• Илья Модус

• пт-1

Настоящая глава обязана своему появлению такому прекрасному камраду, как:

— Агент ГосДепа (да-да-да, ГосДепу тоже нужно подбить юджет к следующему календарному году)

Желаю всем приятного прочтения)

— Как-то… Не впечатляет.

Это лучшее, что я мог придумать после того, как Лаурель объявила, что мы покинули Великий Лес.

Просто небольшая просека, отделяющая одну часть леса от другой.

Уже стоя на той части, которая по словам моей спутницы принадлежала людям, я обернулся, чтобы посмотреть на оставленный за спиной Великий Лес.

Потом снова посмотрел на те заросли, которые нас теперь окружают.

Эльфийская территория чем-то напоминает заповедник, где все расчищено, каждое дерево — красивое и стройное.

А человеческая часть — это привычные взгляду и памяти не высокие (по сравнению с эльфийскими) деревья, растущие как попало, не имеющие никакой грации, усеянные корявыми ветвями и окруженные бурьяном, кустарниками…

— У меня вопрос, — произнес я, обращаясь к эльфийке. — А… Как вы следите за тем, чтобы люди не забирались в ваш Великий Лес?

— Есть граница, — девушка указала на просеку. — Каждый знает, что если он пересечет ее и вступит в Вечный лес, уже не выберется. Великий Лес вытянет из них магию и саму жизнь…

— Угу, — произнес я. — Но что-то мне подсказывает, что те ребята, которые прикончили эльфов на поляне, не особо страшились вашего леса-сосуна и ушастых рейнджеров.

Лаврик промолчала.

Лишь посмотрела с грустью на высоченные деревья, которые остаются позади нее.

Словно ребенок, который впервые покидает родительский дом в одиночестве и понимает, то в ближайшее время его точно никто не позовет вернуться.

С таким же равнодушием и тоской она приняла как данность тот факт, что отныне перестала быть сама себе хозяйка.

И то, что обращаться к ней я буду не по эльфийскому имени — Лаурель, а по грубовато звучащему прозвищу — Лаврик.

Не то, чтобы мне хотелось как-то унизить длинноухую версию Робина Гуда, но по ее собственному отношению к людям, по рассказам о том как эльфы относятся к представителям моей расы, мне расхотелось звать ее настоящим именем.

Особенно, если учесть, что мой путь в неизвестность лежал через людские земли.

Где местные жители наверняка кипели любовью к длинноухим с такой же маниакальной «радостью», что и дитя леса — к моим сородичам.

Не знаю, будет ли это большой проблемой, но как-то не хочется встревать в возможные неприятности только из-за того, что со мной путешествует эльф, которого я зову по весьма примечательному имени.

Поэтому прозвище, созвучное с именем, да общение на «ты», как мне кажется, решит несколько проблем.

Если, конечно, никто не будет к нам прислушиваться и пытаться разглядеть во что мы одеты.

Думается мне, что эльфийский военный наряд — весьма нетривиальная вещь, которую легко отличить от местных одежд.

А уж моя…

Так тем более.

Чего только сапоги на полимерной подошве стоят.

Может быть, конечно, сказки о «большой любви» местных рас друг к другу — это гиперболизация реального положения вещей, но не хочу рисковать.

Лаврик — боец, как минимум хорошо обращается с луком.

Да и с холодным оружием — тоже.

Мои же знания обращения с тем же самым мечом не особо обширны.

А единственный имеющийся у меня клинок — эльфийской работы.

И он откровенно не желает держаться у меня в руке.

Лаврик сказала, что это по причине того, что я человек, а это оружие имеет рукоять из эльфийской древесины.

Которые вроде бы как несовместимые друг с другом вещи.

Но это ее изъяснение противоречит другому.

Автором которого так же является сама эльфийка.

А именно то, что у меня синие глаза, которые есть только у эльфов.

Собственно, по этой причине я и не умер в Великом Лесу.

Противоречие-с.

Клинок во мне ничего эльфийского не видит и не чует.

А вот Лес — да, принял за своего.

Так не бывает.

Но одно можно сказать точно — покинув Великий лес, я словно начал дышать полной грудью.

Словно кто-то убрал груз, сдавливавший до сих пор.

Делиться своими наблюдениями с Лаурель я не спешил.

Как минимум потому, что ей знать это совершенно не обязательно.

Она нужна мне в качестве бойца и, как оказалось, не слишком хорошо ориентирующегося на местности, проводника.

Можно было бы отпустить ее сразу же после того, как мы пересекли границу с Великим Лесом — дальше она не имеет ни возможности общаться с местными, ни уж тем более сориентировать меня на местности.

Но делать этого я, конечно же, не буду.

Она хороший лучник.

А прикрывать мне спину все же нужно.

Пусть хотя бы таким образом.

И что-то мне подсказывает, что стоит ей вернуться к своим, начнется на меня самая настоящая охота.

Как оказывается эльфы не особо любят таких как я.

И плевать им, что не имею я никакого отношения к прошлым прегрешениям и моя цель лишь восстановить свою магию, да убраться отсюда.

Собственно, как и мне плевать на то, что меня окружают совсем не те эльфы, которые устроили кровавую бойню в моем прошлом мире.

— Мы направляемся в ближайший город или поселок, — объявил я. — Ты знаешь в каком направлении нам двигаться?

Мое изначальное предположение — двигаться вдоль реки и выйти к поселению — Лаврик отвергла.

Объяснив, что река протекает только на территории Великого Леса.

И максимум куда можно выйти, придерживаясь ее, это к деревне эльфов.

Где-нибудь в глубинах Великого Леса.

Маловероятно, что мне там будут рады.

Особенно, если среди встречающих будут опытные маги, которые увидят плетение рабского заклинания на шее своей соотечественницы.

— Нужно идти вслед уходящему светилу, — сказала Лаврик, указав рукой в сторону, в которую катилось местное «солнце» после того, как достигло своего зенита. — Как выйдем из леса, пойдем или на север, или на юг — если не увидим поселения в непосредственной близости.

— Почему именно в таких направлениях? — поинтересовался я. — Думается мне, что рейнджеры эльфов должны иметь представление о том, где точно находятся ближайшие поселения людей.

— Это восточные земли людей, — ответила лучница. — На границе леса с их стороны есть несколько десятков небольших деревень и парочка больших городов. На границе я никогда не была, знаю лишь то, что люди здесь когда-то устраивали заставы, которые со временем превратились в деревни. А застава осталась лишь одна — на тракте, но мы далеко от него.

— Подозрительно много ты знаешь для той, которая не выбиралась из леса, — произнес я.

— Я говорю лишь то, что знаю от других эльфов, — ответила Лаврик. — Наши рейнджеры периодически наведываются сюда — оттого и знают где и что расположено. Но не распространяются среди молодых эльфов.

О, как.

Оказывается длинноухие выбираются из своего Великого Леса.

И, при том, это не какие-нибудь торговцы или целители.

Рейнджеры.

Сиречь — обученные солдаты.

Чтобы избавиться от отряда таких, мне пришлось применить самое разрушительное и энергоемкое заклинание из тех, что вложены в перстень.

И, к большому сожалению, больше «Водоворотом клинков подземного мира» мне больше не воспользоваться.

Каждое заклинание, вложенное в перстень, одноразовое.

А значит, что применять их при каждой местечковой проблеме, нерационально — так я вообще останусь без магической защиты.

Тех приемов, которые я успел изучить и освоить, вроде рабского заклинания, прежде чем меня выбросили в этот мир, не хватит на то, чтобы пересечь континент, не влипнув в какую-нибудь «историю».

— И для чего они посещают эти земли? — спросил я.

— Мне неизвестно, — призналась Лаврик. — Я простой лучник. Командиры не рассказывают все, что им известно каждому первому солдату.

Что довольно логично.

Лично у меня есть несколько гипотез относительно того, какие цели преследуют тут длинноухие разведчики.

Вылавливают перебежчиков или дезертиров.

Собирают информацию от своих осведомителей.

Занимаются контрабандой.

В конце концов может просто навещают сельских жительниц.

Здоровья ради.

Все может быть — для того, чтобы отсеять хотя бы одну из этих версий мне нужно побольше узнать об этом мире.

Потому что ни одна из подобных догадок мне не нравится.

Ибо сопряжена с неофициальными действиями эльфов на «чужой земле».

А, на минуточку, по словам Лаурель, эльфы и люди не поддерживают даже «рабочих» отношений.

Даже на уровне пограничников с обеих сторон.

Добрососедскими отношениями прямо попахивает за три версты.

— Тогда нам следует поторопиться, — приказал я. — Не хочу нарваться на ваш блуждающий отряд.

— Всех отозвали в Великий Лес, чтобы прочесывать его в поисках принцессы, — сказала Лаурель, легко перепрыгивая через повалившееся дерево. — Территория огромна…

— Судя по тому с каким азартом вы при встрече со мной начали избиение, убийц вы не нашли.

— Мы были уверены, что это ты, — сказала Лаурель. — У тебя было наше оружие, доспехи телохранителей принцессы… Это не могло быть совпадением.

— Но именно им оно и было, — пояснил я. — Так уж вышло, что из-за телепортации я оказался именно в этом месте. А, поскольку никого живого, кроме парочки мелких уродливых созданий на поляне не было, то я взял то, что посчитал нужным.

— Тела гоблинов мы нашли, — заявила эльфийка. — Но, зачем тебе потребовались женские доспехи?

Этот вопрос не относится к категории тех, на которые приятно отвечать, гордясь собой.

— У меня вообще никаких не было, — пояснил я. — А брезговать броней с трупа, пусть и женской, не самое разумное…

— Понятно, — эльфийка снова замкнулась в себе.

Некоторое время мы продирались через лес молча.

Я периодически оглядывал наш путь, как делал это в Великом Лесу, чтобы разглядеть какие-нибудь кусочки одежды, крошки или что-то подобное, что могло бы выдать наше направление.

Но все больше убеждался в том, что рабское заклинание действует, и Лаурель не может причинить мне вреда.

Даже таким способом.

К сожалению, в ходе моего обучения подробности о том или ином заклинании можно было узнать лишь одним способом — применив его.

А становиться рабом ради экспериментов в моем окружении никто не стремился.

Честно говоря и к перстню инструкция не самая подробная.

«Это — ключ. В нем есть сила для защиты и возвращения. Найди то, что нужно для победы и возвращайся».

И пинок под зад в портал.

— Ты рассчитываешь получить помощь у сельчан? — нарушила мои кроткие воспоминания Лаврик.

— Не совсем.

В каждой приличной деревне должна быть таверна.

А где таверна — там наверняка есть и постоялый двор, где можно отдохнуть, нормально поесть и отоспаться.

Потому как после многодневных путешествий по Великому Лесу, как его называет моя молчаливая спутница, у меня больше нет никакого желания ночевать на практически голой земле.

И питаться осточертевшим эльфийским хлебом.

Который по факту больше похож на какую-то кондитерскую выпечку, чем на подобие полевого рациона.

Сладкий, мягкий, но в то же время обладающий плотной консистенцией и вообще напоминающий нечто среднее между булочкой и оладьями.

И буквально комком падающий в желудок, принося с собой тяжесть переедания.

За неимением лучшего приходилось подкрепляться тем, что было с собой у эльфов.

Но при наличии альтернативы, хотелось бы попробовать от этой жизни что-нибудь получше.

Хотя, маловероятно, что меня в будущем путешествии будут ожидать комфортные условия.

Но как минимум отдохнуть и понять где мы, куда двигаться и что для этого нужно — необходимо.

Примерно такими мыслями был занята моя голова, пока мы двигались сквозь лес.

Вышли из него мы уже ближе к ночи.

И, как ни странно, но именно это обстоятельство позволило рассмотреть в темноте огоньки костров.

— Небольшая деревня, — произнесла Лаурель, прищурившись. — домов на десять-двадцать. Частокол вокруг и подобие защищенных ворот. Правда, они никого не задержат.

Зарубка на память — эльфы видят в темноте.

И очень-очень хорошо.

— Охранники?

— Человек с самодельным копьем, — ответила она. — Спит у костра. Никакой защиты вроде кожаного доспеха или кольчуги. Даже сменщика — и того нет. По-видимому, сторожит кто-то из селян.

По описанию подходит.

Наверное.

Потому как кто ж его знает, как у местных жителей выглядят ополченцы.

Это ж только в фильмах все они рослые и одеты в одинаковые одежды, вооружены «табельными» мечами, щитами и копьями, не говоря уже про однообразные доспехи, кольчуги или что-то там подобное.

На практике же, насколько я помню, в Средневековье с подобным было не так хорошо, как кажется киношникам.

Но и не стоит забывать, что сейчас речь идет о магическом мире, где возможно всякое.

Пример отменной чеканки монет, не уступающей заводскому способу, тому яркий пример.

— Надеюсь те, кто дали тебе магию, чтобы преодолеть барьеры наших богов в Великом Лесу, снабдили еще и человеческими монетами, — как-то невесело прозвучали ее слова.

— Кое-что нашлось на месте убийства вашей принцессы, — сказал я. — И при обыске твоих товарищей.

Девушка, шагающая чуть впереди меня, вздрогнула, остановилась и посмотрела мне прямо в глаза.

— Ты хочешь расплатиться с людьми эльфийскими деньгами? — спросила она таким тоном, будто разговаривает с маленьким ребенком, которому уже не раз было говорено, что пальчики у него такие крохотные отнюдь не для того, чтобы совать их вот в те две дырочки, где живет такая странная сущность под названием «Электричество».

— Деньги эльфов у меня есть, — я отвернул левую половину плаща и показал небольшой кожаный мешочек, найденный у кого-то из убитых эльфов и в который я переложил все найденные монеты. Ровным счетом — сорок серебряных монет. Но с разной чеканкой — двух видов. Да и металл мне показался у этих монет отличающимся друг от друга.

— Нас убьют сразу же, как только ты их покажешь, — заявила она.

— Догадываюсь, — признался я.

Сперва так и планировал — расплатиться эльфийскими деньгами.

Они даже на вид выглядели солидно.

Но после рассказов лучницы понял, что светить эльфийскими монетами в человеческом селении — будет глупо.

Нужна альтернативная валюта.

И, к сожалению, иной, кроме оружия эльфов, у меня не имелось.

Оставалась лишь надежда на то, что мне удастся сторговаться с кем-нибудь, кто выдаст меня местным стражникам.

Или кому похуже.

---

Вошедшая в таверну парочка Шовелю не понравилась сразу же.

Оба в плащах, с надвинутыми на глаза капюшонами.

Ввалились в харчевню, изрядно заинтересовав деревенских пьяниц своим поведением и немаленькими заплечными рюкзаками нездешней и слишком тонкой работы.

И практически сразу юркнули в самый темный угол, выдавая в себе не местных, которые предпочитают со входа орать свой заказ хозяину заведения.

Даже будучи трезвыми.

Паладин опытным взглядом подметил, что за пришлыми тут же начали наблюдать исподтишка сразу несколько человек.

Которые не пьяны настолько, насколько хотели бы казаться.

Уж паладин бога виноделия разбирается в опьянениях.

В том, что последует дальше, у Фратера Шовеля не оставалось никакого сомнения.

Можно даже сказать, что это стало неизбежным после того, как хозяин таверны, известный в округе делец-хитрец, о чем-то переговорив с прибывшими, которые что-то продемонстрировали ему из своих мешков, довольно быстро засеменил к прилавку.

Но при этом успел переглянуться с одним из тех, кто лишь притворяется напившимся.

Как жаль.

А этот вечер мог быть таким тихим и спокойным.

— … И встреча в ночи предвещала разбой, Мечи из ножен — и грянул тут бой, — негромко пропел паладин себе под нос, посмотрев в глиняную тарелку и брезгливо отодвинув мизинцем крупно настроганный зеленый лук подальше от тушеных овощей с мясом.

Пройдоха-хозяин все же положил его в блюдо ненавистную зелень.

— Милорд? — так же негромко обратился к нему сидящий напротив Слуга, уже привыкший за годы к привычке своего хозяина напевать время от времени.

— Хозяин трактира задумал недоброе, — зачерпнув прибором тушеные овощи, паладин с подозрением посмотрел на блюдо.

Как-то не хотелось на себе проверять достаточно ли честен хозяин заведения с остальными путниками, посетившими его харчевню.

— Это вы про… — Слуга начал поворачивать голову, явно намереваясь посмотреть на сидящую в дальнем углу парочку, но Фратер опередил его, с шумом двинув вперед полную кружку местного пива, по запаху не отличимого от ослиной мочи.

Жидкость расплескалась по столу и попала на руку Слуги, из-за чего тот прервал свою игру в гляделки.

— Сир? — шепотом спросил он. — Я что-то делаю не так?

— Живешь, — пояснил паладин, поправляя свой грубый плащ, под которым скрывал приличные дорожные одежды. — Не смотри на них.

— Как прикажете, сир, — стушевался Слуга. — А почему?

Вроде бы и умный малый — не только за крепкое телосложение Фратер выкупил юнца из рабства.

Но порой — тугодум-тугодумом.

Хорошо еще воинскую науку постигает хорошо.

Иначе б можно было посчитать его напрасной тратой денег.

— Потому что мы не привлекаем ненужного внимания, — заявил паладин, подтаскивая к себе кружку с пивом. — К тому же я еще не решил.

— Что не решили, милорд?

— Помогать кому-то из них или нет.

Мужчина потянулся вперед через стол, взялся за ручку кружки, поднеся пиво ко рту.

Замер, прокрутив в голове увиденное.

После чего запустил руку под плащ и нащупал болтающуюся на цепи небольшую чашу.

Металл нагрелся.

Бог виноделия предупреждал своего паладина о том, что с пивом не все так гладко, как можно было бы подумать.

И дело тут отнюдь не во вкусе.

Вздохнув, Фратер поставил кружку на место, бросив взгляд на хозяина таверны, вынырнувшего из дверей кухни и с наигранной улыбкой несущего двум клиентам деревянный поднос с жареным мясом.

А в другой руке проглядывал глиняный кувшин.

С вином.

Которого, если верить словам того же трактирщика, оброненным пару часов назад, у него «и в помине не бывает, ваша милость!».

Сидя спиной к стене, за которой располагалась лестница, ведущая в комнаты на втором этаже, паладин бога виноделия посмотрел на пришедшую парочку, один человек из которой оживился при виде подноса с едой.

Потом посмотрел на откровенно дремавших за столом человек десять местных селян.

Похоже для них пиво оказалось достаточно крепким.

В отличие от двух-трех человек, с которыми переглядывался трактирщик, возвращаясь к своему прилавку.

— Видит Святая Чаша и божественная амброзия, не я это начал, — тихо произнес паладин.