Яростное_пламя_жизни._Глава_46__Минус_три_из_четырёх..docx
Яростное_пламя_жизни._Глава_46__Минус_три_из_четырёх..fb2
Обрушив свой гнев на Хеллу и упиваясь чувствами ниспосланными мне роком, чьим орудием воздаяния сейчас выступал, я не выпускал из под духовного пресса оставшихся в тронном зале ублюдков и до которых мне пока не было дела. Но это лишь пока. И до них дойдёт очередь!
Смакуя и наслаждаясь процессом свершаемой мести, я напропалую пользовался атрибутом. Клинтарец, проникнув и изнутри впившись в тело Хеллы, опираясь на личные способности и умения причинения страданий живым организмам, лупил по нервной системе богини специфическими электрическими зарядами определённой и необходимой амплитуды, силы и напряжения, тем самым провоцируя у жертвы череду частых приступов нестерпимой боли. Почему не постоянной? Так пульсирующая боль самая выраженная и неприятная. К ней невозможно привыкнуть.
Симбионт, перед тем, как приступить к пыткам дряни, установил рамки и границы дозволенного. Атрибут, ведомый моим желанием окунуть тварь в бездонный и бесконечный омут страданий, выявил у Хеллы допустимые пределы уровня боли, который она была в силах вытерпеть и не протянуть от шока ноги.
«Да ну нах… Это как?»
Невзирая на моё полное несоответствие званию вселенского мудреца и знатока бытия, а также отсутствующих у симбионта соответствующих баз знаний, клинтарец, непонятно откуда появившимися навыками, каким-то неведомым образом взял под ограниченное управление два из трёх камней бесконечности. Следуя моей команде на как можно больший срок растянуть мучения Хеллы этот прохиндей с филигранным мастерством применил силу глаза Агамотто и тессеракта для создания автономной пространственно-временной аномалии, сместив небольшую область реальности в межмировой хаос, где обеспечил себе необходимые условия для точного и безукоризненного исполнения приказа хозяина.
В общем, в созданных клинтарцем условиях продолжительность пытки Хеллы полностью зависела от моего на то желания, будучи неограниченной потребностью отвлекаться на происходящее в оставленной вне аномалии действительности.
К слову, всё это я осознал не сразу.
Только по прошествии эфемерной вечности в аномальной зоне, спустя бесчисленное количество времени, когда мой разум отметил полное отсутствие у Хеллы признаков адекватности, то бишь диагностировал у неё абсолютное разрушение ментальной личности, уничтоженной чудовищной болью насылаемой атрибутом, а моё нутро было удовлетворено свершившейся казнью, я наконец-таки обратил внимание на окружающую реальность. Да и то возвращением к нормальному восприятию действительности я был обязан необходимости задействовать собственные силы, дабы аннулировать безвременье. И для этого от меня требовалось незамедлительно прекратить предаваться удовольствию производимых симбионтом уже бессмысленных пыток Хеллы за отсутствием у той понимая в силу уничтоженной личности.
Разрушенный разума твари спровоцировал цепную реакцию расслоения и последующего растворения в эфире духовных уз связывающих душу Хеллы с телом. Считанные мгновения отделяли душу дочери Одина от побега.
В отличии от остальных родичей Хелле оставался мизерный шажочек до становления полноценной и настоящей богиней. К прискорбному и уничижительному положению Одина, у его дочурки уже оформилась соответствующая оболочка души, исходя из наличия которой я никак не мог позволить душе Хелле улизнуть в неведомые дали, допустив смерть без получения существенных духовных травм. Был очень высок шанс, что ей удастся восстановить личность и возродиться, не предпримет я соответствующих шагов заключающихся в повреждении должным образом её частично аморфной, божественной оболочки.
«Спасибо тебе, Суртур…»
Прокатился по моему сознанию благодарственный шёпот разума обращённый к почившему и собственноручно убиенному демону.
Внимательно и пристально, да так, чтобы ничего не упустить и навсегда запечатлеть в памяти, я наблюдал за растворением и аннигиляцией души Хеллы пожираемой тёмным пламенем. Задействовав всё наличествующее у меня родство с демоническим, огненным планом и использовав весь потенциал своего первого атрибут, наделяющего меня властью Владыки Муспельхейма, я обрушил на божественное начало Хеллы всю силу своего пламени питаемого персональной яростью, гневом, ненавистью и злобой. Распаляя в себе негативные эмоции, я усиливал разрушительную мощь демонического огня, коим сжигал душу Хеллы и превращая ту в эктоплазменный пепел. Уничтожение души отняло крохи времени. Каких-то несколько секунд и враг низвержен.
Оставшись в аномалии наедине с собой, застывшим в той же позе, в которой меня сюда уволок атрибут, я удовлетворённо наблюдал за тем, как осыпается прахом мумифицированное тело Хеллы. Симбионт посчитал, что нечего добру пропадать зазря и выпил из асгардской принцессы все соки.
«Что ж… Пора переходить к наказанию остальным участников покушения.»
И с этой мыслью, я, схлопнув аномалию, возвратился к естественному ходу времени в реальности Марвел.
Для оставшихся в тронном зале не прошло и мгновения. Они-то и сближения со мною Хеллы отследить не смогли. Слишком велика была её скорость передвижения для их ущербного восприятия. Поэтому-то и моего отсутствия никто из них не заметил, также как и того, что Хелла куда-то запропастилась. Впрочем это было далеко не основное чем они были обеспокоены и озабочены в данный момент.
Будучи распластанными и прижатыми к полу сокрушительной силой моей жажды крови, — отчего под их телами сформировались выбоины в мраморном остове, — они оказались в положении, в котором были вынуждены прилагать неимоверное усилие, дабы попросту не потерять сознание. О чём-то больше и речи не шло. Всего на что их хватало — это не сдохнуть от столкновения с опосредственным выражением моих эмоций в свой адрес.
Получал ли я удовлетворение от созерцания этой картины и жалкого вида сокрушённых «небожителей»? Однозначно нет. Удовлетворение? Только отчасти. Оно было каким-то липким и брезгливым. С чего вдруг? Ответ на этот вопрос прост и он на поверхности.
Мне доподлинно неизвестен точный возраст троицы асгардцев, но самому младшему передо мной никак не меньше нескольких тысяч лет, тогда как Одину вообще за пятнадцать перевалило. Согласитесь, это очень приличный срок. Вот только прожив столько лет, они так и не смогли набраться достаточного количества ума и стать поистине могущественными сущностями. А ведь у них всё для этого было. Обладая безупречной физиологией — идеальным геномом, который позволяет достичь божественного возвышения; самой технически продвинутой и магически развитой ресурсной базой в нашей галактике; имея доступ к артефактам, чья сила поражает воображение и способна переворачивать реальность, обращать время вспять, наделять разум безграничной вычислительной мощью и при всём при этом так бездарно слиться, споткнувшись на мне? М-да… Прокручивая у себя в голове этот бредовый казус, мне вдруг, и с какого-то хрена, становился стыдно! Но не за себя, естественно! А за этих прожигателей жизни.
Но вернёмся к нашим баранам.
Сравнивая в энергетическом зрении Локи и Тора, я поражался непрошибаемой тупости и ограниченности последнего. В нём мистической энергии как в десятерых трикстерах… Но сила эта была дикой, необузданной и совершенно неструктурированной, а значит неуправляемой. И из этого следовало, что медноголовый идиот вообще никак не развивался в магии. Но это каким нужно быть дебилом, чтобы забить на явный талант и предрасположенность? Однозначный и конченный придурок. Спустить в выгребную ямы такой потенциал…
Нет слов, одни эмоции.
Однако и винить в этом исключительно асгардского принца у меня почему-то не выходило. Моё шестое чувство упорно подавало намёки на причастность Одина к данному и трагически печальному положении дел с Тором. Определённо, что одноглазый приложил к этому руку. Много ли от родителя нужно, чтобы свернуть набекрень мозги сыну и направить не в меру одарённого наследника по заведомо проигрышной дорожке? Всеотец не мог не знать о потенциале своего наследника. Но раз он ничего не сделал и не отправил того пинком под зад, да в принудительно порядке постигать магию, значит ему это было нужно. Боялся старый конкуренции, ведь ныне он без Гунгнира из себя ничего не представлял. Множество полученных в прошло трав нанесли урон не только его внешнему облику, но и оставили шрамы на духовном естестве Одина, чем в значительной степени снизили его боевую мощь. Да и тренировками, к слову, старый тоже пренебрегал. Закрепившись в девяти самых энергетически ценных и профитных мирах нашей галактики, установив в них свой гегемон, Один прекратил экспансию, удовлетворившись достигнутым.
— И стоило оно того?
Материализуя в руке меч под свои габариты, обратился я с риторическим вопросом к Одину. Бессмысленным же он был из-за полной неспособности одноглазого мне хоть что-то ответить. И не потому, что сказать было нечего и не хотелось, а в силу невозможности и рта открыть, так как под оказываемым мною давлением ему и дышать-то с трудом удавалось.
— Узри же мразь цену, которую ты платишь за совершенную ошибку!
Если карать, то бить нужно по самому больному. А что может быть хуже для правителя, как стать свидетелем краха всего, что собственноручно создавалось кропотливым трудом, на что потрачено уйма времени и пестовалось всю жизнь?
Схватив за голову Одина, я приподнял его над полом, позволив из первого ряда наблюдать за моим действиями.
«Наслаждайся, тварь!» — И резко, но не высоко занеся вверх ногу, резко опускаю её на голову Локи.
Хруст лопнувшего под пятой черепа трикстера был сродни божественной симфонии для моих ушей, а запах его сгораемой плоти вместе с душой — умиротворяющим бальзамом для разума.
Обождав с полминуты и дав таким образом Одину полноценно вкусить отчаяние и неотвратимость происходящего, я сделал шаг к Тору. Медноголовый не был сломлен, в его глазах отсутствовало ожидаемое смирение. Наоборот, он вперился в меня решительным и полным ненависти взглядом обещающим мне страдание и месть.
Жаль, конечно… Конкретно к этому асгардцу у меня как таковые претензии отсутствовали. Но и отпускать же его на волю, ведь этот деятель не успокоиться. Будет до последнего предпринимать попытки отомстить мне за уничтожение его родного мира, друзей и близких. Поэтому извини, Тор, но твой жизненный путь подошёл к концу и сегодня прервётся.
— Ты достоин воин, но иначе нельзя.
Без негатива, надменности или радости, а абсолютно нейтральным тоном произнес я обращаясь к блондину.
Хоть я и не мог позволить Тору жить, но и убивать его глумясь, как недавно сделал с Локи, я тоже не стал. Какое никакое, а уважение к нему испытывал. В отличии от всей остальной своей семейки Тор никак не выйдет обвинить в подлости или иного рода проступках порочащих честь. А главное, мужик всегда был верен своему слову и никогда никого не передавал. И как такого славного по средневековым меркам воинского сословия парня подвергать пыткам или же лишать жизнь срамным, унизительным способом? Да никак. Благо этого и не требовалось. Главное, чтобы мужик отправился в колесо Сансары, а остальное неважно.
А раз так, то смерть он примет от благородной стали.
Поэтому в моей свободной руке материализовался Сумрак.
Вот им-то я и поставил точку в истории здешнего громовержца. Отсек голову и даже тело его не стал кремировать. Погребальным костром ему станет Асгард. Правда душу его я, естественно, просто так не опустил. Его божественное начало имело меньшую детализацию и организацию нежели у Хеллы, но всё же обладало исправным функционалом, изрядным размером, отчего внушало мне далеко не пустые и не беспочвенные опасения. Не брался уверенно утверждать и разглагольствовать порожняком, но сомнения по поводу дальнейшей судьбу неприкаянный души Тора у меня имелись серьёзные. Он на одной своей природной упёртости и твердолобости был способен из мертвых возвратиться, будь у него, конечно, для этого весомый повод и желание. Тут же, в энергетическом зрении, я видел в нём вполне основательный и дееспособный механизм, использовав который по назначению он имел далеко не нулевые шансы возродиться. Обнаружил несколько толстенных канатов привязки переливающихся силой веры и связывающих его с паствами. Прикольно, неправда ли? Если у Одина и Локи были тонюсенькие ниточки, то Тор даже Хеллу перещеголял. Уж не знаю, где он во вселенной умудрился произвести на разумных столь необыкновенно яркое впечатление, но судя по тому, что я видел, ему истово поклонялись, причём в немаленьком количестве.
В общем, пришлось мне, во избежание так сказать, приголубить душу Тора ласковым вниманием демонического пламени, дабы содрать с неё любой намёк на божественность.
«С.П.А.Л.Ю… С.О.Ж.Г.У… П.Е.П.Л.А… Н.Е… О.С.Т.А.В.Л.Ю… » — Чеканя каждую букву тектоническим треском прозвучало обещание Феникса, а по ментальному ландшафту моего сознание покатилась рябь искажения и неприятные шумы, как на экране и в динамиках телевизора, получающего через антенну во время грозы видео- и аудио- сигнал. Но как бы то ни было, несмотря на помехи, я всё же уловил суть и смысл вещаемого по трансляции прямого эфира вышедшей со мной на связь Джин.
Она пребывала в жутком душевном расстройстве. Её нутро застилала идентичная моему калька коктейля негативных чувств. Клокочущие гнев и ярость затмевали рассудок бедняжки низвергнув тот до положения бешеного и первобытного хтоника.
Меньше пяти минут прошло с инцидента, а Феникс уже был в курсе произошедшего, отреагировав соответствующим и вполне ожидаемым образом. В обыденности сущностям высшего порядка присуща инертность, неповоротливость и даже леность. Они безразличны к творящемуся не касающегося их напрямую. Но когда кто-либо покушается на их «собственность», задевает их гордость, они разительно преображаются и становятся всадниками апокалипсиса. Что говориться: не буди лихо.
«Успокойся… С Ороро ничего непоправимого не произошло… Она и ребёнок живы… »
Мой косяк. Поместив Грозу к себе в домен, попутно заключив её тело и душу в пространственно-временную аномалию, я совсем не подумал о постановки об этом в известность Джин. Мои действия скрыли от восприятия Феникса присутствие во вселенной Ороро, что, естественно, вызвала у рыжика вначале панику, а затем гнев. Не сложно догадаться какие мысли пришли в голову хтонику. Раз связь с любимой отсутствует, значит она мертва. Отсюда-то и очевидная реакция, а вместе с ней и желание — найти и уничтожить тварь совершившую преступление. Вот только присутствие в Асгарде буйного хтоника сейчас абсолютно излишне, в отличии от адекватной Джин.
Раз уж у меня в ближайших планах и на повестке дня уничтожение плоского мира, то хотелось бы его перед этим разграбить. Ничего зазорного в мародёрке и экспроприации я не видел. Не пропадать же добру? А в сокровищнице Одина собрано множество впечатляющих артефактов и, по крайней мере, один из них для меня представляет особый интерес.
После того, как немного спустил пар, а аура распрямилась и высвободила весь объём, даже здесь, находясь в тронном зале, я ощущал наличие где-то рядом, в непосредственной близости, полуразумной, горячей субстанции, на которую очень любопытным образом реагировало моё естество. Одна из составляющих моего атрибута пищала от радости и предвкушения скорой встречи с «ласковым» и «нежным» нечто, обещающего теплые, незабываемые, материнские объятья.
«Интересная интерпретация чувств, ассоциации и параллели.»
И тут не обязательно быть гением, чтобы догадаться об источники, который провоцировал мою природу заходиться в приступе восторга и экстаза.
Вечный огонь… Больше нечему в Асгарде служить мне магнитом и центром притяжения. И я с точностью до микрона знал в каком направлении мне нужно двигаться, чтобы добраться до искомого. Но для полноты собственного успокоения мне хотелось бы получить подлинную информацию о расположении хранилища Одина, а также о всех прочих его заначках в тайниках и схронах.
— Ты… — Выразив в одном слове свирепый ультиматум, Джин объявившись в тронном зале с красочной помпой пригвоздила Одина испепеляющим взором. Пространство в точке её выхода в реальность лопнуло и разлетелось покорежёнными осколками, встреча с которыми грозила серьёзными неприятностями физическим объектам.
— Остановись!
Пришлось мне вмешаться и споро возводить вокруг сознания асгардского царя защитную сферу, оберегая оное от мгновенного разрушения. Джин, без каких-либо прелюдий и раскачки, только увидев ненавистного Одина, атаковала его ментальную сферу псионическим тараном, намереваясь уничтожить личность ненавистной твари.
— … — Мои действия не нашли понимания у разъярённого Феникса, но хотя бы никакой немедленной ответки за них не последовало.
— Уймись. — Твердо заявил я без страха и сомнения глядя прямо в два ярких солнышка заменяющих глаза Фениксу. — Повремени с казнью. Обещаю, это ненадолго. Перед тем, как уничтожить тварь, распотроши его память. Мне необходимо знать о всех сокровищах хранящихся в Асгарде. Поняла? Кивни, если так.
— Да… Хорошо…
Воспользовавшись речевым аппаратом с напрягой ответила мне Джин, успевшая частично сбросить наваждение и обрести толику малую ясности рассудка.
— Тогда делай. — И прекратив защищать Одина, протянул его на растерзание Джин.
Удерживая в руке череп одноглазого, почувствовал постепенное повышение температуры черепной коробки ублюдка.
Джин, совершая трепанацию памяти царя, не миндальничала и намеренно производила процесс с сопутствием максимально болезненных ощущений.
«Лови.»
На этот раз Джин для общения воспользовалось ментальной связью. Трудно переговариваться посредством речи, когда находишься в частичном обороте.
Моя фурия прибыла в Асгард пребывая не только не в лучшем настроении, но и боевой, гуманоидной трансформации. Выглядела как нечто среднее между человеком и птицей. Одним словом — гарпия. Пальцы перевоплотились во внушительные, пятнадцатисантиметровые когти. Вдоль каждой из рук к полу плащаницей ниспадали маховые, острый и пламенный перья, а черты лица в этой форме приобрели острые и резкие грани, придавая возлюбленной хищный облик, но всё ещё оставаясь человеческим. Разве что в височной области проявилось что-то промежуточное между костной чешуей и пёрышками.
Засмотревшись на такой чуждый, но от этого не менее сексуальный облик возлюбленной, вдруг неожиданно для себя отметил, что я возбудился.
М-да…
Походу я капитально потёк крышей. Невзирая на перипетии судьбы, но как только что выяснилось, я при любых обстоятельствах, даже находясь на передовой и в стане врага, вместо того, чтобы всецело сконцентрироваться на решении насущной проблемы, нахожу время на посторонние и неуместные мысли в обозначенном направлении.
Либидо не на шутку встрепенулось.
Я, конечно, всё понимаю. Инстинкт размножения накрепко во мне сидят и их никуда не деть, а принадлежность к соответствующей концепции природы требует своего. Но даже так, мне всё равно немного неловко и стыдно от бессознательного поведения организма понукаемого глубинным естеством. Хотя чего ещё ждать от животного? Разумная личности — является полностью продуктом воспитания, формируется окружением и привнесёнными извне нарративами — шаблонами реакций и поведение навязываемых цивилизацией. Лиши человеческого ребёнка общества, помести в социальный вакуум, и по итогу получим обыкновенное животное — дикого примата. И только что я в очередной раз убедился в приоритетности инстинктов над сознательным. И плевать, что бог.
Впрочем забивать сейчас себе голову подобными размышлениями нерационально. Есть задачи и поважнее. Например открыть ментальный пакет сброшенный мне Джин.
Возлюбленная сделала всё в лучшем виде и с перевыполнением плана.
За неизмеримо короткий отрезок времени Джин умудрилась перелопатить всю память Одина, вычленив из неё ментальные слепки координат всех предметов имеющих значимую в нашем понимании ценность и о расположении которых одноглазому было известно, а затем воспользовавшись своим даром выдернуть их из мест хранения и сквозь пространство перетащить прямо ко мне под ноги. Основной же объём информации в пакете заключал в себе отретушированную и отформатированную память Всеотца из которой удалили будничные события, оставив только важное и полезное.
Блядь… Очередной косяк. Поспешил я с убийством Локи. Совершенно не подумал о ценности знаний хранившихся в его голове, а мне ведь очень интересно познать магию. Не поступи я опрометчиво и сохрани до поры ему жизнь, и Джин бы слямзила у трикстера базу знаний по интересующему предмету. Не мне, конечно, жаловаться. Благодаря памяти Одина, о магии я ныне знаю поболее Древней. Естественно, что мне ещё предстоит долгий процесс усвоения знаний, а их на несколько тысячелетий иллюзорного времени к непрерывному постижению, и только потом уже можно будет опробовать на практике асгардскую волшбу и руны Футарка. Но по беглому осмотру доставшейся памяти мне стало известно, что Локи пользовался иного рода подходом к волшбе и, соответственно, мистическими школами. Трикстер был мастером в сотворении иллюзий, но Один о них знал до прискорбного мало и в этой теме откровенно плавал.
Сожаление об упущенном пронеслось сквозь сознание скоростным, токийским поездом — Синкансэн, а всё по причине наличествующей ментальной перегрузки. Разум-то не бездельничал, а был занят усвоением полученного от Феникса сообщения. Распаковку и ротацию в долгий ящик не отложить. Скинутое мне Джин сообщение, состоящее из памяти и знания Одина, в подвешенном виде оставлять было никак нельзя, ведь этим бы я сверх меры нагружал своё сознание. Опасно на продолжительный срок терпеть у себя в ментальной сфере инородное вкрапление, тем более таких размеров, так как оно оттягивает на себя порядочное количество силы носителя. Но это только одна из причин, почему я сразу взялся за распаковку. Вторая заключается в опасности разрушения ментального пакета. Разнящиеся пси-структуры, находясь в одном диапазоне ментальной вольны, подолгу сосуществовать бок о бок не могут. Та, что заведомо не в своей колее и лишена поддержки производителя, проиграет противостояние. Тут без вариантов. Мой разум спустя неопределённое время разрушит инородный объект.
Поэтому такая спешка и, как следствие, потерянный, отрешённый и кажущийся безразличным взгляд, коим обвёл появившиеся подле себя богатство. Но стоило мне среди сокровищ увидеть и ощутить Вечный Огонь, как тело само, без участия разума, сделало шаг, а затем другой и ещё несколько навстречу желанному, покуда не оказалось рядом с пленительным и притягательным веществом, которое выглядело как пламя.
Расположившись на расстоянии вытянутой руки напротив каменной тумбы с чашей в которой извивались огненные языки, я, вопреки нестерпимому желанию немедленно сунуть конечность в огонь, принялся изучать столп Привальди и Чашу Муспельхейма. Базальтовая тумба вместе с чашей производили очень сильное, угнетающее впечатление. Били по восприятие безнадёгой и отвращением. Объяснение же этому заключалось в следующем: по факту, два этих предмета являлись составными частями артефактного комплекса тюремного предназначения, что был способен удержать в себе сущность невообразимой мощи. По крайней мере меня или Джин сковал бы с лёгкостью, лишись мы тела, находись в энергетической форме до обретения физической оболочки и найдись разумный, сумевший бы нас в него загнать.
— Теперь-то я могу его убить?
Нетерпеливо и капризливо спросила Джин, потянувшись маникюром к шее одноглазого волочащегося за мной. Голову-то царя я всё ещё держал в руке.
— Погодь… — Успел отвести тело подавленного суровой действительностью ублюдка в сторону и подальше от ручки рыжика. Сегодня Одина впервые заставили отвечать за чинимый им ранее беспредел, отчего мировосприятие мужика не просто дало трещину, а обратилось в руины.
— Обожди немного.
И поведя ладонью вокруг себя, отправил в домен сокровища. Разве что Столп Привальди, Чашу Муспельхейма и Вечный Огонь оставил нетронутым.
Кстати, а чего я, собственно говоря, мнусь?
Пора бы уже кончать с Асгардом и приводить в исполнение Рагнарёк!
И с этой радужной мыслью в моей руке возник Сумрак самостоятельно пронзивший Вечный Огонь. Мне не пришлось направлять меч, так как он без принуждения сам потянулся к пламени.
— Ха… Так и должно быть?
Невозмутимость явно не мой конёк.
Вечный огонь перебравшись на клинок запустил какую-то отложенную реакцию и начал сложный процесс преображения моей души. Я уже чуть было не начал серьёзно переживать по этому поводу. Больно уж я осторожно и с подозрением отношусь ко всему, что касается глубинных изменений связанных с душой. Но по мере разархивации скрытого функционала отличительных особенностей доставшихся от Суртура, мне открылись нюансы и понимание всех деталей происходящего.
Вечный огонь являлся сосредоточением и атрибутом одной из сил Владыки Муспельхейма, а если в подробностях и по-существу, то он олицетворял собой живучесть.
Оказывается у Одина не обнаружилось в арсенале эффективного способа убить Суртура с гарантией и чтобы безвозвратно, а всё, что он мог — это заключить его в темницу. Но зная буйный и мстительный норов своего врага, Всеотец опасался запирать Суртура где бы то ни было без предпринятия надлежащих мер, что ослабили бы демона и вычеркнули его из списка потенциальных противников. Однако одноглазый слабо разбирался в магии душ — единственного действенного способа с помощью которого возможно повлиять на потенциал и могущество бессмертной сущности. Тогда-то он и вспомнил о трофеях отца — чаше и столпе хранящихся в сокровищнице. Целиком Суртура он в тюремном, артефактном комплексе запереть не сумел, зато с одним из его атрибутов с горем пополам совладал. На этом он посчитал, что вопрос с демоном был закрыт навсегда. В том положении, в котором Один оставил Суртура прозябать в Муспельхейме, он для царя Асгарда угрозы не представлял. Это уже намного позднее, когда Всеотец расстался с глазом в обмен на мудрость и знаниях о магии, ему снизошло пророчество о Рагнарёке.
В общем, мне волноваться было не о чем. Я сейчас всего-то возвращал утраченной когда-то Суртуром.