• Александр Гуринов

• что меня не убивает

Что меня не убивает, то делает сильнее. - Глава 5..docx

Несомненно, снова лежать в кровати, в нормальном помещении, куда комфортные, чем на каменном полу в тюремной камере. Пусть даже, чисто физически, я не ощущаю особой разницы, но психологически это куда комфортнее.

Местные начальники селения шиноби явно не горели желанием отпускать меня, но, видимо, были достаточно благоразумны, чтобы осознать неспособность использовать насилие, чтобы остановить меня. Да и не продуктивность. Вот и лезли из кожи вон, чтобы попытаться оставить меня в селении иными методами. Предлагали еды и напитков, чтобы отдохнуть и восстановить силы. Я с удовольствием поел и напился, даже попробовал местный алкоголь. Чем-то напоминал, конкретно поданый сорт, слегка сладкую водку, не такую крепкую, как в России, но не такую противную, в чем-то даже приятная на вкус. С едой они тоже постарались. И обслуживала меня, во время обеда, приятная глазу девушка, что, видимо, только и ждала, когда приправа еды и напитков сработает.

Я чувствовал нехарактерный для еды и напитков общий запах, какая-то примесь. Вряд ли яд — не идиоты же они, чтобы попытаться отравить мою еду, после того, как я сам надышался боевой отравляющей химией на их полигоне? Тут явно было что-то другое. Впрочем, чтобы там не было добавлено, не сработало это, от слова, совсем. Слишком слабая добавка, слишком малая концентрация. Мой организм даже адаптироваться не начал, не смотря на то, что съел я много яств и выпил убойную дозу крепкого алкоголя с этими примесями — уже выработанный общий иммунитет к ядам и токсинам подавил и расщепил добавки. Зато, эта добавка придавала еде необычный вкус, нотку, едва заметной даже для меня сластёны.

Наевшись и выпив несколько литров алкоголя, поблагодарил девушку, что пыталась под разными предлогами остаться со мной, в надежде, что вот-вот сработает препарат, но была отправлена относить пустую посуду.

Сам, до боли довольный, вышел в город. Так непривычно было видеть относительно счастливых людей, такое количество людей в неплохой одежде, было не мало людей с лишним весом. Да, тут шла война и их страна стала полем сражения, да, у них было много своих проблем. Но, что отличало их от людей в Оплоте — небыло нависшей над всеми атмосферы подкрадывающегося конца, безысходности, безнадежности. Сколько бы Оплот не сопротивляться, сколько бы врагов не уничтожил, постоянно находились новые беды, защитников становилось все меньше и меньше, техника отказывала, уровень жизни падал. Я не видел повседневных улыбок у жителей Оплота уже много лет, не видел ни одного человека с лишним весом, даже у начальства. Жители моего мира, особенно молодые люди, жили в тёмном, лишенном солнечного света, мире, небеса которого были закрыты тёмными, плотным тучами. Холод, голод, нищета, постоянные смерти от всего, что только возможно, будь то болезни, способности сверхов или нож грабителя — все это было нормой жизни для людей, которых я встречал в Оплоте. Тут же… было иначе. Да, были нищие, но я не видел ходячих трупов, которые ещё не понимали, что они скоро умрут, у которых скелет был обтянут кожей. Да, были смерти от войны, болезней и прочего, но я не чувствовал едва заметного запаха смерти, разложения, гниения трупов, что мог уловить в любой точке Оплота и на многие километры вокруг него. Тут было Солнце, была растительность, тут есть животные, рыба в воде, чистый воздух, птицы в небе… этот мир, не взирая на все его недостатки, показался бы раем для любого, без всяких исключений, жителя Земли, той, какой она стала из-за людей. Особенно для тех, кто родился уже после апокалипсиса, ведь они не знали другой жизни, они понятия не имели, не понимали, сколько не объясняй им, что такое Солнце, не понимали, что такое чистое небо, ведь им не с чем было сравнивать. Для них, та помойка, тот ад для большинства выживших, коей являлась наша планета, была единственным, что они знали, никаких альтернатив.

Мне выдали одежду, так что по городу я ходил не голым. Более того, одежда была моего размера, сидела на мне, как влитая. И так же дали мне два подсумка, до предела набитых кунаями и сюрикенами. Последние элементы снаряжения мне, конечно, нафиг не сдались, но раз уж отобрали, пусть возвращают.

Так я гулял по селению, наверное, около четырёх часов, когда Солнце встало в зенит и на улице было наиболее жарко. Все это время за мной наблюдали, преследовали, не выпускали из виду. Наблюдение велось по всем фронтам. Кто-то маскировался под простых людей, кто-то следил с крыш домов издали, кто-то подбирался ближе, но использовал какие-то техники или оборудование, чтобы визуально скрывать свое присутствие. До только бесполезно.

После всех изменений и адаптаций, я уже и так имел расширенное и намного более острое восприятие, отчего обыденно замечал слежку. Биение сердец, дыхание, переговоры и обмен информацией с из стороны, хорошая, почти фотографическая память с моей стороны, чувство вибраций, восприятие частот света в инфракрасном и ультрафиолетовом диапазоне. Моё зрение не охватывает весь диапазон этих спектров, но, пока в видимом спектре шиноби были почти невидимы, то вот в ультрафиолетовом выделялись сильно.

Так ещё и после последней серии адаптаций моё восприятие, зрение, несколько изменилось, или, правильнее сказать, дополнилось.

К полудню я остановился напротив большого здания, над входом в который висела большая табличка с иероглифами.

Письменности я, к сожалению, не знаю. Разговорный язык я выучил и говорил на нем уже свободно, вообще, после осваивания третьего языка, учить новые было так просто, словно орехи щёлкать. А вот письменность я учить ещё не начал.

Собственно, эти огромные иероглифы над входом в здание и заставили меня вспомнить об этом нюансе.

-Что это за здание? — спросил я у ближайшего человека, проходящего мимо.

-Написано же — библиотека. Читать не умеешь? — ответила мне крупная женщина.

-Верно — не умею. А не подскажите, где здесь есть школы? Где дети учатся писать и читать? — продолжил я спрашивать у удивленной женщины спокойным голосом, хотя так и хотелось съязвить в ответ.

Женщина на словах указала мне, где находится обычная школа. Место, где обучаются грамоте обычные люди, не владеющие чакрой и, соответственно, не способные стать шиноби. Туда я и направился.

В школе в этот момент уже шли занятия, но на моем пути никто меня не остановил, когда я прошёл на территорию заведения, после чего стал искать самые младшие классы.

Забавно, это ещё на Земле, до апокалипсиса, замечали — если прийти в какое-то место и вести себя уверенно, так, словно тебе положено тут находиться, то у большинства не возникнет вопросов о том, кто ты и почему здесь находишься, а у тех, в чьей голове появится сей вопрос, с высокой вероятностью язык не повернётся задать его — мало ли кто это, вдруг начальник какой-то?

Вот и тут, я свободно ходил по школе, открыла двери в классы, где сейчас велись занятия, бросал взгляд внутрь, после чего бед лишних слов закрывал дверь и шёл дальше. И никто, ни один учитель или работник школы не поинтересовался моей личностью или причиной нахождения здесь.

Ещё веселее было, когда я нашёл класс, в котором находились совсем маленькие дети, которые, когда я открыл дверь, как рад изучали иероглифы, то есть, по сути, учили письменность своего языка. Это было именно то, что было мне нужно.

Без сомнений в своём поведении я вошёл в класс и под взглядами детей и учителя прошёл к одной из не занятых парт, на которую уселся, почти в самом конце класса и, глянув на учителя, махнул рукой.

-Продолжайте, не обращайте на меня внимания.

И, да, это сработало! Пару секунд промолчал, обдумывал, что происходит, не молодой мужчина с животом продолжил учить детей, показывая на иероглиф, показывая детали его написания, значение и как он применяется, в каких ситуациях используется и так далее. Дети писали, я запоминал — потом попрактикуюсь в написании.

Это продолжалось ещё час, пока не подошёл к концу урок. А потом начался следующий. Уроки длились, как полноценная лекция, по полтора часа. Учителя оставались на месте, ученики менялись. Учитель, к концу второго урока, на котором я присутствовал, возможно, из-за моего при стального и внимательного взгляда, был уже весь на нервах, отчего иногда у него заплетался язык, на лбу появилась испарина, подскочила частота сердечного биения, давление крови подскочило.

Стало даже интересно, о чем думал, по поводу этой ситуации, сам учитель? Он явно все это время накручиваю себя и чем дольше я тут сижу, тем дальше идёт процесс.

Однако, перед началом нового урока в класс вошёл шиноби, что сразу взглядом нашёл меня и подойдя ближе, поклонился.

-Антон-сан, Старейшина просит вас прийти, если вы не против, — сказал он, не обращая внимания на учителя, у которого, кажется, чуть сердечный приступ не случился, когда, наверное, он подумал, что все это время тут находилась какая-то крупная шишка у власти селения.

-Это срочно? — спросил я у шиноби. — Тут сейчас должен начаться урок, не хотелось бы пропустить это.

Бросив взгляд на учителя, шиноби вернул взгляд ко мне.

-Уверен, Старейшина будет рад организовать для вас индивидуальные занятия для освоения грамоты и мы предоставим лучших учителей для этого. — Уверенно сказал он, похоже, имея право в некоторой степени предлагать мне какие-то услуги, для того, чтобы уговорить меня отправиться с ним. А подобная, так и вовсе, уверен, является для них мелочью.

-Ладно, идём, — согласился я, вставая из-за маленькой парты, которая явно не предназначена для кого-то моих габаритов и массы. — Спасибо за урок, из вас получился прекрасный учитель, — кивнул я учителю, проходя мимо него и покидая класс с вышедшим следом за мной шиноби.

-Разрешите вопрос, — обратился ко мне по пути сопровождающий меня шиноби.

-Я не твой начальник и не какое-то высокопоставленных лицо, нет смысла обращаться ко мне в такой форме. Задавай, — разрешил я ему.

-Почему вы не знаете грамоту?

-Уточни вопрос, — краем глаза глянул я на шиноби.

-Вы прекрасно говорите, обладаете большой силой, в вас явно заметно культурное воспитание. Я бы предположил, что вы происходит из рода аристократов, или как минимум семьи, что занимала или занимает высокое положение. Практически невозможно встретить представителей таких семей или кланов, которые не обладают хотя бы минимальной грамотой.

-A ti ponimaesh rech, na kotoroy I govoru? — на русском языке обратился я к шиноби.

-Простите, я не понял, что вы сказали, — нахмурился он.

-Я заметил в этих местах удивительное для моей родины явление. Здесь все говорят на одном языке. У вас одна речь, одна грамота, вероятно, похожая культура. Лишил вас различий между селения и, атрибутика и так далее, перемешай друг с другом, и сторонний наблюдатель с трудом, если вообще сможет, отличит, какой шиноби из какой страны происходит. Хотя, я слышал, что в Кумогакуре преимущественно проживают люди с тёмным оттенком кожи, но это исключение, формируемой окружающими условиями проживания большой популяции народа. Там, откуда я родом, все иначе. Разные народы говорят на разных языках, имеют совершенно разные традиции и устои общества, разные речь и письменность, которая кардинально отличается друг от друга. Я знаю несколько языков своей родины, как разговорную версию, так и письменную. Я оказался в ваших землях относительно недавно, только на прошлой недели я выучил вашу речь, но даже не касался письменности. Соответственно, я умею писать, считать, но не на вашем языке, а на своём. Хотя, нет — помнится, вы используете цифры и их систему, аналогичные моей родине, так что считать на вашем языке я вполне способен, но не читать. А математика… она везде едина. На моей родине оговаривали, что математика, это универсальный язык мироздания.

-А где находится ваша родина? — спросил он невзначай, заставив посмотреть на него с усмешкой. — Прошу прощения, просто любопытство.

-Понятия не имею. Я пытался сориентироваться на созвездиях в вашем небе, но не смог найти ни одного знакомого сочетания звёзд. Растительность у вас сильно отличается. Да даже состав воздуха у вас иной, хоть и прекрасен для обоих наших народов. А ещё у вас есть чакра — это главное отличие ваших земель от моей родины. У нас такого не было.

-Но ваша сила… — начал он.

-Вот именно. Сила. Прямая, грубая физическая сила. Она рождается из биологического механизма моего и прочих организмов при сжатии или расширении мышечных тканей. Просто мои механизмы намного… хотя, честности ради, правильнее будет сказать, в бесчисленное количество раз совершеннее, чем у всех остальных. Если взять мои мышцы и трансплантировать их другому, то сможет продемонстрировать аналогичную силу. Один раз, так как это просто сломает ему кости. Пересадить и кости — умрёт от иммунитета крови, рождаемой моим костным мозгом… короче говоря — мои способности исходят от того, как устроено мое тело. У меня нет способности фиксировать себя на земле, ходить по стенам, бегать по воде, создавать огонь или молнию… по крайне мере — пока что…

-Это… сложно понять… — нахмурено сказал он.

-О да, — рассмеялся я. — Прекрасно тебя понимаю, как и учёные моей родины, что пытались изучить и понять этот феномен.

За разговорами мы подошли к месту назначения, куда шиноби, кажется, сопровождал меня. Каменное здание в три этажа высотой. Кажется, несёт оно административный характер, если судить по количеству людей, которые выходят-выходят из него и находятся внутри. Можно было бы подумать, что это больница какая-то, но не чувствуется свойственно го таким местам запахов, вроде медикаментов, крови и прочих ароматов, едва ли уловимых человеком.

Пройдя внутрь, меня, без всяких вопросов отвели на третий этаж, откуда я попал в широкое помещение с ожидавшим меня там знакомым старейшиной, с которым вместе находилось ещё шестеро стариков и ещё не успевших погрузиться в старость людей.

Внутри было не сказать, что особо уютно, но нашлось несколько стульев у стены, на один из которых я уселся, под взглядами всех присутствующих, пока мой сопровождающий подошёл к знакомому старику и начал быстро отчитываться перед ним, в основном шёпотом докладывая ему все, что произошло со мной, от момента, когда он меня нашёл, до прихода сюда. Доложившись, он сразу покинул помещение.

-Что же, раз мы, наконец, остались одни, давайте представимся. — Начал старик, который смог поцарапать меня на полигоне этим утром. — Я один из семи старейшин селения, Скрытого В Траве, моё имя — Асито Микояма.

Следом за ним остальные старейшины представлялись своими именами, так же оказавшись старейшинами. Даже та старуха, что навещала меня в Тюрьме вместе с Асито, и та оказалась старейшиной, по имени Когота.

-Ну, наверное, рад с вами всеми познакомиться. — Пожал я плечами, на самом деле вообще наплевав на них — ещё в Оплоте мне осточертело вести дела с правящей верхушкой, так что общение с власть имущими была для меня большей обыденностью, чем мне того хотелось бы. — Моё имя — Антон, хотя, думаю, тут уже и так всем об этом известно. Давайте перейдём сразу к делу — что вам от меня нужно?

-Антон-сан, мы хотели познакомиться, проявить уважение… — заговорил один из молодых, пожалуй самый молодой, старейшина.

-Ох, точно, — вспомнил я, — у вас же положено добавлять окончания после имён. Тут уж извините — я воспитывался в другой культуре и мне такое совсем непривычно. А что до знакомства — какой в этом смысл?

Мой вопрос, кажется, вызвал недоумение среди присутствующих.

-Антон-сан, что вы имеете в виду? — спросила женщина с первыми проглядывающими морщинами на её лице.

-Вы все умрёте довольно скоро, — мои слова заставили напрячься каждого из старейшин. — Не от меня, не подумайте ничего такого. Половина из вас — старики. С вашим образом жизни шиноби, это уже почётный возраст, да и чакра вас как-то, вероятно, поддерживает, однако это не отменяет того факта, что вы стареет, ваши тела слабеют, иммунитет сдаёт позиции, регенерация тканей замедляется. От половины из вас разит запахом старости. Пройдёт несколько лет, максимум десятилетие, и половина из вас сменится другими шиноби, потому что вы банально умрёте от старости.

-Смерть, как ни печально, естественный порядок вещей, — ответил Асито.

-Не для меня, к сожалению. Старик, сколько ты дашь мне? На твой взгляд, сколько мне лет?

-Не дал бы больше двадцати пяти лет.

-Почти угадал. Мне пятьдесят шесть лет. И за свои небольшие годы я пытался умереть больше раз, чем вы все, вместе взятые, убивали людей. Я не старею, любые мои раны заживают за мгновения, меня практически невозможно ранить, а убить — и того сложнее. Поверьте, я знаю — я пытался. Потому, у меня возникает вопрос — что вам от меня нужно? Потому что в просто знакомстве с вами я не вижу никакого смысла. Как личности — вы мне не интересны. Вы не уникальны, мы не являемся близкими знакомыми или друзьями, половина из вам умрёт через несколько лет, может немногим позже. А ваши попытки подышать мне что-то в еду явно говорят о том, что вам что-то от меня нужно. Так что давайте сразу перейдём к делу.

Я прожил не так уж долго, учитывая свое биологическое бессмертие и потенциально неограниченное жизнь. Тридцать шесть лет до начала апокалипсиса, двадцать лет после. Но вот ощутить, что такое бессмертие, я сумел сполна. Когда все вокруг тебя умирают, от голода, болезней, от врагов и прочих причин, а ты, не смотря на все попытки, остаёшься цел и здоров… даже прожив мало, я уже слишком много раз чувствовал, что значит пережить других. Я буквально пережил всех своих друзей, своих близких, даже несколько любимых. То же правительство Оплота при мне сменилось полностью дважды за те шестнадцать лет, что я был с ним.

Конечно, многие люди в Оплоте жили с начала апокалипсиса и до последнего дня моего там пребывания, но я с ними не был знаком лично и не был с ними близок, так что это не играло какой-то роли в моем восприятии.

Если так подумать, то все те люди, с которыми я познакомился при вступлении в Оплот давно уже сменились новыми лицами, те новыми, а потом и они сменились. Никого из тех, с кем я познакомился в начале своего пути, под конец не осталось. Всё они мертвы.

Мои слова заставили всех замолчать. Старейшины переглядывались и почти незаметно общались на языке жестов, прежде чем Асито вздохнул и снова обратился ко мне.

-Мы бы очень хотели, что бы выступили на нашей стороне в текущем военном конфликте, который протекает на нашей территории. — Сказал он.

-И нахрен мне это сдалось? — ожидаемая просьба.

Эти намерения были очевидны ещё с того момента, когда меня попросили задержаться в их селении. На территории их страны протекает сражение двух великих стран, армии которых опустошают их территории. Да что говорить — я лично видел последствия одного из таких сражений, похоронил начавший уже разлагаться трупы жителей одной из деревенек. И в тоже время соседняя с ними Страна Дождя, находящаяся под защитой Ханзо Саламандра дала такой отпор противникам, что те уже далеко не так смело рвались туда, больше сосредоточившись на Стране Травы.

Увидев мою неуязвимость, мою силу, скорость… было логично с их стороны пожелать, чтобы я стал их местным Ханзо Саламандрой, чтобы обезопасить их территории, или хотя бы точно так же предотвратить столь наглое разрушение их территорий.

Только вот… а нафига? С моей стороны, какой в этом смысл? Чтобы встретиться с сильными противниками? Так мне ничего не мешает отправиться на юго-запад, на территорию Страны Дождя и лично повстречаться с Ханзо, или на Запад, встретившись с нынешним Цучикаге, о котором с такой верой рассказывала Юкино, можно отправиться на восток, чтобы встретиться с Хокаге, на север, где обитает Райкаге.

Здесь, на войне, все, что я встречу, это мелочь. Просто живое мясо, которое мне нужно будет рвать сотнями или тысячами, превращая его в мёртвое. Их техники не смогут мне навредить, оружие будет бесполезно, а количество лишь увеличит время, требуемое мне на их уничтожение. Хотя, даже это не факт — Пространственный Крушитель позволяет наносить большой крон по огромным территориям, так что большое количество слабаков лишь провоцирует меня использовать его и это, наверняка, убьёт большую часть из них.

-Мы готовы заплатить. Обеспечить для вас место проживания. Лучшие условия. Полное обеспечение. Учителя, техники, знания, оружие, деньги — все это. — Заговорил Асито.

-Ну, допустим, учителя грамоты ты мне и так должен, — сказал я и не встретил сопротивления с его стороны, только кивок согласия, что значит, что обязательства за то, что я пришёл сюда, он выполнит, — А что до остального… какие учителя? Гончарного дела? Кузнечного дела? Вышивки и кроя? Или ты говоришь об учителях шиноби? Техники? И что же это за техники, которые будут нужны тому, у кого нет чакры? И какое такое оружие вы можете дать мне, что будет лучше моего собственного тела? Деньги? А на что они мне? Пока что я жил без денег и, на мой взгляд, вполне успешно с этим справлялся. И, наконец, какие знания вы можете дать мне, которые я не могу получить сам? Уверен, что большая часть самых ценных знаний, которые у вас есть, касаются чакры. Бесполезны для меня. Политическая информация? Выброшу в мусор. Личности? Либо я встречусь с ними сам, либо не встречусь и они, рано или поздно, просто умрут от старости. А оставаться у вас я не особо планировал. Я и так шестнадцать лет жил в одном месте, хотелось бы теперь попутешествовать, повидать мир, насладиться его красотой, которой я был лишён долгие годы.

-Вы ведь хотели, чтобы мы ранили вас? Что, если мы предоставим вам информацию о том, где найти достаточно сильных шиноби, чтобы они могли справиться с этой задачей лучше нас?

-И это настолько редкая и скрываемая информация, что её не знает никто, кроме вас? То есть, есть какие-то очень сильные шиноби, сильнее всех вас вместе взятых, которые, при этом, живут где-то на отшибе, в глухо лесу, никому не показываясь, не участвуя в войнах и сражениях? — спросил я, по взглядам видя, что нет, это совсем не так.

-Тогда чего вы хотите? — спросил ранее молчавший старейшина, что только и сделал, что представился, с того момента не говоря ни слова

-Да в том-то и дело, что мне от вас, в целом, ничего и не нужно. У вас просто нет ничего, что могло бы меня заинтересовать на данный момент. Ну, или есть, но я об этом не знаю, а вы не говорите. Так или иначе, — вставая со стула, сказал я, — жду своего учителя грамоты. Если появятся какие-то предложения, лучше присылайте посыльного — не хочу ходить через половину селения, чтобы выслушать несколько предложений и уйти.

Старейшины молчали, пока я выходил и слышал, как из организмы, не смотря на спокойные лица, выдают в них гнев. Сердцебиение, пульс, дыхание и многое другое — настоящая музыка, указывающая на то, что издающий эти звуки злится, но сдерживает гнев внутри себя, не давая ему вырваться. По крайне мере, пока я близко.

Вернувшись в свою комнату, я обдумывал, а что мне действительно делать? То есть, раньше у меня была цель — защитить Оплот. Позже, правда, я действовал уже больше по инерции, так как никакой другой цели у меня не было, но было то, к чему двигаться. Сейчас, в новом мире, я снова двигаюсь по инерции, ищу то или того, кто может мне навредить, даю им себя ранить, адаптируясь и становлюсь сильнее. Но раньше я подвергал себя истязаниям для того, чтобы защитить близких, друзей, дом… теперь всего этого у меня нет. Так чего ради я вообще этим занимаюсь?

Просто потому, что привык. Привык делать это. Хотя, конечно, сказывается ещё и то, что это всегда вызывает хорошее настроение из-за стимуляции организма гормонами счастья.

Цели у меня в этом мире нет вообще никакой. Это незнакомый мне мир, с совершенно другими проблемами, своими заботами, устоями, традициями.

-Блять, ненавижу философию — даже под гормонами настроение портится! — вздохнул я, развалившись на кровати и просто глядя в потолок.

Пролежал я так… долго. Опомнился я только тогда, когда в мою дверь постучали, отвлекаясь от дум.

Встав с кровати, встретил прибывшего.

За дверью оказался, казалось, разваливающийся уже старик. Нет, стариками я называл старейшин и ещё некоторых встречных, пожилых людей. Это же была старая развалина. При каждом его движении я слышал скрип его суставов, слышал, как неровно бьётся его сердце, слышал, как нарушено течение его крови из-за закупоривания некоторых кровеносных сосудов. От него исходил запах, который я встречал только у тех, кто страдал от болезней печени и селезёнки, другие нотки запаха говорили о скором отказе его поджелудочной железы. Этот человек доживал свои последние годы… нет, месяцы. И, судя по его дыханию, в котором слышно лёгкое посвистывание, даже путь до моего дома дался ему с большим трудом и его зрачки, а так же пульс, говорят о том, что он на грани обморока.

-Кто же настолько жестоко, чтобы так издеваться над умирающий стариком? — спросил я, делая шаг вперёд и подхватывая едва держащегося на ногах человека на руки, после чего аккуратно подхватываю его и заношу в выделенное мне помещение, кладу на кровать, а сам бегу за стаканом, в который наливаю воды.

Подбегаю к развалине и слегка брызгаю пальцами, хорошая лицо прохладной жидкостью, после чего даю ему стакан воды, приподнимая его голову и помогая попить.

Выпив воды и немного отдышавшись, старик, кажется, немного пришёл в себя, уже осознанные взглядом посмотрев на меня, сидящего на той же кровати с краю.

-Ну что, жертва концлагеря, расскажешь, зачем прибыл ко мне? — спросил я у него.

И такое название я ему дал не просто так. Это был первый человек, что напоминал мне своим состояние многих из жителей Оплота. Кожа, да кости, отвратительное состояние здоровья, при котором малейших нагрузки могут привести к отказу одного или нескольких органов и последующей смерти.

Да, таких в Оплоте было много. К сожалению, это место не было местом, где всем хорошо жилось. Это было место, где всем жилось лишь не Так плохо, как в остальных местах.

-Вы… Антон-сан? — спросил старик с трудом.

-Верно, — кивнул я.

-Я прибыл, чтобы научить вас письму и чтению. Сколько успею. — Назвал он причину своего визита.

-Вот как, быстро они… хотя прошли уже почти сутки, — задумался я и понял, сколько времени пролежал без движения, просто смотря в потолок, погрузившись в свои мысли. — Отдохните. Вам что-то нужно для начала занятий?

-Нет, все в моей сумке. Этого хватит, чтобы начать, а после будет достаточно книг, но их можно взять в библиотеке. С собой я принёс не многое, к сожалению, даже такой вес даётся мне с трудом.

-Ясно. Когда придёте в себя и почувствуете, что сможете встать… нет, лучше продолжайте лежать, максимум можете присесть. Тогда и начнём занятия. — Сказал я и начал доставать из его сумки все что он принёс. А было там только несколько лёгких и тонких пустых книжек, кисти и чернильница с чернильным порошком.

Достав все принесённое, отправился на кухню. На ней было много всего. Квартиру явно подготовили для того, чтобы заселившийся в неё не испытывал неудобств и сформировал хорошее впечатление о хозяева этого места. На кухне я заварил большую ёмкость чая, который налил в кружку. Не для меня — для развалины ходячей. Добавил туда совсем немного имбиря, а так же пару долек лимона. Много, в его состоянии, скорее убьёт, чем взбодриться и согреет.

Через двадцать минут старик сел на кровать, но не вставал, как я и говорил ему и мы начали занятия.

Протекали они размеренно. Старик говорил с трудом, медленно давал объяснения, стараясь не перенапрягаться. Показывал лёгкими движениями кисти, как пишется тот или иной иероглиф, объяснял его значение, а я тут же все повторял, после нескольких попыток повторяя его в точности.

Способность запоминать и адаптировать под себя чужие движения, была Получена мной в первые два года в Оплоте. Тогда я не был даже близко так силён, как сейчас, но безграничная выносливость и быстрая регенерация с высокой прочностью позволяли сделать из меня отличного бойца. Я учился драться. Много учился, тратя на это не мало времени — собственно, больше мне его тратить особо было некуда. И, в какой-то момент это начало давать плоды. Это был первый раз, когда стало ясно, что моя способность может влиять не только на физические данные моего тела, но и на ментальные, умственные показатели. С каждым месяцем скорость обучения росла, я видел движения тренеров, а после, в короткие сроки мог повторить их, идеально адаптировал под свои характеристики. И, за два года дошло до того, что я учился новым типам приёмов буквально на ходу. Позже эта сторона моей способности стала пересекаться со все более крепнущей памятью, после того, как, уже по своей инициативе, я стал учиться языкам, повторять и практически с самого начала проходить школьные предметы, а потом и более углублённо их изучать. И опять же, делал я это не от большого желания, а просто потому, что мне было нечего делать подавляющую часть времени. Даже тренировки, которые в первое время занимали у меня много часов каждый день, сократились до минут, оставляя мне прорву времени. Да и спал я к тому времени намного меньше, чем обычный человек.

Старик, если и удивился моей скоростью обучения грамоте, никак этого не показал, да и организм его был в таком состоянии, что в этом Хаосе подобную реакцию сложно было бы опознать.

По вечер, когда старик уже явно с трудом говорил и руки его тряслись от усталости, я решил закончить урок на сегодня и сказал ему лечь спать.

-Юноша, я не могу остаться ночевать в чужом доме, — покачал он головой.

-А до своего дома ты уже вряд ли дойдёшь. Спи здесь, мне кровать все равно не нужна и спать я не буду. — Ответил я, покачав головой и наводят порядок на столе.

-Мне нужно хотя бы поговорить со своими внуками, чтобы они знали, где я. — Вздохнув и признав мою правоту, сказал он.

-Скажи адрес и я передам им, где ты находишься и что здесь делаешь. Они молоды и сильны, ничто не мешает им навещать тебя здесь. — Легко нашёл я выход.

-Но мне нужно за ними присматривать.

-Раз у тебя есть внуки, значит должны быть и дети. Их родители не справляются с присмотром за детьми?

-Их родители мертвы. Умерли год назад почти в самом начале войны.

-Печальная судьба, — кивнул я, — Но да, к сожалению, люди умирают и с этим ничего не поделаешь, как бы ты не старался. Как там говорится? Естественный ход вещей и все такое.

-А вы довольно бессердечны. Не хорошо это — так относиться к человеческим жизням.

-Я слишком многих своих близких и друзей пережил, чтобы смерти незнакомых мне людей хоть как-то трогали меня. И переживу ещё больше. — Пожал я плечами, уже давно не испытывая пиетета перед чужой жизнью — сложно делать это, когда буквально рвешь людей на части голыми руками. — Так что, скажешь мне адрес или пусть твои внуки остаются в неведении?

-Эх… конечно, скажу. — Кивнул он и описал мне, где живёт и как добраться до его дома.

Покинув дом, отправился в путь. Солнце только клонилось к закату, на улицах было ещё полно людей, так что, с описанием пути и подсказками людей, у которых я уточнял дорогу, я добрался до нужного дома через почти полчаса пути.

Сколько же этот старик топал до моего дома? Не удивительно, учитывая состояние его здоровья, что он чуть у моей двери не помер.

Она стук в дверь мне открыл молодой парень, скорее даже подросток, лет пятнадцати, не больше.

-Ты Кимито? — спросил я у парня, пока он пялился на меня с открытыми широко глазами.

-А… эм… да… да, это я. — Наконец, собравшись, ответил он.

-Отлично. Твой дед послал меня сюда. Он сейчас находится у меня дома — вот адрес, — дал я парню бумажку, где был написан адрес моего проживания. — Он пока подживёт там, так как путь до моего дома или от него — сюда, занимает много времени и сил у твоего старика, а тот и так находится на грани. Можете прийти, навестить его, когда хотите.

-А…почему дедушка живёт у вас? — спросил он, снова взглянув на мою возвышающуюся над ним фигуру.

-Учит меня писать и читать. Закрывай дверь и ложись спать, — сказал я ему и развернулся, уходя обратно.

На следующий день, после уроков, вечером, парень пришёл навестить своего деда. На том мы и закончили урок, начавший я ещё рано утром.

Внук старика лишь проведал его, узнал как он тут поживает, как питается. А питался он отлично! Сам я почти не ел — до сих пор сыт после прошлого обильного приёма пищи, а вот старику готовил стабильно. Лёгкий завтрак, жидкий обед и горячий, легко усваиваемый ужин. Еды у меня в квартире было полно, так что хватит ещё надолго.

Убедившись, что с его дедом все хорошо, парень ушёл, сказав что в следующий раз придёт с братом.

Через пару минут, когда я стоял на кухне и попивая только что приготовленный чай у открытого окна, чтобы проверить помещение и ослабить аромат стариковской старости, неожиданно отвлёкся от того, что ухо непроизвольно дернулось, уловив знакомые звуки.

-Блядь, — цокнул я и залпом выпил всю кружку кипячёного чая, поставив кружку на стол и направились на выход.

Старик не обратил на меня внимания, уже уснув в кровати — уроки со мной были довольно интенсивными, так что он изрядно утомлялся к концу дня и почти моментально засыпал. И спал он довольно долго, хотя сам сказал мне после первой ночи, что давно уже так крепко не спал.

Выйдя иди дома, не медля просто перепрыгнул через перилла — дверь моей квартиры выходила на улицу, во внешний коридор моего дома. Жил я на третьем, самом высоком этаже этого дома. Приземлились на землю, сразу ускорился, рывком преодолевая почти сотню метров, отказываясь в одном из переулков.

Людей в этом месте было не много, так что не удивительно, что никто не реагировал на то, как молодого парня избивает четверо парней постарше, пока тот во все горло кричит от боли.

-… тебе, чтобы ты принёс деньги! Говорил тебе, что будет, если ты не принесёшь! Где мои деньги?! — пинал один из парней лежащего на земле подростка.

И это был только что вышедший из моего дома парень. Внук старика, что учит меня грамоте.

До того, как новый пинок успевает прилететь по мелкому, в бьющую ногу прилетает небольшой камешек, по сути, кусочек стены, который я только что вырвал пальцами.

-Скажу честно, мне абсолютно неизвестно, что послужило причиной начавшегося избиения, — заговорил я, привлекая внимание подростков, — но этот парень внук моего учителя, и последнего сердечный приступ свалит, если Кимито помрёт от ваших рук… или ног. Предлагаю вам дружно собраться и съебаться нахер отсюда.

-Ты в кого камень бросил!? — вместо пострадавшего, крикнул второй из этого квартета подросток.

-О, прошу прощения, — поднял я руки вверх, — ты Бог?

-Чего… — не понял он вопроса, но я продолжил.

-Потому что если нет — мне похер. Кем бы ты не был, ты определённо не можешь быть кем-то, кого я мог бы испугаться. Ребят, я не особо хочу снова убивать детей. Или просто калечить их. Я до читаю до трёх и это будет то время, за которое вы должны будете съебаться нахуй с глаз моих долой. Не сделаете этого — я сломаю вам колени и оставлю здесь. Будете ползти в больницу или домой, тут уж ваше дело, на руках. Раз…

Первый счёт они потеряли, переглядывались между собой и пытаясь понять, что я сказал.

-Два…

Второй счёт был потерян из-за уверенной усмешки того подростка, в которого я бросил и попал камнем.

-Три… — а после этого у них не осталось шансов.

Я искренне недоумеваю, почему, живя в мире, где есть шиноби, где люди, имеющие чакру, могут прыгать на десятки метров в высоту, двигаться на скоростях, при которых глаз обычного человека их даже не заметить, убивать обычных людей, словно мелких насекомых, люди так… легкомысленно относятся к угрозам других? Есть… точнее, было в моем прошлом мире, на Земле, такое мнение, что два грибника, встречающиеся в глубоком лесу, это самые культурные люди на свете, так как у обоих из них есть острые, смертельно опасные ножи, оба они не знают намерений друг друга, а до цивилизации Очень далеко.

Так почему в этом мире, когда буквально любой встречный человек может оказаться шиноби, который способен убить их за секунды, люди так легкомысленно угрожают друг другу, унижают, оскорбляют и насмехаются? По нормальной логике, люди должны быть в этом мире максимально вежливыми, культурными, понимающими… ведь иначе, хрен его знает, каким монстром может оказаться стоящий перед тобой человек?

В общем, прямо как здесь и сейчас.

Я обещал, что сломаю им колени? Я привык исполнять обещания. Даже не столько из воспитания и так далее, а просто потому, что это — те немногие принципы, которые у меня не атрофировались к сему моменту. То немногое, за что я цепляюсь по сей день.

Сломать коленные чашечки людям очень просто. Сделать это с моей силой и скоростью — проще, чем можно представить. Парни даже не успели среагировать, не успели осознать, главный в этой группе не успел начать произносить речь, для которой открыл рот, как мимо них пронёсся порыв ветра, вокруг раздался практически синхронный, одновременный для стороннего наблюдателя хруст ломаемых суставов, а через мгновение они попадали на землю, начав кричать от боли.

Да, сломанная коленная чашечка, это очень больно! Говорю это, как тот, кто ломал их себе неоднократно. Долгое время это место оставалось одним из самых уязвимых. Относительно, конечно, остального тела, опять же, но все же.

-Ты как? Встать сможешь? — спросил я у внука своего учителя, игнорируя крики четверых парней.

-А? — поднял ко мне голову парень, а после посмотрел в сторону криков, тут же раскрывая глаза во всю ширь от увиденного.

Сам он тоже пострадал. Лицо было избито, в кровоподтёках, разбитые губы, ухо сломано, нет одного зуба, один глаз отёк… короче, побили они его мордашку знатно, но ничего критически опасного. Разве что…

-Не двигайся, — сказал я ему, взявшись пальцами за его нос, а второй рукой удерживая голову, после чего резко сдвига пальцы и вправляю нос на место, чтобы в будущем он правильно сросся и восстановился без сильных искривлений. — Не трогай нос. Перелом не сильный, так что через месяц-полтора должен уже быть в относительной норме. Старайся спать только на спине, ни в коем случае не показывай давление на нос. А теперь иди домой. Если подобные этим — кивок в сторону кричащих подростков, — побеспокоят тебя снова, пока я учусь у твоего деда, обращайся — больше беспокоить не станут. А потом уже сам.

Парень крикнул от резкой боли в носу, но, кажется, услышал меня, тут же закивав и поднимаясь, морщась от боли. Видимо ему и торс неплохо отбили, как бы ребра сломаны не были. Впрочем, в любом случае тут я ему помочь уже не смогу — основами медицинской помощи я владею, но вот полноценно оказать её я не смогу.

Быстро покинув переулок, парень отправился домой, оставляя меня наедине с крикунами.

Подойдя к главному среди этой шпаны, я поставил ногу между его лопаток, прижимая к земле и выбивая воздух из груди. Надавить чуть сильнее и проломлю ему грудную клетку.

-Не знаю, кто тебя покрывает, что ты считаешь себя таким властным, может быть это кто-то из старейшин селения, но это сейчас не важно. Моё имя — Антон. Если ты не сдохнешь тут, не сумев позвать на помощь и просто померев от голода и жажды, то скажи своему покровителю, как меня зовут. И где он может найти меня. Я с нетерпением буду его ждать.

Назвав ему свой адрес, а после, на всякий случай оставив в его кармане свой адрес и имя, как и обещал, оставил их тут, направились обратно, к себе домой.

Прошло всего несколько минут, как я ушёл, так что даже кружка от чая не успела остыть, чем я и воспользовался, налив ещё одну порцию, сев у открытого окна и начав попивать его с улыбкой — давно я не пил чай. А тут ещё и такой приятный на вкус…

Ко мне пришли утром.

Это был шиноби, что попросил поговорить со мной. Опустив его в дом, пока старик ещё не проснулся, провел его на кухню, где дал кружку. В него налил чай, что заваривал уже… двенадцатую ёмкость.

-Благодарю, — кивнул он, и потянул кружку ко рту, но я накрыл её рукой раньше, чем он успел отпить.

-Осторожно, чай очень горячий. Лучше дай ему немного остыть. Так с чем ты ко мне пожаловался, парень? Старейшины решили предпринять новую попытку и сделать мне какое-то предложение? — спросил я, наливая себе такую же кружку и присаживаясь за стол с другой стороны.

-Нет. Это не связано со Старейшинами. — Покачал он головой.

-Тогда?... — подняв бровь, спросил я, делая глоток горячего, дымящегося, ароматного чая.

-Вчера вы встретились с моим… младшим братом и его друзьями. — С небольшой паузой сказал он.

-Хм? — задумался я. — Ты не о тех парнях, которым я сломал колени?

-… Да. Именно о них.

-Вот как? — улыбнулся я. — И что же? Ты пришёл отомстить? Хочешь убить меня? Может, сломать мне колени, как это сделал я? Брат за брата, все дела.

-Прошу вас, Антон-сан, я прекрасно понимаю свои возможности и знаю, что умру раньше, чем даже смогу нанести удар.

-Ну, я могу позволить тебе атаковать свободно и не буду никак защищаться. Все же, что не говори, я сделал твоего брата инвалидом, если, конечно, ваша медицина не позволяет исправить такое. С какой-то стороны я бы понял тебя.

-Нет, Антон-сан. Я участвовал в операции на полигоне и знаю, что не справлюсь. — Покачал он головой.

-Но тебе ведь хочется, не так ли? — улыбнулся я. — Впрочем, ладно. И сам понимаю, что ты ничего мне сделать не сможешь. Так зачем же ты пришёл, если не за местью?

-Я хочу знать, что произошло? — сказал он, словно только и дожидаясь моего вопроса. — Когда мой брат не пришёл домой ночью, я отправился на его поиски и нашёл его в переулке не далеко от вашего дома и тут же вызвал помощь, чтобы переправить всех в госпиталь. Когда он пришёл в себя, он рассказал о своей встрече с вами и передал мне это, — достал он из кармана бумажку с написанным мной же на них адресом и именем. — Он рассказал мне свою версию произошедшего, но мне хотелось бы услышать вашу.

-Вот как. А гонору у твоего брата было столько, словно его покровителю был сам Бог. Ну, тут особо нечего рассказывать. Видел старика, что спит в той комнате? — кивнул я за дверь, тут же получая утвердительный кивок. — Твой младший брат щемил… то есть, избивали и вымогал у внука того старика деньги. Не знаю сколько, за что, вообще не в курсе, что там произошла за ситуация, но я пришёл тогда, когда он и трое его друзей избивали лежачего парня ногами. Не знаю, как у вас тут устроено социальное взаимодействие среди обычного народа — может такое явление у вас норма и вообще узаконено. Я ваши законы не читал, так как только учусь этому. Однако, факт заключается в том, что тот парень — внук, а значит близкий родственник старика, который учит меня грамоте. И пока он меня обучает, я не хочу допускать, чтобы какая-то шпана вредила родственнику моего учителя. Это может навредить и замедлить обучение, осложнить его и так далее. Мне такого не надо. Я предложил этой шпане покинуть место происшествия, но они не воняли моей просьбе. Тогда я перешёл к угрозами. Моё терпение кончилось вскоре после этого и я, как и предупреждал их, сломал им колени, оставив их в том же самом переулке, где, как я полагаю, ты их и нашёл. А записку со своим адресом и именем я оставил, чтобы в подобной нынешней ситуации можно было сразу прояснить этот вопрос и избежать лишней нервотрепки.

-Разве нельзя было решить этот вопрос… менее жестоко? — спросил он после моего пояснения ситуации.

-Можно было. Если бы они послушались и ушли, они бы вообще не пострадали, но они, точнее, твой братишка, уверовали в то, что имея такого покровителя, как ты, а я полагаю, что именно тебя он считал своим покровителем и защитой, думая, что с твоей помощью ему все сойдёт с рук. Они, вероятно, подумали что я не представляю для них угрозы и они могут делать что угодно, игнорируя меня. Ну — они поплатились за это. И, упреждая тебя, хочу сказать, что рад, что ты пришёл ко мне. Я чувствую твой гнев. Твоё сердце сейчас бьётся, как бешеное. На коже выступил едва заметный пот. От тебя исходит лёгкий запах адреналина и прочих гормонов, что появляются во время гнева. Ты очень хочешь отомстить мне. Но осознание твоей неспособности сделать это останавливает тебя, заставляет взять гнев в свои руки и подождать, придумать иной способ. Вероятно, ты, после того, как покинешь мой дом — да-да, я не буду убивать тебя здесь и сейчас, даже зная все это — подумаешь найти внука того старика, его дом. И тебе может прийти в голову идея отыграться на нем. Устроить пожар, травмировать или убить, что угодно. Но теперь, когда ты пришёл ко мне сам, я знаю твой запах, знаю звук биения твоего сердца и тембр дыхания, знаю как ты выглядишь. Теперь, если с парнишкой, его домом, братом или дорогими ему людьми, в том числе и с этим стариком, что-то случится, я убью тебя. Тебя и всех твоих родственников. Я не буду искать того, кто это сделал, не буду разбираться, что произошло и как это произошло, ведь с очень высокой вероятностью, главным виновником будешь ты. Потому, я просто найду тебя и убью. Первым, последним, где-то в середине, между убийством прочих твоих родных, но убью. И вот теперь, когда ты это знаешь, попей чаю, обдумай мои слова, пока держишь себя в руках, ведь в моем присутствии делать тебе это намного легче из-за подавляющего страха передо мной, а уже после или с миром по своим делам. Побудь с братом — сейчас ему нужна твоя поддержка. Давай же — чай стынет.

Не смотря на лёгкую испарину и слегка трясущиеся руки, шиноби поднял кружку и сделал глоток слегка остывшего напитка и тут же едва не подавился, едва не выплюнул чай назад, но сдержался, бросив на меня взгляд и все же проглотил содержимое.

Да, чай у меня крепкий. Даже не заваренный в кипятке, а перевареный. По сути, тот же чифирь, только концентрация выше. Намного выше. И если чифирь пить даже приятно, если попривыкнуть, то вот мой концентрат для человека тот ещё кисель, пить который сможет не каждый.

Но мне нравится. Пусть эффекта стимулятора для меня от него никакого, но его резкий вкус и терпкое послевкусие очень мне по душе.

Кое как допив кружку чая, шиноби поставил его на стол и поднялся из-за стола, сразу направляясь к выходу.

-Надеюсь ты хорошо все обдумал, — сказал я ему вслед. — И передавай брату привет.

Ничего не ответив, шиноби покинул мой дом.

Последующие дни проходили спокойно. Пусть в стране и шла война, до самого селения она не до ходила. В конце концов, война шла не против Селения Скрытого в Траве, а лишь на его территории, хотя и так шиноби этой страны несли потери. Старика и его внуков, которые каждый день навещали своего деда никто не трогал и я спокойно продолжал обучение. Хотя, конечно, не могло не привлечь внимание старика то что его внук пришёл навестить его с побитым лицом и разбитым губами. Но тот его успокоил, сказав, что ему помогли и больше такого не будет.

Что же, надеюсь, так оно и будет.

Две недели я изучал иероглифы местного языка с огромной скоростью. Уже через четыре мы перешли на книги, которые я брал и возвращал в библиотеку, доступную для любого человека. Там по мере чтения я встречал новые, незнакомые мне иероглифы, которые объяснял мне старик, тут же обучая из написанию. Постепенно таких иероглифов становилось все меньше и через две недели, очередная книга была прочтено мной полностью, не продемонстрировал ни одного нового иероглифа. А после и ещё одна. И ещё. Те, что иногда мной все же встречались, я и сам уже понимал по контексту или общей системе построения сложных иероглифов. Так что, после этого я помог старику добраться до администрации селения, где, как оказалось, ему положена плата. Все же, взялся он за эту работу не просто так, а за, довольно-таки, высокую цену, как для обычного человека. После точно так же, я помог ему добраться до дома, где его уже ждали его внуки, устроивший праздничный ужин в честь его возвращения.

Я находился с ним хотя и почти не ел. В основном моё внимание было приковано к сигналами тела старика. Звукам, запаха, внешности… все это, если иметь очень острые чувства, на порядки превосходящие человеческие, а так же большой опыт, давали очень подробную картину состояния тела человека.

Старик умирал. Его организм и так был на грани, а даже такая небольшая для остальных, но тяжелейшая для него, работа, продлившаяся две недели, уже перевела его за эту грань. Старик уже ступил за грань и начал падение в пропасть бездны, но просто ещё не понимал этого… а может, как раз-таки, прекрасно понимал, что жить ему осталось совсем немного, потому и взялся за такую работу, за которую получил не малое вознаграждение, как последняя помощь своим внукам.

Меня попросили остаться на ночь в из доме, что я согласился сделать, читая очередную книгу в темноте. Ультрафиолета, который есть вокруг, мне было достаточно, чтобы отличать линии иероглифов от бумаги и читать, и постепенно такая практика приводит к улучшению, обострению моего зрения — проверено на практике, когда я читал в тускло свете и через какое-то время стал лучше видеть в темноте, а через какое-то время легко мог соперничать в ночном зрении с кошками. Пока и вовсе не начал расширять спектр своего зрения.

Вот в то время, когда я дочитывал последние страницы книги, я услышал хрипло дыхание старика в соседней комнате и, не отрываясь от текста, прошёл к нему, подошёл поближе и присел рядом с его кроватью. Точнее, в случае большинства обычных людей, то были футоны, эдакие тонкие матрасы на полу.

-Зачем ты здесь? — тихо, с явной хрипотой спросил он.

-Тебе как ответить старик, с философской точки зрения, или с технической? — перелистывая страницу, спросил я.

-Меня любой ответ устроит, — жадно хватая воздух, проговорил он.

-Технически — чтобы понаблюдать за тем, как отказывает организм человека, перестаёт работать и приходит в непригодность для дальнейшего продолжения жизнедеятельности. Я наблюдаю, как у тебя схлопнулась часть лёгких, отчего у тебя такое хрипло и частое дыхание с чувством того, что ты не можешь вдохнуть полной грудью. Отказала печень, отчего, наверное, чувствуешь боль в боку. Выходит и строя поджелудочная железа — наверное ты ощущаешь пульсирующую нарастающую и пропадающую боль где-то в районе желудка, около солнечного сплетение, но чуть в стороне. Твои органы отказывают один за другим и ты умираешь.

-А…

-А философски… — поднял я взгляд к потолку, задержал на несколько секунд, после чего перевёл его на умирающего старика. — Наверное, чтобы напомнить себе, что такое смерть. Хотя я и убивал многих людей, своими руками лишая их жизни, это совсем другое. Насильственная смерть, резкое прерывание жизни, её окончание от встречи с непреодолимым препятствием… и угасание. Угасание постепенное, медленное и неотвратимое. — Я снова перевёл взгляд на страницы книги, но уже не читая, просто уперев взгляд в бумагу. — За последние двадцать лет я почти не мог этого увидеть. На моей родине все мои близкие, родные, друзья, все дорогие мне люди умерли насильственной смертью. Ни один из них не смог умереть так, как умираешь сейчас ты. Всем доступно первое окончание жизни, но мало кто может встретить смерть так, как ты. Мне же и вовсе доступно лишь первое, и то едва ли. Меня сложно, но можно убить, насильно окончить мою жизнь, моё существование, погасить энергию моей жизни силой, насилием. Но мне никогда не удастся мирно угаснуть, подобно тебе. Наверное, я просто завидую, в какой-то мере.

Закрыв книгу, я развернулся к старику. Он больше не дышал, хотя рот его был открыт. Не слышал, хотя уши его были на месте. Не видел, не взирая на открытые глаза, что пустым взглядом смотрели на меня. Его сердце не билось, хотя находилось в груди. Кровь не текла по венам, хотя и заполняла их до отказа. Руки, что мертвой хваткой держались за одежду на груди расслабились и скользнули на пол, так и оставшись лежать на нем.

Протянув руку к его лицу, я провел по нему пальцами сверху вниз, опуская его веки.

Встав и пройдя к двери, я остановился у неё, бросив последний взгляд на, теперь уже, труп.

-А ещё, наверное, я просто не хотел, чтобы ты умер в одиночестве, как большинство моих знакомых. Вот и проводил тебя в последний путь. Надеюсь, он действительно существует.

Выйдя из комнаты старика, я открыл книгу на той странице, на которой остановился читать и, быстро прочтя последние столбцы, перелистнул её, чтобы прочесть лишь последние слова автора, закрывая книгу навсегда, оставив содержимое в памяти.

Пройдя к комнате детей старика, я приоткрыл дверь и взглянул на них, хотя и так знал, что они спят.

Через пару минут, убрав расстеленный для меня футон и прибравшись в комнате, я вышел из дома старика… а теперь уже, скорее, его внуков, направляясь к библиотеке.

Проникнуть в неё было не сложно — она никак особо не охранялась. Точнее, у неё не было охраны вообще. На пути я не прятался и не скрывался, но патрули шиноби, которые проскакивали вблизи и останавливались, чтобы опознать меня, не пытались остановить меня. Приказ у них такой или они сами не горели желанием вставать у меня на пути, куда бы я не направлялся, это не важно и не волновало меня.

В библиотеке я вернул книгу на её место откуда и взял, нашёл журнал, в которой имеется запись о том, кто и какую книгу взял, пометил, что книга на месте, после чего покинул и её.

Путь до дома прошёл незаметно быстро. Там же, все, что мне нужно было сделать это собрать вещи, переодеться, обмундировать на себя подсумки с кунаями и сюрикенами, которые мне вернулось, точнее, выдало новые, селение, и точно так же покинуть этот дом.

То, что я делал, я в этом месте уже получил, не видя смысла оставаться здесь ещё. Так что, через сорок минут я подошёл к вратам селения, спокойно проходя мимо охранников, что едва ли не подскочили, когда заметили меня, находящегося в паре метров от них, но, лишь дернувшись, кажется додумались и никак не препятствовали моему движению. Вскоре я вошёл в высокий бамбук и продолжил двигаться ориентируясь на стороны света.

В этот раз мне хотелось навестить прославившегося в начале этой войны полубога шиноби, одного из сильнейших шиноби, среди всех им известных — Ханзо Саламандра, а значит и Страну Дождей.

Мой путь пролежал на Юг.