• Bandileros

• 18+
• гарри поттер
• прода

часть 2.txt

часть 2.fb2

_________________________________

— Быстро, быстро, чистить зубы! — Мама была безжалостна и строга, как сержант. Папа же… на работе. А вот мама у меня… то есть у нас — настоящая «тигрица». Стройная, сексуальная — грудь моё почтение, причёска необычная, как у бизнес-леди будущего, овальные очки, минусовые, и строгий взгляд. А ещё очень красивая. Просто очень необычная женщина — я бы сказала — фактурная. Ни капли сомнений в голосе, что она тут повелитель и хозяин дома — представляю, почему папа из дома сбежал! Мама же не походила на то, что я представляла как родителей Гермионы Грейнджер. Вообще ни капли.

Мы с сестрой были разбужены будильниками — я выспаться почему-то успела. Блин, да это же магия — до четырёх часов утра мы с сестрой баловались, она в состоянии свежевыжатого лимона — а я полна сил и энергии, просто свечусь. Как же хорошо быть юной, молодой, ничего не болит, либидо только бьёт по голове — но это даже хорошо. А в остальном…

Мама посмотрела на меня с лёгкой улыбкой.

— Гермиона, ты готова?

— К чему, мам?

— К походу в школу, конечно. Ты забыла, что твоя учительница меня вызывала?

Судя по реакции сестры — она мне не завидовала.

— Но…

— Никаких но — Джейсоны тоже приедут. И я надеюсь, что ты исправишь своё поведение и ты не будешь больше с ними вцепляться друг другу в волосы.

Судя по записям в дневнике — некая альфа-самка Миранда Джейсон, решила поиздеваться над Гермионой, и обвинила ту в том, что Гермиона поглядывает на её мальчика.

Хотя… какой ещё нахрен «её мальчик» — да они сопли, едва ли порнушку видели, разве что мельком — а об отношениях и речи не идёт — но как вариант вопроса «а чего без шляпы» вполне пригодилось. Гермиону унизили, но она расплакалась и решила наглотаться таблеток и уйти из жизни — от несправедливости.

Надеюсь, она сейчас в лучшем мире — гораздо лучшем, чем этот — раз уж перерождение существует, значит она должна переродиться. Иначе никак. Это немного успокоило мою совесть в том, что я теперь занимаю её место и её тело — и даже развлекаюсь с её телом. Так, Миранда Джейсон, посмотрим-посмотрим… Не думала, что мне придётся разгребать школьные будни Гермионы Грейнджер — ау, обычно попаданки сразу попадают в Хогвартс на четвёртый курс — когда мальчики уже слащавые, а они из себя все такие загадочные и гордые, и все мальчишки вокруг ведут себя как эмоционирующие текущие сучечки из мальчуковых групп…

Но нет, это не из той серии — я человек прямой, простой, долбанутая на голову — что есть то есть, на том стоим, и больше, как мне говорили, имею мужскую черту характера, чем женскую. Но меня это устраивает в полной мере. А значит придётся разгребать проблемы и сидеть за партой, учиться, ходить на уроки, и так до лета. Пока не сдам все экзамены, когда они тут у них…

И даже мой айкью больше двухсот тридцати, идеальная память, и невероятные умственные способности к рассчётам и запоминанию не помогут легко со всем справиться. Буду рада ошибиться…

— Понятно. Хорошо, пойдём в школу.

— Веди себя прилично. Мне жаловались, что ты дралась.

— Я? Серьёзно? — я изобразила весь скепсис, на который способна, — ещё раз, мама, мы имеем наглую девочку, которая из себя изображает альфа-самку, и изображает, будто у неё, сопли зелёной, могут быть отношения с мальчиком, и меня. И ты думаешь, что это я ей вмазала? — я выгнула бровь, — серьёзно?

— Хм… — Мама задумалась, — ты и правда мягковата характером. И Алекс тоже. Но это ничего не меняет. Ты мало похожа на девочку, которая не умеет за себя постоять.

Ага, а вот мама похожа. Я ещё не отошла от того, что эта тигрица-секс-бомба — наша общая мама Миссис Грейнджер.

— Что ты на меня смотришь? Марш собираться, — придавила мама.

Я побежала наверх в свою спальню — поскольку была в домашнем. Ну, а в шкафу оглядела свои наряды… Так, девочка явно не умеет одеваться — даже для девяностых годов с их слегка долбанутой модой. Чёрт, а ведь правда — со своими знаниями мод, можно сделать немалые деньги через хорошие идеи. Я ведь помню, что было популярно в девяностых, нулевых, это было то ещё времечко, но одевались девки по-разному, подражая в основном поп-звёздам. Законодательницам моды.

Признаю тут поражение — мода развивается не по логике, как наука, а по велению левой пятки — и кто знает, может быть в следующем году в моду войдут бабушкины шарфики. Я достала несколько условно-деловых костюмов и решила приодеться — а потом поискала косметику.

Вот тут был затык — у Гермионы Грейнджер была губная помада. И… всё. И та — почти такого же цвета, как собственные губы. Оглядев себя в зеркало, хлопнула по попке в джинсах, ойкнула. Улыбнулась.

Да, надо ещё поработать над телом — но гены хорошие, раз мама такая. Потерев ушибленную пятую точку, накинула сверху нечто, что хотя бы отдалённо напоминало вместе приличный стиль, не то что было раньше — мешковатые свитера и максимальная асексуальность.

Хм… У родителей на эту тему какой-то бзик — мама такая секс-бомба, а мы две дочери у неё — бобры в мешках, может быть, она не хотела, чтобы мы выделялись и привлекали внимание всяких педофилов? Логично, но вроде бы в англии сейчас нет таких уж проблем на этой почве. Хм. Личные комплексы или так проявляет заботу?

Подумав немного над этим, я решила попросить у сестры косметику — Алекс сидела внизу, завтракала. Внизу на первом этаже была ванная, кухня, соединённая с гостиной, и ещё несколько комнат, а спальни — наверху.

— Что? — Алекс удивилась.

— Косметика, сестрёнка. Посмотри на кого я похожа? Это же бобёр в кепке, а не сладкая девочка.

— Да ты всегда так выглядишь… — она осмотрела меня, — хотя нет, как-то необычно. Опять ты за своё! — Алекс покраснела.

— Спокойно, — я погладила её по плечу, — просто попросила косметику.

— Это кто тут мазаться собрался? — раздался повелительный хозяйский голос мамы, — Гермиона?

— Да, да, я тут. Не нашла ничего в комнате. Унылое зрелище.

— И перед кем же ты хочешь накраситься? — мама села в кресло, закинув ногу за ногу.

— Прежде всего перед зеркалом. Там живёт одна замухрышка, которой я хочу понравиться, — я тоже была не лыком шита и характер плюс-минус такой же, как у мамы, — и потом, ты думаешь, я не хочу никому кроме себя нравиться? — я наехала с обвинительным тоном, — хорошие духи, хороший стилист, фитнес, — оглядела маму, — просто секс-бомба, а не мама, хоть ложись да помирай от восхищения — а мы две выглядим так, будто мы тут ненавистные падчерицы, а не твои дочери. Это что за несправедливость?

Мама аж задохнулась от возмущения:

— Я то о вас не забочусь? Да вы… да ты… как ты смеешь так говорить матери!

— Разве я в чём-то не права? — выгнула я бровь, — ладно, опустим этот момент. Где там эта шалава Джейсон, я хочу с ней поговорить с глазу на глаз.

— От тебя ли я слышу такие слова? — мама разозлилась.

— Ой, извини. Эта подзаборная блядь Джейсон, — уточнила я, — поехали, не стоит заставлять её дожидаться! У меня руки чешутся.

Мама встала, слегка покраснела от возмущения.

— Я обязательно тебя накажу, когда вернёмся!

Судя по тому, как съёжилась Алекс — ни она, ни Гермиона не могли просто выдержать натиск характера своей матери. Не то чтобы та была злой — просто женщина специфическая. Ладно, меня так легко на пушку не возьмёшь! Психологические отношения внутри семьи Грейнджер становятся более ясными — две дочери под гнётом своей львицы-матери, и скорее всего довольно безвольный муж, которого она отобрала как племенного жеребца на разведение потомства. Серьёзная леди — прямо как я! Она ещё не знает, с кем связалась в лице своей младшей дочери… По сравнению со мной — она ягнёнок, белый и пушистый.

Я направилась к двери и обулась в подходящую по размеру обувь, чёрные высокие сапожки. Хорошего, кстати, качества — нечто подобное я носила и раньше — дорогущие, итальянские, фирмА.

Семья явно совсем не бедствовала и даже по английским меркам относилась к нижней границе высокого класса, а не верхней среднего класса. И дом большой, красивый.

Одев на себя шарфик и шубку, шапочку, подождала, пока соберутся все остальные — вместе с мамой собиралась Алекс, и мы перешли в гараж. Он был пристройкой к дому — но я вышла на морозец. Минус пять примерно. Вскоре открылась дверь гаража и из него выехала хорошая такая машина — подержанный, но крепенький Бентли. Патриотичный английский автопром. На роллс-ройс мы явно не тянули по социальному положению — но и не на форд англия ездить.

Меня вроде после ночного приключения отпустило. Гермиона Джин Грейнджер стала первой на моей памяти девочкой, которая откинула ласты от передозировки афродизиаком! А мне вот после попадания достались последствия передоза в виде дичайшей вспышки либидо, помноженной на мою природную долбанутость и любовь к лоличкам…

Ага, плеснули масла в огонь!

* * * *

Школа. Как много в этом звуке, для сердца школьницы…

Я сидела на заднем сидении вместе с сестрой. Сестра смущалась — она краснела, когда я положила руку ей на коленку, и аккуратно убрала мою руку, я снова положила, погладив коленку. Она шлёпнула по руке. И посмотрела таким взглядом…

Ну-ну. Перевоспитание асексуалки началось. А я спокойно посмотрела в окно, не став продолжать домогательства — тем более это ж я не всерьёз. Леди любит пошалить — леди это простительно. Мы подъехали на парковку возле старого здания школы — здание большое, красивое, построенное… при королеве горохе, видимо, как это любят в англии. Частная школа Хайуотерс Хиллс. Мама вышла из машины первой, мы вылезли следом.

— Они уже тут. Значит так, Гермиона, старайся не лезть на рожон. Мне не хватало ещё за тебя стыдиться — ты должна быть хорошей девочкой.

— Обещаю, мама, я буду Очень хорошей девочкой, — улыбнулась я, — ну что, пошли. А в чём, собственно, меня обвиняют? Могу я услышать версию прокурора, или процесс начнётся в закрытом режиме без моего участия?

Мама не ответила — она шагала, ответила сестра:

— Ты что, ничего не помнишь?

— Да как-то из головы вылетело.

— Джейсон жаловались, что вы дрались с ней. И за волосы друг друга таскали.

Мне слабо верилось, но всё же. Я хмыкнула. Эх, помню свои школьные годы в России — мальчики тогда отдельно, девочки всегда отдельно, но по сути одинаковый ничтожный досуг — по улицам шляться, пивка бахнуть, или дома «культурно» отдохнуть. Тогда, наверное, от меня все отвадились — так как мне реально больше нравилось с мальчишками веселиться — у них было как-то поживее, да и общие интересы.

Мы вошли в здание школы — я тут не ориентируюсь совершенно — больше сыграла роль память тела, мама направилась наверх, по большой лестнице, и поднялись мы на второй этаж. Это был старинный кабинет, в котором уже сидело всё заседание суда. Директор — женщина строгих взглядов, консерватор до мозга костей — это видно по её взгляду, одежде, кабинету. Женщина лет за сорок, тоже из того же социального класса, что и мы, судя по одежде — она вальяжно сидела в глубоком старом кресле, пальцы её были украшены кольцами, запястья браслетами, одета в скромную, но дорогую деловую одежду. Макияжа не перебор — в целом типичная курица из так называемых «нуворишей» — выбившихся в число богатых в первом поколении. Мама в этом плане сто очков вперёд ей даст.

И наконец, девочка с видом оскорблённой невинной овечки, что сидела рядом на диване.

— Доброе утро, миссис Марк, миссис Джейсон, — мама холодно поприветствовала их, — мы пришли.

— Очень хорошо. Мы пригласили вас, чтобы совместными усилиями… Я правильно говорю, мисс Джонсон? Совместными усилиями выяснить причину поведения вашей дочери. Как вам уже известно, имела место безобразная драка.

Ага, свидетели — «подружки» Миранды, никак иначе — потому что вряд ли Гермиона решилась бы надавать ей по физиономии.

— И в чём же причина драки?

Миранда — это девочка моего возраста — очень неплохая собой. Черноволосая, с милым личиком, прямо смотришь и душа радуется — если бы не её подлая ложь и доведение до самоубийства — она казалась бы невинным агнцем. Она потупив глазки начала рассказывать:

— Мне… в общем… — она изобразила смущение, — ну… нравится один мальчик… — так натурально изображает, — а Гермиона видимо приревновала и накинулась на меня!

И глазками хлопает, личинка стервы. Ну ничего, она у меня попляшет.

— Есть что сказать в свою защиту?

— Госпожа директор, я попрошу у мисс Джейсон небольшого разговора тет-а-тет.

— Ну уж нет.

— Я настаиваю, — продолжила я, — мы должны объясниться без свидетелей.

— Если вы снова намерены драться — то знайте — вылетите отсюда сразу же.

Мама на меня бросила очень красноречивый взгляд. Миранда встала.

— Я… я не боюсь… пойдём. Куда?

— Туда, — кивнула я на дверь из кабинета.

Мы вышли. Она мгновенно переменилась в лице.

— И что тебе нужно, бобёр? Хочешь вылететь из школы? Так это я тебе мигом устрою!

— Пошли, мне кажется, нам обоим нужно попудрить носик.

— Куда?

— Попудрить носик девочки ходят в уборную. Чтобы поговорить без свидетелей. Благо школа сейчас пуста.

— Если ждёшь, что я тебе ещё раз врежу — не дождёшься. Побежишь же показывать синяки и выть! — она злобно усмехнулась.

— Пойдём, пойдём, незачем сотрясать воздух.

Мы прошли по коридору и она сама зашла в туалет для девочек. Большой, кстати. Мы вошли, я закрыла две двери за собой, и потянулась, улыбнувшись.

— И что это за история с каким-то мальчиком? Такая сопля зелёная как ты — и мальчик? Не смеши меня, ты ещё должна писю лимонить под одеялом, — я тоже мгновенно сменила и тон и выражение лица, — посмотри на себя, — обошла её.

— Грегори, если ты плохо помнишь, мой друг, — она мгновенно сбилась с мысли.

— Айяйяй, приревновала, значит, — посмотрела я на неё снисходительно, — А ты сегодня плохая девочка, Миранда. Знаешь, меня это даже заводит.

Она подняла было руку, чтобы дать мне затрещину, но я перехватила и ловко вывернув её, ударила под коленку, взяв руку в захват. Никогда не думала, что буду бить лолю — но видимо, профилактические меры нужны. Она упала на колени как раз в закутке за кабинками.

— Отпусти! Тебя исключат!

— Хрен тебе, малышка, захват из джиу-джитсу не оставляет следов, — улыбнулась я, — хочешь знать правду? Я самая матёрая лесбиянка в этой школе и округе. И мне вообще не интересны мальчики. А вот ты… — я облизнулась, усилив захват, — откуда в такой маленькой глупой головке столько злости. За что ты борешься — чтобы кому-то показать, где её место? Нувориши сраные… — другой рукой я расстёгивала её блузку, и поймала грудь, благо бюстгалтера она не носила. Грудь была как моя примерно — то есть едва-едва, но отчётливая. Я погладила её, почувствовав, что она начала возбуждаться, ущипнула до лёгкой боли за сосочек и провела по животику вниз, к юбке, ножкам, и подняла юбку.

— Ты… что ты делаешь? Ты сумасшедшая! Тебя посадят!

— Меня? Несовершеннолетнюю? Ха, скажешь, что тебя поимела замухрышка грейнджер — над тобой вся школа ржать будет, — обрадованно оскалилась я, почуяв под пальцами ткань трусиков и упругие половые губки девочки, её горячую ложбинку между ног, она захныкала. Ой, как мы переменились — от альфа-самки на гоноре — к хныкающей девочке N лет от роду.

— Ты ещё маму позови, — хихикнула я, и проникла под трусики, отодвинув их в сторону, и почувствовала упругую плоть её половых губок, мягких, упругих, отличных. За это люблю я девочек! Даже таких плохих как эта. Я поиграла с её киской около минуты, пока она не начала сочиться, и стянула трусики до колен, поиграв с киской зайдя сзади, и тщательно осмотрев эту прелестную картину её упругих полупопий и влажного персика её киски, нежного как бисквит. Ущипнула маленький клитор, заставив застонать. Она дёргалась, но рука в захвате не давала освободиться. Не с её знаниями и хилостью.

Тщательно изучив кончиками пальцев её прелести, я погладила её по попке и смачно шлёпнула. Она взвизгнула, прикусив губу.

— По-моему, ты была плохой девочкой. И ты так возбудилась, вся течёшь… — я снова проскользила пальчиками по её киске и слегка открыла её, разглядев в деталях. Потом когда-нибудь нарисую мангу по такому сюжету! А сейчас — перешла от поглаживаний к новому смачному шлепку, который пришёлся уже на влажную от выделений попку. На попе остались отчётливые следы ладошки, ещё раз, ещё, ещё! И не забыть отшлёпать её сочную прелесть. Она брыкалась, но ничего поделать не могла — её БДСМили по полной программе.

Я начала грубо ласкать её между ног, пошлёпывая по киске и перешла, чтобы она немного успокоилась, к её груди, а потом вернулась и снова, её раскрасневшаяся от возбуждения и ударов промежность уже была напряжена до предела. Я представляю это чувство — гиперчувствительность, напряжение, шлепки сменяла ласками, и наконец просто отласкала, грубо залезая пальчиком между губок — в гладкую, тёплую, влажную и скользкую ложбинку, заставляя её глухо стонать.

Она очень смачно финишировала — видимо сказался БДСМный антураж действия. И закатив глаза, обвалилась на меня, тяжело дыша… Я же последний раз проведя по её гладкой киске между губок, поставила её на ноги, отпустила и не успела она наклониться, чтобы надеть трусы — смачно поцеловала, прижав к стенке. Так, что она охренела и ответила на поцелуй, и мы целовались. Долго, агрессивно, страстно, я положила ладошки на её попку и прижалась — и взяв её руку, запустила себе под расстёгнутый ремень джинсов, прямо к моей киске. Джейсон была не в себе — и её пальцы начали ласкать меня, грубо, страстно, проникая внутрь — я испугалась, не лишит ли она меня девственности? Но нет — почему-то пальцы входили спокойно на всю глубину — приятная щекотка в животике и очень чёткие ощущения пальчиков Миранды внутри, я засасывала её как могла, оставив два засоса на шее, а она довела меня до оргазма, и мы разошлись, тяжело дыша, обслюнявленные — у неё трусики спущены до колен под юбкой, а у меня расстёгнут ремень. Мы тяжело дышали.

Миранда выглядела шикарно — с неё спал весь этот лоск нуворишной девочки — она была в экстазе и ужасе от содеянного.

— Ты… я… — она посмотрела на свою руку. Я подошла и смачно облизнула с её руки влагу своего же тела, и поцеловала в щёку.

— Ты долбанутая на всю голову, Грейнджер! Ты долбанутая! — она распахнула глаза, — я… боже, что я только что сделала?

— Тебе понравилось?

— Ну… да… — она тряхнула головой, — что я такое говорю, конечно же мне не может такое нравиться!

— Не может, но понравилось, — я улыбнулась, — у тебя волшебные пальчики, Мири. Спасибо, — я застегнула джинсы и ремень, утёрла пот и слюну с лица, порадовавшись, что не накрасилась — потело бы всё, когда тут такие страсти бушуют!

Миранда была в шоке, она получила свой первый сексуальный опыт. И не так, как мечтала — но это было… прекрасно. И я напомнила школьной хулиганке, что не белая овечка. Я толкнула её за плечо и впилась в губы девочки смачным поцелуем, наши языки начали танец снова, агрессивный танец. Миранда обмякла сначала, а потом втянулась во вкус и начала так же отвечать, её руки легли одна на мою попку, поглаживая её, другая на мою голову, словно вжимая наши головы друг к другу, ощущение сладкого на языке — клубничное мороженое. Точно, она ела клубничное мороженое. Какой же приятный вкус у неё — мороженое — это моя слабость с малых лет и на всю жизнь. Обажаю. Я страстно гладила её попку, а она мою, её блузка была расстёгнута, мы целовались так, что страсть захлёстывала с головой — пробудившееся либидо как разбуженный дракон, уже не хочет засыпать. Она толкнула меня к стенке, смягчив удар своей рукой, я её, мы перекувыркнулись около стенки, я покрыла поцелуями её шею, она застонала, она прикусила моё ухо — я застонала, мы целовались так красиво и страстно, что это было даже круче чем то, что было до этого — она полностью отдалась страсти, и я тоже. Почему в книгах говорят, что воздуха не хватает? А не надо целоваться с заложенным носом — мы тяжело дышали носом, такая прелюдия, что вот-вот начнётся дикий и необузданный секс, мы обе стонали, я страстно лизнула её щёчку и за ушком, а она меня, мы отдались поцелую и ласкам полностью, без остатка, забыв про всё вокруг и всё на свете. Очнулись только от звука разбитого стекла. Тяжело дыша, между нашими губами была слюна, протянувшаяся между нашими губками, мири смотрела на меня так, словно готова была изнасиловать… или просить быть изнасилованной… я тоже… Мы обе повернулись на звук и увидели… Картину маслом.

Мама. Мама Миранды. Директор. И все трое — в состоянии полной прострации. Я не заметила, когда они вошли — наверное, почуяли неладное, раз нас долго нет и пошли искать. Все трое были красные так, будто сейчас пар из ушей повалит, все три дамы смотрели на нас совершенно пустыми взглядами. Я продолжала обнимать Мири, а она меня.

— Извини, Мири, я думаю, инцедент на сегодня исчерпан. Но если ты будешь снова задирать меня — я ведь могу и снова завестись и тогда твоей попке снова не поздоровится.

— Не буду, — ответила машинально Миранда, смотря на троих истуканов, застывших и по-моему не мигающих.

Мамы отмерли первыми — мама посмотрела на меня так, будто увидела впервые. Мама Миранды тоже, на неё и на меня.

— Как говорят в таких случаях… я могу всё объяснить, но это то, о чём вы подумали.

— Вы… — Мама Миранды сглотнула, — вы… — она тяжело дышала и была красной, видно что на последней стадии возбуждения — потекла так, что аж по ноге течёт. А нечего зимой короткую юбку носить! Ноги простудить можно — артрит это… так, я опять свои старческие ворчания начинаю?

Миранда тяжело дышала и поцеловала меня в щёку.

— Я пойду. Мааам, — она посмотрела на неё, догадалась, что мама уже в состоянии, когда желание запустить руку в трусики сильнее разума, и вышла, я тоже вышла, оставив мам там. Справляться со своими… текучими проблемами.

Обе мамы вышли в коридор через две минуты после нас — они быстро забежали в кабинки, когда мы выходили, и когда вышли — обе были в шоке. А я и Миранда — стояли рядом, утёрлись, застегнулись, привели в чувство директоршу. Та даже слов не находила и просто деревянной походкой отправилась к себе.

Мама Миранды взяла её за руку и утащила в кабинет директора — а я осталась тет-а-тет с этой мамой-львицей. Но размягчённой до состояния кошечки. Она посмотрела на меня с любопытством и шоком.

— Гермиона, ты… у тебя что, любовь с Мирандой?

— Любовь? — я выгнула бровь, — да эта шаланда недавно меня избивала и издевалась, — я упёрла руку в бок, — какая к мерлину может быть любовь? Просто стянула с неё трусы и как следует отшлёпала по её розовой попке, и выдрала пальчиками слегка, не беспокойся, девственности я её не лишала, — подула на руку, — до сих пор рука ноет. А дальше мы просто заигрались… Знаешь, невинные девочки, первый опыт, всё такое… хотя кого я обманываю?

— Я определённо сегодня много нового узнала о тебе, — мама постаралась успокоиться, — но это очень, очень, очень ненормально! Поэтому я просто так это не оставлю!

— И что ты сделаешь? Запрёшь меня в подвале за решёткой за мою ориентацию? — выгнула я бровь.

— Нет, конечно. Но нам придётся очень обстоятельно поговорить. И сходить к психологу, определённо, — мама строго на меня посмотрела, — я должна знать, что с этим делать…

Так, она говорит со мной как с психически больной. Боже, ну и семья — пока не получишь нобелевку — на тебя смотрят как на извращенку — а потом — как на эксцентричного гения. Что за люди? Впереди ещё ведь разговор с Мирандой и её матерью, и директором…

Но когда мы дошли — те уже ушли, в кабинете была только директор.

— Зайдите. Мисс Грейнджер, — сухая женщина встала, нависнув над столом, — я понимаю, что всякое бывает у молодых людей… но эта ваша выходка — уже за пределами добра и зла.

— Ну извините. Я со своей ориентацией ничего поделать не могу.

— Зато я могу. Вы пойдёте к школьному психологу.

— Отказываюсь, — села я в кресло, ранее занимаемое мамой Миранды, — с чего бы это? Я не хулиганила, как Миранда, не избивала учениц, моё поведение образцово-показательное. Ни одного замечания — и все высшие оценки в аттестате. У вас есть претензии, касающиеся учебного процесса?

— Нет, но претензии касательно вашего поведения.

— Уверяю вас, — я наклонилась и ухмыльнулась, — в учебное время я веду себя ис-клю-чи-тель-но прилично. А сегодня школа официально не работает. Так что моя личная жизнь вас точно не касается — не лезьте в неё. Я вас не спрашиваю, про длину члена вашего мужа и в какую дырочку вы предпочитаете его получать — и вы не лезьте ко мне под юбку. И уж тем более, — я поднялась, надавив голосом, — не надо мне читать морали. Здесь не церковный хор! Если у вас возникнут ещё претензии к моему поведению в учебное время — прошу не стесняйтесь их высказывать. Я внимательно вас выслушаю. Полагаю, на этом инцидент исчерпан за примирением, если не сказать больше, сторон?

— А… ну да, так да, — директорша слегка прибалдела от натиска, — но ваше поведение!

— Если оно противоречит вашим принципам — то можете пожаловаться… ну например в полицию нравов Ирана. Или сразу писать в букингемский дворец гневные письма, — улыбнулась я, — всего хорошего, госпожа директор.