• Bandileros

• 18+

Ну дратути, читатели! И вот новая БОЛЬШАЯ глава. По сути это две главы в одной. Я сегодня забыл днём выложить, а вы даже не напомнили! Я предупреждаю вас заранее — в данной главе очень много хентая! Очень! А в сюжете дальше есть поворот, который я не знаю откуда вылез — но он мне понравился. Но может не всем зайти. Скажу лишь так — смачно описывать как ГГ с мальчиками спит -— этого не будет, и вообще 18+ с мальчиками. Но ассоциировать её с мужчиной не надо. Это девушка, 100% полноценная женщина, без всяких мужских заворотов в сознании. Скорее наоборот — у неё в мозгах именно женские заморочки. И лучше если вы будете её видеть именно так.

19.txt

— Да ладно тебе, ничего не будет, я думаю, — сказал Рон.

Мы вышли из душевой, все вместе, гурьбой. Гарри и Рон болтали о квиддиче — и Невилла втянули в свои разговоры — Рон Уизли предложил хитрый план как протащить метлу в Хогвартс. Первокурсникам их иметь не позволялось — он предложил одолжить метлу у Фреда или Джорджа, предварительно их отдав им. Это теоретически не нарушало правил, но по факту, я думаю, такая жирная лазейка не могла быть не замеченной — и первокурсникам вообще не полагалось летать на мётлах. Этот вид сверхкомпактного магического транспорта, ещё и летающий в воздухе — меня интересовал, даже очень — он выглядел удобным. У нас с Гарри и Алекс была одна метла на троих, которую мы купили — и продавец наложил на неё маглоотталкивающие чары, скрывающие летуна — мы летали во дворе и над крышами домов, при этом я серьёзно боялась — не врежутся ли они в ЛЭП? Провода с огромным напряжением трудно заметить — самолёты в них врезаются часто, вертолёты тоже — поэтому отец, выслушав наши проблемы, разрешил летать только над задним двором, а остальное — там, где нет столбов с киловольтами в проводах.

Гарри поведал это Рону, а тот стал думать, как протащить метлу в школу.

— Уши тебе надерут, вот что будет, — ответила я, — а ещё вызовут маму к директору и будет очень плохо. Не думаю, что правила так легко обойти, не стоит пытаться — в конце концов могут просто положить на эти правила и наказать тебя по факту полёта.

— Блииин, — Уизли простонал.

Мы вышли в спальню, и обнаружили картину маслом — на кресле сидела кошка. Маккошка в кошачьем обличии.

— Эй, это чья? — спросил Рон.

— У меня нет кошки, — пожала я плечами, — красивая киса, пусть ночует где хочет. Кошки гуляют сами по себе. Невилл, а у тебя жаба?

— Да, — смутился мальчик, — дядя подарил. По правде говоря она мне не особенно нравится.

— Ну так выпусти её на волю, — я скинула халат, обнажившись, и надела заранее вытащенные из сумки трусики, и пижаму после них. Мальчики тоже переоделись.

— Меня уроют, — ответил Невилл.

— Скажешь сбежала, делов то? Она от тебя даже в лодке упрыгала. Похоже ей не нравится в неволе.

Хотя она была кошкой — но я чувствовала Тройное Охреневание Макгонагалл. Первый раз — когда мы ВМЕСТЕ вышли из душа. Второй — когда я скинула халат и обнажила свою попку и все постыдные места. И третий раз — когда мальчики не особенно на это отреагировали. То есть вообще не отреагировали. Как будто тут все мальчики. Ну Гарри привычный, Рон… видел много, и Невилл теперь тоже, и просто голой попки не стеснялся. Ох, развращаю я мальчиков. С другой стороны — лучше так, чем потом сходить с ума от гормонов и докапываться до девочек, не особо понимая, что к чему и зарабатывая кучу комплексов. Невиллу надо найти подружку. Да хотя бы та же индийская принцесска — Патил. Подружка Лаванды.

Как бы это странно не звучало — мы с Лавандой подружились — несмотря на то, что её образ в книге — типичная девочка-дурочка-сплетница, а я — гений, и эксцентричная, пошлая личность — казалось бы — она должна бежать от такой как я в ужасе. Но нет, Лаванда оказалась куда более глубоким человеком, ей вскружили голову подружки. Если верить книжкам — она и с Роном целовалась то, а она была его девушкой в каноне, исключительно для того, чтобы похвастаться — и парней оценивала по тому, как часто и много о них говорят другие девочки.

Я успела вмешаться до того, как эта ванильно-розовая дымка заполнила всё её сознание и она превратилась в обычную курицу. А так… У неё были свои взгляды — она была открыта к экспериментам, что показывало какой-никакой ум и способность к гибкости мышления. Снейп оказался не таким мудаком, как я думала, Лаванда тоже не такой плохой. Невилл вот канонный — стесняшка. Но и под этим, чует моё сердце, кроется нечто бОльшее. Здесь, в этом мире, у всех людей, кого я узнала — всегда кроется под образом нечто большее.

Кошка сделала свой ход — она прыгнула и превратилась в профессора Макгонагалл.

— Мисс Грейнджер! — её голос звучал так сухо, так дребезжал от возмущения, что у меня в ушах пересохло, — Потрудитесь объяснить, что вы делаете?

— Спать ложусь.

— А что вы делали в душевой?

— Мылась.

— С мальчиками? — она наклонила голову, посмотрев поверх очков.

— Ну меня поселили в эту комнату. Поверьте, профессор, я бы очень хотела в душевую к девочкам — но Дамблдор запретил под угрозой мгновенного исключения.

Волшебное имя «Дамблдор» подействовало и она выгнула бровь.

— Директор надеялся на ваше благоразумие, как я полагаю.

— Ну а что не так? — я задумалась.

— Мисс Грейнджер, не так — всё в вашем поведении. Вы мылись голая, с мальчиками в одном душе. Это ненормально.

— Я ненормальная, я знаю.

— И даже их не смущаетесь.

— Мы об этом говорили? Раз сто или двести за сегодня? Поднимать эту тему снова?

— Мистер Грейнджер, мистер Уизли, — повернулась она к ним, — мистер Лонгботтом, вы сегодня увидели слишком много.

— Да не особо, мэм, — отозвался Гарри из под одеяла, — мы с Гермионой часто мылись вместе.

— Что? — вот, есть пробитие! Щёки начали покрываться румянцем.

— Мэм, вы слишком драматизируете. Впрочем, как я сказала — я бы с радостью поменялась душевой и оказалась с девочками. Ох я бы…

— Я поняла, — прервала она меня, — я пришла поговорить о вашем поведении. Вы изволили поговорить со старостой.

— Да, было дело.

— И… — Макгонагалл сделала особенно сухое лицо, — сделали ей неприличное предложение.

— О, мэм, это было шикарное предложение.

— И поцеловали её! Мисс Джонсон оказалась слишком взволнована. Я была у неё недавно. По-моему, домогательства к старостам — это не то, с чего первокурсница должна начинать учёбу в школе!

Она вывалила на меня всё пуританство своего воспитания. Гарри и остальные грели уши.

— Мэм, — я подумала над произошедшим, — уверяю вас, ничего из моего поведения не должно ухудшить учебный процесс в Хогвартсе. Ну а если в Хогвартсе запретят заниматься ласками и сексом с прекрасными девочками — я и другие Грейнджеры собираем вещи и уходим. Где-нибудь в Японии или Америке нам будет куда свободней дышаться.

— Нет, я не говорила это. Но ваше поведение слишком… вызывающее. Я хочу попросить вас сбавить градус накала и своего поведения — вы должны контролировать себя.

— Хорошо, мэм.

— В таком случае остановимся на этом. И не забудьте зайти к Анжелине Джонсон и принести свои извинения.

* * *

Дверь была не заперта. Я правильно поняла, что сегодняшний день должен закончиться оригинально и красиво. Это же такой запоминающийся день! Не только для меня запоминающийся — а Анжелина переволновалась куда сильнее, чем я думала — слишком чувствительная девочка.

Я зашла в её комнату, где она сидела на кровати и что-то читала. Анжелина повернула ко мне голову и удивлённо посмотрела. На мне была не школьная форма, а коротенькая юбочка и белая сорочка выше пупка. Анжелина дёрнулась:

— Гермиона…

— Похоже, кто-то не может заснуть, — я скинула с плеча сумку, прошла дальше, взяла книгу из её рук и положила на стол, после чего положив руки ей на плечи, поцеловала в щёку. Анжелина начала очень сильно волноваться.

На сегодня для неё я приготовила кое-что особенное. И это особенное — и игрушки, и мой актёрский талант в виде небольшого ролеплея и петплея. Запетплеить старосту я не планировала — она стыдливая, а вот самой запетплеиться с ней — очень хотелось. Ну и ролеплей — тут ничего выдумывать не надо — она уже местная полицейская, а я преступница каких поискать.

Анжелина сглотнула, смотря на меня взволнованно:

— Ты… зачем ты пришла?

— Привести все свои угрозы и обещания в исполнение, — я убрала локон волос с её лица, поцеловав взасос, крепко. Анжелина удивилась, но ответила на поцелуй — и мы целовались.

Она уже далеко не лоли, но юная девушка, в теле, при фигуре, но это всё её не портило — я оторвалась от её губ и незаметно чарами рассечения просто разрезала одежду, проведя по ткани пальцами — маечка раскрылась словно двери, открывая её голый торс, бюстгалтер тоже был разрезан и чашечки спали с её груди, такой страстной, немаленькой уже, но юношеской. Идеальный возраст — когда она выросла достаточно, чтобы быть женщиной, рожать детей — но ещё не начала стареть. Ни капли. Золотой возраст. Её тело было таким упругим и нежным, не знавшим мужской ласки, что мне было невероятно приятно начать своё дело с лёгкого ненавязчивого массажа, изучая её животик и грудь, и всё её тело своими пальчиками. Из сумки ко мне в руку прыгнул флакон с лубрикантом, я убрала остатки одежды, отбросив их и сорвала с себя юбку и рубашку, под которыми уже ничего не было, осталась полностью голой. Как и она.

Анжелина была румяной девочкой, смуглой, с очень страстным телом — я опустилась языком по её груди, животу, пока она лежала на кровати, и вглядевшись в короткий ёжик волосиков на лобке и гладкую киску под ними — аккуратно слизнула всё, что уже успело натечь. Прелесть, а не киска — взрослее лоли, но юная, упругая, горячая, губки слегка сомкнуты, клиторочек тёмный и большой. Анжелина застонала:

— Нет! Не надо там… там грязно!

— Тут сладко и приятно, — я погладила кончиком языка её губки по одной и раздвинув пальчиками, посмотрела на её девственность. А она была девочкой. Пока что. Сбавив обороты, перешла к её ножкам, ещё ниже, к бёдрам и начала экстра-класс по эротическому массажу…

Через сорок минут, спустя два оргазма, которые Анжелина испытала, громко стонала, извиваясь, и думая, что это и есть та самая игра, что я ей обещала — я перешла к более крупному калибру. Оглядев распластанное на кровати голое тело, страстное до жути, её интимные места, я достала из сумки два небольших фиолетовых виброзажима — нечто вроде прищепок, только маленькие, и слегка разведя их, аккуратно надела на её грудь — сначала на один сосок, потом на другой. И на себя тоже. Они были необычными. Староста застонала, когда они сомкнулись на её сосках:

— Ох, что это такое?

— Специальные игрушки. А теперь, приступим к самому сладкому… — я достала из сумки, этого волшебного мешочка со всем пошлым, наручники, поводок, ушки, и хвостик на шариках. Одного вида на них Анжелине хватило, чтобы приподняться:

— Я… я не вставлю это в попу!

— А в мою? — поиграла я бровями…

* * * *

Четыре часа спустя.

— Ну… ты плохая девочка…

— Староста, — я замялась, — я виновата, простите… накажите меня как захотите, пожалуйста!

Анжелина вздрогнула. Она смотрела на меня дурными глазами. Я мялась как школьница… хотя я и есть школьница, и играла смущённую невинную девочку. Намекнуть ей что ли?

— С… староста, — я отступила на шаг, — вы хотите надеть на меня поводок?

Она сделала это — и ремешок сомкнулся на моей шее, она дёрнула за него.

— Раз уж ты подглядывала как староста ласкает себя, то будешь послушной собачкой и поласкаешь меня.

Она говорила это храбрясь, но внутри была неуверена. Что за девушки пошли — даже если я тут развратница и нимфоманка, что ей известно — она всё равно стесняется хотя бы играть в доминацию, не то чтобы уж правда доминировать.

— Я… что я должна делать.

— Лижи!

Я на трясущихся ногах подошла к ней. Хвостик уже болтался по моим ногам, я аккуратно лизнула её киску. Анжелина натянула поводок сильнее.

— Староста, ваша киска такая красивая, — я развела её пальчиками, — такая розовая и скользкая внутри…

— Ох, — это её пробрало.

Я изображая пета вылизывала её бёдра и киску, и животик, обхватив руками за попу, — староста, а это такая игра, да?

— Иди сюда, — она кинула меня на кровать, довольно грубо, и начала ласкать, я застонала, запищала, подняв ноги. Анжелина совсем от этого сошла с ума и впилась в мою киску губами, с огромной жадностью вонзая язык внутрь, а потом и пальчики.

— Так ты правда не девочка… ай-яй-яй… — прежде чем я успела подыграть, она уже схватила страпон и надела его на себя. Он был в виде трусиков, взгляд её становился совсем страшным. Она воткнула в меня так, что я аж подпрыгнула — сильно надавив на матку, я запищала:

— Ой, староста!

— Ах ты маленькая…

И дальше меня так сильно поимели, что аж за ушами трещало — она схватила меня, подхватив на руки и крепко вбивала в меня игрушку, которая ещё и вибрировала. Я в очередной раз кончила, обхватив её ножками.

Анжелина, обнимая меня, прочувствовав весь мой оргазм, так как я прижималась к ней, была на пике. Я предложила наручники, просто призвав их со стола. Она тут же одела их на меня.

— Ты арестована!

Я не ответила, предложив дальше двусторонний мегавибратор. Мега — потому что с особыми функциями. Анжелина облизнулась, когда я положила его рядом и повалив её на кровать — начала ласкать, грубо, страстно. Наручники я сняла с себя и надела их на неё, мгновенно меняя роль:

— А теперь смена ролей.

— Ой? Что?

Подняла её попку, повернув, и вынув хвостик из себя, вставила в её попку. Она была такой… притягательной, шарики так туго входили. Анжелина завыла:

— Моя попаааа!

— Твоя попа нуждается в наказании за такой разврат! — я вынула шариковую пробку наполовину и снова вставила, и снова, и снова… Её киска уже пускала целую ниточку любовного сока.

— Ты… ты меня…

Повернув её на спину, я вставила двустороннюю игрушку в себя и приставила кончик к ней. Она пока просто приятно вошла внутрь, до конца. Я была… неглубокой девочкой. Анжелина испугаться не успела, как я, открыв пальчиками её киску, приставила ко входу конец двойной игрушки и осела на неё, прорывая её девственность. Она взвыла и выгнулась. Вибраторы на сосках делали своё дело, а ещё я руками начала её гладить, когда наши киски сомкнулись, а игрушка полностью была в нас, от её маточки до моей, заполнив двух девушек сразу.

— О… — она прижала руки к животу, –— оууууу!

Игрушка заработала, я включила её и она начала вибрировать и извиваться внутри. Анжелина разорвала цепь наручников — те были из пластмассы, и выгнулась, ощущения видимо были сильнейшие. И у меня внутри будто всё ожило и столько удовольствия! Я тоже застонала, в голос, хором с ней, и чуть отодвинувшись, снова насадилась. Анжелина вскрикнула громче. И мы начали в позе ножниц двигаться друг напротив друга, насаживаясь глубже, когда эта штучка и без того извивалась внутри и от этого я теряла разум — это было так необычно! У меня аж на животике было видно, как он слегка вздымался, когда игрушка распирала всё внутри. Анжелина положила руки мне на живот, ощупывая это.

Ничего не сказав, мы поцеловались. Я перешла к финальной стадии — и начала грубый, но массаж её попки, груди, живота, спины, при этом насаживаясь всё глубже. Это было жёстко, но я ещё и в её попку игрушку вставила, двигая ей. Анжелина была на пике ласк, и через минуту испытала такой оргазм, что просто с ума сойти — её выгнуло дугой, глаза закатились… ахегао классическое! Ну, его настоящий аналог. Я при этом прижалась к ней не прекращая, а только усиливая ласки и особенно вынула всё из её попки, отчего она ещё громче закричала, обвалившись на меня…

Это длилось уже часа четыре, или может быть пять, и оргазмов десять испытали мы обе, если не больше — а уж насколько они были сильны после петплея или того, как я её вылизывала и называла «госпожа», она с ума сходила от этого.

Сейчас же Анжелина окончательно рухнула на кровать, обессиленная, раскинув руки и ноги. Это была кульминация, достойная таких долгих игр! Сильнейшие оргазмы, я тоже рухнула, на неё, и стянула с её сосков виброзажимы, слегка лизнув её сосочки.

Анжелина была на пике блаженства — мы долго разгоняли каждый оргазм, форсировали, играми в пета и прочее… так что она правда испытала нечто запредельное по сравнению с обычным скучным сексом.

Я первая пришла в себя, скользнула пальчиками внутрь подруги, в её горячую и скользкую внутри киску. Внутри было так тепло, мягко, приятно… она не отреагировала на это никак. Она… спала.

И правда — за окном уже рассвело давно, время было — часов шесть, ого, вот это мы дали! Я тоже прикорну на часок что ли… сняв с себя все игрушки, поводок с красным кожаным ошейником, вынув всё из неё и себя, и откинув это на кровать и на пол, я просто легла рядом и найдя одеяло, накрыла нас обеих, высушив заклинанием простынь. Она не перестала пахнуть сексом и нашими выделениями, просто они перестали быть мокрыми. Накрывшись одеялом, я погладила грудь Анжелины, поцеловала её в щёку и уткнувшись в неё, уснула…

* * * * *

— Силенцио, — я успела произнести это до того, как Макгонагалл открыла рот. А вместе с Макгонагалл были две подружки-однокурсницы Анжелины, и все трое стояли красные, с челюстями отвисшими. Я встала, одеяло с меня соскользнуло. Все увидели голую спящую Джонсон. Я накрыла её одеялком, наклонившись, поцеловала её в щёчку, погладив по волосам. И призвала себе в руку бельё и одежду из сумки.

Они тем временем осматривали окружающее — на полу валялись сломанные наручники, ошейник с поводком, хвостик с шариками и ободок с ушками, несколько виброигрушек, которые мы откинули в процессе игры ещё до петплея, наша порванная одежда, включая промокшие трусики. Стол был разгромлен — на нём виднелись следы жёсткого секса — на нём Анжелина хорошенько меня чпокнула вибратором, всё со стола тоже валялось на полу. Стул перевёрнут, и к его ножкам пристёгнуты порванные наручники и свисали верёвки, которыми я её привязала. Она сама не решилась бы, но согласилась.

Здесь была оргия, оргия на двоих, но самая настоящая, со всеми мыслимыми играми. И это место походило на комнату удовольствий, разгромленную бдсм-комнату. Макгонагалл и девочки осматривали этот антураж и его детали, краснея. Я едва стояла на ногах — всё внутри чуть ныло после ночи таких бурных оргазмов. А уж что у Анжелины — страшно представить…

— Это… — одна из девочек подняла хвостик, посмотрев на яблочко плага с другой стороны, — а как это крепится?

— В попку, моя дорогая, в попку, — я подмигнула ей, облизнувшись, — ох, — прижала руки к животику, — ну мы и дали… всё прямо ноет. Но это была незабываемая ночка. Ты даже прожив всю жизнь с парнями и перетрахавшись с кучей любовников даже близко не приблизишься к тому, что здесь было… — хихикнула я ей в ответ, когда она густо покраснев отбросила игрушку. Я её поймала.

— Я… — другая девочка облизнулась, — мы… мы невовремя.

— А сколько времени? — я поискала взглядом часы, — блин, нет часов. Хрен с ним. Ох… — перевернула я стул и села на него, руки обвисли и что характерно — следы на запястьях совпали с порванными наручниками, присоединёнными к ножкам стула — это заметили все. Я просто тяжело дышала, отдыхая от короткого сна. Мне почему-то вполне хватало недолгого сна, чтобы хорошо высыпаться.

— Н… наручники? — вторая девочка аж задрожала от стыда и смущения.

— Играли в орден феникса и пожирателя смерти. Сначала соблазнительной пожирательницей была я, а потом Анжелина… ох, как это было прекрасно… — я облизнулась.

— Оу, — эта девочка приложила ладошки к горящим щекам, — вы… вы…

— Знаем толк в извращениях.

Я собрала магией игрушки и положила все на стол. Девочки-подружки просто дрожали от смущения и стыда. Макгонагалл как застыла изваянием, так и стояла, пытаясь осмыслить всё, что увидела, и представить, КАК здесь было ночью. А здесь было… даст ист фантастиш! Одного взгляда на ошейник, кошачьи ушки и хвостик, ей хватило, чтобы впасть в ступор, а уж страпон вовсе её привёл в состояние окаменения статуи.

— Так, девчули, а время то сколько? — я потянулась, — боюсь мы играли часов до шести утра и проспали всё на свете!

— Одиннадцать, — ответила девочка, что так интересовалась наручниками.

— Ого. Ну я выспалась, а Анжелине дайте отдохнуть. После оргазмов двадцати за ночь, причём таких мощных, она должна быть в состоянии переваренного пельмешка. Никакая. Её и пушкой не разбудишь, — прокомментировала я попытки девочки разбудить Анжелину. Та не подавала признаков пробуждения и сопела на кровати.

— Двадцати? — Обе девочки округлили глаза.

— Ну а вы что думали, что я шутки шутить пришла? Или поцеловать, киску пощекотать-полизать и всё? — я выгнула бровь, — так, надо прибраться. А… Где чучело единорога? — я огляделась, — Эй, кто украл моё чучело единорога?

— Какое чучело? — спросили красные до состояния переспелых помидоров девочки. То есть уже темнеть краснота начала.

— А вот оно, невидимое, — я махнула рукой. У стены стояло большое чучело единорога. И с седлом для двоих. То, что для двоих девочек — можно было понять по двум вибраторам, прикреплённым вертикально к седлу. И когда чучело анимировалось — то есть изображало скачку, чуть подпрыгивая в стремени, само-собой насаживаешься на вибратор до полной глубины. Сзади был просто внешний вибратор, который до сих пор жужжал. Я его выключила.

Собственно, и на обычном то коне девочка может кончить — из-за тряски и ударов о киску, так что девочки сидят боком, больше попой, а если шалуньи — то по-мужски, при этом почти целиком на собственной киске. Это если кто-то не знал. А если это вибрирует, и ещё вибратор… готовая секс-игрушка.

От вида чучела с небольшими, но вибраторами, и примерно поняв, каким местом на них нужно садиться, устраивая скачки, обе девочки пошатнулись. Они из волшебного мира, мягонькие, может быть испорченные — но темнота. Фантазии нет. А идею с чучелом я в Ведьмаке почерпнула, там тоже было. Но вряд ли с седлом-вибратором. Это была очень жёсткая игра — ох, как мы на нём кончали! Просто жуть, обе чуть не свалились с него, это было самое большое удовольствие за ночь, не считая последнего.

Я… — девочка покачнулась и прислонилась к столу, но её рука соскользнула. Я решила их немного посмущать и заодно просветить относительно того, какими могут быть игры. Она чуть не упала, когда стол оказался скользкий.

— Осторожно, там смазка. В том числе и наша, естественная. Мы играли в строгую министерскую чиновницу-развратницу, и стыдливую секретаршу. Ох, она меня так трахнула на этом столике! Просто фантастиш! До сих пор всё внутри гудит. Это было невероятно! — радостно сказала я, войдя на мгновение в образ, и мгновенно преобразившись, словно другой человек, поза стала робкой, ножки сомкнуты, руки теребят подол платья, взгляд взволнованный: — М… мисс джонсон, мне жаль, я… не наказывайте меня… о, мисс Джонсон, прошу, только не здесь! Мне так стыдно, мисс Джонсон! Вы хотите вставить эту штучку в меня? Мисс джонсон, я… хорошо, — я аж задрожала от стыда, — вы такая хорошая начальница, — воскликнула я, — если это нужно для прибавки в зарплате, я… я согласна… — я аж сама поверила. Станиславский бы апплодировал!

И закончила лицедейство, тут же широко улыбнувшись. Это преображение на несколько секунд, заставило девочек, и самое главное профессора, погрузиться на мгновение в мир наших сексуальных фантазий. Девочки заметно взмокли, судя по позам, и тому, как они переминаются с ноги на ногу, а вот Макгонагалл покраснев до кончиков седых волос, стояла столбом.

Я потянулась.

— Вы так дружите? — спросила тихо девочка.

— По правде говоря, то, чем мы тут занимаемся — очень необычно, — я задумалась, — но ты права. Видишь ли, у меня есть своя философия отношений, — видя, что они настроены на приём, я продолжила разворачивать перед ними картину своего мира, — любовь — это непостоянное и стихийное чувство. Оно приходит и уходит, отношения, начинающиеся на любви — закончатся вместе с ней. А любовь живёт три года, не более. Но я поступаю иначе — я дружу. И девочкам советую дружить с мальчиками — более интимно, чем вы думаете — включая секс. В дружбе ты не проявляешь гордости, не гордишься ею, не задираешь нос, и то, что вы вместе с другом шалите и занимаетесь тем, что вам интересно — не оскорбляет и не уязвляет. Понимаешь? — заглянула я ей в глаза, — в дружбе не надо набивать себе цену. Если отношения построены на влечении — то девочка начинает набивать себе цену, проявлять гордость, стыд, смущение. Ей становится приятно влиять на партнёра, заставлять его соглашаться, успокаивать своё эго тем, что писечка не сдана без боя! Мальчик же начинает становиться похотливым, противным нам, он начинает хотеть нас — и мы сдаёмся, медленно, но подороже продавая себя. Или наоборот — влюбившись, начинаем сами хотеть этого — неосознанно, чувствами. Отношения, которые есть между… мной и другими, это дружба. Даже если в них есть любовь — мы занимаемся шалостями вместе. Не гордимся этим, не эмоционируем как сопливые подростки, с надрывом, всё на эмоциях — всем людям нужен секс. Все хотят ласки, все хотят удовольствия. Это аксиома. Мы не друг против друга — где одна сторона добивается, а вторая строит сопливые теории о мальчиках, фантазирует о чувствах, и всё делает эмоционально — принимает подарки, чтобы успокоить ощущение, что ты сдаёшься другому человеку для его похоти… Мы не гордимся и не стыдимся таких отношений — мы просто радуемся их наличию. Это как в игре — где каждый играет не для своего личного удовольствия, а потому что играть весело вместе, и это взаимный равный процесс. Среди нас нет главного и неглавного. Понимаешь? — я заглянула ей в глаза, взгляд осмысленный, — нет добивающейся и сдающейся стороны. Мы вместе. Мы не требуем друг от друга ничего, это было бы эгоизмом, противно. Это осмысленные отношения, а любовь… любовь может прийти, потом уйти, но чувство близости никуда не денется — и мы останемся близки. Плюс мы вместе удовлетворяем свою личную жажду секса и ласки, и нас не бьёт по голове эмоцией. Понимаешь? Другие, даже если мы их любим — должны принять нас вместе с нашими друзьями, или вовсе не принимать. Потому что это дружба.

— Как это… странно.

— Всё гениальное просто на самом деле, — я закурила тонкую сигарету, выдохнув струйку дыма. После жаркого секса хотелось курить. Зелье потом придётся пить… — мы девочки — дурочки по природе. Ну, большинство. Мы сами выдумываем себе гордость, девичьи эмоции распаляем, устраиваем из них настоящий фейерверк и запутанный лабиринт, и часто сами не можем объяснить свои решения. Даже если сейчас отношения нам кажутся здоровыми — с огромной вероятностью они станут токсичными в будущем — потому что всё на эмоциях, а эмоции, чувства — они постоянно меняются. Вчера тебе кажется, что такой-то мальчик — это лучший из всех, он тебе подарки дарит, цветы, ты хвастаешься девочкам, какой у тебя парень романтичный — а завтра ты уже его ненавидишь, и он тебе кажется похотливым животным. Вот поэтому — наши отношения намного проще. Просты как чугунный лом. И намного более беспроблемные в настоящем и будущем — мы просто любим играть вместе. Без задевания гордости и отдачи себя чужой похоти — мы на одной стороне, и хотим не друг друга, а заниматься друг с другом одним и тем же — наши чувства направлены на сам секс, а не на человека. Человек просто приятный партнёр для этого. Таким образом, — я снова затянулась, — мы полностью избавились от любовных неприятностей, всей этой накрученной в голове белиберды, и просто радуемся жизни. Не стыдимся этого — быть трахнутой мальчиком, который тебя добивался — может быть стыдно. Или страшно поначалу. А если этот процесс взаимен — если вы не добивались, а просто решили дружить? И никто не смотрел на тебя как на развратницу, потому что ты естественно, человек. И никто не смотрит на тебя как на дичь, мишень в тире, как на достижение — а как на человека. Живого, мыслящего, чьи чувства нужно уважать и проявлять солидарность? Часто в любви именно этого нет — обе стороны или одна из них смотрит на другую как на трофей, на очень желанный, любимый, на очень приятный трофей, который хочется заполучить себе. А потом хвастаться перед девочками-мальчиками, друзьями в общем, смотрите какую девку я заполучил, или какого парня хорошего я себе нашла… Ключевое слово — себе.

— Интересная теория, — ответила мне девушка, — и тебе при этом не стыдно перед мальч… то есть партнёром, говорить про свои желания?

— Нет. Понимаешь, в таких отношениях чувства не играют ключевую роль, поэтому они осознанно контролируются. И нет ощущения, что ты делаешь что-то постыдное, ты изначально не позволяешь смотреть на себя как на куколку с призом в трусиках, который нужно выиграть, играя в любовь, одаривая подарками и осыпая комплиментами. И моя девичья честь — я не про девственность сейчас, не задета и непоколебима. Я не приз, меня нельзя добиться ухаживаниями, напором, красотой, подарками, статусом, деньгами, никакими. Даже если они будут лучшими в мире. Я не шлюха, чтобы набивать себе цену и гордиться, как дорого продала себя. Или что тот, кому я себя продала — мне симпатичен, а значит не так обидно.

— А как же любовь? — спросила вторая девочка с надеждой и наивностью.

— Как утверждают учёные — любовь может длиться в среднем три года. Если взаимно влюблённая пара за эти три года не сумела построить порядочных, хороших, дружеских отношений — то потеряв связующее их чувство — они начинают скандалить, изменять, начинается кошмар и размолвка. У них нет солидарности. Но можно сначала подружиться, хорошо, по-семейному, как пара, как любовники, удовлетворять любопытство, фантазии и похоть до того, как она возникнет — профилактика похотливости, профилактика гормонального безумия, так сказать. Как чистка зубов — профилактика кариеса. А любовь может начаться, развиться, закончиться, как часть этой дружбы, период её. Но даже если она не взаимна или просто закончилась — ничего не меняется — ведь остаётся уважение, симпатия, желание быть вместе. Дружба — это больше, чем любовь. Любовь это природное состояние, наркотик, который вырабатывает наше тело, стимулируя оставить потомство — она неосознанна… — я задумалась, закинув ногу за ногу и закурив новую сигарету, — но такая дружба — это профилактика похоти и профилактика дурости девичьей. Ты забываешь про все эти фантазии, перестаёшь быть глупой, перестаёшь быть оголённым нервом, вся на чувствах и на эмоциях, и живёшь спокойно. Без стыда за себя и за свои шалости с партнёром. А то, что вы удовлетворяете друг друга — предотвращает накопление похоти — мужчины не становятся глупыми похотливыми самцами, они начинают видеть в вас, девушках, человека. А не просто дырку. Понимаете? Это осмысленные, умственные отношения, интеллектуальные, осмысление себя и своих желаний, и такое же осознанное их удовлетворение, а не чисто эмоциональные. Как у большинства — сидеть и терпеть, пока мальчики не одуреют и пока какой-нибудь дурачок не влюбится, а потом набивать себе цену, продать себя подороже и радоваться, что у тебя есть мальчик, хвастаться им… — я покачала головой, — поэтому если вам кажется, что я бесстыжая… я скажу так — мне было бы стыдно, если бы я чувствовала, что делаю что-то плохое и неправильное. А так — завидуйте. У меня есть волшебный, сказочный, невероятный, ярчайший секс. И ласки. Мы никогда не чувствуем себя попользованными или сдавшимися другому — потому что мы друзья, а не просто два человека, которые похотливо трахают друг друга. Мы настоящие друзья.

Девочки были под глубочайшим впечатлением. Должна заметить.

— Всё равно как-то стыдно за такой разврат.

— Не стыдись. В этом нет ничего плохого. Мы все этого хотим на самом деле — даже вы сейчас хотите, судя по ужимкам. Вы не стали лесбиянками, не стали извращенками, просто вы… так же как и я, и все мы, хотите удовольствий, нечто внутри вас, ваше подсознание, хочет тоже играть, тоже «дружить» — выделила я это слово тоном, — и удовлетворить ту жажду удовольствия и ласки, которая в вас есть, — я обошла девочку, — но вы стесняетесь о ней сказать, потому что отношения между мальчиками и вами — похоть. Даже если слова о любви — в уме всё равно желание похоти. И всё в вас говорит, что это стыдно — потому что вы не чувствуете дружбы. Единения, солидарности. Когда появляются они — то всё остальное перестаёт быть постыдным и исчезает всякое внутреннее сопротивление. Вам уже не надо набивать себе цену и казаться лучше, чем вы есть — потому что друзья принимают друг друга такими, как они есть, включая их личность, мнение, их вкусы, их желания, фантазии, их сексуальные фантазии и желания, просто принимают и всё. И вместе удовлетворяют их, к всеобщему удовольствию.

— Ну и теория.

— Практика, моя дорогая, практика.

Макгонагалл деревянной походкой просто ушла, пока я говорила.

У меня возникла в мыслях новая шалость.

— Девочки, — я взяла их за руки, — идите сюда.

— Что?

— Хотите немного пошалить?

Они обе покосились на чучело единорога. Сглотнули.

— Не бойтесь, всё будет мило. Ваша подружка спит беспробудным сном, почему бы нам не поиграть с ней?

— С ней? — обе удивились.

— Идёмте. Будет весело и мило. Она наверняка сейчас во сне снова трахается — потому что всё внутри гудит, что ещё может сниться? Идёмте, — я потащила их к кровати и сама села рядом со спящей красавицей. Аккуратно сняла с неё одеяло и улыбнулась, глядя на это. Она была так беззащитна во сне! И так сексуальна — стройный животик, талия, ах, какая грудь! А киска — выше всяких похвал. Я погладила её по ножкам, потрогала её половые губки и волосы над ними. Наклонилась и смачно лизнула по губкам. И посмотрела на неё ещё раз, наслаждаясь видом — она лежала и сопела, но начала глубоко дышать. Две девочки, что были здесь — уже мялись, у них трусики промокли от зрелища.

— Какая нежная кожа, — я погладила по животику, — подойдите ближе. Потрогайте грудь.

— А может не надо?

Я сама положила руку на грудь Анжелины, слегка перекатила в пальцах сосочек.

— Анжи спит, — сказала я тихо, полизывая её животик и талию, и опускаясь ниже, — какая милая, правда? Мальчики не милые — они могут быть самцами, доминантными. Но сейчас наоборот — Анжи спит, а мы тут играем с ней. Положите руку на грудь. Потрогайте эти милые сосочки.

— О чёрт, — первая девочка сделала как я просила, — что мы делаем…

— То, что вам нравится, судя по запаху, — облизнулась я, глядя на Анжелину.

Меня это жутко заводило — это было… мощно, кровь бурлила, она была такой беззащитной и даже не понимала, что происходит. Это одновременно и заводило, и будоражило нервы. И то, как эти две возбуждённые подружки трогают её. Я управляла процессом — и взяв руку первой девочки в свою, провала её ладошкой по телу Анжелины.

— Кожа как бархат, правда? Ни один мужчина не сравнится, нежная и страстная, как истинная леди. Почувствуй это, эту беззащитность и эту… жажду, — я провела её рукой вниз по животику и положила её пальчики на киску Анжелины, и слегка надавила, и наши пальчики погрузились внутрь. В тёплую, влажную и тугую киску, её скользкая киска охватывала наши пальчики. Я продвигала наши пальцы глубже.

— Ну как тебе внутри девочки? Прелесть, правда? Такая отзывчивая к каждому движению… А ты, подойди сюда.

Я взяла за талию другую девочку, так как первая пальчиком наяривала киску Анжелины, опустила её к себе. Девочка была уже в состоянии полного возбуждения. Погладила её ножки под юбкой, наклонила к себе и коротко поцеловала, подвела при поцелуе ближе к кровати и положила на неё, рядом с Анжелиной.

— Смотри как надо.

Показала ей, как ласкать тело и грудь Анжелины, посасывая сосочки. Она хихикала, смущалась, но потрогала девушку, а потом лизнула кончик её соска. И обе смотрели на подругу с возбуждением и страхом. Я взяла другой сосочек анжелины, пососала его.

— С ним надо играть. Он затвердел, словно маленькая вишенка, посасывать, катать на языке, нежно и мило. И скользя по телу девушки руками, опустилась ниже. Там, где первая уже перевозбудилась и её пальчики устали ласкать киску внутри. Я сама опустилась ниже и развела губки этого сладкого сочного плода в стороны. Она была нежно-розового цвета внутри. Девочка, увидев это, слегка вздрогнула и застонала, очень тихо. Её пальчик входил в самую большую дырочку, я же коснулась клитора, покатав его подушечками пальцев.

— Рассмотрим хорошенько?

Она не ответила, я наклонилась и обвела пальчиками всё внутри — заметно выросшие и чуть-чуть выглядывающие изнутри малые губки, их бахрома скользила под пальчиками. Я облизнула кончиком языка всё это, так, чтобы она видела. И кивнула ей. В глазах девочки появилось сильнейшее возбуждение и оторопь. Она склонилась, высунула язык и коснулась клитора.

— Смелее. Она не кусается, и не грязная. Чистейшая девочка.

И девочка смелее лизнула киску, снизу-вверх, оторвалась и мгновение изучала вкус у себя во рту. А потом вернулась, с влажным хлюпающим звуком, и вставила язык внутрь. Я же призвала вибратор-вкладку в трусики и отойдя на четвереньках, задрала юбку с выставленной попки. Вид натянутых на попку трусиков, и влажного пятна на них, от которого капает ниточка сока, меня взбудоражил. Я сдвинула край трусиков, увидев её половые губки, потрогала их пальчиками — девочка не отвлекалась от кунилингуса. Я слегка помассировала её клитор, и лизнула эту киску, она была очень сочной и на вкус отличалась от Анжелины. И… приложив включенный вибратор к киске, вернула трусики на место, прижав ими розовую вибрирующую игрушку к перевозбуждённой киске.

И пошла ко второй — она ласкала грудь Анжелины. Я сняла с неё юбку, трусики спустила, и потянула на кровать, переступив коленкой через Анжелину. И девочке предлагая делать тоже — «оседлать» сверху. Она стеснялась, я перетащила её и помогла перекинуть ногу. Так что она сидела на коленях, и её сочная киска прямо перед Анжелиной. Девочка испугалась:

— А вдруг она проснётся?

— Думаешь? Может быть. Тогда она увидит, что ты тоже любишь секс, — я обхватила её талию рукой, залезла под одежду и теперь уже схватила в пальчики её сосочек, взяла другую руку и завела за спину, положив прямо на свою киску. А сама начала трогать её сочную киску, развела половые губы. Девочка смущалась — это слабо сказано.

— Я… мне так стыдно.

— Ласкай меня, сильнее… можешь вставить внутрь, — я поиграла с её клитором, и нежно скользя пальцами по упругим горячим половым губкам, иногда раскрывала их, чтобы сок капнул на Анжелину. Она возбуждалась от этого сильнее, и наконец, задышав глубоко, чую, пошла на рекорд! И… Так сильно выгнулась и застонала, что меня чуть сбросило назад, я попой села к лобку Анжелины, её пальчик выскользнул из меня. Девочка продолжала кончать, и бурно, я почувствовала пальчик и язык в себе — та, что лизала Анжелину, увидев прямо над одной киской другую, волны удовольствия и ярких ощущений чужого язычка внутри меня — и её пальчик вошёл так глубоко, что начал ощупывать матку, я выдержала всего несколько томительных секунд и застонала, вскрикнув от остроты ощущений. И в следующий момент первая девочка тоже кончила от вибратора, ещё и помогая себе ручками. Секунд десять мы все испытывали огромное удовольствие — но я уже остыла после ночных игр, а вот они кончали сильно, долго, первая при этом лизала и меня и анжелину, вводя в неё пальчики, а вторая — прямо над Анжи, наяривая свою киску пальчиками. Анжелина тоже кончила — и слегка тряслась, отчего и проснулась.

Мы рухнули на неё.

— А? Что? Эмили, Анна, что вы… ох, — Джонсон сглотнула и поднялась на локте, увидев прямо перед собой широко раскрытую киску той, что онаназвала Эмили. Та смотрела на неё нечитаемым взглядом.

— Анжи… мы… я… я так виновата… я… — она говорила совершенно нечленораздельно. Джонсон увидела и меня, и почувствовала, как вторая — Анна, ласкает пальчиками её киску. И… приняла правильное решение — она схватила Эмили и впилась в неё поцелуем, сильно сжав её в объятьях. Эмили некоторые мгновения не понимала, стыдилась, но потом отдалась поцелую и они стали страстно целоваться. Я же повалила Анну, и тоже поцеловала. Мы поменялись партнёрами — как только Анжелина отпустила Эмили, и поцеловала Анну, а я — Эмили, при этом продолжая гладить её упругую попку. Девочки и сами взбудоражились.

— Анжелина, мы…

— Они зашли, а потом увидев нас, возбудились… ну и я их пригласила поласкать спящую тебя. Это было… интересно. Очень.

— То-то я думаю, что мне так хорошо. Но вы две… — Анжелина улыбнулась, — а вы оказывается те ещё извращенки.

— Это я их подбила.

— Но им же понравилось?

— Очень, — ответила за них обоих, — идите сюда, вы моя прелесть…

Обе девочки были смущены и прикрывались руками. Анжелина вздохнула.

— Ну что, тут как после первого секса — пути назад нет. Точнее это и был первый секс между нами, — она расправила волосы, тяжело дыша, посмотрела на двух подруг, — дружеский, да?

— Анжи, давай их язычком. Они очень старались для тебя.

— А давай.

Я потащила Эмили, а Анжелина — Анну, Эмили я посадила на кровать, Анну — рядом, обе девочки легли поперёк кровати. Анжелина взяла Анну за бёдра и подняла их, открыв себе доступ к её киске.

— Ой, не смотри так.

— Ах ты… а меня значит можно рассматривать? — и склонилась, впившись в её киску. Куни она ночью научилась делать очень хорошо. Я же, увидев такую картину, прильнула к сочному персику Эмили, ощупывая кончиком языка снаружи и внутри, она была девственницей, глубже не зайти, но я страстно лизала снаружи. Звуки при этом были! Я покусывала губки, такие упругие, они дрожали от пульсирующей крови, полизывала, открывала эту розовую сочную киску и слизывала её соки между малых и больших губок, полностью отдавшись этой нежной юной киске. Анжелина рядом тоже, мы обе закинули ноги подруг себе на плечи и сами встали на колени. Обе девочки пальцами теребили свои соски, обнажив грудь. И вскоре не выдержала моя девочка, Эмили — она выгнулась и затряслась, крепко сжав мою голову бёдрами, застонала, захрипела, издала целую серию нечленораздельных попыток что-то сказать, перемешавшихся со стонами, взгляд её стал безумным, её выгнуло наконец, она вся напряглась, вся, до последней мышцы, словно её пронзило током, и громко взвизгнула, а следом и Анна исполнила более странный оргазм — её наоборот скрутило, а не расправило, она сжалась над Анжелиной, прижимая руки к её голове, и затряслась, её трясло как от ударов током, и она стонала, одним протяжным звуком ыыыаааа! Снова ахегао, но половинчатое — только глаза закатила и изо рта капелька слюны тянулась по подбородку, обе девочки обмякли и лежали, тяжело дыша. Их раскрасневшиеся отласканные киски были открыты нашему с Анжелиной взору.

— У тебя замечательные подружки, Анжелина.

— Это точно. Я… — она облизнулась, утёрла запястьем соки, что щедро покрывали её лицо, — а на это можно подсесть. Но как мы теперь… будем дружить?

— С эротикой…

Я повторила ей всё, что говорила недавно — про дружбу и секс, про отношения. При этом сама снова закурила, это становится вредной привычкой! Я уже зависима, противно, но… зельями можно исправить последствия — но не убрать зависимость. Так что я курящая. Я и Анжелине дала сигарету. Я ещё и вино достала, разлив по бокалам — мы были голые, сидели как две товарки, закинув ногу за ногу, и курили, потягивая прекрасное сладкое вино. Анжелина выглядела так… что это я запомню. Не забуду точно.

— Знаешь, я по-моему, так же схожу с ума. Мне перестало быть стыдно. Но если верить твоей теории отношений — то мы правда стали подругами по сексу, и не только сексу.

— Но наша дружба не собственническая. Видишь ли, я не могу дружить только с кем-то. Я занималась любовью с сестрой, с Лавандой, с другими девушками, их много. Но… вот они — точно будут для тебя подругами по сексу. Хотя… лично я думаю, что лучше иметь мальчика. И знаешь что интересно?

— Да?

— Учитывая существование зелья потенции — то вы могли бы завести одного мальчика на троих. Почему нет? Он будет вне себя от счастья — спать с тремя девушками в групповухе, а вы — можете не напускать в круг своего общения целое стадо кабанов, которые ещё и друг с другом бодаться начнут — а выбрать одного, с хорошим характером, и отличным крепким членом. Такого, который согласится быть другом, а не удовлетворять личную похоть. Который не будет гордиться тем, что вставлял в вас троих.

— Интересная мысль, — задумалась Анжелина.

— К тому же так проще — потому что мы, девочки, долго вынашиваем ребёнка, рожаем, отходим от родов… а мальчику что — кончил и всё. Так что захотите семью сделать и детей завести — тоже проблем не возникнет. Это если бы он на целый год выбывал при беременности — была бы проблема. Ну и суть в том, что не гордиться, но и не стыдиться. Общее решение, общая команда и цель — удовольствие. Успокоить гормоны и не дать им управлять собой — и сделать это через сознательное удовлетворение своих сексуальных потребностей. Искреннее — когда мы не стесняемся друг друга, а честно говорим, какие мы есть и что хотим.

— А вот что хочешь ты?

— В сексе? — я задумалась, — я сделала ночью почти весь спектр своих фетишей и интересов. Плюс я нимфоманка, но на меня это накатывает эпизодически — а потом долгое время — обычно от двух недель до месяца — потребность засыпает, — честно ответила ей, — я люблю девочек. Не женщин, хотя с женщинами тоже в удовольствие могу перепихнуться, а именно девочек, плюс-минус моего возраста. Не маленьких детей, но и не полностью созревших — а именно юных. Как молодое, невыдержанное вино, которые уже осознали свою сексуальную потребность, но стеснительны и ничего не знают, и поэтому как говорится «писю щекочут».

— Как необычно.

— Они такие милые, — вздохнула я, — но я не могу быть постоянной подругой вам. То есть я могу регулярно с вами ласкаться — но не могу… — задумалась, — быть только с вами. Я меняю партнёров, часто, единственный постоянный партнёр у меня — это сестра, и то потому что мы семья.

— А правда, что она спит с братом?

— Правда. Я сама это спровоцировала. У них настоящая любовь и очень красивый секс.

— С братом…

— Гарри не родной. Мы приняли его в семью.

— Но он так похож на вас!

— Да, — кивнула я, — именно поэтому его и приняли — родители когда его увидели — подумали, что в роддоме что-то напутали и у них был ещё и мальчик — он выглядел прямо как мы с сестрой. Да и сейчас выглядит — поэтому мы его усыновили. Точнее мы — грейнджеры, папа и мама. Кажется, его родители погибли в автокатастрофе, давно, и он жил с родственниками. Он получил семью, во всех смыслах. Возможную жену, родителей, сестру в моём лице. Хотя… учитывая наши игры…

— Какие игры?

— Ну он меня не трахал, если ты об этом. Я могла бы дать Гарри это сделать — и он бы может быть получил от моей пещерки удовольствие — но мне было бы просто скучно. Поэтому мы кувыркаемся втроём. Однажды сестра даже эксгибиционистила меня перед Гарри.

— Это как? — не поняла Анжелина.

— Развела мне ножки, напоказ перед ним, и отласкала, комментируя, какая у меня кисулька милая, её завело это сильно. И Гарри смотрел во все глаза, как в меня пальчики вставляют и как я кончила от этого. Это было… интересным опытом.

— Ого!

— Ну вчера я с мальчиками мылась, и то ничего не почувствовала.

— С мальчиками? — Анжелина удивилась.

— Из своей спальни. У нас общая душевая.

— Могла подождать и пойти после них. Я думала ты поймёшь, даже мальчики друг с другом редко моются, стесняются.

— Захотелось пошалить, — честно ответила я, — Гарри привычный. У Рона Уизли уже был опыт — он и с сестрой голышом купался, даже недавно, и с Лавандой… нет, не трахался, пока что, но я думаю, это не за горами. Во всяком случае видел всю её прелесть во всех подробностях. И мою кстати тоже раньше видел, в поезде.

— Ага, вот как.

— Ну а Невилл оказался очень стеснительным мальчиком. У него бабушка — примерно плюс-минус как Макгонагалл. Только наша декан ещё хоть куда ни шло понимающая — а в той только строгость. Как я слышала. Ну и сестры нет, поэтому девочек он раньше даже в трусиках наверное не видел.

— И как он это зрелище воспринял?

— Очень впечатлительно. Для него вчера мир перевернулся.

— Ой, что ты, — Анжелина захихикала и отпила вина, взяв ещё сигарету, — прямо трясся, жаловался, плакал?

— Не плакал, но был под глубочайшим стыдом. Он ещё пухленький такой… Кстати, это не проблема в обмене веществ — я думаю, он после гормональной перестройки станет стройным, крепким, мускулистым парнем. Просто детский жирок остался, хорошо мальчика кормили, вовремя спать укладывали, вот и нагулял к подростковому возрасту запас веществ. Он вырастет очень сексуальным мужчиной. Но вот его детский характер — как у неуверенного боящегося всего мальчика — всё портит. Рон в этом плане — я имею в виду в плане воспитания — дикарёнок маленький. Ни тормозов, ни стыда, ни манер — настоящий дикарь. Но по-моему хороший человек.

— Да, это было бы интересно увидеть.

— О, они ещё и того, — я изобразила что надо, — задушили своих удавов пока мылись.

— Ого! И они прямо при тебе?

— А я и сама это делала, — улыбнулась я, — правда не глядя на них, а наоборот, представляя себе одну очень сексуальную старосту, — подмигнула ей.

— Ах ты, — она расхихикалась от смущения, — ну зачем ты так, я вовсе не сексуальная.

— Да ты секс-бомба. Пока правда не разорвавшаяся, но уже начавшая тикать. Ладно, давай оденемся и прикроем стыд этим двум странным девочкам.

Странные девочки — сидели на кровати, слушая нас и попутно отдыхая. Я оделась в школьную форму — а вот одежда Анжелины была безнадёжно испорчена. Лоскуты одни, но и у неё нашлось что одеть — одевшись, почувствовав себя нормально, я сладко потянулась.

— Кстати, мы безнадёжно опоздали на уроки. Поздравляю, прогульщицы.

— Опоздали? — Анжелина заволновалась, — дьявол, Макгонагалл нас убьёт. Она такого не терпит. У нас же первой была трансфигурация!

— В таком случае попросим прощения и придём дальше, — я остановила её бег по комнате с поисками сумки, косметики, прочего.

Раздался стук в дверь, а потом она распахнулась. На пороге была Макгонагалл. От неё слегка пахло валерьянкой, но взгляд уже собранный. Мы одевались, девочки, что пришли с ней — лежали на кровати, уже запахнув юбчонки, но даже одного взгляда достаточно, чтобы понять — они испытали серьёзное удовольствие — одежда вся мокрая — в поту, юбки и прочее сбито набок, дыхание тяжёлое, взгляд рассеянный.

Макгонагалл всё поняла правильно. Посмотрела на них своим старушечьим строгим взглядом.

— Мисс… все присутствующие мисс… Будьте добры собираться и успеть на следующий урок. А по поводу вашего поведения я поговорю с директором.

— Ага, уже бегу, — я накинула сумочку на плечо, — до встречи, профессор. Кстати, а что я пропустила?

— Первый урок по Трансфигурации. Вы его чуть не сорвали.

— Ужас какой.