2022-06-26 11:11

13. Полная педагогизма глава

Наутро я поднялся с рассветом, потянулся, пожмякал девчонок, рядом лежащих, за места интересные. Аккуратно, чтоб не разбудить, что и вышло — заулыбались во сне, что и мне настроение подняло.

А после выскользнул с ложа, да и направил ходилки свои к Зару, педагогизмом заниматься со страшной силой. По пути Управителем проверил, а как там мой ручной Погибыч страдает? Последний страдал в отведённом закутке, что не могло не радовать.

— Вставай, Зар, ждёт тебя… многое! — радостно поприветствовал я дрыхнувшего братца.

— Гор, ой… — вскинулся он, спросонья не помня, что вчера было, но вспомнил, чуть не в ножки поклонился. — Здравия и блага вам, Стригор Стрижич!

— Угу, его самого, — не стал я спорить. — В общем, я тут подумал Зар, что с тобой, мордой предательской, учинить… — замолчал я, полюбовался на сжавшегося парня, удовлетворённо кивнул. — И решил, брат мой: хотел ты стать владыкой Лога. Так будь им!

— Э-э-э… — выпал в каплю парень. — Это как, Стригор Стрижич?

— Ну, считай, первую проверку ты прошёл. Вот стал бы ликовать и радоваться — быть тебе бы битому. А так — правильный вопрос, Зар. Но и отвечать на него придётся нам вместе. Вот ты пожил со мной, пусть мало. Кто такой Владыка Болотного Лога? Не по званию, а по сути. Для людишек, для себя?

— Подумать могу? — уточнил Зар, на что я кивнул.

Посидел парень, пальцы позагибал. Похмурился, но через пару минут всё же выдал:

— Родитель?

— Ну, в общем, близко. Не вполне, но именно родитель. Защита, опора. А что надобно, Зар, чтоб таким стать? И не мысли дурь, насчёт дружины: что с теми же бесами, что ты видел, дружина сделает?

— Чародеем сильным надо быть.

— И всё? — ехидно уставился я.

— Ну девок брюхатить, — хмыкнул он. — Ой!

— Сие подзатыльник мудрости. Хрен знает, поможет или нет, а мне приятно, — изрёк я. — Давай подход комплексный применять. Итак, есть Болотный Лог. В нём живут людишки, растят еду, ублажают нас и прочее. Но мало их, родичи друг другу, соответственно, девок брюхатить — не развлечение, сам же вроде понимал.

— Да, понял я. Но новых людишек…

— Откуда? Из Ростока? Я набрал, — хмыкнул я. — Полсотни мануфактурных работников. Знаешь сколько через две седмицы в живых осталось? — на что пожатие плечами. — Три десятка, Зар! Это наши людишки над ними тряслись, как над единственной яблонею!

— Твари?

— Да если бы, — досадливо поморщился я. — Но и твари, но не лютые. Вороны, блядь!!! — взорвался я, тут же себя успокоив. — Эти блаженные не слушали, о чём им талдычили! Летит тройка воронов — людишки пригибаются, а тут стоят, буркалы выпучили, пасть разинули… ну и ей ворона и поймал. И таких считай два десятка. Кто от воронов, кто “сладкую ягодку”, волчатник сожрал, — махнул я рукой.

— Землепашцев брать?

— А откуда ты их наберёшь столько? — хмыкнул я. — В общем-то варианты есть, особенно с Погибычами в младших…

— КАК?!

— А, ты и не в курсе, — хмыкнул я. — Не стал я их семя изводить. В младший род взял, был тут Погислав, присягу принёс.

— Э-э-э…

— Эгэ, — покивал я. — В общем, если ум и силы приложить, то девок брюхатить можно не по нужде, а по охотке. Что, не по нраву пришлось? — ехидно уставился я на братца, который вид принял невинно-похотливый.

Вот реально — талант, я бы так не смог, оценил я.

— В общем, поддерживать численность, а лучше прирост иметь среди людишек в Логе. А уж умом или удом — дело десятое. Далее, Зар, потребно, чтоб людишки жили хорошо. Не надрывались, могли на то же любодейство время и силы иметь. Лучше б и читать умели, — задумчиво выдал я. — Но сие не к спеху, но развлечения какие-никакие имели.

— А зачем? — офигел братец.

— Ну про то, что родня они нам, я говорил. Но даже не в том дело. Внемли истине: довольный за четыре часа сделает более, чем несчастный за восемь. И не по лени, поркой ты это не поправишь. Тут природа человеческая себя являет.

— Что-то в гимназии говорили…

— Ну не всем же там недоумками круглыми быть. Могут и квадратные встречаються. Ну и людишки, повторюсь, часть нас как родовичей. Сам прочувствуй — ТВОИ людишки сыты, довольны, гордятся, что они — твои! Прочувствуй, Зар.

— Сие… и вправду приятно, Стригор Стрижич.

— Во-о-от. Потому не только тварей прибил, девку повалял. А думать надо, как им живётся, чем леготу им дать, а где и напрячь — лишняя легота тоже не на пользу пойдёт. Ну да посмотришь, подумаешь, чай не дурак. А сейчас, братец Зар, — широко улыбнулся я, отчего братец Зар глазёнками забегал, явно тщась от педагогического меня сбежать, — тренировка.

— Не-е…

— ДА! — ликовал я. — Бугагашеньки! И так как ты, братец, бед наделал — пожёстче, чем, была!

Обречённо Зар попёрся за мной. А через пару часов, добрый я своими лапами дотащил натренированного, почти без синяков, даже слабо постановавшего (а значит сил дохрена осталось!) братца до его покоев.

— Жрать хочешь? — сердобольно поинтересовался я.

— Ой… смертушка моя пришла… — понятливо ответил скрюченый братец.

— Значит хочешь, — логично заключил я. — И Зар, я тебя с дружком твоим, Погибычем, на тварей Пущи пускать буду. Спасибо за науку скажешь!

— Уже… Стригор Стрижич, благодарность границ не знает…

— От какой молодец! — порадовался я. — Значит завтра на четверть часа подольше потренируемся! — и с радостным гоготом, под умирающие стоны, удалился из братцевой комнаты.

Заскочил в людскую, повелел тащить Зару пожрать, побольше и повкуснее. Да и себе тащить — сам не жрамши. Да и надсердечник побаливал, прямо скажем. Но — надо.

А за завтраком с девчонками стал мысль думать. Ну, с тренировками понятно, раз в день, когда Погибыч оклемается — и его подключу. А вот как раз с ним, точнее с его кусочком магического органа надо разбираться уже сейчас. Потому как карман биологию-то сохранит, а вот с эфиром — чёрт знает. Так что заниматься надо побыстрее.

Надумав это, я до биодоспеха доскакал, кусочек прихватил, на трон уместился. И, в полутрансе, начал рабочий эфирный орган исследовать.

И выходило, что приживлять я себе его… не буду, как это не прискорбно. Дело в том, что эфирный орган — не только связь и канал с эфирным планом. Но и сложная биологическая железа, с кучей программ. Например, вот я пожелал детёнка и запустил программу. Так вот, стать наркоманом-трахателем — реально можно. А будет органа два — так будет не объединение, а синергия. И так меня ощущениями из эфира вышибало, а “с двух стволов”… И это только то, что я ТОЧНО выявил критерием истины. А в потенциале эфирный орган реагирует на массу вещей, чего я либо не заметил, будучи занят упокаиванием твари, или не попадал пока в нужную ситуацию. И всё это гормоны, нейромедиаторы, приправленные эфиром, притом.

В общем, как не прискорбно, а ну его нахер, эфирный орган Погибычей.

Но, при этом, вчера не то, чтобы открылся, а скорее напомнил о себе ещё один путь эфирного развития, помимо стрижичьего воздуха.

Итак, судя по внешнему виду даймона моей души, он это лёд и тьма. И именно воздействие этих стихий проявилось в материи, на момент наивысшего эмоционального напряжения. При этом, надсердечник в данной манифестации просто не принимал участия, я бы почувствовал, а этого не было.

Соответственно, выходит, что раскорячившись между эфирным планом и материей, я МОГУ использовать неисчерпаемые океаны эфира даймонической сутью для воздействия на материю. Вопросов “как” — немного, но все без ответа. Но, направление перспективнейшее, вне зависимости от КПД результата — с той стороны эфира реально бесконечно, так что ничтожные доли процента — это любое, возможное и невозможное воздействие.

Хотя, конечно, это в идеале. Так-то должна быть куча подводных камней, в противном случае даймоны Земного Края… хм, а они работали только с телом как медиумы. А, например, даймон в даймоническом теле, питающий Сердце Феи, не имел ограничений на эфир. И мог пребывать только в специально созданном артефакте. Защитная реакция Земного Края? Возможно, но тут её то ли нет, то ли тот вариант одержимости-симбиоза, что я использую, в рамки защитных механизмов не укладывается. Интересно-то как, аж поджал я пальцы на ногах.

И поскакал во двор, проверять надуманное. И через ещё пару часов уныло возвращался к себе: как не пыжился я, как не злопыхал на всеобщую нечуткость и гадство, никаких леденящих ветров и света помрачения не вышло. Притом, что вокруг меня-даймона прям буря буревала и вообще.

Значит, чего-то не знаю и не учитываю, надо будет разбираться, узнавать и учитывать, заключил я, растягиваясь на койке.

— Стригор Стрижич, а нам к вам можно? — вдруг спросила Люба.

— Хочется очень, Стригор Стрижич, — покивала Ола.

А после приятного и довольно продолжительного групенсекса до меня дошло. Девчонки были не столько в охотке, сколько почуяли моё расстройство, ну и порадовали, как могли.

— Хорошие мои, — приобнял я девиц и поочерёдно чмокнул в макушки.

Девчонки прижались, довольные, а я стал гораздо более позитивно рассуждать. Ну, пусть даже и не выйдет у меня с прямой эфирной манифестацией. Я УЖЕ принимаюсь более чем опытным боевым магом за Воздушного Владыку — будучи щеглом, по большому счёту. За счёт разума своего могучего. А как докачаться я уже понял. В общем, не пропаду. И даже смогу самым толстым жабычем на болоте стать. Конечно, хочется больше и сразу. Но это жадность глупая.

А повалявшись, я направился в людскую, прихватил Макось, да и направился проведать Погибыча. Последний выглядел неважно, но, очевидно, памятуя вчерашние люли от батюшки, попробовал на колено встать. Раздробленное, мдя… я аж поморщился, испытав некоторое сочувствие, душевный я… даймон, чуть в голос не ржанул я.

— Лежи, Погибыч. Помрёшь ещё, а от тебя живого проку больше, — бросил я. — Как он, Макось?

— Родович, Стригор Стрижич, — поклонилась ведьма. — За седмицу отойдёт, ходить будет. Через две — бегать.

— Если кормить от пуза, — протянул я.

— Истинно речёте, — подтвердила Макось.

— Ну так передай Недуму, чтоб кормили почаще, — выдал я. — Мне он побыстрее нужен, а не бока налёживающий.

— Исполню, Стригор Стрижич, — поклонилась Макось, а я покинул подвал.

И продолжились тренировки с Заром, который в конце тренировок страдал более выразительно. И даже начал под нос гадости бормотать в мой педагогический адрес. Что мой несравненный педагогизм подтверждало — я нагрузки увеличивал, а у парня даже на ругань силы оставались!

Через четыре дня симург пришёл от Весёлок — песцы. Я подумал, да и сам смотался. На тварей надо бы натравить Зара и Погибыча вместе. Чтоб неправильную субординацию поправить, ну и чтоб подчмнённому даже в страшном сне не снилось на братца граблю свою подлючую поднимать. В общем, выстроить иерархию правильно и верно.

А через неделю отожравшийся, как сволочь, на наших харчах, Погибыч выполз из подземелий. Строил из себя пострадавшего, но это он пострадавших ещё не видел, щ-щ-щенок.

— За мной ступай. Видишь полено?

— Вижу, Стригор Стрижич.

— Сделай чародейством из него два. И чтоб половины не горели!

— Так я ж не умею!

— Учись, — бросил я. — Приказ сие, а за непослушание кара последует.

И гордо удалился, сам у окна притаившись и наблюдая.

— А что это он делает, Стригор Стрижич? — заинтересовалась Ола.

— Ум напрягает, — ответил я.

— Так зачем он руками машет-то? — всплеснула руками Ола.

— Как умеет, так и напрягает, — честно ответил я, под сдавленое похрюкивание Любы.

Впрочем, Ола нахмурилась, посмотрела на мою улыбку, любино похрюкивание, задумалась, а потом и сама захихикала.

А Погибыч умом не блеснул. Но что-то как-то сделал, а именно — спалил к чертям половину деревяшки. И скорбно стоял над ней, ожидая кар неотвратимых.

— Херово, — констатировал я. — Но на первый раз не покараю. Срок тебе до завтра: умом сам дойдёшь, как мой наказ исполнить — молодец. А если нет — расскажу, как. Но учить не буду, буду дрессировать. Уразумел?

— Уразумел, Стригор Стрижич.

И отвёл парня в коморку, неподалёку от заровых покоев. А сам притаился, да стал подслушивать и подсматривать.

Встреча лучших друзьёв, с-с-студентика и щ-щ-щенка меня порадовала. Рядом моментов, как то, Зар на сжавшегося Погибыча замахнулся, резонно желая оплеху вернуть взад. Но остановился, фыркнул, да и не стал бить. Это неплохо, отметил я.

Но в целом, нашли общий язык парни. На тему “какой Стригор душевный, редкого педагогизма человечище!”

Это вы, друзья, ещё хорошего человека меня не знаете, мысленно фыркнул я. Но ничего, узнаете.

Потрепались вьюноши, с часок, да по обиталищам расползлись.

А на следующий день Погибыч порадовал меня пережжённой деревягой. Криво, косо, нихрена не напополам, но молодец. Так что включил я его в тренировки, не как собачку дрессированную, а как ещё одного с-с-студента.

Ну а Лог оставался Логом, так что через недельку от Стрибожья прилетел симург, с посланием о паре псоглавцев.

— По скакунам, — бросил я. — Доспех вздеть, кладенцы взять. Ваша работа нынче.

Парни засуетились, ну и через пару минут мы выезжали. Псоглавцы, ожидаемо, терроризировали яблони, люди успели драпануть. Ну а я в видимости тварей спешился, расположился на травке, цветочек какой-то сорвал (вонючий, заррраза, попался!), ну и махнул лениво в сторону тварей:

— Бейте их, а я отдохну пока.

Вздохнули парни, но поскакали. И вот тут опыт Зара сказался: закружил он своего Акулёныша вокруг псоглавца, нанося режущие удары. Вроде против носорожьей шкуры и не очень, но кровь текла сносно. А уж когда псоглавец на дыбы стал, так братец и вообще молодцом оказался: видно, не щёлкал клювом, когда я при нём псоглавца воевал. И засадил кладенец в нёбо раззявленной пасти. Псоглавец и помер.

А вот у Погибыча выходило неважно. Сомыч его валялся с порванным боком и страдал всячески. А Погибыч бодро драпал от бодро догоняющего псоглавца, приговаривая на бегу всякие глупости о судьбе своей тяжкой.

Я цветочек понюхал, чихнул (ну реально, гадость а не цветочек), одобрительно на догонялки покивал.

— Погибыч, — используя воздух, чтоб не отвлекать псоглавца от важного дела. — Что ты силу ног тренируешь — дело доброе. Но когда ты псоглавца убивать то будешь, зачем тебя и послали?

— Стригор… Стрижич, не берёт тварь кладенец!

— Ну да, а Стризарка до смерти псоглавца напугал. Зар, выручай дружка, а то сожрут его, — добавил я в воздушную связь и братца.

Тот миг помедлил, но ускорил Акулёныша. И, что опять же понравилось — псоглавца не воевать, а отвлекать стал, Погибычу показывая, в какую сторону воевать надо. Тот клювом пощёлкал, на направление воевательное повзирал, ну и стал воевать псоглавца. Ну и обескровили его за четверть часа.

— До-о-олго, глупо, чародеи вы, а не людишки, — брюзгливо заворчала моя педагогичность. — Ну да ладно. Итадакижрать.

— Чегось? — несколько окосел тяжело дышащий Зар.

— За угощение спасибо, говорю. Так уж и быть, с вами поделюсь, с-с-студенты, — расшифорвал я.

И пошёл к псоглавцам — а то знаю я с-с-студентов, нихрена не умеют, вкусняшку загубят и вообще.

— Смотрите и запоминайте, — разделывал я туши. — Мясо тварей пущи вещь полезная. В чародейском развитии в дело годное.

— Так вот как вы…

— Да щаззз! — возмутился я. — Братец, тут одно за другое цепляется, как в косице. Откуда думаешь мясцо тварей? Сидел я на жопе ровно, а оно мне в пасть падало?

— Не думаю я…

— Заметно, — веско поставил диагноз я. — Не чудо это, а легота малая. Не месяц тренировки, а три седмицы. Уразумел?

— Уразумел, Стригор Стрижич.

— И хватит меня родовить. Сам Стрижич, глупо сие.

— Как скажете, Стригор.

— Так и скажу. А ты меня родови, — потыкал я в Погибыча перстом.

— Как скажете, Стригор Стрижич, — понуро ответил Погибыч.

— Что кислый такой? — полюбопытствовал душевный я. — Что от псоглавца херово бегал — не беда, ещё не так бегать научу, — посулил я передёрнувшемуся парню.

— По Быстросилу печалюсь, Стригор Стрижич, друг он мне, — печально выдал Погибыч, помявшись.

И указывает в сторону сома своего, который всё ещё дёргался и кровил.

— Хм, ну давай посмотрим на твоего Быстросила, — прикинул я, направляясь под недоумёнными взглядами к скакуну.

Влил в него жмень эфира, впал в полутранс, стал прикидывать, что я могу Архивом сотворить и вообще. Тренировка, как-никак, да и работа эфиром с тварью эфирной. Не корова, у пейзан стыренная, в ночи глухой, как-никак.

И выходило, что тварюшка имела чисто внешние повреждения. И, теряя кровь, страдала, как ни парадоксально, кровопотерей. Причём основным препятствием для дальнейшей жизни была перебитая довольно крупная артерия — остальное худо-бедно терпимо. Так, на клеточном уровне я пока не потяну, а вот Архив через меня — надо пробовать.

Наложил я лапы научно-исследовательские вокруг раны тяжело дышавшего зверя, пластинками структурированного воздуха свёл края сосуда, да и попробовал Архивом структурную целостность восстановить. И, в принципе, получилось. Правда через жопу: Архив ни разу не инструмент изменения, он инструмент работы с информацией. И своим лечением я чуть тварюшку нахрен не прибил: пусть локально, но клетки получили приказ делится с силой страшной. Рака или там краба какого не появилось, но энергия нужна. А КПД при ускорении падало катастрофически.

Но команда “делится” была, так что клетки стали фактически пожирать окрестные, хорошо, что не сосуда. В итоге сращивание артерии обошлось сомлевшей скотине в двести грамм мяса.

Но, срослось, остальная часть раны уже не кровила.

Посмотрел я на тварь, на Погибича и братца, очи на меня ошалело пучивших, взял кило псоглавятины, легонько пнул сома по мордасам, да и всунул в пасть разинутую вкусняшку. Жалко, блин, но ладно уж.

— Стригор… сие воздух?! — не удержался Зар.

— Я — Стрижич. И это мой воздух, — веско покивал я.

— Не понимаю, как целить воздухом можно?!

— Целить головой можно, зная процессы тела живого, подправляя да помогая. А воздух — орудие. Чем плоть разрубишь — без разницы, что кладенцом, что стрекалом, что сулиманом ентим вашим. Если разрубишь, конечно.

— Понял, — что-то, скорее всего, понял с-с-студентик.

Погибыч тем временем к тварюшке подковылял, осмотрел, убедился что помирать скоропостижно последняя не собирается, ну и поклонился в пояс.

А тут и пейзанство налетело, подпрыгивало, радовалось и ликовало всячески. И зуб свой пейзанский на мою псоглавятину точили, паразиты такие! Моё, блин! Хотя толику оставлю, им тоже не помешает, вздохнул добрый я.

И, принюхавшись, расплылся в доброй улыбке. А прикинув сроки, улыбка стала совсем доброй, аж сам, не видя, испугался.

— Беж… — вскинулся было Зар, но поник скорбно.

— Точно, догоню, бугагашеньки! — ликовал я. — Так, девок в ёбскую избу, праздник у них нынче!

— Блага тебе, Стригор Стрижич! А какой?

— Лон осчастливливание пораньше, с аж двумя родовичами! — ликовал я. — Братец мой, Стризар Стрижич, расстарается. Ну и напрестник его, Погисил Погибыч в трудах праведных друга не оставит.

— Как скажешь, милостивец! — выдал староста и ускакал поля осеменения для с-с-студентов готовить.

— А…

— Бегом в деревеньку! И чтоб девки довольны были, а то накажу. Со страшной силой, — уточнил я уже в спину студентам. — Вот паразиты, а мне с ихними скотами возится, — посетовал я.

В общем — сложилось неплохо. А эти паразиты из ёбской избы вывалились относительно бодрые и довольные.

— Стригор Стрижич, а почему? — не выдержал Погибыч.

— Лениво мне отвечать, у Стризара узнавай, он вроде понял, — отмахнулся я.

А сам ухи навострил, воздухом им помогая. И послушал: объяснил Зар, как понял, но что порадовало — не всё выболтал. Растёт с-с-студент, под моим чутким руководством, порадовался я.

И потянулись дни. Через пару месяцев эта парочка, угнетённая моим педагогизмом, удумала бунтовать. На пару, блин, причём что радует — с подачи Зара. Что не радует — эти заговорщики даже не прибить меня хотели. А напинать “за мучения свои беспримерные”. Ну какая-то дурацкая цель, хотя пусть их, рассуждал я, выписывая парочке лещей и навешивая люлей.

— Безобразно, — констатировала моя победоносность над поверженными. — Ну кто так меня смертью убивает?!

— Мы… не смертью… замучил ты нас, Гор!!! — вырвалось из братца.

— А мозгов понять, что если бы не мучения мои, вы бы только очами лупали, пока я вас на ломтики разделываю, не хватило? — участливо полюбопытствовал я. — А так — раза три задели. Легко, как девка приласкала, но всёж! — воздел я перст. — Умом надо работать, придурки! И вот повергли вы меня, оболтусы. Невероятно сие, но положим, — прохаживался я взад и вперёд. — И что далее то? Меньше тренировать я бы стал?

— Э-э-э… не хотели зла тебе Стригор, но мочи нет…

— До хера в вас мочи! А вот разума нихера. Ладно, буду теперь учить как колдунствовать нормально. И головой работать, а то позорище.

— А кара?

— А надо? — участливо полюбопытствовал я.

— Нет!!! — на два голоса, прям хор.

— Посмотрим, может и покараю. Но не сразу, я Стрижич непонятный и загадочный, — выдал я, удаляясь в покои.

Вообще — закономерно. Это если бы я болванчиков тренировал, бунта бы не было. А так нормально, причём парни лучше оказались, чем я ожидал, хоть и глупо. В плане я-то полноценного покушения ожидал, а никак не “напинать педагогичному хорошему человеку, чтоб он толику мучений нестерпимых наших познал”.

Ну и твари, само собой, были. В принципе — парни справлялись, хотя на жоруна, лихо и лешего я с ними работал. Сильноваты для них мощные твари пока.

И вот, через три месяца после встречи парочки с парой псоглавцев, припирается в поместье пейзаночка младая. С икринкой родильной, притом. А Макось берёт и выдаёт вердикт: родович, но не Стрижич.

— Чадо? Моё? — ошалел Погибыч.

— Ну толп родовичей по Логу не шастает, — задумался я. — Так что твоё.

— А что будет с ним?

— Родится, — открыл тайну мироздания я. — А вот дальше… Ну смотри, Погибыч: дитя твоё, отнимать никто не будет. И мать его… — посмотрел я на девку, мнущуюся в сторонке. — В служанки возьмёшь?

— А можно?

— А нужно, — хмыкнул я. — Хочешь — с тобой тут останется, хочешь — к вам поедет… Хотя, знаешь, подумал я, да решил. Ты, в принципе, болван криворукий… Но терпимо. И подмогой Стризару станешь. Да и роду Погибычей. Так что народится дитё — призову Погислава. Вместе решим, что и как, — заключил я.

В общем, к рождению Погибёнка к Погиславу полетел симург. Я смотря на счастливо улыбающегося Погибыча даже позавидовал на полшишечки — парень реально был счастлив. Причём, почему маг народился — я понял. Парень реально думал что я его умучаю, или там тварям на прокорм пущу. Ну и размножится желал с силой страшной и неодолимой: род продолжить.

Ну да ладно, прибыл через день Погислав с дочуркой — повелел я её прихватить. Ибо.

— Значит, Погислав, для начала — сын твой возмужал, сильнее стал, да и ума набрался, — вещал я. — Маловато, но как есть. А главное — внук у тебя, — выдал я, после чего девчёнка с карапузом подошла, а Погислав аж слезу пустил. — И теперь думать будем, что и как делать. А, пока не забыл, — протянул я Погибычу-старшему тяжёлый мешок.

— Это… гривны, Стригор Стрижич? — удивлённо воззрился на меня дядька.

— Они самые. Четверть цены тварей, твоим сыном убитых, — просветил я. — Говорил я тебе, получишь ты богатства с тварей пущи, но с тяготой. Вот, почитай, получил. И получать будешь, коль не совсем дурак.

— Благодарствую, — поклонился корыстолюбивый Погибыч.

— К делу давай, как жизнь устроим.

И стали мы обсуждать, я Мила и Недума подтащил. И выходило у нас такой расклад — девицу Погибыч к себе заберёт, взамен свою прислав (а не хрен, у нас и так народу мало!). Ну и дитёнка, само собой. А жить Погисилу ныне на два дома: две седмицы в Логе, долг младшего рода отдавая, педагогизмом подвергаясь, ну и денежку роду зарабатывая, не без этого.

А сам старший Погибыч пусть мотается в Лог раз в те же две седмицы. Сынульку забирает-привозит, не из недоверия, а за товарами с тварей. Мил будет скоропортящиеся запчасти гонять, а объёмные и ждущие — пусть Погибыч торгует.

Дядька морщился, явно “монополию” хотел, но понимал что не светит. А прикинув, что часть товара его будет — и вовсе рукой махнул и повеселел.

— Ладно сие, Стригор Стрижич, благодарность вам от сердца, — поклонился наконец дядька. — Одно сказать прошу, зачем Погимудру велели привезти?

Оглядел я девку — в целом хороша. Но мои девочки лучше, факт. Да и вообще.

— Пойдёшь за Стризара? — в лоб ошарашил я Погибишну.

— Э-э-э… Пойду, Стригор Стрижич! — фигела девица.

— Ну, совет и любовь, значит, — подитожил я, оглядел присутствующих и натурально заржал.

Вот леший ведает, что они от меня ожидали, но явно не этого. А Зару и вправду жена, да и ребёнок не помешает. В ум входит, я потихоньку от вопросов Лога отхожу, со стороны приглядывая.

Сыграли свадебку, которая пьянка, после чего Зар намылился свою зазнобу окучивать, а Погибычи к себе с пополнением намылились.

Вот, кстати, девка оказалась в тему — на тренировки педагогичные она зыркала, а с-с-студентствовать перед ней Зар стеснялся. Так что это я мудёр, оценил я.

И в целом — выходило ладно всё. Правда у меня с эфиром затык выходил. Надсердечник исправно качался, но никаких прорывов не наблюдалось. Но, опять же, с “программированием эфирным через Архив” я потихоньку продвигался. Так что ряд моментов возможно и смогу улучшить в обозримом будущем. Той же Оле, будет девчонке радость. Она и так не страдала, а будет счастлива, судя по всему. И Любе, чуть позже… Но не сейчас, а когда в Лог вернёмся.

Поскольку мои воздушные замки “помотаться по Империи, на людей посмотреть, фигу им показать”, становились из воздуха структурированного, неразрушимого: Зар потихоньку из с-с-студента переформатировался в Хозяина Лога.

Ну а вопрос субординации и прочего в роду — не критичны. У нас не сотни родовичей, так что двоевластие, где я главный — приемлемо. В принципе, можно и не возвращаться, но не нужно: дел в Логе куча, а место при всех прочих равных не худшее, да и долг вещь такая, раз уж принял — надо нести.

В общем, прикидывал я уже потихоньку, что и как. И выходило, что прихвачу я с собой Олу и Любу. Угодно мне так, потому что, а бегун девчонок вытянет.

Но вот возникал вопрос с денежкой. Так-то, по уму, вся казна Лога моя. Но как-то не очень. Так что подумал я, да и решил в Пущу наведаться. С дружеским визитом, ради поправки благосостояния личного, да и для тренировки, не без того.

Решил я это, да и стал наведываться, Лог на Зара оставляя. И, в принципе — справлялся. Да и Погибыч исправно появлялся, помогал.

А я не менее исправно занимался ностальгической, леденящей сердце, монстрорезнёй. Ну и Пущу изучал, не без этого. И выходило, что километр от опушки — пиздец. Вот просто пиздец, нет слов других. Живые деревья-мясоеды, трава-вомэр, прочая нечисть и гадость, которой в Логе глазом не видно, слыхом не слышно. То есть, продвигаться можно было только сжигая нахрен всё, включая пару метров вглубь земли, а то сожрут.

Но мои предположения, что в центре Пущи охренительная производственная биолаборатория толкали мою исследовательность на новые попытки, в новых местах.

Впрочем, ни хрена я в центр не попал. Даже не долетел — щупалами подлыми в меня целилось, как бы не тварь конкретная, а сама Пуща. О мелочах типа воронов, нетопырях, ну и прочей мне неизвестной крылатой пакости, в числах несметных, можно и не говорить.

Правда, получил я пользу от своих рейдов. В плане мозгов прочищения, очередного.

Итак, натыкаюсь я, значится, в один из попыток в центр пущи пробиться на НЕХа. Дело то привычное, вглубь пущи НЕХи более чем автохтонное население. Но этот конкретный НЕХ был очень уж неведомым, запредельно ёбанным, и херово целенаправленным.

А именно, учаяв меня не иначе как эфиром, бесформенная груда мышыцастой плоти километрах на десяти в час, бодро чесала за мной.

Проверять, с какой целью — не хотелось. Учитывая мимоходом сжираемое (или раздавливаемое, хер знает) в недрах НЕХа всё.

При этом, тварь была предельно энергонасыщенна, гонялась за нами с Индриком часа три, и категорически не убивалась. Судя по индифферентному отношению к овевающим её потокам кислорода — пакость даже не дышала, а шкура ейная на газ кашляла фигурально, потому что в реальности было ей пофиг.

И выходила у меня картина неважная — тащить в Лог НЕХа я категорически не хотел. Но что с ним делать — непонятно. Не редется, подлюка, ни воздушными лезвиями, ни кладенцом, подло протягивая подлючие ложногожищи в адрес моей персоны. Не горит категорически, не в кислороде, ни в открытом высокотемпературном пламени от травы и деревьев.

В общем, пребывал я в печали и расстройстве. Кручине, можно сказать, потому как выходило, что если тварь не отстанет, путь мне не менее чем на месяц, от Лога. Ловушку ладить типа лютой ловчей ямы, авось поможет.

И вот в момент печали-кручины, стал воздух леденеть. А радостный я нахер заморозил оболочку твари, не всю, но и метрового куска хватило. А вот внутрях тварь прекрасно прогорела, ну да не суть.

А суть в том, что для манифестации даймонического эфира в реальности надо мне просто… желать. Но, не как обычно, а сильно и страстно. И вот так — работает, а внаоборот — нихрена.

Про КПД и прочие моменты говорить смешно — как бы не материк теми океанами эфира, что в бурю вокруг меня-в-эфире бурлили. Но лазейка есть, а желать всякого разного — это у меня получится, это мы постараемся, со всем нашим желанием.

Вот с такими итогами я грузил немного вещей, денежки и Олу с Любой на бегуна.

— Ты вернёшься, Гор? — печально интересовался братец.

— Вернусь, — ответил я, потрепав мелкого пдлемяша по макушке — ну, как не удивительно, народилась карапузина у Погибишны с Заром.

Есть у меня подозрения, чем они для этого занимались, но не проверял, факт.

— И будут тренировки там, слова мои мудрые и всё такое, — посулил я всякого. — Ладно, долгие проводы — долгие печали. Всем пока, дела сделаем — вернёмся, — заключил я, да и покинули мы особняк.