2024-03-29 21:02

Вернувшийся во мрак (Глава 9)

Скачать все главы одним файлом можно тут

Глава 9

Великий маг Хартонис, взгляд со стороны

Элисса встала на место Аркуэнэ, чтобы лучше разглядеть статую, к которой обращалась эльфийка. С непроницаемыми лицами потянулись назад охотники, наполнившие свои бурдюки. Кусланд выглядела такой хрупкой и прекрасной в тени воинственного изваяния, что Хартонис невольно встал рядом, как бы заслоняя её.

— Кто это? — спросила она.

Подземный водопад грохотом отдавался в окружающем камне.

— «Несущий Кошмары». Бог обмана и предательства, — ответил маг, дотрагиваясь двумя пальцами до холодного каменного лица. Странно было видеть, как, беспечно забыв обо всём, смотрят в пространство статуи, устремляя взгляд к череде мёртвых веков. — Во всяком случае, так говорят все эльфы, с кем я общался, включая и Хранителей долийских кланов, — дополнил он. — Фен’Харел, Ужасный Волк.

— Это поэтому здесь повсюду волки? — спросил Зиркирт, который с каждым днём, несмотря на казалось бы мирное и добродушное поведение, вызывал у колдуна лишь больше вопросов. А уж его предположение о «бесконечном источнике пищи», заключавшемся в каннибализме, благодаря своевременному магическому исцелению ран! У волшебника не было ни одного приличного слова, чтобы как-то на это ответить. Такие вопросы мог бы задать неразумный демон гнева, но никак не другой человек.

«Проклятые «Гончие», — подумал Хартонис. — Все они сумасшедшие, и этот такой же».

Но даже если забыть об этом эпизоде, Зиркирт был… подозрительным. А ещё после общения с ним Элисса была странно задумчивой, настолько, что буквально витала в облаках.

— Вероятнее всего, — пожал маг плечами, как обычно пряча своё истинное отношение под нейтральным выражением лица.

— Как ты отличаешь статуи этих богов? — спросила девушка, склонив голову набок, так же, как делала её мать. — На вид они все одинаковые… Совершенно одинаковые.

— Друг для друга они разные, — добавил Хартонис, а потом прочертил пальцем линию через плесень на отполированной щеке эльфийского бога.

— Но ты-то как определяешь? — возразила Кусланд.

— Тут написано, вырезано по краю трона, — слабо улыбнулся волшебник. — Причём написано на языке Долов, а не Кхазалиде.

— И язык Долов ты, совершенно случайно, знаешь, — усмехнулась девушка.

Старик убрал руку, зажав в пальцах шелковистый налёт.

— Идём, — сказал колдун, решительно пресекая новые вопросы. Когда Элисса всё равно попыталась заговорить, он отрезал: — Дай старику поразмышлять!

Они «положили на ладонь свою жизнь», как любят говорить кунари. Положили на ладонь и вручили одержимой… Той, кто мало того, что не в своём уме, так ещё и жить не может без боли и страданий. Аркуэнэ… Кто она? И, что важнее, на что она готова пойти, чтобы вспомнить?..

«Кусс вотисто ан лура гайал» — как сказали бы магистры империи Тевинтер, прекрасно знакомые с сутью демонов. Дословно суть поговорки звучит как: «Доверяй среди них только ворам». Но на самом деле она значит немного иное. Чем, по градации, более низший демон взаимодействует с магом, тем проще его предугадать. Их примитивные желания строятся лишь вокруг того, как бы разорвать и сожрать побольше людей, впитать их эмоции, поглотить души. Более старшие и опытные демоны, которые возвышались над своими сородичами, начинали проникаться эмоциями и разумом людей, отчего становились лишь хитрее и опаснее.

Вся жизнь Высших демонов крутилась вокруг интриг, предательств, тайных ударов в спину как своим союзникам, так и призвавшим их магам. Про это Хартонис знал не понаслышке, ведь самолично сталкивался с таким отношением и спасали его лишь страховки, сведения о которых он не разглашал до последнего. Лишь благодаря этому старик всё ещё жив.

Чем могущественнее был демон, тем более хитроумно он мог втереться в доверие, чтобы… предать. Он мог притворяться другом или возлюбленной, строить долгие долгосрочные отношения, внимать каждому слову, выполнять каждый, даже не высказанный, приказ — но всё это делалось лишь для создания мнимого доверия. И конечно же, демон будет утверждать, что предательство — это не про него! Или наоборот, заведомо сам предупреждать о наличии такой возможности. Опять-таки, хитрить.

Хартонис знал тех, кто разыгрывал целые представления, изображая, что маг случайно вызвал не демона, а духа или даже человека. Изображать из себя пленника более сильных сущностей, давить на жалость, пугать или притворяться. Всё это ради конечного предательства. Такова была извращённая природа их проклятия.

Волшебник читал, что некоторые, самые старые из демонов, доходили до уровня, когда человеческие эмоции становились не просто звуком или грехом, а самой сутью, и тогда демоны так сильно проникались своими чувствами, так глубоко в них погружались, что по настоящему начинали любить или дружить. Поэтому убивали не из ненависти или голода, но потому, что столь велика была их любовь к тем, с кем строились долгосрочные отношения. Как среди своих, так и среди волшебников.

В мире Тени, где годы один за другим летели в забвение, случаи предательства, боли и резни служили якорями — только му́ка могла вернуть подобие жизни этим существам. Существования же, как его понимают люди -того существования, что прочно зиждется на переднем крае воспоминаний — для демонов попросту не имелось. Видимость его они могли найти лишь в крови и криках тех, кого они поглотили.

Поэтому так велико было опасение Хартониса. Поэтому он с такой настороженностью отнёсся к их проводнику. Поэтому, видя неприкрытое восхищение в глазах Зиркирта, который смотрел на Аркуэнэ, он не доверял ему с каждым днём всё больше и больше.

После святилища Фен’Харела, артель спустилась в лабиринт заброшенных поселений тейга. Тьма стала такой густой, что казалась жидкой, и только их свет был единственным воздухом. «Гончие» и даже Серые стали всё чаще жаловаться на невозможность без света рассмотреть даже пальцы, приближенные к собственному лицу, несмотря на всю энергию, которую заливали в свои глаза.

Тьма. Стены, казалось, были сделаны из чернил. То справа, то слева зияли провалы дверей, открывая внутренние коридоры, бесформенные от пыли и покачивающиеся в унисон двум колдовским огонькам. Лестничные проёмы вели к грудам щебня. На очередное вторжение в равнодушной неподвижности взирали каменные лица.

Наконец группа вышла на подземную дорогу, одну из нескольких, которые проходили в самой глубине Марзагара, огибая естественные преграды. По этим дорогам с пару тысяч лет назад ходили живые, разумные существа, и Хартонису горько было видеть эти руины и запустение. Здесь гномы строили свои дворцы, одну улицу за другой, взбираясь вверх по стенам каждой расселины. На открытых участках когда-то горели огромные смоляные лампы, висящие в паутине перекрещивающихся цепей. Рифлёные стены покрывали золотые и серебряные листы металла. Фонтаны били мощными струями радужного огня. Теперь вокруг была лишь пыль и тьма.

Старому волшебнику казалось, что экспедиция только сейчас осознала масштабы своего предприятия. Тесниться в пещерах, согнувшись от нависающей над головой толщи горы — одно, и совсем другое — тянуться друг за другом по этим огромным пустым пространствам, украдкой, за тонкой нитью света. Если раньше темнота окутывала путников, то теперь она выставляла их напоказ… Казалось, в любой момент с ними может произойти нечто неизвестное.

Лагерь устроили у обломков огромной рухнувшей лампы в виде колеса со светильниками. Бронзовые перекладины погнулись, как рёбра, и высотой были с небольшое деревце. Массивная трёхликая голова, обвалившаяся с какого-то невидимого возвышения, образовывала рядом с ними естественное заграждение.

Гешрен и Зиркирт обследовали дверные проёмы и коридоры на коротком участке улицы между головой и чудовищно огромной лампой, но не глубже чем мог сопровождать их свет. Остальные разбились на группы, сложили себе сиденья из каменных обломков или обессиленно опустились прямо на припорошенный пылью пол. У некоторых сил осталось только на то, чтобы задумчиво уставиться в собственную тень.

Хартонис оказался рядом с Нарсианом и Роксмаром. Сегодня никто из «Гончих» не снимал на ночь доспехов. На Нарсиане была ферелденская кольчуга, как у многих других, только затянутая поясом, как носили в армии. На Роксмаре была надета кольчуга из тонкой антиванской стали, с заплатами из более грубых ферелденских звеньев на правой руке и на животе. Поверх кольчуги, через шею и плечи, он носил традиционную перевязь «Антиванских Воронов», но пластины на ней были слишком навощенными, так что на их тёмном фоне отражались только белые линии, в то время как слой серебра давно уже стёрся.

По слаженности их вопросов волшебник понял, что они заранее сговорились прижать его к стенке. Они хотели знать о драконах, и особенно — может ли оказаться, что в просторных галереях у них под ногами обитает какой-нибудь их представитель. Старый колдун не удивился: после яростной вспышки Ателарда, ещё на этапе, когда только обсуждалась возможность завернуть в Тёмные пещеры, слово «дракон» он слышал более десятка раз.

— Есть разные виды драконов, — почесал маг подбородок. — Но вообще, когда говорят «дракон», то подразумевают взрослую самку, потому что самцы-драконы не имеют крыльев и не вырастают до достаточно большого размера… В общем, примерно в столетнем возрасте окрас самок становится темнее, и у них вырастают те самые, каноничные для вида, крылья. Любознательные и агрессивные от природы, они пересекают огромные пространства в поисках нового дома. Как раз это — то самое время, когда особи чаще всего вступают с конфликт с человеком. Если же они уже свили где-то гнездо… — посмотрел Харт себе под ноги. — Тут всё становится чуточку сложнее.

— Значит, драконы здесь всё-таки есть? — уточнил Нарсиан.

Бывший королевский воин отличался такой же живостью, как Лорс, только ещё и сдобренной изрядной вспыльчивостью. Если сержант постоянно щурился, то Нарсиан обладал ясными глазами, хотя было видно, что от малейшего повода они могут сделаться жёсткими и «стальными». Роксмар, напротив, обладал той особой незлобивой уверенностью в себе, которая отличает людей с живым умом и крепкими руками. В отличие от Нарсиана, с ним достаточно было подружиться всего один раз.

— Здесь? — переспросил Хартонис. — Вполне возможно. Я ведь объяснял: драконы любят селиться в тёмных пещерах или заброшенных катакомбах. Тейг отлично подходит для этого, а если драконица достаточно старая, то без особых усилий смогла бы очистить для себя место как от Порождений Тьмы, так и от демонов. Вот только если здесь водятся драконы, то мы узнаем это достаточно быстро.

— Каким образом? — уточнил Нарсиан.

— Дрейки, — односложно ответил маг, а потом, не увидев понимания, начал объяснять. — Это взрослая форма драконов-самцов. Это разумные, можно сказать, хитрые, но свирепые звери. Достигнув зрелости, они начинают искать логова взрослых самок. Когда дрейки находят такое место, они поселяются в нём и проводят там остаток жизни, охотясь для самки и защищая её детёнышей. У дрейков никогда не развиваются крылья, самое большее — на их передних лапах вырастают рудиментарные шпоры, на которых могла бы быть мембрана крыла. У них нет потребности в мощных крыльях, поскольку с тех пор, как они связывают себя с самкой, они редко отходят далеко от её логова. То есть, как итог, у взрослой драконицы будет дюжина или более дрейков, охраняющих её потомство и постоянно борющихся между собой за право на спаривание. Они будут агрессивно защищать её гнездо, так что встретят нас очень и очень заранее. И пусть дрейки умеют дышать огнём, но их размер обычно достаточно небольшой, в полтора или два бронто, вряд ли больше. Эти твари растут вплоть до ста лет — это их естественное время жизни — но чаще всего умирают раньше, защищая гнездо, отчего не дорастают до каких-либо по настоящему опасных размеров. Одного или двух дрейков, размером с пару бронто, мы с Аркуэнэ устраним даже без вашей помощи.

— А если мы набредём на драконье логово?.. — продолжал гнуть Нарсиан.

Волшебник пожал плечами.

— Говорю же, мы узнаем об этом очень и очень заранее. Нас точно встретят все дрейки-охранники, а также драконята, чей размер не превышает оленя. Достаточно мелкие и прожорливые. До десяти лет доживает не более четверти, но даже так, их число может внушать. Впрочем, на этом этапе мы можем просто уйти, не провоцируя драконицу, которая не станет лезть на чужаков без адекватной причины.

— Даже если… — начал было Нарсиан, но оказался перебил Роксмаром.

— Он ведь сказал, — произнёс здоровяк, — что драконов тут может вообще не быть. Если мы сами или следопыты встретим мелкую тварь, то будем знать и стараться держаться от тех мест подальше. Правильно? — и взглянул на Хартониса.

— Да, драконы предпочитают не уходить далеко от гнезда, а дрейки не представляют совсем уж запредельной опасности.

Волшебнику приходилось говорить превозмогая странную неохоту, которую он поначалу принял за робость. Прошло некоторое время, прежде чем старик понял, что на самом деле это был стыд. Он не хотел стать похожим на этих необузданных людей и ещё меньше хотел их уважать. Более того, ему не нужно было ни их доверие, ни их восхищение — тех чувств, которые оба этих человека выказали ему несколько дней назад, рискнув собственной жизнью во имя его лжи.

— Но хватит о драконах, — начал Роксмар, глядя на него с интересом, пристальность которого начинала пугать. — Расскажи лучше мне… как бороться с демонами?

То ли по тону, то ли по настороженности во взгляде, Хартонис понял, что бывший убийца точно так же боится Жрицы, как и он сам.

— Аналогично тому, как и со всеми остальными, — с трудом спрятал волшебник ехидство из голоса. — Руби их, пока не умрут.

— Я думаю, он имел в виду альтернативные способы, — едва уловимо улыбнулся Нарсиан. — Откуда демоны вообще взялись?

На мгновение старый волшебник почувствовал краткую вспышку злобы, не на людей, а на их представления.

— На этот счёт можете посмотреть на вашу Песню Света, — сказал он, получая мстительное удовольствие от слова «вашу». — Это души, которые не верили в Создателя, помните? Проклятые единым и великим богом-творцом, — маг представлял их себе: пророков Андрасте и её саму, величественно и строго стоящую в крепости, и смотрящую вдаль. Эти люди вели несметные легионы, которые убивали всех несогласных, начиная с Тевинтера.

— Я думал, это разные ду́хи, которые питаются людскими эмоциями, — сказал Роксмар, зябко поёжившись. — Есть хорошие, типа доблести, справедливости, любви и всё в таком же духе, а есть злые: гнев, похоть, гордыня, жадность…

— Это не противоречит официальным догмам, — кивнул Хартонис. — Демоны — злонамеренные духи Тени, воплощающие негативные эмоции, которыми и питаются. Это может быть гнев, голод, лень. Обычно, чем сложнее эмоция, тем сильнее демон ею питающийся. У них нет строгой иерархии, — маг махнул рукой, — к примеру демон Гнева, сосредоточившись на более сложном её аспекте, вроде Мести, может оказаться сильнее демона Желания, питающегося исключительно похотью, однако некое её подобие всё же можно проследить. Гнев является одной из простейших эмоций, и демоны, питающиеся им, обычно не сильны. Демоны Праздности сильнее демонов Гнева, к тому же они являются мастерами мимикрии и маскировки. У демонов Желания силы с избытком хватает даже на то, чтобы манипулировать смертными без их ведома… — на этом этапе оба охотника синхронно посмотрели на Аркуэнэ. — Самыми могущественными же из известных демонов считаются те, кто питаются гордыней, страхом или завистью.

Хартонис оглянулся и отчего-то его взгляд остановился на Зиркирте, который мирно сидел в десяти метрах от них, повернувшись к группе спиной. Однако старик заметил неестественно напряжённые мышцы, как будто бы молодой мужчина был чем-то занят… да так, что даже не замечал собственного напряжения.

«Подслушивает?» — задумался колдун.

— Демоны не имеют пола, — тем не менее, продолжил он. — В Тени они, как и духи, не испытывают необходимости в статичной физической форме и могут менять её по желанию, зачастую воплощая представление смертных о себе. Возможно именно поэтому демоны одной группы имеют схожий вид. Впрочем, — покрутил он ладонью, — всё зависит от возраста и опыта демона. Чем они старше, тем не только сильнее, но ещё и умнее, — постучал маг себя по виску. — Такие способны определиться с полом и внешностью, сделав её индивидуальной; научиться работать не только с изначальной эмоцией, но и всеми остальными; а также стать настолько похожим на человека… — Хартонис на миг задумался, — что разницу почти невозможно заметить…

Двое Стражей переглянулись, а потом хмуро уставились на волшебника, который, откашлявшись, продолжил речь:

— Низшие демоны часто не могут отличить живое существа от мёртвого или вовсе неодушевленного предмета, и с готовностью вселяются в то, что кажется им пригодным носителем, и берут под контроль. Считается, что это одна из причин обращения к кремации в похоронных обрядах церкви…

Хартонис рассказывал свои многочисленные знания, вещая про демонов всё, что успел узнать за долгую жизнь. Два охотника слушали с неподдельной увлечённостью, блуждая взглядом где-то между рассказчиком и захватывающим сюжетом. Как вызывают демонов, какой магией и какими силами они владеют, как можно обмануть низших или даже достаточно опытных созданий…

Неожиданно для себя старик почувствовал воодушевление. Вести трёп о далёких землях и народах прошлого — одно, а сидеть здесь, в заброшенных пещерах Марзагара, рядом с порванной Завесой и рассказывать о демонах… Голос способен вывести людей из дремоты, в которую они погружены. Поэтому Хартонис не стал пускаться в объяснения, как поступил бы в ином случае, но перешёл к сути, сообщая лишь самое важное: о контрактах, которые демоны охотно заключают с людьми. О попытках обмана, если они глупы, или о строгом следовании, если опытны. Ведь тогда у демона появляется репутация и его могут вызвать снова и снова, и снова…

Оказалось, что два охотника уже многое знают. Как поведал Нарсиан, какое-то время он думал пойти обучаться на храмовника, так что узнал очень много специфической информации, прежде чем, как он выразился, выпивка, трава и шлюхи спасли его душу. Хартонис долго смеялся.

Старик то и дело бросал взгляды на Элиссу: удостовериться, что с ней всё в порядке. Девушка сидела с Лотшилем, скрестив ноги, похожая на амфору, и тешила честолюбие молодого аристократа вопросами о его вотчине. В отличие от Зиркирта, Лотшиль был симпатичен Хартонису. Этот мужчина принадлежал к тем странным благородным, которые умудряются донести наивность домашнего воспитания до взрослых лет: они чрезмерно общительные и до смешного уверенные, что другие желают им только добра.

Будь здесь Денерим, Вал Руайо или столица какого другого государства, Лотшиль, несомненно, стал бы преданным придворным, из таких, чьи слова все пропускают мимо ушей с улыбкой, но без насмешки.

— А ты знаешь, — говорил Лот в этот момент, — что в моей семье говорили о таких женщинах, как ты?

Дальше он наклонился к самому уху Кусланд и едва слышно зашептал, отчего девушка негромко засмеялась, привлекая к себе внимание и заинтересованные взгляды.

И всё же старый волшебник не терял осторожности. Он достаточно узнал «Гончих» и понимал, что эти люди совсем непросты. Их жизнь слишком многого требовала от них.

— Скажи мне, — напрямик спросил Хартонис у Нарсиана. — Зачем вы этим занимаетесь? Зачем охотитесь на Порождений? Ведь не за награду же? Я хочу сказать, насколько мне известно, все вы покидаете такие места, как Иджхолл, нищими, приехав туда богачами…

Бывший солдат задумался.

— Для некоторых — деньги. Гешрен, например, оставляет бóльшую часть своей доли на таможне…

— И эти деньги он никогда не потратит, — подключился Роксмар.

— Почему ты так го… — продолжал допытываться волшебник.

Но Нарсиан затряс головой, не дослушав.

— Зачем люди живут, колдун? — хмуро спросил он. — Зачем предаются разврату с разными женщинами, если дырка у всех одинаковая? Зачем напиваются разной бурдой, если наутро в любом случае мучаются головной болью? Не говори ерунды!

— У нас есть поговорка, — добавил Роксмар своим звучным отчётливым голосом. — «Тропа решит».

— Всё возвращается к тропе? — улыбнулся Хартонис.

— Начинается Мор, а значит, даже короли нацепят сапоги, — подмигнув, ответил Нарсиан.

После этого разговор свернул на более приземлённые материи. Некоторое время Хартонис слушал, как охотники спорят, какое государство сильнее: Ферелден или Антива. Старая игра, в которой люди похваляются пустяками, коротая время за этим беззлобным соревнованием.

Странно, должно быть, было безжизненному Марзагару после веков гробовой тишины слышать эти суетные и мелкие разговоры и ещё непривычнее — ощущать ласкающее прикосновение света. Может быть поэтому вся артель умолкла скорее, чем потребовала усталость. Когда разговоры подслушивают, говорить труднее, и подобное усилие, хоть и едва уловимое, быстро накапливается. А это тёмное подземелье подслушивало их, то ли в полусонной дрёме, то ли с затаённой злобой навострив уши.

Судя по выражению на лице Лотшиля, он чуть не заплакал от отчаяния, когда Элисса оставила его и вернулась к своему «отцу».

С тех пор как она присоединилась к экспедиции, они спали в одной палатке, бок о бок, причём Хартонис всегда накладывал на ткань чары приватности, не желая, чтобы каждый его старческий хрип был известен умелым в обращении с энергией бойцам, которые — маг знал это! — в ином случае подслушивали бы все их разговоры.

Сегодня почему-то они легли, наконец, лицом к лицу — Хартонис находил это положение чересчур интимным, но Элиссу оно, кажется, ничуть не беспокоило. Этим она напомнила ему свою мать, Элеонору, которой было абсолютно всё равно на «подобные нежности». Старшая Кусланд носила свою наготу столь же беззаботно, как кузнец — кожаный фартук. Говорила о членах и совокуплениях, как каменщики обсуждают мастерки и арки, словно имея грубые мозоли в тех местах, где у Хартониса была нежная ранимая кожа.

«Наверное, это из-за её службы на корабле», — подумал колдун.

— Какое здесь всё… — задумчиво проговорила Элисса.

Глаза у неё как будто следили за пролетающими привидениями, несмотря на то, что над головой была лишь тонкая ткань палатки.

— Что — всё? — уточнил старик.

— Стены… Потолки. Всё это — руки, ноги, лица, всё высечено из камня, одно над другим… Сколько труда! — девушка была поражена, но вместе с тем напугана.

— Так было не всегда, — проворчал Хартонис. — Волчьи ворота — пример того, как гномы некогда украшали свои города. Хотя в них, как мне сейчас кажется, была ещё и некая дань уважения своим новым соседям, эльфам. Не исключаю, что те ворота могли изготовить специально для них, но… — пожал он плечами, — может всё было наоборот, и это эльфы создали их. Всё-таки у гномов слишком уж заметна… — на миг волшебник задумался, — избыточность. Но с другой стороны, это — их хроники, рассказ о делах, великих и малых.

— Тогда почему просто не рисовать фрески, как делают люди в храмах? — приподнялась она, упираясь локтем в жёсткую циновку. Колдун одновременно мысленно одобрил вопрос, а ещё невольно заметил покачивание упругой груди, качнувшейся прямо перед его лицом.

— Гномы куда больше ценят практичность, чем красоту, — сказал он, по-стариковски поджав губы.

Хмурая улыбка. Несмотря на то что у Элиссы гнев словно прокатывал с изнанки по любому выражению лица, этот недоверчивый вид, тем не менее, всегда непостижимым образом позволял надеяться на её беспристрастность.

— Это правда, — чуть более торопливо, чем планировал, заявил Хартонис. — Гном предпочтёт начертить чертёж, чем нарисовать пейзаж. Безусловно, встречаются исключения, но это свойство их характера — бережливая практичность — оказалась той, которая вообще позволяет коротышкам успешно проживать под землёй. Тут… — он на мгновение задумался, думая как бы лучше донести свою мысль, — живётся совершенно иначе, чем на поверхности. А гномы, хоть и напоминают нас во всём, кроме роста, но отличаются намного больше, чем ты себе представляешь.

— Послушать тебя, так они страшные, — фыркнула Кусланд.

К магу подступила знакомая когда-то теплота, которую он почти забыл: ощущение, что он поддерживает другого не руками, не любовью и даже не надеждой, а знанием. Знанием, которое давало мудрость и хранило от несчастий.

— Наконец-то, — сказал он, закрыв глаза, которые улыбались. — Она слушает.

Хартонис почувствовал, как её пальцы сжали ему плечо, как будто в шутливом укоре, но на самом деле, подтверждая сказанное. И тогда что-то внутри стало нарастать, требуя, чтобы он не открывал глаза, притворяясь, что спит. Он понял, что был одинок. Одинок.

Все эти последние двадцать лет…

Под эти мысли маг и в самом деле заснул.

— Остался последний рывок — освободить Иджхолл, — произнёс Брайс Кусланд, сидя за столом, с бокалом вина в руке.

Напротив него сидел Хартонис. Маг смутно помнил эту сцену, но при этом ощущал, что людей должно быть гораздо больше: Логейн Мак-Тир, Мэрик Тейрин, Эамон Геррин и многие другие. Но нет. В этом сне, и прямо сейчас, были лишь они двое.

— Нужно быть осторожными, — ответил волшебник, с лёгким удивлением рассматривая свои молодые руки без выступающих суставов и вен. — Орлесианцы способны сделать какую-нибудь пакость, чтобы нагадить всем нам напоследок.

«Мы в кабинете его замка, в Хайевере, — понял Хартонис. — Но на самом деле обсуждение происходило в Редклиффе!»

Колдун откинулся на спинку кресла, заставив свои мысли оторваться от сложного положения на карте, которая лежала между ними, с расставленными фигурками их войск, и отступающей армии Орлея.

— Ерунда, — отмахнулся Брайс. — Наш враг обречён против воинства, которое было собрано. Подумай только — на нашей стороне выступили все! Каждый эрл и банн. Никогда ещё Ферелден не набирал такой силы!

Хартонис, всё больше погружающийся в пелену сна, кивнул ему.

— Ты прав… — маг успокоился. — Нет смысла переживать.

— Я уже начал подготовку к празднованию победы, — сказал Кусланд, улыбаясь собственному уму — или его отсутствию. Тейрн потянулся за кувшином и подлил себе ещё вина. — На ней же мы с Элеонорой сыграем свадьбу.

— Свадьбу? — неприятно удивился Хартонис.

— Да, — довольно подтвердил Брайс. — Она будет приурочена к победе над одним из самых жестоких и опасных наших врагов, который, несмотря ни на что, был побеждён.

Глаза хозяина кабинета, видимые волшебником над краем кубка, улыбались. Золотая волчья голова, изображённая на широком наплечнике, ярко поблёскивала.

Внезапно раздался скрип бронзовых петель. Оба метнулись взглядами к теням, скрывавшим вход. В треножниках, поставленных по обе стороны широкого стола, тянулся кверху и плясал огонь, разгоняя полумрак. Хартонис услышал шаркающие шаги маленьких ножек, и вдруг откуда ни возьмись, на колени отцу вскочил Фергюс.

— Оп-па! — воскликнул Брайс. — Что это за воин, который будет слепо бросаться прямо в руки своему врагу?

Мальчик залился весёлым смехом, как смеются дети, отбиваясь от щекотки.

— Пап, ну ты же не враг! — воскликнул он.

— Погоди, подрастёшь! — усмехнулся его отец.

Фергюс прыснул, стиснув зубы, и принялся бороться с унизанной кольцами отцовской рукой, рыча и смеясь. В этот момент двери вновь скрипнули и в кабинет вошла она… Элеонора. До умопомрачения красивая и молодая, она улыбалась, рассматривая всех трёх мужчин нежным взглядом.

— Вот ты где, Фергюс, — произнесла женщина, на что сын и отец моментально прекратили шутливую борьбу. — Брайс, — тут же перевела Элеонора взгляд на будущего мужа. — Там твой друг, Рендон Хоу, зачем-то искал тебя.

— Что-то важное? — тейрн подхватил сына и мягко опустил его на пол.

— По поводу нападения на Иджхолл, — пожала она плечами. — Сказал, что будет ждать тебя в переговорной.

— Папа, можно я тебя провожу? — закричал Фергюс. — Ну пожалуйста!

Брайс, усмехнувшись, кивнул, но в его взгляде сквозила серьёзность.

— Элеонора, развлеки гостя, — кивнул он на Хартониса. — Я ненадолго.

— Конечно, — улыбнулась женщина и вот, они остались наедине.

— Ты выходишь за него замуж, — произнёс маг то, над чем думал и от чего не мог отмахнуться. — Ты…

— После взятия Иджхолла, колдун, — подошла она к нему и положила руки на плечи. — Лишь тогда.

— Что ты?.. — удивлённо нахмурился Хартонис, но женщина уже заткнула ему рот требовательным поцелуем.

— Сегодняшний вечер и вся ночь будут принадлежать нам! — с неожиданной силой, Элеонора схватила волшебника и подняла с кресла, чтобы тут же толкнуть на стол, заваленный всяким хламом, спокойно стряхивая последний на пол.

— Брайс сейчас вернётся! — воскликнул волшебник, не делая, однако, никаких попыток ей помешать.

— Не думаю, — лукаво улыбнулась Элеонора. — Я знаю Хоу — они будут сидеть до глубокой ночи.

Через мгновение она ловким движением оголилась, представ перед мужчиной во всей красоте. Хартонис открыл рот, но замолчал, отдаваясь желанию и страсти. Женщина залезла к нему на стол, нависнув над волшебником и наклонилась так низко, что он ощутил её дыхание.

Глядя прямо ему в глаза, она вытащила его давно твёрдый член, моментально оседлав.

— Ух… — маг закатил глаза, не в силах совладать с удовольствием.

— Харт, — мурлыкнула Элеонора. — Скажи мне! — её бёдра дарили ему блаженство, от которого всё тело била дрожь наслаждения.

«Как же хорошо!» — пронеслась у него мысль.

— Скажи… — шептала она. — Кто такая Элисса?

Старик в ужасе открыл глаза, попытавшись подняться и рвануть куда-то, зачем-то… но чья-то рука в полной темноте обхватила его за шею, пригибая обратно к жёсткой циновке.

— Не дёргайся, — хрипло шепнул женский голос. — Я почти всё…

Едва различимый женский силуэт, полностью голый, не считая какого-то амулета на шее, дёргался на нём сверху.

— Элеонора… — закрыл Харт глаза. — Нет… нет…

— П-почти… — девушка затряслась, отчего волшебник ощутил, как стенки её влагалища неистово сжимались, словно в конвульсиях.

Хрипло рыкнув, он излился в её нутро, а потом затих, как и силуэт, сидящий сверху.

Элисса, тяжело дыша, какое-то время прижималась к его груди, но потом тихо поднялась — лишь цепочка амулета глухо звякнула на ней, — и улеглась на свою сторону лежанки.

— Тебе всё это приснилось, старик, — тихо произнесла девушка. — То была моя мать.

Несмотря на поражающую своей мрачностью обстановку, мне снились достаточно светлые, даже воздушные сны. Я общался с отцом, матерью и сестрой, пока её ребятишки бегали где-то во дворе нашего большого частного дома. Такого… старого, тёплого и уютного — из детства.

— А меня ведь повысили, наконец-то, — сказал сестра, широко улыбнувшись. — Уже год как пора было, но постоянно какие-то проблемы и отговорки находились, а я, получается, всё это время работала за заместителя участка, в то время как сама сидела на прежней должности!

— Ха-ха, — посмеялся я, — так оно всегда и бывает!

Я пил чай, жевал сладкую булку, политую сгущёнкой и было так хорошо!

— А знаешь, мне тут недавно такая ерунда приснилась, — посмотрел я на всех, — будто бы…

Сон смазался, словно что-то мне помешало. Какая-то чёрная тень, которая тут же собрала все лица в кляксу, а потом — в тёмное ничто. Я ощутил жёсткость лежанки.

— Сука, надо было не лениться, а палатку ставить, — буркнул себе под нос. — Такой сон ушёл… — и лишь потом открыл глаза.

Надо мной, в плотной темноте, едва разбавляемой мутным светом колдовского огня, склонилась стоящая на коленях Аркуэнэ. Полоска света обегала её светлую шевелюру, изгиб щеки и висок — остальной части лица не было видно.

Едва не взвизгнув (сугубо от неожиданности!), хотел было отодвинуться, но эльфийка неожиданно крепкой рукой схватила меня за плечо, невольно заставив вспомнить о своих предположениях по поводу ножа, который непременно должен вонзиться в мою печень.

Вот только вместо тонкого и острого лезвия, девушка кивнула, словно прося извинения, но её лицо при этом оставалось полностью закрыто тенью.

— Ты смеялся, — прошептала она, отворачиваясь.

Я ничего не смог выдавить из себя и лишь искоса смотрел на неё в откровенном остолбенении. Как ни темно было, удалось рассмотреть слёзы на глазах Аркуэнэ, когда она поднялась, чтобы уйти.

— Стой, — дёрнулся я вперёд и обхватил её руку.

Жрица удивлённо остановилась и повернула голову.

— Твои слёзы. Что случилось? — задал я необычный вопрос, а потом, не отпуская тёплой женской ладони, поднялся на ноги и коротко оглянулся. «Гончие» спали. Кто-то, вероятно, притворялся, уже отслеживая меня и Аркуэнэ — в этом я не сомневаюсь ни на миг! — но большинство и правда находились в объятиях Морфея.

— Марзагар, — ответила она, но не спешила вырывать руку.

И что это, чёрт тебя дери, должно значить?.. Стоп. А что если сделать так, как наверное не делал ещё никто и никогда?

— Ничего не понял, — подошёл чуть ближе. — Расскажешь?

В месте, где каждый пытается накрутить тайны на ровном месте и создавать загадочный вид, признаться в собственном незнании казалось столь странным, что эльфийка ощутимо опешила.

— Зачем ты спрашиваешь? — задала она ещё один вопрос.

«Потому что ты мне нравишься»? Нет, звучит отвратительно. Мы даже толком не знакомы! Хм… или для местных это норма? Как-то упустил я этот момент за всё время пребывания в этом мире. Тогда что ответить? И ответить надо… Игнорировать плохо. Тогда… «Потому что хочу узнать тебя получше»? Пожалуй, звучит даже хуже. Не-не, на хрен. А что если…

— Я хочу этого, — спокойно ответил я, глядя в её полностью чёрные глаза. — Хочу знать, что тебя тревожит.

— Это место знакомо мне, — Аркуэнэ отвернулась и потянула меня за собой. Мы шли, взявшись за руки, словно влюблённая парочка! Ощутив движение в штанах — от простого соприкосновения пальцев — понял, что нужно срочно сосредоточиться на чём-то ином, например — её словах. Вспомни, Зир, она сумасшедшая! Так… кажется, работает — «нижний мозг» отдаёт контроль верхнему. Хорошо!

Мы добрались до участка на самом краю освещения, а потом Жрица посмотрела на гору каменных обломков, но через миг — на наши руки.

— Но память пробуждается кусками, — торопливо, будто третьеклассница, опасаясь забыть спешно выученный перед уроком стих, начала говорить она. — Отрывками, которые не приносят никакого покоя, лишь терзают мой разум бесконечным потоком крови!

Её ладонь сжалась так, что пришлось направить туда энергию, дабы позорно не поморщиться. Хм, маги могут как-то «конвертировать» ману, усиливая с её помощью своё тело, или эта блондинка столь сильна сама по себе? Эх… что-то подсказывает, что верным является и то, и другое. Всё-таки с её телом работал демон. Вот смотрю на неё сейчас и в очередной раз понимаю — так и есть! Слишком неестественная красота. Слишком идеальная.

— Каждый зал, каждая галерея, каждая горсть пыли и праха — знакома мне, — продолжила Аркуэнэ.

— Ты пытаешься вспомнить, напрягаясь изо всех сил, верно? — я встал перед ней, не разжимая наши руки. Хотел было отпустить, но потом… не стал. Может, зря? Наверняка зря! Девчонки не любят слишком навязчивых. Даже если «девчонке» несколько тысяч лет…

Всё-таки отпустив её ладонь, постарался сделать это как можно более естественно и… получилось. Жрица вообще не обратила на это никакого внимания.

— Именно, — кивнула она, а потом сделала шаг вперёд, вперив в меня свои странные, неестественные глаза. Чёрные, как ночь.

— Нельзя так делать, — припомнил я рекомендации врачей из моего прошлого мира. Однажды, ещё будучи подростком, мне не посчастливилось смачно поскользнуться на льду и получить сотрясение мозга. Тогда мне дали брошюрку по поводу возможной потери памяти и что делать в такой ситуации. Благо, до потери памяти дело не дошло, но те рекомендации удалось запомнить надолго. — Ты только вгоняешь себя в стресс и ухудшаешь собственное самочувствие.

— Стресс? — нахмурилась она, отчего татуировка на лице заиграла будто… дерево, которое сбросило листву. Боже, это шикарно! Я и не знал, что это тату даёт такой эффект!

— Конечно, — решившись и собрав всю смелость, положил руку ей на плечо и слегка наклонился, так как несмотря на то, что Аркуэнэ была девочкой высокой, почти с капитана, ростом всё равно уступала мне. — Есть разные виды потери памяти, — начал рассказывать я, надеясь лишь на то, что краснота моего лица не слишком заметна на фоне мертвенного света, — естественная, например — от старости, — щёлкнул я пальцем, — или иная — из-за травмы. Ко второму я причислю ещё магию и болезни. А теперь, чтобы определить, какая у тебя форма амнезии, проведу короткий тест, — едва уловимо прищурился, не в силах понять, осознаёт ли эльфийка смысл сказанных слов. — Скажи, ты забыла лишь старые события или забываешь вообще всё?

— Только старые, — Жрица была предельно сосредоточена, будто бы получала откровения свыше, столкнувшись со своим эльфийским богом.

— Забыла события, случившиеся до встречи с «Гончими», или что-то после? — продолжил узнавать я.

— Лишь то, что случилось до момента… как я очнулась посреди Глубинных троп, — ответила девушка.

— Понятно, — почесал я подбородок, — значит, проблем в краткосрочной памяти нет. По хорошему, надо бы провести медицинские анализы, но как человек, который худо-бедно разбирается в твоей ситуации, — слабо улыбнулся, безбожно преувеличивая, — могу сказать, что проблема вызвана каким-то внешним воздействием.

На миг я задумался.

— Ты была ранена на момент того, как очнулась на тропах?

— Нет, — сказала она.

— Никаких шишек на голове не было? — Аркуэнэ снова ответила отрицательно. — А головные боли случаются?

— Иногда, — задумалась эльфийка. — Это болезнь?

— Если и болезнь, то очень странная, — признался я. — Больше похоже на то, что твои воспоминания пропали при физическом воздействии: когда кто-то как следует расшиб твой череп, — решившись (это далось чуть легче, чем предыдущее действие), аккуратно дотронулся до её макушки, ощутив мягкие волосы, — а потом подлечил. Правда, я не вижу смысла в этой теории. Либо использовали магию, в которой я не эксперт.

Боже мой, что ты делаешь, Зиркирт?! Хочешь, чтобы тебя убил Суртон?! Или испепелила эта остроухая красотка?! — мелькнула у меня полная паники мысль, но я уже словил свою долю куража и не собирался останавливаться.

— Демон, который покинул моё тело, — широко улыбнулась она, демонстрируя ровные зубы. — Он забрал с собой годы моей жизни…

— Стоп-стоп-стоп, — осторожно обхватил её за плечи. Физический контакт! Снова и снова! Чёрт, эти воспоминания будут греть меня холодными ночами как минимум всю следующую неделю… Если, ха-ха, проживу эту неделю! — Зачем ты снова вгоняешь себя в стресс?

— Потому что… — Аркуэнэ говорила неспешно и будто бы завораживающе, — не умею по другому.

— У профессионалов, которые не раз сталкивались с подобной проблемой, есть комплекс приёмов для естественного решения твоей ситуации, — я снова взял её за руку, приподняв ладонь эльфийки на уровень груди. — Первое — отпустить случившееся, это важно, — не дал я ей высказаться, одновременно загнув на её ладони указательный палец. — Если не получается что-то вспомнить, то лучше не мучить себя, ведь напряжением головы ты делу не поможешь, лишь усугубишь, — добавил в голос оттенок отеческой суровости. — Изучай новое, сосредоточь внимание на чём-то ещё. Занимайся развитием воображения. То есть, продумывай сюжеты каких-то книг, игр или хотя бы коротких историй, — теперь загнул второй её палец.

Жрица открыла было рот, но наткнувшись на мой недовольный взгляд, лишь кивнула, не мешая продолжать. Вид у девушки был сосредоточенный, как будто бы она впервые столкнулась с человеком, который пытался помочь ей с этой ситуацией. Ох… хотя… судя по Теллеру, я не удивлюсь, если так оно и есть.

— Меняй поведение, — слабо улыбнулся я. — Попробуй сделать то, что не делала раньше, — мысли всё норовили перескочить на наши переплетённые ладони, так что напрягал всю силу воли, чтобы этого не допускать. Рано! — Используй упражнения для ума. Например, посмотри на обломки и постарайся запомнить, как они располагались. Потом, отвернись и вообрази их в своей голове, причём с максимальной детализацией. После этого сверься. Со временем ты станешь запоминать любые картины с одного лишь мазка взглядом, — третий палец присоединился к остальным.

Девушка откровенно загрузилась, но отблеск разума, который я видел в отражении её полностью чёрных глаз, позволял мне понять, что я на верном направлении.

— Занимайся спортом, — добавил я. — То есть, физическими тренировками.

— Зачем? — удивилась она.

— В здоровом теле — здоровый дух, — легонько ткнул её в грудь. — Не слышала такую поговорку?

— Нет, — недоуменно произнесла эльфийка. — У тебя очень странные поговорки.

— Теперь знаешь, — дружелюбно ответил я, пропуская вторую половину ответа мимо ушей, одновременно загибая четвёртый палец на её ладони. — И, в заключении, нужно уменьшить количество стресса и поддерживать регулярный, здоровый, восьмичасовой сон, — последний палец. Жаль, что всё это сработает лишь если причина не в магии. Иначе может быть абсолютно что угодно. Однако, эти упражнения на развитие памяти в любом случае не будут лишними.

Теперь Аркуэнэ откровенно рассмеялась.

— В нашей ситуации это невозможные условия, но, — мягко выдернула она руку, — я благодарна тебе за участие. Впрочем, некоторые советы и правда звучат интересно.

Вот так и состоялось моё первое общение с самой резонансной представительницей «Кровавых Гончих». Вернувшись обратно, мы обнаружили не изменившуюся картину: люди спали.

— Ты хотя бы попробуй, — напоследок сказал Жрице. — И если что — подходи. Попытаемся что-нибудь придумать. Или просто поболтать.

Молча кивнув, эльфийка заняла свой пост на границе света и тени, а я… направился к себе. Не стоит надоедать своим присутствием, я и без того много сделал. Пусть, не знаю, привыкнет хотя бы к такой малости.

Сна уже не было ни в одном глазу, а все мысли были посвящены этой девчонке. Даже Марзагар умудрился отойти на задний план! Чтобы хоть как-то отвлечься, занялся чисткой снаряжения и защитной экипировки, а потом снова наточил оружие: меч и короткий нож. Примерно через час, когда полностью чёрные глаза Аркуэнэ и тепло её нежных пальцев хоть чуть-чуть отпустили меня, начали подниматься люди.

Мой взгляд лениво скользил по краю освещённого огоньками пространства, от торчащих вверх бронзовых спиц рухнувшего светильника, вдоль стен с узкими, как щели, окнами, к обломкам каменной головы какой-то статуи.

Вспомнился сон про родных. Эх… вот уж… имея — не ценим, потерявши — плачем. Так и я. Не ценил свой прошлый мир. Забил на самого себя, на здоровье, на друзей, на отношения… Лишь работа и стресс, работа и грёбаный стресс! Дерьмо… вот и результат: Марзагар и тьма вокруг, а я прикидываю, что будет, когда снова умру. А даже если выживу… нужна ли мне жизнь, полная постоянной боли, страха и превозмоганий? Не хочу! Почему вообще сюда?! Это не тот мир, который я бы выбрал!

Где-то в глубине сознания, в самых дальних мыслях я ощущал обиду на то, что всё вокруг было реальным. Не сном, не выдумкой и не компьютерной симуляцией. Плевать на новое тело, плевать на сверхспособности — тут слишком высокий риск сдохнуть, причём не просто физически, но ещё и душу ведь сожрать попытаются…

Тяжело вдохнув непонятную дымку, висевшую в воздухе, я с трудом подавил желание сплюнуть. Настроение, как американские горки, то неслось вверх, то падало вниз. Хах, и правда! Вот мне снится приятный летний сон, потом жёсткая побудка и пугающее лицо Аркуэнэ. Через какое-то время мы держимся за руки и… вполне себе мирно общаемся. И вот, я снова сижу здесь, предаваясь унынию. Замечательно! Сейчас я словно физически чувствую многие километры черноты, нависшей сверху. Каждый, мать его, камешек!

Устремив взгляд на палатку Харта и Элиссы, заметил, как из неё вылезла девушка и потянулась, заставляя ткань плотно облечь свою грудь. М-да… нет, зрелище великолепное, но вот то, ГДЕ и КАК она его демонстрирует… Ай, ладно, не моё дело. Я свой выбор уже совершил. Глупый? Ещё как! Но тот, который мне нравится, а с этим ничего не поделать. Нет людей без недостатков.

Следом за девушкой вылез старик. Вид у него был на редкость недоуменный и потерянный, словно всю ночь разгадывал кроссворды, застряв под конец, так и не сумев найти верный ответ.

Подавив улыбку, порадовался тому, что группа заранее набрала воды. Не хотелось мне сейчас лезть к Харту и просить немного поколдовать. Хотя… не сегодня, так завтра точно надо будет это сделать, а то ощущаю, как от меня начало едва уловимо попахивать. Неприятно. Это побриться я ещё могу, имея всего лишь стакан воды. А вот себя в порядок привести, хотя бы наскоро, уже требует несколько бóльших объёмов. Ещё бы одежду не мешало простирнуть. Эй, где там мой ручной домашний эльф?

Когда Элисса в третий раз спросила старика, что случилось, он разразился гневной, хоть и тихой тирадой о том, как сильно ненавидит юность. Гладкие лица и гибкие тела. И всегдашнее невежество. Про то, что все мы носимся по этим проклятым пещерам, а он в состоянии лишь ковылять следом. Что мы — жалкие напыщенные ничтожества, не имеющие мозгов и со словарём в сотню слов.

Конечно его подняли на смех и не восприняли всерьёз, но сегодня в глазах Харта и правда была заметна какая-то странная обида, которую он изливал на всех вокруг, включая и Элиссу. Неужто поругались? Учитывая тот факт, что маг снимает чары приватности лишь под утро, то что бы у них там ни случилось, оно останется тайной.

Обменявшись парой слов с Гешреном, который как всегда куда-то спешил, я направился к центру лагеря, где группа быстро перекусила, а потом начала собирать вещи, готовясь продолжить путь.

— Н-но н-но! — тем временем прикрикнул Лотшиль на Харта. Таким образом мы обычно подгоняли мулов. — Давай-давай! Хватит греть задницу на камнях, пора выдвигаться! Не бывают кости такими тяжёлыми!

— А дураки — такими дремучими! — отрезал маг в ответ, в то время как вокруг опять раздался смех.

— Старик-то, похоже, сдаёт, — фыркнул мне Нидо, встав рядом. — Каково, интересно, ему спится на жёсткой циновке? Скоро, небось, заболеет и окочурится, оставив нам своё наследие, — и кивнул на Элиссу.

— Не устаю напоминать, — посмотрел я на хасинда, — что лишь он один знает, как добраться до Сокровищницы. Имею в виду — наверняка. Поэтому не сомневаюсь — случись с Хартом какая беда, сержанты или даже капитан прикажут тащить его на руках. Хочешь этого?

— Тьфу, звучит как дерьмо, — сморщился мой собеседник, интуитивно понимая правоту этих слов.

— Можешь поверить, так и произойдёт! — рассмеялся Лорс, который прошёл мимо. — Зир, за мной, сегодня будешь замыкающим и проконтролируешь, чтобы никто не отставал.

Прекрасно! Кто вообще рискнёт отстать в такой обстановке?..

Наскоро собрав пожитки, как всегда загрузили их на мулов. Маг, который занимался этим неподалёку от меня, по-старчески кряхтел, отчего даже возникло желание предложить ему помощь, но тут же вспомнил, как Харт реагировал на такие предложения раньше. Нет уж, как говорил Рокс: «законы тропы». Вот им и буду следовать хоть какое-то время. Глядишь, здоровее буду.

Перепадов настроения у меня, к счастью, более не было. А потому прикрикивал на всех с долей позитива, побуждая народ быстрее перебирать ногами.

Темп группа сразу взяла достаточно хороший и мы бодро направились вперёд. Ощутив достаточный запас энергии, начал пытаться рассмотреть местность вокруг, однако обстановка не радовала. Тьма, словно магическая, гуляла вокруг источников света, с большим трудом позволяя заглянуть даже на пару сотен метров вдаль. Слух же упорно выцеплял лишь наши шаги. Пару раз оглянувшись на черноту за своей спиной, невольно вздрогнул и решил перестать себя мучить, а вместо этого потренировать скрыт. Так и я буду себя чуточку безопаснее ощущать, и пользы будет больше.

Растворившись в тенях, начал курсировать вокруг колонны, совершая короткие пробежки вперёд-назад, но не выпуская хвост группы из виду. Всё-таки меня следить за ним поставили!

Бег оказался ещё и хорошей дополнительной физической разминкой. Хм, надеюсь Ателард не отвешает подзатыльник за то, что постоянно мелькаю то тут, то там? Вроде бы я стараюсь действовать максимально незаметно, но не исключаю, что все, кто хотел, давно меня срисовали и лишь тихонько посмеиваются.

Одновременно с этим, начал прикидывать, как глубоко мы уже успели залезть, попытавшись мысленно начертить перед глазами карту. Получилась та ещё херня. Я не запоминал уже «построенные» маршруты, отчего постоянно сбивался. Нет уж, это надо делать на привале, причём желательно в компании, чтобы остальные давали советы и подсказки, если я что-то где-то забуду или неправильно нарисую. В идеале, если бы помогала Аркуэнэ. Хм… интересно, получится ли заинтересовать её такой активностью и что скажут остальные? А лорд Суртон?

Ха-а… успокойся, Зир, ещё неизвестно, как аукнется мой ночной разговор.

Неопределённость — вот что я ощущал. И ведь, самое смешное, совета спросить не у кого! Лорс ограничится шутками, а также требованием не беспокоить капитана. Ателард прикажет не трогать проводника, чтобы «не сбивать и без того разбитый разум», к Теллеру я и подавно даже близко не подойду, а кто ещё остаётся? Гешрен? Нарсиан? Не того полёта птицы…

Почесав затылок, снова перебрался в конец колонны и на всякий случай всех пересчитал: ровненько. Было бы обидно, если бы кто-то пропал. И странно, если бы группа увеличилась. М-да… Впрочем, вновь задумавшись о направлении, понял, что пока что экспедиция двигалась по дорогам, никуда не сворачивая и направлялась куда-то на север. Похоже, Жрица и правда ориентировалась в Марзагаре. Уже неплохо!

Наконец, огромное ущелье — натуральная трещина в земле! — осталась позади, сомкнувшись над нами, как две сложенные ладони. Пройдя ещё один коридор с историческими фризами, служившими обрамлением для других, более глубоких изображений, артель вышла в просторную залу, стены которой уходили так далеко вверх, что туда не доходил ни свет Харта, ни свет Жрицы, отчего казалось, что мы движемся по воздуху, повиснув в пустоте.

— Сраные гномы, — буркнул я, ощущая, как съёживаюсь от мрака окружающей бездны, из-за чего добавил ещё энергии в собственную скрытность.

«Гончие» невольно начали теснее жаться друг к другу, да так, что постоянно наступали кому-то на ноги. Элисса вплотную встала к Харту и даже мулы, казалось, начали тереться шкурами о своих сородичей.

Не проходило минуты, чтобы кто-то раздражённо не ругнулся, сетуя на случайный толчок или отдавленную ногу. Лишних слов никто не тратил. Люди, которые так или иначе повышали голос, моментально затихали от собственного эха, которое возвращалось неузнаваемым, словно чужое.

Тревога начала едва ли не физически сжимать свои холодные пальцы на моём сердце, отчего направил силу собственной крови, побуждая её течь быстрее, активнее, даровать мне тепло и хотя бы каплю бодрости.

— Зир, ты тут? — в конец колонны прошёл Ателард, на что я тут же снял навык скрыта. — Хорошо, — кивнул он мне. — Решил удостовериться, что всё нормально.

— Всё отлично, сержант, — столь же тихо, дабы не создавать беспокоящее эхо, ответил ему. — Жутко тут только, а так нормально. Никто ещё не отстал, я за этим слежу, — слабо улыбнулся в конце.

— Так держать, — снова кивнул мужчина, хлопнув меня по плечу. — Так держать… Сегодня приходи отужинать к нашему костру. Хотелось бы обсудить с тобой пару вопросов, — он повернулся было, чтобы уйти, но тут я, поддавшись странному наитию, всё-таки задал свой вопрос.

— Ателард, скажи, а… — дерьмо, всё-таки споткнулся! — …мы можем разговаривать с Аркуэнэ?

— В каком смысле? — хмуро уточнил он.

— Поговорить… просто так, — махнул руками. — Не по делу. Или капитан… — попытки подобрать слова ломали мозги, — не одобряет подобную инициативу? Не желаю по глупому попасть в неудобное положение.

— Всегда говори уважительно, но не забывай о своём месте, — задумавшись, пояснил сержант. — Пока что ты лишь перспективный новичок. Но в остальном проблем не вижу. Держи нос по ветру, не нарушай правила тропы и слушайся старших.

Кивнул ему, на что Ателард молча покинул меня.

«Слушайся старших» — я что, в детском саду? — мысленно проворчал я, но настроение всё равно немного поднялось.

Очень долго в окружающей темноте было ничего не разобрать. В воздухе, доходя до колен, витала белая, как мел, пыль, так что, казалось, мы шли по пустыне в каком-то лишённом солнца мире. Однажды Жрица резко остановила нас, только клацнули доспехи, нацепленные на каждого охотника, и несколько секунд вся экспедиция стояла и прислушивалась к жёсткой, как железо, тишине… К звуку гробницы, по которой мы шли. Ага, именно ей! Появление под ногами костей вызвало больше любопытство, чем тревогу — поначалу. Черепа были настолько древними, что разлетались под каблуками пчелиным роем, а кости рассыпались, как истлевшая бумага. Целые кучи костей виднелись тут и там, как обломки кораблекрушения, выброшенные на берег волнами древнего, высохшего ныне моря, но через некоторое время пол уже был густо ими усыпан. Монотонный звук тяжёлых шагов превратился в шорох и треск, словно люди поддавали ногами сухие листья. Битва прошла давным-давно, и жертвы её были велики.

Вскоре отовсюду доносилось бормотание молитв, а широко раскрытые глаза искали подтверждения своим страхам, заставляя меня лишь плотнее кутаться в покров теней и мысленно подсчитывать запасы энергии. Пока что беспокоиться не о чем… Не о чем, ведь так?

Лорс смеялся, как он делал всегда, как только чувствовал, что «мальчиков» одолевает тревога, но эхо, возвращавшееся из черноты, звучало столь зловеще, что он стал таким же настороженным и бледным, как остальные. Потом, из ниоткуда, перед нами возникла целая гора каменных обломков, загораживающих дорогу вперёд, чем вызвала всеобщее замешательство. Пока лорд Суртон и Жрица совещались, а я приглядывал за «хвостом» колонны, люди с потерянными лицами растерянно слонялись вокруг. Из-за темноты масштабы препятствия определить было невозможно.

Внезапно один из юнцов отряда, Тохос, в панике заверещал что-то о пальцах, которые тянутся к нему из пыли. Гешрен с Нарсианом попытались урезонить паренька, поминутно бросая на капитана опасливые взгляды. Лорс наблюдал за ними с мерзким выражением удовольствия на лице, словно ему не терпелось применить на деле какой-нибудь из кровожадных законов тропы. Харт, демонстрируя усталость и раздражение на лице, и вовсе ушёл прямо в темноту, оставив висеть в воздухе свой колдовской свет. Когда Элисса окликнула старика, он лишь вяло махнул рукой.

Коротко оглянувшись, я тихо направился следом за колдуном. Надеюсь, мои навыки окажутся выше, чем его обнаружение!

В голове крутились мысли о том, что я занимаюсь полнейшей ерундой, но «хвост» колонны не спешил теряться, да и другие Серые приглядывали за охотниками и мулами. К тому же, я и без того был в скрыте! То есть, формально отсутствовал. Если что, потом скажу, что проводил разведку окрестностей… В каком-то смысле всё так и есть. И вообще… какого хера маг решил уйти? Он что, знает местность?! В общем, выглядит всё максимально подозрительно, а оставшийся за спиной свет позволял пока что наблюдать за остальными более-менее нормально, при этом не теряя старика из вида.

Чернота, едва я в неё окунулся, окутала меня, и стоило лишь обернуться, как всё тело охватило ликующее чувство безнаказанности. «Гончие» жались к освещённому пятачку, сиротливо всматриваясь в океан тьмы. Если во время перехода на поверхности охотники казались такими самоуверенными и опасными, то теперь выглядели брошенными и беззащитными — горстка беженцев, отчаянно пытающаяся спастись от преследующих их бедствий.

Вот такими мы выглядим со стороны, — с долей самоуверенности и страха подумал я. — Проклятье… и ведь я иду вместе со всеми… Похоже, пора учиться использовать скрытность вообще всегда. В любой момент времени, где бы я ни был. У меня ведь уже начало получаться использовать её автоматически?

В следующий миг время будто бы замедлилось, а сердце ускорилось, забившись быстро и стремительно: за моей спиной появилась ещё одна точка света, заставив резко — до сухого и болезненного щелчка в шее — повернуть голову. От Харта исходило яркое сияние: между его вытянутыми руками появилась линия, мерцающая белым светом, яркая, так что кровь просвечивала сквозь кожу. Она расколола непроницаемые пространства, быстрая и резвая, как молния. В мгновение ока открылось всё вокруг, до самых дальних уголков…

Чёртов волшебник наколдовал особо мощную разновидность светляка!

Отступив на шаг назад, я осматривался, направляя в глаза максимум энергии.

Кладбище, вот где мы были. Разрушенное и разорённое кладбище Марзагара.

Сплошной камень потолка был изрезан крупными выступами и углублениями. Открытые участки опутывали сотни старинных цепей, свисавших с него. Одни обрывались на середине, на других ещё висели бронзовые колёса-люстры, когда-то освещавшие эти пространства. Пол уходил вдаль чуть ли не на три километра, белый от света и пыли, неровный и изборождённый длинными извилистыми следами, которые оставили погибшие древние гномы. Позади и по сторонам от того места, где стояла артель, в неровных отвесных склонах были высечены стены, взмывающие вверх на высоту знаменитых американских небоскрёбов. Поверхности стен были сплошь покрыты могильными нишами, чем-то напоминая морг: целые ряды чёрных отверстий, обрамлённых письменами и изображениями, и создавали ощущение некого зловещего осиного гнезда. А прямо перед охотниками, громоздясь всё выше и выше, к самому потолку, высилась исполинская гора камней… Следы какого-то чудовищного обвала. Вывод напрашивался простой и очевидный: дальше пути нет.

Все, как и я, — за исключением лорда Суртона и Жрицы — вытаращили глаза от подобного зрелища.

Но вот, мимо меня прошёл Харт. Старик не заметил моего скрыта, чем невольно погладил чувство собственной важности. Значит, я и правда хорош в своих навыках… Кроме того, волшебник невольно привёл меня в чувство, позволив отвлечься от изучения окрестностей.

Чем ближе он подходил к стоянке отряда, тем больше на него пялились. И если большинство взглядов показывали долю испуга или интереса, то вот капитан глядел так, словно уже прикидывал, какой предмет мебели будет обтягивать его морщинистой кожей.

Ещё десяток секунд и постепенно тухнувший «луч», созданный магом, истлел, как уголёк из печки, отчего темнота отвоевала свои владения обратно. Мгновения спустя экспедиция вновь оказалась запертой на тесном пятачке.

Ателард, повинуясь какому-то невидимому сигналу, вдруг объявил на сегодня переход законченным, хотя никто не имел ни малейшего представления, подошёл день к концу или ещё нет. Уже несколько дней как мы перестали осознавать собственный режим, запутавшись в нём и следя лишь за чувством усталости, которое разнилось у каждого.

Вернувшись к остальным, я развеял скрыт и рядом моментально нарисовался Равар.

— Что там было? — встревоженно спросил он, на что я лишь пожал плечами.

— Ты сам всё видел, — чуть более грубо, чем хотел, ответил ему.

— Откуда знаешь, что я видел, а что нет? — в таком же стиле высказал эльф, вызвав у меня короткий смешок.

— Ну, слушай… — почесал я затылок, уже направившись к мулам за вещами.

«Кровавые Гончие», потрясённые и испуганные, разбрелись, готовясь к ночлегу. Люди привычно разбились на маленькие подгруппы, интуитивно держась поближе друг к другу. Та же Элисса потащила Харта именно ко мне с Раваром и Нидо, хотя я заметил, как Лотшиль махнул девушке рукой, пытаясь привлечь внимание.

Тц… проблемно… Хоть снова в скрытность уходи! И чего она ко мне привязалась? Эх… риторический вопрос. Но может, не ко мне? Ага, к хасинду!

— Меня можешь такому научить? — раздался её голос, обращённый к старику. В глазах девушки горело яркое пламя зависти.

Я успел немного изучить Элиссу за время её присутствия с группой, а потому прекрасно видел, как девушку буквально распирало от вопросов. Складывалось ощущение, что она готова мучить Харта часами, стоит ему только это позволить. Хах, знакомое чувство! Помню, когда впервые устроился на работу, точно так же горел огнём искреннего интереса ко всему вокруг, доставая своих старших коллег, пока они не начинали от меня бегать или прикрываться важными делами.

К искреннему моему удивлению, Харт, кажется, оказался обезоружен её интересом. Но тут я могу понять старика. На моей памяти, впервые за время путешествия с нашей группой, Элисса показала искреннюю заинтересованность, не смешанную с озлобленностью и холодным расчётом, как прежде.

Всё-таки, чтобы стать истинным учеником, который встанет на чужой путь, перенимая не какие-то естественные мелочи, а настоящий опыт, скрупулёзно переданный кем-то другим, требуется особого рода смирение, готовность не просто делать как велят, но подчинить движения своей души загадочным движениям души своего учителя. Желание не просто быть ведомым, но — вылепленным заново.

— Не самое удачное время, — проворчал Харт.

— Да-да… — быстро проговорила Элисса, но прежде чем она продолжила, маг схватил её за плечо, предваряя возражения.

Отвернувшись, я встряхнул руками, а далее сноровисто, вместе с парнями, начал устанавливать палатки. У всех нас были свои, но работать над каждой сразу втроём было куда как быстрее и проще. Мы и складывать их предпочитали вместе, сугубо для экономии времени.

— Сука, — буркнул Нидо, отпинывая в сторону камень и обнаруживая под ним сухие кости. — Может, перетащим чуть в сторону?

— Думаешь, там будет меньше этого дерьма? — фыркнул я. — Но давай попробуем, пока есть такая возможность.

Закончив с палатками, я отряхнул руки и поискал глазами Жрицу. Очень уж хотелось узнать, есть ли способ обойти завал. Может, эльфийка помнит какой-то запасной путь? Потому что если нет, то похоже, топать нам обратно, по своим же следам.

Почесал щетину и задумался: стоит ли попробовать поискать проход наугад? Он наверняка здесь есть…

Вздрогнул и едва не отвесил самому себе подзатыльник. Мало того, что решение всё равно за капитаном, так ещё и стоит припомнить предыдущие наёмничьи группы, которые зашли сюда, но не вышли обратно, сгинув где-то в лабиринте грёбаного Марзагара. Возможно, пока ещё есть возможность, и правда следует отправиться назад?

Задумавшись, я не сразу заметил лорда Суртона, который внезапно возник в поле моего зрения. Даже на расстоянии ощущался неприятный, удушливый запах пота от его потёртых доспехов и грязной одежды. Сальные волосы тёрлись о его заплетённую косицами бороду.

К счастью, он пришёл не ко мне, а к Харту, вперив в него свой убийственный взгляд.

— Это последний раз, — сказал он ровным, как замёрзшая вода, голосом. — Больше никаких… — Теллер провёл языком по зубам, — фокусов.

Трудно было сохранять невозмутимость под столь жёстким взглядом этого человека, но старик сумел не опустить глаза, чем вызвал толику моего уважения. Сам же я, однако, задумался над причиной этой странной вспышки гнева. Что это? Простая зависть? Или же прославленный капитан боялся, что преклонение перед другим авторитетом подорвёт его собственный?

— А что? — сердито бросила Элисса, сделав шаг вперёд. — Надо было по-прежнему спотыкаться в темноте обо все камни?

Ду-у-ура-а-а! Ой, дура!

Суртон покосился на неё. В глазах лидера «Гончих» отражалась буря, скрывающаяся за внешней холодной невозмутимостью. При всей отчаянной гордости, под этим взглядом девушка побледнела.

— Как скажете, капитан… — быстро сказал Харт, как человек, пытающийся отвлечь на себя внимание волчьей стаи. — Как скажете.

Лорд Суртон ещё несколько секунд смотрел на Элиссу. Когда он снова перевёл глаза на волшебника, его взгляд, казалось, забрал с собой её часть. Капитан кивнул, не столько принимая уступку Харта, сколько одобряя страх, который ощутимо стучал в сердце колдуна.

— Твои грехи — её проклятие, — прошептал мертвенный голос Теллера.

В такие моменты становится понятно, почему никто и не думает оспаривать лидерство над отрядом. Суртон умудрялся пугать одним своим видом и неимоверной злобой.

И всё же, вскоре мы уже сидели у костра, сложенного из костей. В отсутствие малейшего ветерка, огонь выбрасывал дым ровно вверх. Серый столб вливался в темноту и растворялся в ней. Запах шёл странный, как будто горело что-то влажное и уже один раз горевшее.

«Гончие» столпились у края завала, где потоки камней образовали огромную чашу и подтащили несколько крупных валунов, на которых человек мог свободно усесться. Лорд Суртон сидел между двумя своими сержантами, Лорсом и Ателардом, и всё внимание его занимал сверкающий широкий меч. Капитан водил и водил точилом по всей его длине, периодически поднимая и изучая, как играет на кромке отражённое пламя. Всё в его облике подчеркивало безразличие, полное и абсолютное, словно мужчину заставили присмотреть за ненавистными чужими детьми.

Я сидел почти напротив. Рядом устроился Равар, Нарсиан, Рокс и остальные Серые. Даже Харт с Элиссой примостились поблизости, образовав первый ряд, с которого чувствовался едкий жар костра. Прочие вразнобой расселись в полутьме. Жрица угнездилась на высоком монолите, отдельно ото всех. Тень от камня, на котором она восседала, доходила ей до груди, и свет от костра освещал только её правую руку и голову. Каждый раз, когда я отводил взгляд, казалось, что Аркуэнэ теряла материальность, превращаясь в причудливую бесформенную сущность… Лицо без головы и рука без ладони, живущие собственной жизнью.

Интересно, она следует моему совету? Старается не думать о памяти и сосредотачиваться на новом? Ха-а… особенно тут — в Марзагаре, который является сплошным напоминанием!

Криво улыбнулся, чем вызвал вопросительные взгляды соседей, но отделался взмахом руки, продолжив молчаливое изучение огня. Не просто ведь так говорят, что на него можно смотреть бесконечно? Врут, конечно, но… завораживает… отвлекает…

Долгое время разговор не клеился. Словами перебрасывались только редкие болтуны, да и то быстро замолкали. Многие просто молча вгрызались в пайку солонины и, как я, таращились в костёр. Если кто-то смеялся, то очень тихо, осторожно и приватно, как в церкви во время службы или на похоронах. Никто из нас не осмелился заговорить об опасности положения, по крайней мере, я ничего подобного не слышал, хоть специально и не направлял энергию в уши. Её у меня осталось-то всего половина. Хорошо потратился, пока «играл» со скрытностью.

И всё же… Люди и правда молчали. Ха-ха, страх испугаться — лучший цензор!

Наконец, последние разговоры иссякли и установилось выжидательное молчание. Сквозь почерневшие глазницы рубиновым и оранжевым цветом светили угольки. Детально вырезанные копья гномов-стражей — выбитых в обломке камня, неподалёку от нас — блестели, словно влажные драгоценности. Вдруг без предупреждения сверху к нам обратилась Жрица:

— Я помню, — начала она. — Да…

Хм, надеюсь, эльфийка о другой дороге через Марзагар? Или, хех, воспользовалась моей подсказкой и правда вспомнила кусочек прежней жизни? Кстати, хороший вопрос заключается ещё и в том, надо ли мне, чтобы она вспоминала эту прошлую жизнь?..

Покосившись на остальных, заметил в их глазах… узнавание. Похоже, я во всём ошибся и речь о чём-то другом. Тот же Лорс, который сидел ближе к огню, пристально и с долей скрытой насмешки смотрел не на эльфийку, а на меня. «Видишь? — кричало выражение его лица. — Теперь ты нас поймёшь!»

— Вы спрашиваете себя, — продолжила Жрица, поникнув плечами и устремив к огню огромные, полностью чёрные глаза. — Вы спрашиваете: «Что я такое делаю? Зачем я направился с остальными людьми в эти чёртовы дебри?» Быть может, вы не спрашиваете себя именно так, как я озвучила, но вы точно ощущаете этот вопрос — ощущаете! У вас перехватывает дыхание, а кожа становится липкой. У вас жжёт в глазах от того, что вы постоянно всматриваетесь в черноту, до крайности напрягая остатки энергии, чтобы хоть как-то усилить своё слабое зрение…

У неё был глухой голос, смягчённый бархатными, чарующими интонациями. Она говорила тоном человека, уставшего от собственной мудрости.

— Это страх. Со страхом вы задаёте себе этот вопрос. Причина проста: вы — люди, и ваша раса, задумываясь о важном, вечно испытывает чувство страха.

Аркуэнэ опустила лицо в тень, продолжая говорить глядя на свои тонкие, изысканные ладони. Тёплые, нежные ладошки, которые я недавно ощущал в своих руках.

— Я помню… Я помню, как однажды спросила одного мудрого человека… правда, не скажу, было ли это в прошлом году или, может быть, тысячу лет назад. Воспоминание пришло совсем недавно, хоть и запутало меня… — она мотнула головой, будто выкидывая из неё лишние слова. — Я спросила его: «Почему люди боятся темноты?» Он счёл вопрос умным, хотя я не видела в нём никакой мудрости. Потому что темнота, сказал мудрец, это незнание, ставшее зримым. Тогда я спросила: «Разве люди страшатся незнания?» — эльфийка подняла голову и оглядела всех нас. — Нет, ответил он, они ценят его превыше всего — всего! — но лишь до тех пор, пока оно остаётся незримым.

Эти слова должны были прозвучать обидно, но голос светловолосой эльфийки был ободряющим, словно она проповедовала несчастным и потерянным. Сейчас она соответствовал своему походному прозвищу. Аркуэнэ выступила как лекарь для израненных людских душ. Как Жрица.

— Те же гномы, если я правильно помню, — вновь опустила она взгляд, продолжая рассказывать своим рукам, — полагают темноту священной. По крайней мере, так было до того, как время и Порождения Тьмы вытравили из их сердец все древние ценности. И я считаю эту веру истинно правильной. Не старых эльфийских богов, которые давно ушли за грань. Не Создателя и не тевинтерских драконов. Нет, тьма — вот истинный бог, истинное величие, которое не дано постичь никому.

— Тьма? — переспросил Нарсиан тёплым человеческим (и оттого очень хрупким) голосом. — Священна?

Эльфийка подняла к свету гладкое украшенное татуировками лицо и улыбнулась недоверчивому взгляду бывшего королевского солдата.

— Конечно. Подумай, друг мой. Темнота — это воплощённое забвение. А забвение окружает нас постоянно. Это океан, а мы — лишь блестящие пузырьки в этом океане. Оно плещется повсюду вокруг нас. Ты видишь его каждый раз, как устремляешь взгляд к горизонту — хотя сам не знаешь об этом. На свету нас делают слепыми наши глаза. Но в темноте — именно в темноте! — горизонт раскрывается… подобно устам… и там зияет забвение.

Слова девушки звучали путано, странно, но очень увлечённо, как у некоторых моих знакомых подружек ещё из первого мира, которые начинали рассуждать об астрологии и знаках зодиака. Забавно… и чуточку неприятно. Лично я не верю в подобную чушь, но с учётом попадания в другой мир уже не был ни в чём уверен. А если карты Таро и правда играли какую-то роль? Бред, конечно, но а вдруг?

— Вы должны понять, — сказала Жрица. — Для таких как я святость начинается там, где заканчивается осознанное понимание. Незнание очерчивает наши пределы, проводит черту между нами и потусторонним. Для меня истинный бог — это не Создатель и не что-то подобное ему. Мог бог — бог неведомый, бог, выходящий за грань наших натужных слов, наших приукрашивающих реальность мыслей…

Слова растворялись в шипящем потрескивании костра. Мало кто из охотников осмеливался взглянуть эльфийке в её чёрные глаза. Лишь я, Харт, Лорс и пара человек. Даже капитан не смотрел на неё. Впрочем, он вообще создавал ощущение, будто бы был погружён в собственные мысли и не замечал ничего, выходящего за их пределы.

— Понимаете теперь, почему эта дорога священна? — вновь зазвучал глубокий голос. — Ощущаете ли наш неизведанный, полный загадок и тайн, путь вниз, во тьму, как молитву?

Воздух с трудом проникал в лёгкие. В отличие от нашей беседы один на один, тихой, понятной и чуточку интимной, сейчас была та самая проповедь, о которой кудахтал Лорс. Жрица по очереди обводила каждого взглядом и эти глаза… они смотрели прямо в душу.

— Кому-либо из вас случалось так низко опускаться на колени? — голос был столь проникновенным, что мурашки сами собой высыпались на кожу. — Ни один храм не подарит вам такого единства со своим богом.

Как можно чувствовать одновременно столь много противоречивых эмоций? Я вожделел её, желал страстно, как не желал новую приставку в своём детстве! Хах… сравнил, конечно… И всё же… при этом, я ощущал, что Аркуэнэ будто бы находится на совсем другом уровне. Что силы, что мышления. Смогу ли я встать рядом? Понять её? Восстановить? Исцелить?

Сердце отбило пять ударов.

— А вот насчёт этого твоего бога забвения и тьмы… — неожиданно заговорил Роксмар. — Как ты можешь молиться тому, что не можешь в должной степени понять? Как ты это делаешь?

— Молиться? — короткий выдох, похожий на фырканье. Прозвучи подобное у человека, я бы счёт звук насмешкой. — Никаких молитв, антиванский убийца, — с краткосрочной памятью у неё и правда нет проблем, радует. Всё и правда не так плохо. — Есть поклонение. Я поклоняюсь тому, что выше меня, а не создаю кумира из собственной ограниченности и уязвимости…

Здесь соглашусь. Вера, в большинстве своём, довольно абстрактна и непонятна. Спроси того, кто искренне верит в бога — и не получишь в ответ ни одного в должной степени внятного ответа, основанного на логике, а не слепой вере. Однако, в этом и есть смысл. Верующий человек нуждается в простых ответах, ищет решения вдали от разума. При этом он совсем не факт, что глуп, ведь может в должной мере понимать нерациональность своих поступков. В общем, всё сложно и вдаваться в философские диспуты внутри своего разума я тем более не желаю.

Тем временем Жрица покрутила головой, как будто ослабляя узел, и повторила:

— Я… я… — звучало словно сломанная пластинка. Аркуэнэ сгорбилась, голова её поникла, как у рабыни, прикованной за шею. Отсвет костра из костей плясал на её татуированном лице. Похоже, девушка вновь запуталась в собственных мыслях, враз становясь потерянной и хрупкой. Такую хочется обнять и шепнуть, что всё будет хорошо.

Невольно задумавшись обо всех прозвучавших словах, об этой проповеди, понял, что не согласен с ними. Одно дело — постигать тайну, и совсем другое — возводить её в божественный ранг. Столкнувшись с неизвестным, я бы предпочёл попробовать изучить это, а не оградить, лелеять и водить вокруг хоровод. Однако, точка зрения, наверное, имеет место быть? Всё-таки, как я уже думал, любая религия строится на вере… Ух, надо будет попробовать поднять эту тему ещё раз, наедине. И попробовать осмыслить. Хотя бы осмыслить…

— Если тьма — действительно бог, — скрипуче проговорил Лорс и, прищурившись, посмотрел в тёмное пространство, скорчив лицо, — то я бы сказал, что в данную секунду мы пребываем где-то в его всемогущем брюхе…

На протяжении всей проповеди Жрицы, лорд Суртон продолжал точить меч, словно жнец, которому предстоит сжать урожай смысла речи эльфийки. Наконец, он остановился, встал и убрал в ножны серебристый, как чешуя, клинок. Огонь придавал капитану инфернальный вид, окрасив потёртые боевые доспехи в багровый цвет, поблескивая в косицах окладистой бороды и наполняя светом глаза, так же как наполнял светом черепа у его ног. В воздухе искрило ожидание — капитан говорил так редко, что каждый раз создавалось ощущение, будто его голос звучит впервые и грядёт что-то зловещее. Но вместо него заговорил другой звук. Тонкий, словно висящий на ниточке, растворяющийся в эхо… Одна оболочка, оставшаяся от человеческого голоса.

Рыдал человек.

Там, где никаких людей быть не должно…

Примечание автора: понравилась глава? Не забудь поставить лайк вот здесь и конечно же буду ждать твой комментарий :))

Следующая глава (Глава 10)

Предыдущая глава (Глава 8)