Кости_мотылька_Книга_VII_Глава_2.epub
Кости_мотылька_Книга_VII_Глава_2.docx
Кости_мотылька_Книга_VII_Глава_2.fb2
Скачать все главы одним файлом можно тут
Глава 2
«И посему были невинные попраны вместе с виновными, но не вследствие какого-то недомыслия, а исходя из жестокого, но мудрого знания о том, что невозможно их отделить друг от друга».
Берриан Сулнис, военачальник из далёкого прошлого.
* * *
Дворец Ороз-Хор, взгляд со стороны
Честь пробудить ото сна благословенную правительницу Империи Пяти Солнц досталась дряхлому Роддерку Хиторну, министру контроля магии, школ и гильдий. Однако Милена прогнала старика, вместо этого решив понежиться в кроватке со своей любовницей.
И теперь Ольтея лежала в её объятиях, притворяясь спящей, прижимаясь спиной к нежному теплу её груди, и исподтишка рассматривала пастельные пятна, разбегающиеся по украшенным фресками стенам — отсветы утреннего солнца. Ольтея не уставала удивляться тому, как её душа могла плыть и парить в объятиях Милены — соединённая с ней, но невесомая и безмятежная.
Ольтея знала, что императрица не считала себя хорошей правительницей, женой или даже человеком. Она вообще не считала себя хорошей в любом смысле — столь длинными и стылыми были тени её прошлого. Но страх потерять свою, претерпевшую столько страданий родственную душу — ибо как могла она не пострадать, после всего, что выпало на её долю? — терзал её, как ничто другое.
Ольтея безошибочно определяла все эти страхи и опасения, всякий раз смягчала их и всегда обращала себе на пользу. Она частенько жаловался на холод, одиночество или грусть, рассчитывая вызвать у Милены чувство вины и желание всячески потворствовать ей.
Императрица была слишком слаба, чтобы справляться со своей частью их отношений, слишком отвлечена другими заботами. Они обе знали это.
Милена могла лишь жадно и страстно отдаваться ей каждую ночь, компенсируя этим все дневные промахи.
После мятежа Киана Силакви, Ольтея настолько часто играла роль брошенной и забытой, обиженной и сломленной, что теперь ей иногда приходилось прилагать усилия, чтобы не делать этого. Уже не раз она ловила себя на том, что, желая на самом деле уйти и заняться своими делами, она всё равно продолжала играть на чувстве вины Милены, рассчитывая, что обязанности в любом случае вынудят императрицу покинуть её. Но иногда страх за вновь обретённое счастье вспыхивал в Милене столь сильно, что отодвигал все прочие тревоги.
— Гори они все огнём, — однажды сказала она ей, как-то особенно свирепо сверкнув очами. Сегодня случилось как раз такое утро.
Ольтее нужно было вновь следить за «забытым», не потому что она по-прежнему верила, что убийца задумал что-то непосредственно против неё самой, но просто потому что ей необходимо было видеть то, чего она не понимала.
«Что случится, то случится», — полагала Ольтея.
Раньше она легко добивалась от Милены желаемого: лишь немного довести её и своевременно вынудить сделать своей любовнице больно — словами или действиями. После этого, стоило лишь грозе миновать, раскаивающаяся императрица готова была дать Ольтее всё, что той было нужно.
Полагая, что истинной высокородной женщине полагалось быть капризной и обидчивой, Ольтея идеально играла свою роль, никогда не упуская желаемого случая. Таков был главный урок, полученный ею ещё в раннем детстве: самые испорченные дети часто и самые любимые. Тоже самое работало и в отношениях. Стоило только вспомнить десятки и сотни случаев, когда жёны раз за разом прощали ни во что не ставящих их мужей! В обратную сторону, при должном умении, система действовала схожим образом. Теперь и Ольтея во всю эксплуатировала её.
Вот только после того как Сарг Кюннет заявился к ней со своими угрозами, налёт учтивости отравлял все её слова. Теперь Ольтея не могла противоречить Милене как раньше, опасаясь, что чёртов ублюдок раскроет все её тайны. Ибо знания того, что возлюбленная всё это время манипулировала ею, создав столько невообразимых проблем, вне всяких сомнений сокрушило бы Милену.
Так что теперь Ольтее приходилось играть, мирясь с порывами императрицы и делая с ними лишь то, что ей удавалось. Она лежала, погрузившись в мягкое женское тепло и суетное обожание, дремала в безмятежности, присущей скорее нерождённому ребёнку, нежилась в жаре двух тел, делящих одну и ту же постель. И в этой полудрёме ей всё больше казалось, что она могла ощущать присутствие божественного аватара где-то внизу — чуять его, как копошение крысы на задворках сознания.
Милена поцеловала её, нежно обхватив грудь, а потом прошептала, что уже утро. После этого поднялась и нависла над Ольтеей, рассматривая, словно увидела в первый раз. Милена никогда не испытывала и тени сомнений в том, что женщина, делящая с ней постель, принадлежала ей полностью и без остатка, а потому разглядывала Ольтею с видом собственника, в очередной раз подмечая аристократическую бледность гладкой нежной кожи.
— Вот так имперская знать и проводит время, — прошептала Милена, — нежась в постели, вместо того, чтобы управлять своей страной.
— Ты забываешь, как это приятно, — Ольтея слегка приподнялась, обвивая руками талию своей любовницы и прижимая ту к себе. Мягкая возня и ласки угасли в один миг. Обе просто остановились, будто бы вспомнили что-то ужасное и неприятное.
На миг Ольтее и вовсе показалось, что в глазах императрицы мелькнуло подозрение, злость, страх и отчаяние — всё по очереди. Но, без сомнения, то всего лишь игра солнца.
Отзвуки их игрищ унеслись папирусными листами, сметёнными прочь всё ещё тёплым океанским бризом. Милена резко распрямилась, позвав своих личных служанок.
Вскоре обе женщины уже приводили себя в порядок после сна. Ольтея возлежала в бронзовой ванне, выдувая пузыри и периодически погружаясь в воду поглубже, поскольку воздух был довольно прохладным.
«Что за болваны додумались поставить ванну на площадке прямо перед открытой всем ветрам галереей? — подумала она. — Зима же».
Милена закончила быстрее и теперь шутя обхаживала её, стараясь создать ощущение некой видимости нормальных отношений.
Сарг Кюннет заявился сразу после того, как Милена намылила своей любовнице волосы. Костюм временно исполняющего должность высшего жреца противно шуршал и казался излишне пёстрым. Юноша остановился на пороге мельтешащим пятном, а его причёска казалась особенно спутанной, хоть и имела ощущение неуклюжей попытки причесать волосы.
Кюннет был одним из немногих людей, кому императрица позволяла посещать себя в любое время дня и ночи. Никакого смущения перед ним она, конечно же, не испытывала. Сарг не был тем человеком, кого вообще кто-либо стеснялся, слишком уж он был не от мира сего.
— При-прибыли войска из Эдеа, под руководством графа Либия Карно, — сообщила эта болезненная тень. — Необходимо в-в… ваше присутствие.
Милена поднялась и вытерла руки.
— Хорошо, — отозвалась она, её голос и манеры преобразились. — Я пока приготовлюсь, а Сарг поможет тебе домыться, — сказала она в ответ на вопрошающий взгляд Ольтеи.
— Чего?! — возмутилась женщина, но императрица уже стремительно шагала на выход, призывая слуг и спеша переодеться.
Под пеной тело Ольтеи было скрыто, но сам факт демонстрации самой себя перед каким-то жалким и униженным существом… Подобное возмутило женщину до глубины души.
Теперь она неподвижно сидела, взирая на приближающуюся фигуру Кюннета сквозь облака пара.
— Прибыло семь сяч-ся… тысяч солдат, — пояснил он, опускаясь на то же место, где ранее сидела Милена. Ему пришлось смять собственные штаны, на которых появились некрасивые складки, которые, тем не менее, казалось ничуть не обеспокоили его. Казалось, ему было абсолютно плевать ни на обнажённое тело красавицы перед собой, ни тот факт, что ему поручили работу слуги.
«Впрочем, — подумала Ольтея, — никому другому подобное и не могли поручить. Именно поэтому здесь… он».
Ольтея могла лишь молчаливо смотреть на него.
«Не здесь, — предупреждающе молвил её тайный голос. — Где угодно, только не здесь».
«Но однажды он должен сдохнуть!» — мысленно возразила она.
— Что-то подсказывает, — резко и криво, словно богомол, наклонил Сарг голову, — ты раздумываешь, как бы ловчее прикончить меня. — Кюннет и правда не испытывал ровным счётом никакого интереса к телу Ольтеи, пусть даже скрытому за мыльной пеной. С куда большим энтузиазмом он рассматривал баночки с мылом и ароматическими маслами, расставленные на полу рядом. — Едва ли ты думаешь сейчас о чём-то ещё, — добавил парень с ощутимым пренебрежением, которое взбесило и вместе с тем напугало Ольтею.
— С чего ты взя?.. — тем не менее, запротестовала было она, но поперхнулась водой, безжалостно вылитой ей на голову. Сарг принялся исполнять обязанности, наложенные на него императрицей — помогал её любовнице принять ванну.
— Мне нет-нет дела, — продолжил он, опрокидывая женщине на темя плошку мыла с ароматом апельсина, — до того, о чём ты думаешь или чем занимаешься.
Встав на колени, он начал намыливать ей голову. Пальцы Кюннета не были ни жёсткими, ни мягкими, свою работу он тоже делал без каких-либо эмоций — словно выверенный механизм. Ольтея не ощущала от него ни ненависти, ни любви, ни даже привычной от любого мужчины похоти.
— А я и забыла, — ответила она, выражая негодование каждым кивком своей натираемой ароматной пеной головы, — что тебе ни до чего нет дела.
Его пальцы прошлись от её лба через темя до затылка, пощипывая ногтями кожу.
— У ме-меня… У меня много-много дел и забот. Но, как и у нашего лико-ко… великого императора, мои заботы скользят сквозь меня и н-не оставляют следов на снегу.
Сарг собрал её волосы на затылке, отжал их, а затем прошёлся пальцами вперёд, на этот раз двигаясь по бокам, вдоль висков.
— Ты не думал исправить себе дефекты речи? — спросила Ольтея.
Его пальцы остановились. Какая-то судорога прошла по его вялому, апатичному лицу.
— Удивлён, что т-ты подняла эту тему.
Перестав заниматься её волосами, он повернулся к приготовленным императрицей моющим принадлежностям.
— Ничего удивительного. Я помню, когда Киан Силакви приблизил тебя. Уже тогда каждый обратил внимание, что ты ущербен, — безжалостно заявила Ольтея.
Сарг взял небольшую розовую губку и смочил её водой. Потом, воспользовавшись пеной с её головы, начал намыливать лицо женщины нежными, даже ласковыми мазками.
— Высший жрец был-был сильнейшим и мудрейшим среди всего дв-дворца. Он превосходил ка-каждого. Как-как в интеллекте, так и в жестокости. Не считая императора, конечно же.
— М-м… сильнее меня?
— Намного.
Лживый сукин сын!
— Но ты на такого не тянешь даже близко, — усмехнулась Ольтея.
— Конечно. Я и не претендую. Императрица временно закрыла мною пустующую но-но… должность. Как только мятеж подавят, проведут выборы нового высшего жреца.
— Даже жаль, — женщина на миг высунула ногу из пенной воды. — Мне было бы интересно, куда ты мог привести имперское жречество. Скорее всего — до выгребной ямы, но всё равно.
Кюннет пожал плечами.
— Я д-действую согласно планам Киана Силакви, которые мы обсуждали ещё во времена его жизни.
— Он приблизил тебя за интеллект, — задумалась Ольтея, — но в остальном ты бесполезен и жалок. При этом сам ты должен подобное понимать, ведь повторюсь — мозги у тебя есть. Однако ты не желаешь, чтобы целители привели тебя в порядок: исправили речь, изменили тело. Превратили в мужчину, в конце-то концов! — её всё-таки задело, что женские прелести не вызвали у Сарга ровным счётом никакого интереса. — Почему же?
— Чем больше ты узнаешь чью-то душу-душу, тем меньше она для тебя становится. До тех пор пока мы слепы — в этой по-по… слепоте и наша душа, и наш мир-мир остаются целостными. Невредимыми. Но, к-как только мы прозреваем, мы видим и то, что мы сами — не более чем букашки.
— Что? — непонимающе посмотрела на него Ольтея и нахмурилась. — Очередные бредни! Чем больше узнаешь о чём-то, тем реальнее оно становится!
— Лишь если оно с самого начала было реальным.
Какое-то мгновение женщина смотрела на Сарга, а потом насмешливо фыркнула.
— Мо-можешь смеяться, — не меняя выражения лица произнёс Кюннет, — но ты пытаешься заниматься ровно тем-тем же, чем занимался Силакви.
— Это чем же?
— Делаешь себе игрушки из человеческих душ.
От силы пришедшего вдруг прозрения у Ольтеи перехватило дыхание.
— Так вот что сделал Киан? Сделал из тебя свою игрушку?
— Даже сейчас-сейчас, — произнёс он со своим треклятым заиканием, — ты-ты пытаешься заниматься всё тем же.
— Так ведь и я тоже букашка!
Сарг какое-то время молчал, водя губкой по её подбородку. Вода начала остывать.
— Букашка, поедающая других букашек, — наконец добавил он.
Ольтея обдумывала эти слова, пока невольный слуга намыливал её шею и горло, особенно усердно работая губкой между ключицами.
Женщине показалось прекрасным и даже в чём-то эпическим, что непримиримые враги могли вот так обсудить основания, по которым одна собиралась убить другого. Всё это было похоже на какую-то притчу из священных хроник.
— Почему ты боишься обращаться к лекарям? — внезапно спросила она, вернувшись к прежней теме.
Его лицо исказилось, будто сведённое судорогой.
Ольтея довольно ухмыльнулась, когда он промолчал. Тут была лишь одна букашка.
— Мне-мне нет н-нужды, обращаться к ним.
«Он лжёт», — произнёс внутренний голос.
«Я знаю», — мысленно улыбнулась женщина.
Императорская любовница отодвинула от себя его запястье, чтобы всмотреться в глаза Сарга Кюннета. Казалось удивительным находиться настолько близко от его ненавистного лица, чтобы иметь возможность разглядеть мельчайшие поры на коже, розовую кромку век и прикус зубов.
— Ты опасаешься, что вмешательство целителей изменит тебя, — произнесла Ольтея. — Что ты лишишься того, за что тебя приблизили — своего интеллекта. Станешь «нормальным» — и никому не нужным.
Вялое, отстранённое моргание.
— Я не боюсь, — мертвящий холод проник в его голос.
— Боишься, я вижу это. Ты находишь свою ущербность уникальной. Это выделяет тебя, позволяет быть нужным.
Вода с её волос капала в остывшую ванну.
— Но при этом, — она улыбнулась, — ты понимаешь, от чего отказываешься. Жертвуешь собой…
— Сейчас я нужен Империи, — Кюннет поднял губку, но Ольтея раздражённо отстранилась.
— Может быть. Но стоит ли она всего, что ты вынужден совершать? Боясь изменений, ты застрял в уродливой, переломанной, треснувшей оболочке. Ты хоть раз был с женщиной? Нет, это очевидно. Да они и не обращают на тебя внимание, верно? Даже императрица не считает тебя мужчиной, ведь иначе не доверила бы «уход» за женщиной.
Ольтея видела это с абсолютной ясностью.
— Мне всё равно, — его лицо побледнело.
— Это ложь, — продолжила она. Кюннет казался полностью опустошённым. — Ты хочешь приобщиться к «взрослым» играм, только ничего не получается. Но ты упёртый, верно? Сколько раз ты пробовал снимать шлюх?
Императорская любовница хихикнула, задрожав от восторга. Наклонившись вперёд, она прижалась своею влажной щекой к его щеке:
— Ты ведь пытался не только с женщинами, Сарг, — шепнула она.
От него пахло скисшим молоком.
— Кто это был? Мужчины? Дети? Животные? Ты настоящий урод…
Внезапно вода и мыло потекли ей в глотку. Отплевываясь и протирая яростно пылающие глаза, Ольтея едва успела увидеть бегство Кюннета — лишь тени и мелькающий нелепый наряд. Она не пыталась окликнуть его.
Вместо этого женщина с головой погрузилась в обволакивающие остатки тепла, смывая мыло с лица и волос. Она знала, что почти наверняка приговорила себя, но всё равно ликовала, безмолвно торжествуя.
Страх всегда медлил, проникая в её душу, туда, где её воля была слабее, а сердце сильнее всего.
А ведь нужно немалое искусство, чтобы заставить разрыдаться столь уникальное существо!
Внезапно ей пришла в голову мысль, что «забытого» может не быть в его покоях. И почему-то эта мысль оказалась столь болезненно сильной, что она не смогла думать более ни о чём другом.
Ликование оказалось кратким. Охваченная чудовищной паникой Ольтея выскочила из ванны, кое-как оделась, не вытираясь, и мокрой прокралась в ветвящиеся глубины укутанного тенями дворца, оставляя на своём пути влажные следы. Никогда раньше, казалось ей, она не испытывала подобного ужаса и не вела внутри себя столь злобных споров, наполненных взаимными обвинениями.
«Тупица! Ты же убила нас! Убила нас!» — надрывался внутренний голос.
«Но ты ведь играл вместе со мной! Разделил всё веселье!»
Однако, обнаружив, что покои «забытого» и правда пусты, она почувствовала, что её сердце буквально остановилось. Довольно долго женщина так и лежала ничком на железной вентиляционной решётке, опустошённая и изнурённая, не способная даже думать, и лишь молча взирала на затенённый угол, где «забытому» положено было… дышать. В эти первые мгновения мысль о том, что божественный аватар незримо движется где-то во тьме, просто переполнила чашу её сознания, парализовав все иные помыслы.
Какова вероятность того, что всё это было лишь случайностью? Совпадение ли, что «забытый» исчез сразу после того, как она вывела из себя и спровоцировала Сарга Кюннета — человека, державшего в своих костлявых руках её погибель? Неужели невероятный убийца сейчас просто слонялся по залам Ороз-Хора по каким-то другим своим непостижимым делам? Или… или всё это уже свершилось? И её вновь переиграли. Да и как бы могла она быть ещё свободнее, будучи уже свободной, да ещё и обречённой разбирать причины действий прокля́того неизвестного божка! Решать что-либо — само по себе было деянием! Тянешь ли ты за ниточки, чтобы распутать клубок, или втыкаешь иглу кому-то в глаз. Но каждая мысль, мельчайшее движение её души уже становились свершившимся фактом, а это означало, что на самом деле она сама никогда ничего не решала. Всякий раз! Что означало…
Ольтея задохнулась от невыносимой безнадёжности этой загадки, превратившейся в безнадёжность её нынешнего положения, в невозможность найти выход из тупика, в котором оказалась.
Какое-то время она тихонько плакала. Даже окажись в покоях «забытый», он услышал бы лишь неразборчивые причитания, прерываемые слабыми всхлипами.
Она лежала неподвижно, как куль.
«Как? — хныкал внутренний голос. — Как ты могла быть такой идиоткой?»
«Это всё Кюннет виноват!»
«Должно быть что-то…»
«Ничего! Почему до тебя не доходит?»
«На нас охотится бог!»
Её скрутил ужас.
«Тогда пусть он найдёт нас!» — с разгорающейся свирепостью решила Ольтея.
И она снова помчалась сквозь наполненный тенями дворец, лицо её пылало, рубашка липла к телу, как вторая кожа. Беспримерная, ни с чем не сравнимая ярость оживляла её, заставляла нестись сквозь тени и тьму, искажала её лицо маской дикой злобы.
Это был её дом!
Её дом!
Она скорее сдохнет, чем будет дрожать от страха в его стенах.
Ольтея промчалась сквозь узкие щели, высокие колодцы и изогнутые тоннели, как мартышка вскарабкалась по стене обратно, на устремлённую к небу твердыню верхнего дворца. Она уже почти достигла своей спальни, когда всеохватывающие подозрения заставили её посмотреть на вещи более трезво. Ей потребовалось лишь спросить саму себя: «А где императорскую любовницу должны будут обнаружить мёртвой?» — чтобы начать догадываться и о том, где, скорее всего, должно свершиться её убийство. Ведь так много баллад и историй сложено о том, как членов королевской семьи находили задушенными в собственных покоях. Или ей лишь казалось, что много…
И словно удар топором, эта мысль рассекла её надвое. Разъяренный бык внутри продолжал рваться вперед, но женщина уже хныкала и сжималась от вернувшегося страха.
Вскоре она влезла в секретные дворцовые туннели, не побоявшись встать на колени. Продвижение вперёд, вновь овладевшее непостоянными помыслами Ольтеи, стало настоящим кошмаром, испытанием для её ладоней. Она уже видела отблеск бронзовой решётки на кирпичной кладке там, впереди, и ей казалось одновременно и странным, и само собой разумеющимся, что её комната окажется пустой и наполненной солнечным светом. Её горло и лёгкие горели огнём, даже несмотря на то, что она являлась высшим сионом. Это была не усталость. Это был страх. Именно он заставил женщину осторожно ползти вперёд, бормоча бессвязные, не обращенные к какому-либо конкретному богу молитвы.
«Ну пожалуйста», — прошептал её внутренний голос.
«Пожалуйста…» — вторила ему сама Ольтея.
Жизнь редко дарит роскошь шпионить за собственным ужасом. Обычно это они застают людей врасплох, сбивают с толку, ошеломляют, а затем либо сокрушают в пыль, либо оставляют невредимыми, следуя велениям рока. Дыхание теснилось в груди Ольтеи, ищущий выхода воздух острым ножом вонзался в горло. Женщина подкралась к поблёскивающей решётке… осторожно заглянула за её край — наподобие того, как испуганные детишки обычно выглядывают из-под одеяла. Она была настолько убеждена в том, что увидит «забытого» в своей комнате, что тут же сумела в равной мере внушить себе, что никого там быть не может, что всё это лишь дурацкое совпадение, а она лишь глупая девчонка, навоображавшая себе невесть что.
«Верно, ты накрутила себя», — отозвался внутренний голос.
И вот, она наконец-то посмотрела.
Все привычные особенности и атрибуты её комнаты подверглись тщательному беззвучному осмотру, мраморные стены — белые с тёмными прожилками, розового цвета отделка, роскошная кровать, скачущие тигры, вышитые на алом ковре, расставленная по углам мебель, незапертый балкон…
«Нет…»
Императорская любовница взирала, затаив дыхание, и совершенно оцепенев от ужаса…
Её глаза вылезли из орбит. «Забытый» стоял посреди её комнаты, как всегда недвижимый, какой-то дикий и примитивный в своей почти абсолютной наготе, смотрящий, не мигая, через просторный вестибюль в сторону закрытой двери. Мочки его ушей казались каплями крови — столь красными они были. Само мироздание, казалось, содрогнулось, громыхая, как близящаяся гроза.
«Нет-нет-нет-нет!» — невнятно бормотал её внутренний голос.
Убийца. Живое воплощение бога. Его аватар, способный видеть будущее и прошлое, выбивающий максимальное значение на игральных костях всякий раз, когда бросает их.
«Забытый» стоял в комнате императорской любовницы, ожидая её возвращения…
Не считая того, что она как раз сейчас сама наблюдала за ним.
Эта несуразность ограничила её ужас.
Всё, что ей нужно — просто уйти и никогда не возвращаться в свою комнату…
А ещё лучше поднять тревогу и послать сюда гвардию, сионов и инсуриев, сказав им, что ассасин оказался без разрешения в её покоях… пробрался… проник…
Но как всё может быть настолько просто? Как тогда быть с Безупречной Благодатью?
Как может обычная сион противопоставить что-либо вторжению бога?! Ей уже хватило противостояния с Хоресом!
Нет. Тут есть какая-то хитрость, какая-то уловка…
Должна быть!
Но… Но…
Она услышала щелчок дверного замка и скрип нижнего шарнира, говорящий о том, что створка распахнулась. Этот звук вырвал из её груди сердце.
«Забытый» продолжал смотреть вперёд, как и прежде. Взгляд его, казалось, лишь случайно наткнулся на вошедшего — так же как рука случайно натыкается на катящееся по столу яблоко. Женщине достаточно было услышать шуршание ткани, чтобы понять, кого там принесло.
Сарг Кюннет.
Он появился внизу в своём нелепом одеянии, что лишь подчёркивалось практически нагим ассасином, безмолвно стоящим в самой комнате.
Временно исполняющий обязанности высшего жреца смотрел на «забытого» без малейших признаков страха и вполне мог бы владеть ситуацией, не будь рядом с ним человека, источающего столь чудовищный ужас. Несмотря на мокрые пятна, по-прежнему видневшиеся на его штанах, не было заметно никаких признаков того, что не более часа назад он бежал от неё, чуть ли не в истерике.
Ныне Кюннет разглядывал «забытого» с явным любопытством…
И производил впечатление человека, достаточно опасного, чтобы позволить себе это.
Но как?! Он же простой человек!
«Артефакт? Храмовые игрушки? — предположил внутренний голос. — Он пришёл сюда, чтобы встретиться с тобой, это точно. И явно припас что-то, что могло бы сравнять шансы, потому что будь всё иначе, то направился бы напрямую к Милене».
«Скорее он хотел подкинуть мне что-то, дабы иметь возможность подставить. Чем ещё такая крыса могла бы воспользоваться? Дополнительная уловка, чтобы добавить себе шансов на успех моего очернения».
И в этих мыслях была своя логика.
Ольтея замерла без движения, наблюдая за ними.
— Я должен был знать-знать о том, что т-ты меня ждёшь? — поинтересовался Сарг Кюннет своим обычным тоном.
— Да, — ответил «забытый».
Его голос был одновременно и обыденным, и сверхъестественным… как у Дэсарандеса.
— И что же, ты ши-ши… решил, что сумеешь, положившись на свои спо-способности, убить меня так, что это останется н-неразгаданным?
Почти обнажённый человек покачал головой:
— В том, что я делаю, нет никаких способностей.
Пауза краткая, но более чем достаточная. Ольтея видела, как нахмурился Сарг, как его взгляд потускнел, а потом вновь обрёл ясность. Похоже он прикидывал все варианты развития будущих событий, используя свой выдающийся интеллект.
— По-потому что способностей вообще н-не бывает, — промолвил Кюннет.
Голубоватый свет, лившийся из-за двери, заострил черты «забытого», сделав его каменную недвижимость ещё более непроницаемой.
— Я умру? — спросил Сарг.
— Даже сейчас я вижу это.
Странный жест, которым убийца будто поместил что-то в точку, на которую указывал, напомнил Ольтее древние имперские гравюры времён раннего Дэсарандеса.
Поправив нелепый наряд, Кюннет взглянул себе под ноги — туда, куда указывал ассасин. Сердце Ольтеи заколотилось.
— Сарг… — тихо прошептала она.
— И что, я уже мертвец? — спросил парень.
— Отодвинься, — уже чуть громче сказала женщина.
— Кем же ещё тебе быть? — спокойно спросил «забытый».
— Отодвинься, глупец! Сойди с этого места! — крикнула Ольтея и поползла вперёд, осознавая, что уши обычного человека, не сиона, попросту не слышат её. Она не знала, зачем это делает. Зачем желает спасти человека, который хотел её убить.
— А ты-ты? Кто же ты? — Кюннет наклонил голову.
— Просто тот, кто оказался рядом, когда это случилось.
Впоследствии Ольтея решила, что это началось мгновением раньше, когда они ещё разговаривали. Нечто вроде треска самого пространства. Словно невидимая и несуществующая тюрьма — или барьер, — получил ещё одну трещину…
…и оттуда показалась чья-то необычайно длинная рука, имеющая слишком много суставов, дабы называться человеческой.
Предвечный молот ударил из-под земли, казалось, сразу по всему лику мироздания. Ольтею тряхнуло, она свернулась, как подброшенная в воздух змея. Всё вокруг ревело и шаталось. «Забытый» опустился, припав к лону подземной бури. Рядом с ним, словно упавшие занавески, рушились вниз пласты кирпичной кладки. Сарг Кюннет, беспокойно оглянувшись, запнулся, а затем исчез в каменном крошеве и облаках пыли.
Обхватившая голову руками Ольтея услышала громкий треск огромных балок.
А затем земля успокоилась.
Она держалась за голову до тех пор, пока рёв не утих, сменившись гулом и лёгким свистом.
Когда женщина наконец осмелилась оглядеться, всё вокруг заполнял сероватый, пыльный сумрак, и она увидел только, что и сама решётка, и та часть стены, где она была установлена, обрушились. Ольтея закашлялась и взмахнула руками, осознав, что лежит на краю провала, в который упала её кровать, теперь оказавшаяся этажом ниже. «Забытого» нигде не было видно, хотя та часть пола, где он стоял, осталась целой. Ольтея слышала, как кто-то громко возглашал раз за разом то ли славословия, то ли молитвы. Слышала в отдалении крики тех, кто пытался восстановить подобие порядка.
Отрывистый женский вопль пробился откуда-то снизу, пронзив Ороз-Хор.
Ольтея Мирадель спустилась на усыпанный обломками пол своей комнаты. Повернувшись, она уставилась на искалеченные останки Сарга Кюннета. Он лежала лицом вперёд — так, как при падении вывернуло его голову, — опершись безжизненной рукой на пол, словно пытающийся подняться пропойца. Его волосы, зачёсанные назад спутанными льняными прядями, были сплошь покрыты известью. Ольтея приблизилась к нему, с каждым шагом смаргивая с глаз всё новые слёзы. Она задумчиво рассматривала его тело, не замечая никаких признаков того, перед чем стоило бы преклоняться, как это часто делали все прочие. Мёртвым он казался всего лишь сломанной куклой. На последнем шаге из горла Ольтеи вырвался лёгкий всхлип. Она наклонилась, подобрала с пола кирпич и, высоко подняв его, изо всех сил бросила парню в голову. Брызнувшая кровь стала ей наградой.
На первый взгляд Сарг Кюннет был ещё тёплым. Более того, в его карманах обнаружился интересный артефакт, переливающийся знаками Хореса и… небольшая стопка писем. Не успел отправить? Собирался сделать это по пути? Хотел подкинуть ей?
Ольтея быстро просмотрела их, осознав, что часть сведений касалась её самой, другая — Милены. Были тут и упоминания Киана, и сведения про Амму, про Финнелона и даже Дэсарандеса. Разбираться, пытаясь осознать, насколько всё это правдива, она не могла. Не было времени. И всё же, это было какое-никакое подтверждение её теории. Сарг Кюннет, очевидно, хотел оставить эти письма в её комнате. Явно не по доброте душевной.
— Что он уже успел сделать? — задумалась Ольтея. — Страховка! Я должна найти её и уничтожить первой!
Компромат, которым её шантажировал Сарг. Он точно должен быть. В его комнате. В церкви. Кто-то должен знать, что забрать и кому передать. Если она успеет перехватить этих людей…
Вид практически разорванного тела снова привлёк её взор.
— Он мёртв, — прыснула она. — Он мёртв! — гораздо громче закричала Ольтея. — Стража! Сюда!
Женщина положила себе на колени его искалеченную голову, воззрившись в лицо, вдавившееся внутрь смявшимся бурдюком, и, слегка наклонив подбородок, позволила себе злорадную ухмылку.
«Ты веришь в это? — прошептал её внутренний голос. — Всё не может быть так… просто. Так… удачно. Для нас. Слишком хорошо, чтобы быть правдой!»
«И всё-таки я верю».
Кем бы ни был этот бог, контролирующий «забытого», он был ей другом.
— Стра-а-ажа-а-а!
* * *
Случившемуся наверняка дадут название, — подумал я. — Назовут как-нибудь… Может пафосно, типа: «День Большой Крови» или попроще: «Исход».
После бойни кровь и трупы несло из устья реки Чирапи в море Гурен почти неделю, в красно-чёрном потоке поблёскивали бледные, раздутые тела. Среди солдат поговаривали, что настала «акулья пора», ибо подобное просто не могло остаться без внимания этих морских падальщиков.
Ужас не вставал ни на чью сторону, не выбирал своих и чужих. Он растекался во все места — от одного города к другому. Из отвращения среди жителей Нанва родился страх. На очередном собрании Анселма сообщила, что направила письмо Дэсарандесу о нашем решении, а он ей — ответ, что приказал флоту из Тире выдвинуться на помощь Первой армии. Это означало, что к Магбуру приближался имперский флот. Неужто грядёт контрудар, где мы объединимся со старым врагом, чтобы одолеть нового? Боги! Политика — словно грязная шлюха, готовая дать каждому, кто покажет монеты!
Однако, для начала нам нужно было добраться до Магбура, а Кердгар Дэйтус ещё отнюдь не закончил.
Кедровый лес к северу от реки рос на ступенчатых выступах известняка, а торговая дорога петляла по лощинам и крутым, опасным склонам. Чем дальше измученная колонна заходила в холодный зимний лес, тем более древним и зловещим он становился.
Я вёл свою лошадь в поводу, спотыкаясь, когда под ноги попадались камни. Рядом грохотала повозка, нагруженная ранеными солдатами. На кóзлах сидела Ариана, чей хлыст щёлкал над грязными, прореженными таявшим снегом и ручейками пота спинами двух волов под ярмом.
Где-то за моей спиной ехала Силана с Джаргасом, которых я уже успел навестить и успокоить — даже несколько раз. К счастью, она не полезла с основной массой беженцев, а потому выжила. Аналогично навестил я и сестру, хоть наш разговор и был максимально сухим — слишком много наблюдателей. Может, ещё выдастся момент…
Вздохнув, посмотрел на руку, которую уже давно привёл в порядок — но привычка осталась. Может, я избавлюсь от неё, а может и нет. Пока не решил.
Потери у брода Чирапи звучали у меня в душе глухой, монотонной песнью. Казалось бы — привыкнуть надо, но… Погибло более двадцати тысяч беженцев! Среди них — непропорциональное число детей. Ветеранов среди солдат осталось не больше пяти сотен; элиты, включая Полос, Гусей, Серых Ворóн — ещё меньше. В том столкновении Первая армия потеряла почти тысячу бойцов убитыми, ранеными и пропавшими без вести. На ногах остались дюжина магов и всего два десятка сионов. Погибли три знатные семьи — чудовищная потеря, с точки зрения Совета.
И Вешлер. В одном человеке — память двадцати четырёх колдунов, которую не смогли никому передать. Потеря не только чародейского могущества, но знания, опыта и мудрости. Этот удар бросил пустынников на колени.
Днём, когда колонна временно остановилась, ко мне подошёл Маутнер — поговорить. Мы разделили скромную трапезу. Сначала разговор шёл медленно и со скрипом, словно о событиях на Чирапском броде нельзя было говорить, хоть они и заражали, словно чума, каждую мысль, отдавались призрачными отзвуками в каждой картине вокруг, в каждом звуке лагеря.
Капитан начал медленно собирать остатки еды. Затем остановился, и я заметил, что он смотрел на свои руки, которые мелко дрожали. Нервное, не физическое.
Отведя взгляд, я сам поразился внезапному чувству стыда, которое меня охватило. А на кóзлах спала Ариана, рядом с которой, откуда ни возьмись, появился Ворсгол, волком охраняющий сон «везучей девушки».
Впрочем, с учётом того, что нам поведал Зилгард… Наверное, разбудить её было бы милосердно, но что ещё могла бы увидеть Ариана? Гисилентилы… Древняя сказка или Оксинта хочет сказать нам что-то через свою избранную?
Да, было бы милосерднее разбудить её, но жажда знания сильнее. Жестокость теперь даётся слишком легко.
Маутнер вздохнул и сжал кулаки, обрывая рефлексы.
— А ты чувствуешь необходимость чем-то ответить на всё это, Сокрушающий Меч? — спросил он. — Я помню, как тебе дали это звание и осознаю, что вряд ли тебе напрямую удаётся общаться с богами… — капитан усмехнулся, но взгляд его был вопрошающим. Я молчаливо мотнул головой. — Однако ты грамотный и начитанный, — немного увереннее продолжил он. — Впитал столько мыслей от других — мужчин и женщин. Как смертный человек может ответить на то, на что способны ему подобные? Неужели каждый из нас, солдат или нет, доходит в какой-то момент до точки, когда всё увиденное, пережитое изменяет нас изнутри? Необратимо изменяет. Чем мы тогда становимся? Менее людьми — или более? Вполне человечными — или слишком?
После пережитого — где смерть могла прийти в любую секунду и с любого направления, некоторые ломаются, некоторые ищут себя на дне бутылки, а некоторые становятся философами.
Слова Маутнера заставили меня зависнуть и хорошо так задуматься. Я не владел слишком уж большим жизненным опытом, а потому не был уверен, что являлся подходящим собеседником.
— У каждого из нас — свой порог, — наконец сказал я, глядя ему в глаза. — Солдаты или нет, мы не способны держаться вечно, рано или поздно мы превращаемся… во что-то другое. Будто мир вокруг нас изменился, хотя на самом деле это мы начали на него смотреть иначе. Меняется перспектива, но не от умозаключений — видишь, но не чувствуешь, или плачешь, а собственную боль рассматриваешь со стороны, как чужую. Здесь нет места ответам, капитан, потому что все вопросы выгорели. Более человек или менее — тебе самому решать.
— Наверняка же об этом писали — учёные, жрецы… философы?
Моя улыбка была адресована промёрзшей земле.
— Натыкался на подобное. Да… были попытки. Но те, кто сам переступил через этот порог… у них почти нет слов, чтобы описать то место, куда попали, и мало желания объяснять. Как я и сказал, там нет места умствованию, мысли там блуждают — бесформенные, несвязные. Потерянные.
— Потерянные, — повторил Маутнер. — Вот я точно потерян.
— Ну… — почесал я затылок, — мы с тобой хотя бы потерялись в осознанном возрасте. Взгляни на детей, вот где отчаяние.
— Как на такое ответить? Я должен понять, Изен, иначе сойду с ума, — он выглядел серьёзным. Даже желание направить его к Кейне куда-то улетучилось. Ха, как бы я сам отреагировал, если бы меня направили к Силане? Нет, женщина нужна для другого. В моменты, когда ты ищешь себя, она может лишь помешать. Удел «второй половинки» — поддерживать уже принятое решение.
— Как ответить? — повторил я его слова. — Ловкостью рук.
— Что? — нахмурился капитан.
— Вспомни магию, — щёлкнул я пальцами, наглядно высекая искру-молнию, что пробежала по кисти. — Она по-настоящему величественна — огромная, неукротимая, смертоносная. Даже мы, колдуны, дивимся и ужасаемся ей. А теперь подумай о фокусниках, каких каждый из нас хоть раз видел за свою жизнь — об игре иллюзии и искусства, которую они умели творить руками, чтобы показать нам чудо.
Маутнер молчал, не шевелился. Затем поднялся.
— И это ответ на мой вопрос?
— Только это приходит мне в голову, — пожал я плечами. — Уж прости, если этого недостаточно.
— Нет, лейтенант, достаточно. Придётся этим обходиться, верно?
— Да, придётся.
— Ловкостью рук.
Я кивнул:
— О большем не проси, ибо мир — этот мир — не даст больше.
— Но где же нам её найти?
— В самых неожиданных местах, — ответил я и тоже встал. Где-то впереди послышались крики, и колонна вновь пришла в движение. — Если сумеешь сдержать и слёзы, и улыбку, найдёшь.
— Жду тебя среди Чёрных Полос, Изен. Хватит бегать от своих обязанностей или сваливать всю работу на Килару. Она ещё не лейтенант, пусть и назначена им. Ты нужен нам.
— Я приду.
После этого я смотрел, как капитан двинулся обратно к нашим ребятам, и думал: всё, что я сказал, всё, что предложил Маутнеру, возможно, одна лишь ложь.
Эта мысль вернулась позже, несколько часов спустя, когда я ехал вверх по дороге. Одна из тех случайных, одиноких мыслей, которыми теперь характеризовался выжженный ландшафт моего сознания. Вернулась, помедлила мгновение и пропала, сгинула.
Колонна двигалась дальше — по холодному тракту, по снегу, грязи и немногочисленными оставшимися бабочками.
Кердгар Дэйтус преследовал нас, целил в раскромсанный хвост колонны, ждал, пока мы выйдем на более подходящую территорию, прежде чем начать новую полномасштабную битву. А возможно, даже он немного струсил перед тем, что открывалось в Чирапском лесу.
Среди высоких кедров попадались деревья, которые превратились в камень. Внутри шишковатых, искорёженных стволов виднелись другие предметы, тоже окаменевшие — деревья скрывали подношения, вокруг которых давным-давно выросли. Нечто подобное я видел в старых пустынных оазисах Сизиана. Помню, как-то наткнулся на бараньи рога, оплетённые извилистыми ветвями. Здесь подобного тоже хватало, но это были не самые тревожные из подношений Чирапи.
Старые… очень старые… Интересно, как давно это было? Неужто до Великой Войны? Иной раз мне кажется, что всё, что было ДО — просто не существовало. Вся новая история исходила лишь после победы над чудовищами гисилентилов. А победа была достигнута в том числе и благодаря бессмертному императору…
Сестра… что будет дальше? Скажи мне! Прошу!
Но если и мог кто-то рассказать больше, то это была Ариана. После того, как Зилгард поведал истину в том числе и ей, девушка буквально грезила древней войной. И сейчас мы находились среди мест, которые, возможно, могли быть даже более старыми.
Как упомянула сама Ариана, видения открывали ей историю старых противостояний, которые дошли в том числе и до этих земель. Не в таком количестве, как на континенте Азур-Сабба, где проходили наиболее кровопролитные и масштабные сражения, но всё равно.
Поэтому, когда начали появляться древние курганы, то девушка сподобилась пояснить чуть больше.
— Это не могилы, — пояснила она, слегка поморщившись при этом. — Это места древних битв, где разрозненные отряды людей пытались противостоять тварям гисов.
День уже угасал когда колонна достигла последней высоты: широкий каменный массив, казалось, стряхнул с себя покров известняка, так что обнажилась порода цвета вина. Плоские безлесные прогалины украшали валуны, расположенные спиралями, эллипсами и коридорами. Кедры сменились соснами, а число окаменевших деревьев уменьшилось.
Я в должной мере привёл мысли в порядок, чему немало способствовала возможность ехать без ежесекундных проблем, которые приходилось решать. Конечно, я МОГ бы этим заняться, но мне требовалось время на самого себя. И оно себя окупило.
Мы с Арианой — Ворсгол, как и Маутнер, давно покинул наше общество — ехали в последней трети колонны, где раненых прикрывала потрёпанная пехота арьергарда. Когда последние повозки и немногочисленный скот преодолели подъём и вышли на ровную землю, солдаты быстро расположились на гряде, взводы рассыпались по удобным позициям и естественным укреплениям, которые позволяли контролировать подходы.
Избранница Оксинты остановила свою повозку и поставила тормоз, затем поднялась на кóзлах, потянулась, позволив нескольким парам глаз пройтись по гибкому юному телу, и посмотрела на меня беспокойным взглядом.
— Удачное место, — прокомментировал я позиции. — Всё как на ладони. Ох, пора мне всё-таки заняться делами Чёрных Полос. Но для начала хотел бы поблагодарить тебя. Не сочти за насмешку, но ты — прекрасный собеседник, Ариана.
— Потому что молчала всё это время? — улыбнулась она.
— Отличная черта. Ворсголу с тобой повезло.
— Мы не пара.
— Несомненно, — хмыкнул я. — Тогда…
— Погоди, — остановила меня девушка. — Я… хотела бы кое-что показать тебе. Здесь, недалеко, ближе к голове колонны.
— Мне всё равно в ту же сторону, — пожал плечами. — Веди.
Мы молча пошли вдоль притихшей колонны. Люди начали разбивать лагерь, но движения их казались деревянными, солдаты и беженцы двигались, будто машины. Никто даже не пытался ставить палатки — все просто бросали одеяла и циновки на землю. Дети сидели неподвижно и смотрели на взрослых глазами стариков и старух.
Лагерь Серых Ворóн, встреченный по пути, выглядел не лучше. Не было спасения от произошедшего, от образов и картин, которые вновь и вновь безжалостно воскрешала память. Всякий слабый, земной жест привычной жизни разлетался вдребезги под весом знания.
Но был и гнев — раскалённый добела, глубоко скрытый в сердцах, словно под слоем торфа. Только он ещё мог гореть. Так мы и движемся, день за днём, бьёмся во всех битвах — внутренних и внешних — с несгибаемой яростью и решимостью. Все мы оказались там, где живёт теперь Маутнер, в месте, лишённом рациональной мысли, в мире, утратившем всякую связность.
Когда я с Арианой добрались до авангарда, то увидели выразительную сцену. Логвуд, Дэйчер и Эдли стояли перед выстроившейся в десяти шагах от них неровной шеренгой последних выживших сапёров.
Заметив меня, комендант повернулся.
— Сокрушающий Меч… Что же, это будет символично. Если не спешите, — посмотрел он на меня и на Ариану, — то я бы хотел, чтобы вы стали свидетелями.
— Мы не спешим, — кивнул я, а потом заметил ухмыляющегося Дэйчера. Ох, даже в нашей ситуации не избавиться от сплетен! Ну не парочка мы, не пара!
Эдли тоже улыбнулся, но по другому поводу.
— Мы только что совершили настоящее чудо, — заявил генерал, — собрали в одном месте всех сапёров: ты-то, наверное, думаешь, что битвы с Пилексом Зарни были кошмарной тактической задачей. Но вот они — смотрят так, будто их в западню заманили или что похуже.
— А заманили, генерал? — приподнял я бровь.
Улыбка Эдли стала шире.
— Может быть. Куда в наше время без маленькой военной хитрости?
Комендант шагнул к строю солдат.
— Знаки отличия и жесты признания всегда звучат пустыми — это я знаю, но что мне ещё остаётся? Каждая из наёмничьих рот под моим началом изъявила желание официально принять вас всех в свои ряды. Возможно, вы не понимаете, что скрывается за такой беспрецедентной просьбой… хотя, судя по лицам, понимаете. Я почувствовал, что должен ответить от вашего имени, ибо знаю вас, солдат, лучше, чем большинство остальных, в том числе — лучше капитанов этих рот. В итоге они покорно отозвали свои прошения.
Логвуд долго молчал.
— Тем не менее, — наконец продолжил он, — я бы хотел, чтобы вы знали — этим они желали оказать вам честь.
Ах, комендант, даже ты не слишком хорошо понимаешь этих солдат. Хмурый вид вроде бы выказывал неодобрение, даже презрение, но послушай — ты когда-нибудь видел, чтобы они улыбались?
— Потому в моём распоряжении остаются лишь традиции некогда расколотого королевства Нанв. На переправе было довольно свидетелей, которые во всех деталях живописали ваши свершения, и среди всех вас, включая павших товарищей, естественное руководство одного было замечено снова и снова. Без него в тот день мы потерпели бы истинное поражение.
Сапёры не двигались и продолжали хмуриться ещё сильнее.
Логвуд подошёл к одному из инженеров. Я хорошо его помнил — приземистый, лысый, невероятно уродливый сапёр, глаза, как щёлочки, нос приплюснутый. Он с вызовом носил части доспехов, в которых я опознал униформу командиров армии Дэйтуса, впрочем, шлем у пояса мог бы украсить собой любую антикварную лавку Таскола. Другой предмет у пояса сапёра я поначалу даже не узнал и лишь миг спустя сообразил, что смотрел на помятые остатки щита: две усиленные ручки за искорёженным бронзовым выступом. Большой чернёный арбалет за плечом был так густо заплетён веточками, сучка́ми и листвой, что казалось, будто солдат таскал с собой куст.
— Думаю, пришло время тебя повысить, — сказал комендант. — Отныне ты сержант, солдат.
Тот ничего не сказал, но сощурился так, что щёлки глаз стали почти невидимыми.
— Думаю, уместно отдать честь, — прорычал Хельмуд Дэйчер.
Один из сапёров кашлянул и нервно дёрнул себя за ус.
Генерал Эдли повернулся к нему.
— Тебе есть что сказать, солдат?
— Да так, мелочь, — пробормотал инженер.
— Говори уже!
Солдат пожал плечами.
— Так выходит… в общем, он ещё две минуты назад был капитаном. Комендант его только что разжаловал. Это же капитан Цидус Донван. Командовал инженерным корпусом. До сих пор.
Наконец заговорил сам Цидус:
— И раз уж я теперь сержант, предлагаю капитаном сделать вот кого! — Он вытянул руку и ухватил стоящую рядом женщину за ухо, чтобы подтащить поближе. — Вот эта у меня была сержантом. Звать её Шэри Морф.
Логвуд ещё некоторое время просто смотрел на него, затем обернулся и взглянул мне в глаза с таким весельем, что вся моя безмерная усталость вспыхнула и исчезла. Комендант пытался сохранить серьёзную гримасу, да и я сам прикусил губу, чтобы не расхохотаться. Судя по лицу Эдли, генерал испытывал те же трудности.
Ловкость рук! — мысленно хмыкнул я.
Оставался вопрос, как Логвуд выкрутится из этой ситуации. Придав лицу суровое выражение, комендант снова обернулся к сапёрам. Он посмотрел на Цидуса Донвана, затем на женщину по имени Шэри Морф.
— Согласен, сержант, — произнёс он. — Капитан Морф, я тебе советую во всём прислушиваться к мнению своего сержанта. Ясно?
Женщина покачала головой. Цидус поморщился и сказал:
— В этом у неё опыта нет, комендант. Я-то у неё никогда совета не просил.
— Как я вижу, ты ни у кого совета не просил, когда был капитаном.
— Так точно, это факт.
— И ни на один сбор командования не пришёл.
— Так точно, — уже не так довольно согласился он.
— И почему же?
Цидус Догван пожал плечами. Новый капитан Шэри Морф встряхнулась:
— «Высыпа́ться надо». Он так всегда говорил, комендант.
— Триединый, это точно, — пробормотал Дэйчер.
Логвуд приподнял бровь:
— А он спал, капитан? Во время собраний?
— Ещё как, комендант. Он на ходу спит — никогда такого не видела раньше. Храпит, комендант, ногами перебирает, с мешком камней за спиной…
— Камней?
— На случай, если меч сломается, комендант. Он их швыряет так метко, что никогда не промахивается.
— Вот и нет, — прорычал Цидус. — Эта тараканья собачонка…
Эдли поперхнулся, затем сочувственно улыбнулся. Дэйчер, будучи уже в курсе, о чём речь, молча сплюнул. Логвуд сцепил руки за спиной, и я увидел, как у него побелели костяшки пальцев.
— Сокрушающий Меч! — рявкнул он.
— Здесь, комендант, — вытянулся я.
— Есть, что добавить?
— Никак нет, сэр.
— Отлично. Инженеры, свободны.
Сапёры разбрелись, тихо переговариваясь между собой. Один из солдат похлопал Цидуса по плечу и заработал уничтожающий взгляд в ответ.
Логвуд посмотрел им вслед, затем подошёл ко мне. Эдлди и Дэйчер от него не отставали.
— Бездна бы их всех побрала, — прошипел Дэйчер.
Я невольно улыбнулся.
— Солдаты Первой, господа.
— Да-а… — протянул генерал с внезапной гордостью. — Это да.
— Я просто не знал, что делать, — признался Логвуд.
Эдли хмыкнул.
— Ты отлично всё разыграл, комендант. Великолепно! Наверняка история уже пошла из уст в уста, чтобы стать легендой. Если ты им и раньше нравился, теперь они тебя полюбили, Тольбус.
Комендант недоумевающе поднял брови.
— Но почему? Я ведь только что разжаловал солдата за непревзойдённую отвагу!
— Вернул его в строй, проще говоря. И тем самым повысил их всех, понимаешь?
— Но ведь Цидус…
— Никогда в жизни так не веселился, бьюсь об заклад. Это видно — чем они мрачней, тем лучше. Троица свидетели, я не могу объяснить — только сапёры понимают, как думают сапёры, да и то не всегда.
— Теперь у тебя есть капитан Шэри Морф, Тольбус, — хохотнул Дэйчер. — Думаю, на следующий сбор она явится с иголочки!
— Чёрта с два, — возразил Эдли. — Она уже небось вещи свои пакует.
Логвуд покачал головой.
— Они победили, — сказал он с нескрываемым удивлением. — Я побеждён.
Мне только и оставалось, как глядеть им в спины, наблюдая, как троица направилась прочь, продолжая обсуждать произошедшее. И всё-таки не ложь. Слёзы и улыбки, вещи такие крошечные, такие абсурдные… единственный возможный ответ…
Встряхнувшись, я осмотрелся и нашёл Ариану.
— Ты что-то хотела показать мне, — напомнил я девушке.
— Да… — моргнула она, а потом бросила взгляд в сторону, куда мы двигались. — Тут уже недалеко.
Вскоре мы добрались до развалин какой-то древней башни. Здесь уже собрались патрулирующие стражи, наблюдающие за окрестностями.
Ариана положила ладонь на ближайший из массивных камней.
— Здесь прошла крупнейшая битва, — проговорила она. — Гисилентилы обрушили на живших здесь людей целые полчища. Вокруг этой башни гудела сама земля. Сотни тысяч жертв.
— Как сейчас?
— Не уверена, — Ариана пожала плечами, а потом посмотрела в сторону. Наблюдатели разделились на группы. Какая-то часть смотрела, а другие просто уселись на холодную землю, бросив туда циновки и спали — сидя. Просто выключились от усталости, не обращая ни на что внимание. — Но это место стало рубежом. Последняя башня — в самом сердце равнины за лесом.
— И они отбились, — скрестил я руки на груди.
Ариана кивнула.
— Осада длилась более месяца. Здесь не было стен, Сокрушающий Меч. Все бои проходили относительно открыто. Люди несли ужасающие потери… — она вдруг замолчала. Пожала плечами.
— И как же они сумели победить?
Девушка заколебалась, затем покачала головой.
— Странная ситуация, редкостная, для этих… нет, для любых мест. Им помогла удача. Какой-то маг сумел убить представителя Верховной Ложи — совершенно непонятным образом, учитывая их поистине божественную живучесть. Потом люди прокопали под землёй туннель, который обвалили и похоронили сразу несколько тысяч элитных преображённых.
— Удача, Ариана? — прищурился я.
Она улыбнулась и продемонстрировала браслет.
— В точку, лейтенант. Именно тогда и зародилась Оксинта. Пока я ещё не видела, кем она была, но зато отлично понимаю, кем стала.
— Оксинта показывает тебе прошлое?
Ариана не успела ответить, ведь пространство вокруг нас задрожало. Где-то далеко, может быть даже на другом континенте, раздался треск, который мистическим образом донёсся даже до нас. Казалось, его услышали вообще все. Весь мир.
Треск, с которым рушится барьер.
— Твою, сука, мать, что происходит?! — крикнул я, не обращаясь к кому-то одному.
— Они вырываются… — прошептала Ариана, падая на колени.
* * *
— Анселма, — подсел я к костру сестры, удерживая в руках одноразовый и достаточно примитивный артефакт подмены звуков.
— Маленький глупый братик… — девушка быстро уловила суть, так что улыбнулась, глядя на меня. — Во что ты ввязался, Кирин?
— Как отец и мать? — проигнорировал я её вопрос.
— Огорчены твоей смертью. И мне будет очень трудно доказать им обратное. Да и не знаю, стоит ли?
— Наверное нет. Мой срок подходит к концу. Да и смирились они уже, наверное, — пожал я плечами.
Она вздохнула и коротко огляделась.
— Только звуки, — пояснил я. — Иное слишком долго создавать. У меня хватает и других задач.
— Лентяй, — проворчала Анселма. — Ты прожил интересную жизнь, братец.
— Так и есть. И я ни о чём не жалею.
— У тебя даже есть жена… и сын, — хмыкнула она. — Я общалась с Силаной. Не тогда, когда ты ещё служил императору. Сейчас. Специфичная личность. Но аристократка. В этом ты не подвёл род Моргримов. Отец был бы доволен. Даже братья.
— Ты знаешь, что мы снова вместе? — удивился я. — Конечно, не так уж сильно я скрывался, однако…
— Все знают, — хохотнула сестра. — Кто проявляет интерес.
— Значит, очень мало.
— Аха-ха-ха! Не преуменьшай своих заслуг, Сокрушающий Меч! Редко кто мог бы похвастаться таким титулом. К тебе всегда имеется интерес.
— Моей вины в этом нет.
— «Вины»! О, ты снова издеваешься над своей сестрёнкой, да?
— Разве что чуть-чуть.
— Погоди ещё, скоро будет моя очередь издеваться!
— О чём ты?
— Увидишь, хе-хе, братец. Всё увидишь!
— Мне уже страшно. Твои проказы, Анселма, редко когда доводят до добра.
Девушка развела руками.
— Очень хочу поведать подробности, но пока что нельзя. Впрочем, как и говорила, скоро всё узнаешь.
— Ладно, — только и оставалось, что согласиться мне.
Долго, однако, просидеть не было возможности. Всё-таки за Анселмой был пригляд, а я являлся лейтенантом элитного подразделения. У нас не должно быть общих тем. Но самое основное мы обсудили. И мне даже немного полегчало.
* * *
Стылый Поход, как его называли, сам по себе стал свидетельством горя. Кердгар Дэйтус направил по наши души две крупные роты кавалеристов, которые жалили измученную колонну, словно гадюки. Впрочем, до высших офицеров Первой дошли и хорошие новости — разведка сообщила, что наткнулась на партизанские отряды возле Магбура. И даже сумели с ними поговорить. Возможно получится заручиться их поддержкой и помощью, но… надежды на чужаков мало кто питал. До сих пор нас особо не баловали помощью извне.
Жалкие остатки скотины, которая сопровождала колонну, пали на марше: животные просто умирали на ходу, хотя сизианские собаки собирались вокруг них с такой яростью, будто готовы были заставить и мёртвых встать, чтобы те шли дальше. При разделке эти туши дали лишь жёсткие полоски жилистого мяса.
Несмотря на наличие снега, колонна ужасно страдала от мучительной жажды. Магов почти не осталось, последние перманентно валялись без сил, а снег вокруг был слишком грязным, чтобы его можно было легко очистить для питья. Люди столкнулись с дилеммой: пить грязную воду и мучиться животом, рискуя подцепить заразу, в условиях похода легко способную стать смертельной, или сжимать зубы, ожидая, пока нам не встретиться какой-то водоём.
Лишь я, Фолторн и ещё пара человек периодически создавали чистой воды. Жаль, что этих усилий было недостаточно — слишком много людей.
К жажде вскоре добавился голод, потому что кавалерия Первой отказывалась забивать своих лошадей и ухаживала за ними с таким красноречивым фанатизмом, что никто не смел с ними спорить. Воины жертвовали собой, чтобы только сохранить жизнь коням. Одну из петиций Монтнара, от Совета Знати, вернули аристократу вымазанной в человеческих нечистотах.
«Гадюки» жалили снова и снова, оспаривая каждый километр пути. Нападения становились всё более жестокими и частыми, пока не стало очевидно, что всего через несколько дней предстоит большая битва.
По пятам за колонной двигалась армия Кердгара Дэйтуса. В её ряды влились подкрепления из Сайнадского Царства, переправленные через Монхарб и Светлый Залив, тем самым сумев догнать войска воеводы. Теперь армия врага превосходила нас более чем в десять раз. То, что Дэйтус не спешил ввязываться в бой, позволяя своим всадникам изматывать нас, само по себе выглядело зловеще.
Кердгар Дэйтус наверняка примет участие в неизбежной битве и готов подождать.
К колонне присоединились немногие беженцы из олсмосских земель, считавшие, что как и имперцы, сайнады не дойдут так далеко. Оказавшись перед фактом, они спешно снялись и влились в наши ряды.
Торговая дорога вела через единственную подходящую долину широкой реки между массивными холмами. Казалось, что осталось уже не так чтобы сильно много. Всем было известно, что за длинной грядой холмов, через несколько долин, стоит Магбур. Нужно только поднажать!
Жаль, что никакая армия оттуда не выдвинулась нам навстречу. Каждый закат глубокое чувство одиночества опускалось на колонну, словно саван — когда свет умирающего дня очерчивал на холмах два огромных лагеря сайнадских конных, мучающих колонну.
Похоже… в этой вот долине всё и случится.
Настроение было подавленным даже среди Чёрных Полос, а это показатель. Радовало одно — не все осознавали происходящее. Совет Знати, например, до сих пор, казалось, больше переживал за своё положение и удобства. К счастью, Силана не являлась военным гением, а помощников, способных донести истинное положение дел, у девушки не имелось. Я же старательно ограждал её от любой подобной информации, попутно продумывая, как можно спасти своих близких.
Теперь я не мог обратиться вороном, да спокойно улететь. Это означало бы бросить их. К тому же, смысла в этом было немного. По предварительным подсчётам, я должен умереть весной, всего через пару месяцев. Даже если сбегу… будет ли в этом прок?
Нет уж, надо хотя бы спасти своих. Но как?!
Обратиться за помощью к сестре? Добежать с Силаной и Джаргасом до Магбура при помощи магии? Украсть лошадей, подлечить их, да броситься вскачь, оставив остальных за спиной?
Вернувшись после короткой встречи, где я всеми силами старался приободрить девушку, столкнулся с капитаном. Намечалось очередное собрание.
— Мы умираем, — пробормотал Маутнер, когда мы вместе шли по местами заледеневшей грязи. — И я не фигурально выражаюсь, Изен. Ты сам знаешь нашу ситуацию. Первая потеряла за сегодня одиннадцать человек в налётах и троих от колик. Напились из лужи или Триединый их знает откуда ещё.
— Делаю что могу, — хмуро буркнул ему в ответ. — На каждой стоянке заполняю бочки…
— И они теряются среди колонны, словно иголка в стоге сена, — сплюнул он. — Проклятье, комендант ввёл смертную казнь за укрывательство чистой воды, потому что ею торгуют из-под полы среди беженцев! Недобросовестные офицеры, интенданты, разные ушлые типы — куча таких. Или выдают грязную за таковую, отчего мы несём бессмысленные потери. Про еду я вообще молчу. Троица, скоро мы все станем похожи на творения безглазых сучьих некромантов.
— Не могу сказать, что эта аналогия мне нравится, капитан.
— Этим ты меня не удивил.
— Кое-кто перешёл на конскую мочу. Я слышал, такое было у Диких Гусей.
— Гралкий рассказывал. Ржут во сне, и некоторые от неё уже умерли.
У Гусей, в отличие от Полос и Ворóн магов не было вообще. Неудивительно, что дела там обстоят весьма посредственно.
Мимо пробежали три собаки — огромный пёс по кличке Кривой, какой-то поменьше и совсем маленькая комнатная собачка.
— Эти нас переживут… — протянул Маутнер. — Треклятые твари!
Небо потемнело, сквозь лазурную дымку пробивались первые звёзды.
— О боги, как же я устал, — вздохнул он.
Я лишь молчаливо кивнул. Добавить было нечего. Мы прошли долгий путь, а теперь стоим лицом к лицу со смертью. Уставших она забирает так же охотно, как и отважных. Всех встречает одной и той же улыбкой.
— Что-то сегодня в воздухе, лейтенант. Чувствуешь?
— Да, — слабо улыбнулся я.
— Наверное наш путь становится короче.
Раньше я бы непременно спросил: «Путь куда?» Теперь в этом нет смысла. Я знаю ответ.
— Схожее ощущение, — пробормотал я.
Вскоре добрались до штабного шатра, куда и вошли.
Полное собрание и привычные лица: Логвуд, Гралкий, Торкон, Дэйчер, Эдли, Гаюс и Коуланд. Даже купленный Советом Знати Нарвин! К ним присоединились Даника и Галентос. Все стали только иссохшей тенью воли и силы, которой когда-то лучились.
Поймав взгляд Даники, я едва заметно улыбнулся ей. Девушка кивнула. Мы давно не общались. Интересно, она знает, что я… уже не с ней? Пожалуй, да. Анселма говорила, что все знают. Кто заинтересован. Даника, пожалуй, являлась той, кто заинтересован. Хотя бы чуть-чуть.
— А где Шэри Морф? — спросил Маутнер, усевшись на свой привычный походный стул.
— Слушается своего сержанта, наверное, — ответил Дэйчер со слабой ухмылкой.
Логвуд не тратил времени на пустую болтовню.
— Что-то приближается и произойдёт сегодня ночью. Зилгард почувствовал это и сейчас пытается разобраться с ощущениями. Поэтому Даника и Галентос здесь. Они могут… — комендант поджал губы, — передавать друг другу подобную информацию. Но суть не в этом. Нам нужно подготовиться.
Я снова взглянул на Данику.
— Что за чувство? — потому что сам не ощущал ровным счётом ничего необычного. То есть… да, в воздухе пахнет смертью, но это уже привычный запах.
Девушка пожала плечами, затем вздохнула.
— Зилгард показал нам. Что-то… смутное. Тревожное, даже гневное… не знаю, Изен.
— Ты когда-нибудь прежде чувствовала что-то подобное? Хотя бы отдалённо?
— Нет.
«Гневное». Не к добру.
— Беженцев перевести поближе, — приказал Логвуд, осмотрев всех нас. — Удвоить караулы…
— Комендант, — сказал Нарвин, — завтра будет битва…
— Да, нужен отдых. Я знаю. — Мужчина начал расхаживать из стороны в сторону, но медленнее, чем обычно. Его походка утратила и лёгкость, звериную грацию. — Хуже того, мы страшно ослабели. Мало воды, еды и вовсе нет.
Битва? — вздрогнул я. — Нет, завтра будет бойня. Солдаты не могут драться, не могут защищаться.
С трудом подавив желание высказаться, я сухо откашлялся.
Одно слово, но произнести его — значит подарить им жесточайшую иллюзию. Одно слово.
Логвуд посмотрел на меня.
— Не можем, — тихо сказал он.
Я знаю. Для вторженцев, как и для нас, всё это закончится только кровью.
— Солдатам не хватит сил, даже чтобы выкопать окопы, — произнёс Маутнер в тяжёлой от общего понимания тишине.
— Ну, хоть ямы тогда.
— Так точно.
Ямы. Чтобы ломать ноги коням и бросать ревущих животных в грязный мутный снег.
Этим сбор и закончился, довольно внезапно, потому что снаружи раздался шум, будто бы драки, а потом послышался хрип. Внутрь сразу же зашла… Анселма. Пытавшийся помешать ей солдат лежал на земле, пытаясь отдышаться, что получалось с больши́м трудом.
В руках девушка несла шкатулку и небольшой мешок.
— Отбой тревоги, — произнесла сестра и улыбнулась. — Я буду благодарна тому, кто успокоит вояк в лагере. Небось думают, что я вас убивать пришла!
Мгновение она смотрела на нас в полной тишине.
— А я не убивать иду! — нахмурилась Анселма.
— Я скажу им, — поднялся Нарвин.
— Поцелую за это! — хихикнула удивительно довольная сестра. — В щёчку. Когда-нибудь потом.
Мужчина криво ухмыльнулся, но покинул шатёр.
— Что это за цирк? — зло прищурился Дэйчер. — Ты не в Империи!..
— Зато Империя здесь, — оскалилась Анселма и грохнула на стол шкатулку, а следом и мешок. — Господин Вечности прислал дары. Было неудобно доставать их из почтовой шкатулки, но размер, благо, позволял.
Я уставился на алхимию. Знакомые зелья. Зилгард говорил «гневное»? О, да… Эликсиры берсерка…
* * *
Примечание автора: понравилась глава? Не забудь поставить лайк вот здесь и конечно же буду ждать твой комментарий :))