• Илья Модус

• истребление

Камрад Mr. Sanchez пришел на опохмел и выдал: «Вчера во сне ко мне приходили мутные личности со светлыми лицами! Много говорили про Михаила, мол «Лантиец не настоящий»! Просили за спасибо разобраться, на что были посланы к динозаврам-альтруистам!».

Нуу и как такого прекрасного человека не отблагодарить продой?

Желаю приятного прочтения.

Тьма.

Транспортная кабина сработала, но внутри нее оказалось невозможно что-то разглядеть. И лишь секунду спустя над нашими головами загорелись точечные светильники. Аварийное освещение в действии.

А это уже не очень хорошо. Как минимум потому, что транспортная функция у устройства, внутри которого мы оказались, является главной. А есть еще основные и второстепенные. Судя по тому, как нам становится жарко, система жизнеобеспечения тут явно хромает. А это основная функция.

И да, в градации технологий Древних сам черт ногу сломит. Поэтому и грузят базовые звания в голову молодежи — выучить это самостоятельно просто не реально. Я знаю, я пытаюсь.

— Мы заблокированы? — спросила Тейла.

— Похоже, что механизм реагирования на движение поврежден, — выпалил Ихаарь, вынимая из поясного кармана сканер Древних. — Вентиляция тоже… Похоже, что есть повреждения в каналах управления. Но, с чего бы, если нас перенесло и…

Словно ответ на его вопрос, по другую сторону от цветастого витража дверей в обе стороны коридора пронеслись алые вспышки энергии.

— О, — воскликнул инженер. — Теперь понятно.

— Нужно выбираться, — озвучил идею Кирик, убирая станнер в кобуру. — Здесь небольшая щель между створками.

— Кабина собиралась открыться, но ее повредили в процессе, — затараторил Ихаарь. — Хорошо еще, что мы перенеслись и материализовались, а не застряли в энергетическом буфере!

— Михаил, — игнорируя причитания инженера, произнес бывший «беглец», — я буду отжимать одну половину, а ты другую…

— Да, конеч… — я направился вперед, перевесив автомат за спину, но передо мной к двери подошла Сайя, — … но?

Киборг, чьи синие глаза в полутьме светились особо ярко, пристально посмотрела на герметичный стык дверей. После чего в лучших традициях терминаторов сунула пальцы в едва заметную щель.

— О, ну это вообще глупость, — покачал головой Ихаарь. — Механизмы управления давят с силой…

Со скрежетом створки пошли в сторону, как только Сайя начала раздвигать руки. А энергетические заряды и не думали прекращать летать в обе стороны коридора, то и дело оставляя на внутренней обшивке черные подпалины.

— Ну, или не глупость, — выдавил инженер, комментируя работу киборга. Та оставила их без комментариев.

Киборг раздвинула обе дверцы достаточно для того, чтобы меж ними мог протиснуться человек со снаряжением.

— Проблема устранена, — сообщила она, взяв в правую руку винтовку. — Оптимальный вариант — позволить мне выйти первой и вести огонь на подавление. У вас будет короткое время сменить позицию.

— Стреляют с обеих сторон, — заметил Кирик. — С какой стороны наши?

— А тут есть наши? — засопел Ихаарь, увидев как на темно-коричневой стене прямо напротив кабины красный заряд расплавил часть материала. Из стены брызнули искры. И без того тусклое освещение в коридоре пропало совсем. — Эти варвары разгромят линкор!

— Не выйдет, — я активировал коммуникатор, настроившись на устройство, что должно было находиться на этом корабле. — Ларрин! Отзовись!

Так уж совпало, что мой голос прозвучал в коротком перерыве между взаимным обстрелом. И тут же возобновился огонь справа. Вот только стреляли уже по нам, явно оценив как не братьев по оружию.

— Михаил? — раздался удивленный голос из рации. — Как вы…?! Нас прижали к рубке. У нас много раненных!

А рубка у нас слева.

— Сайя, — обратился я к киборгу, пожирающей меня внимательным взглядом. — Справа — враги. Уничтожь.

— Работаю над этим, — отчеканила продукт салюмайско-лантийских технологий. — Ждите здесь.

Радужка ее глаз мгновенно сменила цвет с сине-голубого на кроваво-красный. Девушка тут же оказалась у щели в кабине, выставила винтовку и дала очередь в коридор, заставив стрелков справа либо укрыться, либо истошно заорать от боли.

И это она даже не целилась… Впрочем, реакцию Кочевников можно понять — никто не ожидает, что под плотным огнем найдется смельчак, который ринется в атаку.

А Объект-41, попросив инстинкт самосохранения подержать ее пиво, как раз этим и занялась.

Сорвавшись с места, она ринулась к противоположной от транспортной кабины стене. Киборг заскользила на ногах по полу, упав на колени и пропуская над головой несколько выстрелов противника и ведя огонь из винтовки. Достигнув стены, она пинком отправила себя назад и в сторону, смещаясь к кабине, но уже намного правее от нашего положения.

Ее винтовка выбрасывала короткие очереди и каждая вторая заканчивалась криками такой боли, как будто противника резали заживо. Не проверял на себе, но, думаю, эрменские патроны для штурмовых винтовок, сиречь автоматов, при попадании уж точно здоровья не добавляют.

По звуку стало понятно, что киборг поднялась и перешла к перебежкам, быстро продвигаясь по коридору. Я, Ихаарь, Тейла и Кирик озадачено смотрели друг на друга, не сильно понимая зачем мы вообще нужны, если есть она.

— Может поможем? — предложил бывший «беглец», когда короткие очереди из автомата сменились на пистолетные. Похоже, что увеличенный магазин «Амаса», который она предпочла, как и Альвар, более легкому «Алашу», все же закончился раньше, чем противники.

— А надо? — спросил я, когда услышал истошный мужской вопль:

— Нет! Не надо! Я…

И одиночный выстрел. А за ним еще четыре.

После чего раздался голос Сайи из коридора:

— Зачищено и взято под охрану. Можете покинуть укрытие.

Слева донеслось что-то от Кочевников: то ли восхищение, то ли проклятье. Слишком похоже прозвучало.

Выйдя из транспортной кабины, мы посмотрели на поле боя.

Хотя, больше это похоже на место бойни.

Начиная с нескольких метров от кабины справа и дальше, вплоть до герметичных дверей коридора, все было усеяно черными подпалинами. Похоже с обеих сторон те еще снайперы. А вот пулевых отверстий было не так много. Буквально, штуки четыре… В торце коридора. И каждое отверстие обрамляли кровавые брызги.

А на полу лежали два Кочевника, чьи тела были аккуратно начинены экспансивными пулями Сайи. Киборг держалась в дверном проеме, то и дело выглядывая туда, контролируя обстановку.

И при этом еще перезаряжала «Амас», меняя пустой магазин на снаряженный, а первый скидывая в набедренный карман-подсумок. Очень удобно и, похоже, как раз для этих уцелей и пошит.

В торце коридора, за распахнутой с помощью грубой физической силы гермодвери, на полу виднелись еще четыре тела. Совершенно не живых. Насколько могу судить, киборг произвела каждому из Кочевников контрольный выстрел. И… Вообще-то я с ней согласен — это быстрее, чем пульс щупать и эффективнее, чем оставлять за спиной возможно живых.

— Михаил! — раздался окрик Ларрин позади меня. Обернувшись, увидел идущую с другой стороны коридора Кочевницу. Перевязка на правом плече, перевязка на бедре. Досталось. — Это…

Она посмотрела на Сайю. Та посмотрела на нее красными глазами.

Дерзкая Кочевница отвернулась первой. Махнув рукой, она дала сигнал трем Кочевникам, что держали позиции у гермодвери слева от транспортной кабины продвинуться вперед.

— Кирик, — обратился я к бывшему «беглецу». — Удерживайте позиции здесь. Я сообщу о новых приказах, как только поймем что к чему на корабле.

— Понял, — кивнул тот.

— Ихаарь, — инженер смотрел на коридор и покрывающие его следы сражения как родитель видит избитого одноклассниками ребенка. — Почини кабину. Она нам может понадобиться. Не забывай про время, — я посмотрел на свой сканер. — У нас чуть больше десяти минут на перезапуск систем.

— Если смогу исправить, — бросил тот, снимая со спины рюкзак с оборудованием. — Стреляли они здесь как на полигоне.

— Было бы лучше, если б мы сдали корабль? — бросила гневную реплику Ларрин, но уже в следующую секунду, схваченная мной под локоть, двинулась вместе с нами по направлению к мостику корабля.

— Опущу все, что думаю относительно вашего появления в очень нужный момент, но я рада, что вы здесь, — сказала девушка, прихрамывая, но . — Практически все мои люди перебиты. Несколько раненных огнестрельным оружием. Нас отрезали от большей части корабля. Гипердвигатель, машинное отделение, жилые отсеки — все под контролем отрядов, которые подчиняются Совету. У меня слишком мало людей, чтобы контролировать весь корабль.

— На ваших посудинах порядка двух с половиной тысяч человек, — припомнил я, когда мы пересекли линию гермодверей. Корабль, хоть и чувствовал появление на борту носителей гена Древних, все еще не спешил реактивироваться. — Даже если половину вооружить вы могли удержать их. Единственное место, через которое они могли зайти это аварийные шлюзы и ангар.

— Я и мои сторонники ссадили людей со своих кораблей, — пояснила Ларрин, поморщившись, когда мы прошли мимо двух трупов Кочевников. Ни следа физических повреждений — их убили оружием Кочевников. Именно что убили, а не лишили сознания, что было бы логично. — В трех часах полета отсюда на гиперскорости есть планета с вратами. Мы высадили людей, кроме минимально необходимого для управления кораблями и заделки пробоин на планету, чтобы они ушли в один из миров, с которыми мы торгуем. Там они переждут результат этого сражения. Другие союзные корабли сделали тоже самое но на других планетах по пути сюда.

— Умно с твоей стороны избавить себя от лишних жертв, — согласился я. — За бортом, когда мы прилетели, с нами связались всего два корабля — Асана и некой Лабреи. Про остальные ни слова.

— Два корабля сдались и ушли, остальные мы потеряли, — с горечью сказала Ларрин.

— Кровавая цена за разногласия, — поморщился я.

— У меня было всего по сто человек на каждом из союзных кораблей, — сказала Ларрин. — С моего флагмана и других уничтоженных сюда смогли добраться лишь шестьдесят. Половина уже мертва, еще двадцать пять человек тяжело ранены или оглушены. Те трое, что я послала на защиту коридора, я и Нэвик — все, что осталось от экипажей четырех человек. В лучшем случае тридцать из четырехсот! Вот во что мне обошлась сделка с тобой! Мне и тем, кто мне поверил!

— Если ты не забыла, то я предлагал тебе пропустить шаг с беседой Совета и отдать корабль мне напрямую. Так бы мы избежали жертв. Ты захотела сделать все правильно и позаботиться обо всех членах общества Кочевников. Так что не нужно пытаться меня разжалобить.

Девушка вцепилась мне в руку, когда мы подошли к мостику. Коридор перед ним буквально был завален раненными Кочевниками. Некоторые без сознания, видимо оглушены, так как ран я не заметил. Другие с перевязками. И у большинства они уже были мокрыми от крови.

— Назад дороги нет, — сказала она. — Я и те, кто хотели жить на планетах слишком долго трепали нервы Совета. Уйдем мы отсюда с кораблем или же нет — моим людям нужен свой мир. И ваша помощь.

— Сделки не пересматриваются в процессе, — заметил я.

— Михаил! — с нажимом прошипела Ларрин, понизив свой голос до шепота. Видно, чтобы ее не услышали те немногочисленные раненые, что был в сознании. — Мы вне закона! Нам больше некуда податься, кроме как в Атлантиду! Любой корабль Совета, если обнаружит моих людей на торговых планетах, прикончит их без зазрения совести.

— Если, — Тейла напомнила о своем присутствии, — ваши люди разделяют вашу точку зрения и не покинули уже планеты, на которых вы их оставили.

— Верно подмечено, — сказал я, сбрасывая руку Ларрин с себя. — Сперва мы вернем корабль на нашу территорию, а уже затем обсудим как быстро мы можем помочь твоим людям. И это не обсуждается.

— Ясно, — скрипнула зубами Ларрин.

Проведя рукой над контрольной панелью, я просочился сквозь едва распахнувшися створки переборки.

— Ларрин, — Нэвик, тот самый близнец-ученый оторвался от панели управления. Снятая верхняя крышка, вытащенные кристаллы, разрезанные провода… И коммуникатор, что я дал Ларрин, лежащий рядом. — Я не смог… О! Вы уже здесь?! А, как…?

— Отойди от оборудования, технофашист, — попросил я, взобравшись в командирское кресло. — И ничего здесь больше не трогай.

Мостик этого звездолета больше напоминал таковой на «Авроре», чем на «Гиппафоралкусе». Несмотря на то, что все три относились к разным поколениям модернизации линкоров.

Хотя, по факту, общая планировка и исполнение у всех трех типов была идентична. Центральный помост с командирским креслом по центру, ряды консолей, полукругом располагающиеся впереди, а так же консоли и мониторы по бокам и позади капитанского кресла.

Дьявол крылся в деталях.

Пульты управления основными системами на «Авроре» и на этом линкоре находились на одном подиуме перед командиром, что позволяло ему, при исправности корабля, управлять им фактически в одиночку. Ну, конечно, если он не хотел пострелять снарядами.

На «Гиппафоралкусе» эти консоли были вынесены за предел подиума и по наличию штатных противоперегрузочных кресел, предполагалось, что ими будут пользоваться члены вахты, а не командир корабля.

Очевидно, на третьем поколении лантийцы решили вернуть все как было, поняв, что первый вариант был достаточно хорош.

Из отличительной черты командирского кресла, во многом похожего на то, что я видел и на «Авроре» и на «Гиппафоралкусе», на этом линкоре в подлокотник была встроена сенсорная панель, чем-то напоминающая ручное управление в подлокотнике контрольного кресла.

Разве что под моей ладонью ощущался не похожий на силикон материал, а вполне себе строгая сенсорная панель.

Полукруглый передний иллюминатор, сегментированный вертикальными долями, делающими его похожим снаружи на очищенный от кожуры мандарин, давал потрясающий обзор на то, как «Гиппафоралкус» и пристроившиеся к нему по бортам два корабля Кочевников удерживают оборону чуть впереди и «выше» нас.

Требал, как и обещала, не использовала снаряды. Но вот импульсные орудия, разнесенные по передней полусфере, бортам и корме Древнего корабля, нещадно палили по юрким звездолетам Кочевников.

— Ихаарь, — я коснулся клавиши коммуникатора. — Начинаю запуск всех линкора. Приготовьтесь.

К чему именно тут и говорить опасно — звездолет дрейфовал десять тысяч лет и явно не просто так был брошен экипажем. В известных мне событиях Кочевники утверждали, что Древние оставили корабль из-за того, что его силовая установка или двигатель испускали смертельную радиацию. И починить его никто не вернулся.

С учетом разразившегося на борту сражения, из строя могло выйти все, что угодно. И меньше всего мне бы хотелось, чтобы мой старший инженер получил ожог роговицы или столп искр в лицо когда питание от сверхреакторов пойдет по проводам по всем системам корабля.

— Понял, — ответил он. — Я все равно не могу это починить. Они расплавили релейную коробку. Питание, системы жизнеобеспечение и так далее — здесь все накрылось.

Но я его уже не слушал.

Закрыв глаза для концентрации, я направил главному компьютеру линкора мысленный приказ. «Проснись».

Показалось, будто время остановилось.

Я помню свой контакт с модернизированным Требал контрольным креслом. Я помню контакт с системами «Гиппафоралкуса» во время полета к «Авроре». Я уже десятки раз взаимодействовал с ментальным управлением «прыгунов».

Но это… Это что-то совершенно иное.

Мой разум, словно вода, движущаяся под давлением по трубам, юркнул в поток сознания, который пронес меня за доли секунды от носовой части звездолета до его кормы. Вернувшись сознанием к мостику, я будто бы почувствовал, что наткнулся разумом на пленку, которая обволакивает меня…

И это ощущение мне не понравилось. Ничего подобного прежде не ощущал, а потому инстинктивно стремился избавиться от этого. Но не разорвав ментальный контакт, а разорвав пленку. А последняя будто путы окутала корабль, вмешиваясь в работу его систем.

Что-то связывало его системы, заставляло их работать медленно, с ошибками, неправильно. Будто поводок на бойцовой собаке.

Я не ощущал присутствия рядом с собой чужого разума, но нечто похожее, будто кто-то пытается уловить твои мысли, желания, интерпретировать их, преобразовать в электронные сигналы… Это не искусственный разум.

Это более развитая система бортового компьютера, с которой я сталкивался уже на «Гиппафоралкусе» и «прыгунах». Вот только там это было больше похоже на умную собаку, что понимает твои команды, а здесь же…

Здесь явно не собака. Что-то гораздо более могущественное, величественное, весомое.

Если «джампер» ощущался совсем крошечным, а «Гиппафоралкус» — просто большим и понятным, комфортным, как любимый разношенный свитер, то этот линкор…

Не линкор. Не просто линкор. У него было имя, вшитое во все его программы и подпрограммы. В каждую электрическую цепь, в каждый кристалл, лист брони или переборку.

Не сознание… Здесь нет разума в классическом его понимании.

Только… Сложно описать это. Ты будто бы смотришь на произведение искусства величайшего художника всех времен и народов. Подмечаешь каждый мазок, каждую игру красок, каждый мельчайший штрих… Видишь каждую составную часть полотна и знаешь, что в ней есть свой собственный смысл, который складывается в один глобальный замысел творца…

Но этот замысел видишь нечетко, будто бы размытый. Все дело в этом поводке, в этой пелене, которая будто бы часть картины, родственна ей, но не то… Будто современный пергамент, что скрывает подлинное изображение…

И ты всеми своими чувствами понимаешь, что это неправильно.

Эта картина не должна быть скрыта даже если ты надел на нее пергамент ради защиты. Потому что это кощунство, искажающее суть творения.

Потянувшись незримой рукой, силой мысли к этой пелене я схватил ее и рванул, намереваясь вновь заставить произведение стать великолепным.

Как ни странно, но это удалось.

— Поразительно, — услышал я голос Нэвика. — Системы… Ларрин, корабль работает! Я здесь даже свет зажечь не мог! А тут сразу… Он только сел, и все заработало! Консоли, освещение, жизнеобеспечение, диагностические консоли и мониторы…

Только сел? Странно это. Я же здесь так долго. Или просто время для меня течет по-другому?

Если так, то… У меня есть возможность понять корабль, не так ли? Значит нужно ей воспользоваться. Пора в бортовой компьютер.

И в тот же момент я ощутил что такое корабль, который находится одновременно вокруг меня и внутри моего разума.

Меня словно окатили ушатом холодной воды, обрушив на сознание потоки информации, стоило только посмотреть на освобожденное от пелены-поводка, компьютерного кода, что конфликтовал с бортовыми программами, произведение военного гения.

Это не домашняя услужливая собачка, вроде йоркширского терьера или пинчера, как «джампер».

Это не дрессированный хищник, одомашненный манул или пума, как казалось при управлении «Гиппафоралкусом».

От десятитысячелетнего сна пробуждалась сила, которая открыто говорила со мной, обозначая свои проблемы и возможности. Каждая неполадка, каждая сбоящая система, каждый работоспособный механизм.

Каждый человек на палубе виден мне. Много людей. Двести пятнадцать, не считая тех, что сейчас рядом с мостиком.

Все остальные нам не друзья. Ты меня понимаешь? Понимаешь. Ты сам видишь, что они не друзья. Вредные люди, что вскрывают внутреннюю обшивку и хотят причинить вред. И этот вред они хотят переместить в другие части корабля. О. Это плохо. Кажется они хотят сломать наши реакторы.

Так не пойдет.

— Нэвик, что это?

— Запустились щиты и орудийные системы, — услышал я снова надоедливый шепот. — На том экране отслеживают людей на борту корабля.

— На схеме корабля красным подсвечено машинное отделение! И диспетчерская двигательного отсека.

— Я… Я не знаю, Ларрин. Кажется в тех местах образовались пробоины. Солдаты Совета оказались в космосе и … Ничего не понимаю.

— Зато я понимаю, — голос Ларрин звучит растерянно и в то же время озлобленно. — Пробоины сами по себе не закрываются. Кто-то открыл аварийные шлюзы поблизости и выбросил их в космос!

Не кто-то, а мы. Нам не нравится, когда нас хотят обездвижить.

Проблема устранена. Вот, закроем переборки и поднимем внутрикорабельные энергетические щиты.

Прекрасно.

Теперь вредители заперты в отдельных отсеках и не могут перемещаться по кораблю. Да, они тоже могут навредить, но это уже мелочи.

Скоро мы от них избавимся.

Сейчас важна другая информация.

Точное значение выходной мощности, которую мог дать каждый из четырех сверхреакторов.

Процент износа брони и данные о том, где она повреждена.

Мгновенный ответ о работе двигателей, гипердвигателя, состоянии арсенала и неполадках в системах контрольного кресла.

То самое повреждение двигателя, полученное в бою с рейфами, из-за которого по коридорам корабля начала распространяться смертельная радиация.

Корабль пробуждался и одновременно с этим говорил со мной.

Сухой язык цифр, которые он мог сообщить только мне, потому что только меня он признавал в качестве лица, перед которым должен держать ответ. Лишь мне линкор мог сказать, насколько сильно он поврежден и как долго ждал обещанную предыдущим капитаном ремонтную бригаду.

И не только это. Краткий отчет о том, что он такое. Боже… Так вот почему мы не могли его найти в базе данных! Он четвертый!

Лишь мне боевой корабль мог рассказать об ошибках прежнего командира, ятранца, который не мог чувствовать тоже самое, что чувствую я. Он был близок, но все же недостаточно хорош по сравнению с самым первым командиром, что погиб в том же бою, в котором корабль получил повреждение.

Звездолет не видел разницы между человеческими условностями — старший помощник и капитан соответственно для него были одинаковы по своей сути. Командиры.

Те, кому он должен подчиняться.

Кому обязан служить.

Буквально физически я мог ощущать, как пробегает ток по энергетическим шинам, как мчатся управляющие сигналы по тонким кабелям систем связи и управления. Как наполняются форсажные камеры и как разгоняется работа активного вещества сверхреакторов.

Это… Это непостижимо.

Я словно оказался в центре огромной информационной паутины, что несла миллиарды и миллиарды единиц данных с периферии к самому мозговому центру. Слабому и хрупкому, по сравнению с силой техногенного существа, что очнулся от долгого сна.

С этим существом, основанном на жестких законах логики программирования и законов войны не договорится. Он не откроется слабому и не подчинится наглому. Здесь нет сознания, воли и эмоций.

Есть лишь четкое понимание своего места.

Своей задачи.

Своих возможностей.

Корабль открыл мне доступ к своим сенсорам, демонстрируя, что один из союзных звездолетов Кочевников потерял щиты и его маршевые двигатели загорелись. Как у второго точным попаданием разрушен борт, происходит декомпрессия.

Как четыре корабля Кочевников, нащупав слабое место «Гиппафоралкуса», заходят с кормы, где лишь пара импульсных орудий могут вести по ним огонь. Линкор показывал мне как отчаянно и дерзко маневрирует Требал, чтобы в ходе изменения векторов движения ввести в строй большее количество пушек.

И как умело действую Кочевники, держась строго за кормой корабля, как будто привязанные. Их цель — разрушить двигатели, чтобы лишить собрата по призванию маневра и добить его щиты, что держались на десяти процентах.

Рожденный для боя и уничтожения, это искусственное воплощение мощи не понимало, почему не наносится удар самонаводящимися снарядами, которые есть в арсенале «Гиппафоралкуса». Он улавливает мою мысль, понимает, что его собрат-линкор выполняет мой приказ, и боевой анализ стратегии прекращается.

Так решил командир, значит так правильно. Никаких возражений, никаких обсуждений.

Все, закончили.

Мы продиагностированы, мы способны работать. Силовые экраны сдержат распространение смертельной радиации на некоторое время. Не хватит, чтобы добраться до Атлантиды.

Нужен ремонт.

Но не здесь.

Здесь… Здесь есть еще три корабля Кочевников, которые наседают на «Гиппафоралкус».

Пять процентов щита. Значительные отказы по всему кораблю. Системы старые и не надежные. Гражданские, которые не совершенны.

Нам нужно вмешаться.

Сейчас.

Немедленно.

Расчет боевого применения.

Нет, не снаряды. Да, нужно экономить. Пушки? Подходит. Носовые? О, хватит и их… Работаем? Работаем.

По одному выстрелу? Думаешь хватит? О, ты все просчитал. Хорошо, давай. Да, шестое боевое решение. Огонь!

— Силы вакуума, что это?! — воскликнул Нэвик.

— Мы стреляем?! — Тейла? Почему ее голос звучит так напугано?

— Он… — кажется это про нас, — он уничтожил корабли. Зачем?! Зачем ты это сделал?!

Над ухом раздается характерный звук активации энергетического оружия Кочевников. Шум, кажется борьба. Нэвик вскрикнул.

— Отойди от него, Ларрин! — это голос Тейлы. — Иначе я сделаю твоему человеку больно. А потом выстрелю в тебя.

— Немедленно прекрати, — приказывает нам Ларрин. — Оставь корабль включенным и не смей больше стрелять. Я не дам тебе больше убить ни одного Кочевника! Пусть они и враги, но…

Ах, вот в чем дело.

Мягко сознание выскальзывает и я открываю глаза.

Дезориентирует. Очень знакомо, только… Несколько мягче, чем по сравнению с тем, что я испытывал от длительного контакта с «Гиппафоралкусом». Впрочем, немудрено, этот новее и сделан отменно.

Чуть расфокусированным взглядом я посмотрел прямо перед собой. Сквозь иллюминатор были видны три облака обломков, сквозь которые проходил «Гиппафоралкус», ложась на контркурс по отношению к этому линкору.

— Миша, — из коммуникатора раздался голос Требал. — Что вообще произошло? Я думала мы их подстреливаем, а не уничтожаем.

— С того момента, как я на мостике, мне тоже так казалось, — сжав губы, сказала Ларрин, чей «частотник» смотрел мне прямо в голову. — И ты убил их. Три корабля. Почти девять тысяч жизней! Ты убил их!

— Они мертвы, потому что пытались уничтожить «Гиппафоралкус», — сказал я, не в силах оторвать себя от кресла. Тут так удобно, хорошо. — А после того, как они разнесли бы двигатели одного линкора, то добили бы два других твоих корабля. И высадили бы дополнительный десант к нам. Есть желание погибнуть вместо них? У меня — нет.

— Это мой народ!

— Ваш народ хотел вас убить, — мягко сказала Тейла. — И нас вместе с вами. Требал просила их сложить оружие, но они ее атаковали. Мне тоже жаль погибших в этом сражении, как и всех погибших.

— Вот только истекающие кровью люди в коридоре навряд ли оценят твой гуманизм, Ларрин, — добавил я, активируя канал связи. — «Гиппафоралкус», у нас все в норме. Это было… вынужденное решение. Или вы, или они.

— Тогда я рада, что погибли они, а не мы, — раздался голос Требал. — «Быстрый» и «Стойкий» сильно повреждены, теряют кислород. Я хочу состыковаться с ними и подключить их к своей системе жизнеобеспечения. Это даст им время заделать пробоины и починить критические неисправности. Вы сможете лететь? Могу прислать пару техников.

— Сделаем короткий прыжок из системы, — распорядился я. — Состыкуйся с одним кораблем, мы возьмем другой. Нужно будет временно изменить конфигурацию щитов, чтобы закрыть оба звездолета на время прыжка. Иначе их просто оторвет при входе в гиперпространственное окно.

— Я возьму «Стойкого», — сказала Требал. — Дай мне полчаса, чтобы рассчитать программу…

— Все уже готово, — заверил я, нажатием невидимых на белоснежной панели клавиш отправляя программный код на «Гиппафоралкус». — Адаптируйте под свои эмиттеры.

— Хорошо, — голос Требал звучал удивленно. — Пакет получаем. Я сообщу о готовности.

— Буду ждать, — сказал я, чуть изменив положение на консоли. Корабль едва заметно двинулся вперед, закладывая дугу, чтобы выйти так, чтобы оказаться нижним стыковочным отсеком прямо над «Быстрым». Маловероятно, что у нас стыковочные шлюзы одной системы, но это единственная часть звездолета, где имеются достаточно сильные для удержания в области щита другого корабля электромагниты. — Ларрин, будешь так стоять и дальше, рука устанет. А нам еще твоих бывших дружков отстреливать.

Я повернулся в кресле, смотря прямо в глаза Кочевнице. Даже не на ствол «частотника» с тремя излучателями вместо дула.

— А чего и их не выбросишь в вакуум? — чертыхнувшись, она убрала от моего лица оружие в кобуру. Тейла, получив мое одобрение, прекратила выламывать руку Нэвику, позволила тому подняться. — Тебе же это так просто!

— Они хотели вывести из строя двигатели и реакторы, — пояснил я. — Он показал мне это. Нельзя было тянуть дальше. Классическое — или мы, или они. Остальные обезврежены. И убивать их я бы не хотел. А вот вырубить и, затем, вернуть Совету, да. Но, это уже как пойдет.

— «Как пойдет», — раздраженно фыркнула Ларрин. — И что значит «он показал мне». Кто показал?

— Бог войны, — сказал я. — «Арес». Это имя линкора.