качает головой, так, как она обычно качает, если хочет сказать «я окружена идиотами».

— Ши-тян! — повышает голос она: — подойди-ка сюда!

— Сейчас! — раздается голос Шизуки: — я вазу на место поставлю! — раздаются легки шаги, открывается дверь и она появляется в комнате для осмотра: — Ой! Я… мне потом зайти?

— Иди сюда — манит ее Бьянка: — чего в дверях встала?

— У вам там моя одноклассница лежит. — отвечает Шизука: — совсем голая.

— В этом и смысл. Иди сюда, посмотри. Вот сюда иди.

— А… ну хорошо. — Шизука подходит к нам и между ног у Натсуми становится тесновато.

— Смотри. Смотри внимательно. Что ты видишь? — спрашивает у нее Бьянка, опираясь на поднятое бедро Натсуми и положив руку ей на низ живота.

— Вижу Натсуми-сан. Большие половые губы Натсуми-сан… вот эта складочка. А еще ноги. — моргает Шизука: — а мы сейчас Натсуми-сан наказывать будем, да? За то, что она над Кентой в школе издевалась? Мне сходить переодеться? У меня новые зажимы для сосков появились… Наоми нравятся.

— Вот! — поднимает палец вверх Бьянка: — есть человек, который прямо говорит что видит. Шизука, не отвлекайся! А … теперь что видишь?

— Ээ… малые половые губы? Когда вы так раздвигаете и … аааа! Вижу. Я поняла… — кивает Шизука. Натсуми снова издает тот самый звук, не то писк, не то, что еще. Она раскраснелась, у нее учащенное дыхание, волосы разметались по столу.

— Что ты поняла? — спрашивает Бьянка: — ну-ка говори.

— Не могу. — качает головой Шизука: — если сама На-тян не скажет.

— Молодец — хлопает ее по плечу Бьянка: — растешь над собой. Уже межличностные аспекты социального взаимодействия так легко разрешаешь.

— А то. Я много книг по приемлемому поведению в обществе прочитала — кивает Шизука: — все равно не понимаю больше половины, но мне кажется, что такие вот сведения — это как раз называется тайна частной жизни. Вообще половое поведение у приматов табуировано — так Мастер Кента говорит, когда зажимы мне на грудь вешает…

— Видимо я тут один, кто не понимает, о чем речь — говорю я: — что тут не так?

— Вот. — Бьянка протягивает мне мощную лупу: — тебе нужно взглянуть внимательнее? На-тян, Кента сейчас внутрь тебя с увеличительным стеклом будет смотреть!

— …. ииить! — снова высокий звук, который Натсуми-тян не должна издавать. Не в этой вселенной. Она стесняется? Нет же, сама разделась, сама легла, сама ноги раздвинула, попросила меня не уходить… она же не привязана к столу в конце концов. В любой момент может встать, прикрыться, полотенце вон накинуть, нас всех извращенцами обозвать, мол под предлогом медицинского осмотра раздели и пялятся все втроем. Но нет, она лежит смирно, только покраснела вот и звуки какие-то издает.

— Так и не понял… смотри. — Бьянка прикасается к Натсуми и … вводит два пальца внутрь, неглубоко, буквально на два сантиметра.

— Это обязательно?! — вырывается у меня, но Натсуми — молчит, прикусывает губу и молчит. Дышит. Ее грудь вздымается вверх, словно у рыбы, выброшенной на берег. Хм… а как ведут себя на суше киты-убийцы?

Бьянка же извлекает свои пальцы из нее, смотрит на меня, тремя пальцами руки делает жест, словно итальянский шеф-повар, когда говорит о своей любимой пасте — «Белиссимо»! Проще говоря — складывает пальцы в щепоть а потом — медленно разводит в стороны. Между указательным и большим пальцами в воздухе повисает прозрачная нить. Я — молчу. До меня доходит. Правда каким образом это связано с лечением…

— На-тян, ты — эксгибиционистка. — заключает Бьянка, растягивая прозрачную нить, снова смыкая пальцы и снова разводя их в стороны.

— Вот и нет! — открывает глаза Натсуми, ан ее щеках цветут алые пятна и она тяжело дышит.

— Вот и да. — парирует Бьянка: — ей просто нравится когда на нее смотрят. Это ее заводит. Поэтому она так легко раздевается. Это ей в кайф… но она же приличная девочка и ей нужен предлог. Я не случайно вот сюда вас двоих загнала и даже увеличительное стекло тебе предложила. Ты просто подумай, На-тян, прямо сейчас у тебя между ног — три человека, а ты лежишь перед ними, совершенно голая, беспомощная… их похотливые взгляды скользят по твоим самым сокровенным местам… что бы подумали твои одноклассники, если бы они увидели тебя такую? Что бы подумали твои родители? Все вокруг? Тебе хочется, чтобы они все увидели тебя такой, какая ты есть? Такой, в непристойной позе, с разведенными в стороны ногами, с людьми, которые вплотную рассматривают твое тело, так, словно ты — просто дешевая игрушка на витрине магазина, которую каждый может купить и разглядывать и …

— Ооох! Н-не надо больше! — вдруг вскрикивает Натсуми и ее тело схватывает судорога, она выгибается дугой и будь я электрик и не знай ничего про внешнее проявление этого явления — я бы поискал на ней провод под напряжением, чтобы отбросить в сторону. Но я не электрик и я понимаю что сейчас происходит.

— Ногу держи! — командует Бьянка: — она сейчас ударится! Или со стола упадет! — я хватаю ногу Натсуми, Бьянка наваливается на вторую и мы не даем девушке повредить себе или упасть вниз, пока она бьется в судорогах.

— Боже! Аматэрасу! — стискивает зубы Натсуми: — Мать! Ааа…. — она наконец затихает и расслабляется. Наступает неловкая тишина. Я осторожно отпускаю ногу Натсуми-тян, отмечая что на ней остались отпечатки от моих рук, выгибало ее неслабо так.

— Повезло некоторым. — замечает Бьянка, делая шаг назад и смотря на вздымающуюся грудь Натсуми: — просто от слов. От каких-то своих фантазий. Вот она — сила воображения.

— Натсуми-сан всегда такая была. Что придумает — то и сбудется — замечает Шизука: — мне ей руки отпускать?

— Отпускай — командует Бьянка: — все равно она уже… лежит тут под нашими похотливыми взглядами, открывая сокровенную тайну… она же только что кончила прямо у нас на глазах и … навались!

— Ооо! Нет! Аматэрасу! — Натсуми снова стягивает пароксизм страсти и она бьется, словно рыба на песке, открывает рот и выдавливает из себя какие-то ругательства, мы придерживаем ее, Бьянка шипит что надо было бы ее связать, что она так себе затылок сейчас разобьет и что «подложи ей там что-нибудь»! Я держу Натсуми, но в ней прямо сейчас — сила былинных богатырей, она рвется и выгибается, ее мышцы и сухожилия режут мои ладони, словно стальные тросы. Наконец она затихает.

— Ого — позволяю себе отступить в сторону, придерживая ногу: — я такое только в фильмах видел. Не думал, что такое вообще возможно.

— Есть многое на свете, друг Горацио — отвечает мне Бьянка, утирая пот со лба: — что и не снилось нашим мудрецам, например — множественный оргазм… о… третья волна на подходе! Держитесь!

— Полундра! — кричу я в ответ хватая ногу Натсуми, упираясь в пол и чувствуя себя моряком на утлом суденышке в яростный шторм: — все по местам!

— Ай-ай, капитан! — отзывается Шизука и мы снова выдерживаем напор стихии… вот и соленые брызги в лицо… точно девятый вал с картин Айвазовского!

— Держитесь! — кричит Бьянка, отворачивая лицо от брызг: — не отпускайте ее!

— Дерьмо! Аматэрасу! Оооо!

Мы с Бьянкой сидим на полу, опираясь спиной на основание стола. Мне чертовски хочется закурить. Словно читая мои мысли рядом со мной садится Шизука и протягивает мне пачку сигарет и зажигалку. В ответ на мой молчаливый вопрос — она просто пожимает плечами. Да, уж, права Бьянка, растет Шизука, она вообще неглупая девочка всегда была, только тараканы ее сдерживали в развитии, а сейчас у нее нет всей этой внутренней борьбы, растет над собой. Я беру сигарету из пачки «Лаки Страйк» и проворачиваю колесико дешевой пластиковой зажигалки. Выпускаю дым вверх. Шизука протягивает пачку Бьянке и та мотает головой. Шизука снова опускается на пол рядом со мной.

— Как она там? — спрашиваю я Шизуку. Та пожимает плечами.

— Спит. — говорит она: — как убитая.

Мы молчим. Я смотрю вверх, в потолок. Интересно, а можно получить постравматический синдром от оргазма? И как это лечится? Конечно, теперь-то понятно, почему Натсуми так легко с себя все сбросила в тот раз в классе. И почему так раздосадована была появлением Мидори-сан. И вообще многое с ней понятно. Эта болезненная страсть всегда быть на виду, всегда быть лучше всех… и ее отношение к собственной смерти… кстати! Хорошо, конечно, что мы помогли Натсуми-тян так замечательно кончить… много раз. Но…

— Хотела бы я так кончать — говорит Бьянка, глядя вверх: — она же просто невероятна. Интересно бы ей в этот момент МРТ сделать. В следующий раз так и сделаем! Это же прорыв в науке получится, сразу энцефалограмму снимем и анализ крови на гормоны… сможем лечить людей с фригидностью. Знаешь сколько женщин страдают от невозможности испытать оргазм?

— Бьянка-сама у нас Робин Гуд — кивает Шизука: — отбирает оргазмы у тех, у кого они множественные и раздает тем, у кого нет.

— Натсуми-тян конечно поражает — говорю я: — но что ты скажешь о ее болезни.

— Нейрогенеративное аутоиммунное заболевание центральной нервной системы — отвечает Бьянка: — лечению не подлежит.

— Совсем? — спрашиваю я, чувствуя, как что-то обрывается в груди. Глупо, конечно, надеяться, что одна девушка, пусть и гениальная, пусть и невероятно умная — сможет сделать что-то там, где бьются лучшие умы человечества. Но надежда на Бьянку была последним рубежом, а человеку необходима надежда.

— Совсем — кивает Бьянка: — такое не вылечить. Никто не знает почему свои собственные клетки начинают воспринимать миелиновую оболочку нервов как вторжение, но раз уж это началось… рано или поздно все закончится смертью. Клетки атакуют оболочку, на нервных магистралях появляются рубцы… центральная нервная система человека — сложная и самонастраивающаяся структура, многое дублируется, что-то можно перенаправить… так что какое-то время это даже незаметно. Но потом… потом наступает критический, кумулятивный эффект. Накапливающиеся повреждения нервной системы начинают влиять на организм. Нарушаются функции. Сперва — движение. Потом — слепота. Снижение памяти, когнитивных функций. Здесь трудно прогнозировать, у каждого все происходит по своему… у кого-то отказывает тело, но он в состоянии мыслить. А у кого-то наоборот. Просто представь себе объем функций, которые исполняет центральная нервная система. А потом — в случайном порядке зачеркивай. Тут весь букет — от нарушения восприятия до разрушения личности.

— Твою же … — пораженно шепчу я.

— Да. Натсуми — умрет. Это неизбежно. — говорит Бьянка: — все что я могу сделать…

— Что?

— Я могу только облегчить этот процесс. Знаешь, мне отказали в регистрации препарата для паллиативной терапии раковых больных. Там слишком длительный процесс испытаний лекарства, а у меня денег тогда не было. — говорит Бьянка: — но я могу поднять свои старые записи и синтезировать некоторое количество. Это не вылечит ее, но поможет ей пройти этот путь без боли и улучшить качество жизни. Ах, да… еще не даст болезни развиваться некоторое время. Но в конце концов…

— Да, я знаю, она умрет.

— Да. К сожалению. Она интересная и … будет жаль. Но я ничего не могу с этим поделать. Даже с моим экспериментальным препаратом она не сможет протянуть больше семи…

— Месяцев?

— Семидесяти лет.